Паразиты сознания 8 страница

способностями. В его книгах ощущалось, что он сам был на подходе к разгадке

тайны паразитов. Но с другой стороны, в них было больше догадок, чем

научных выкладок. Он перескакивал от Атлантиды к ядерной физике, от обрядов

в первобытных племенах к кибернетике. Основательный научный аргумент он мог

загубить непроверенным "фактом", почерпнутым в спиритуалистской литературе.

В одной и той же сноске он цитировал шарлатанов и ученых. В Диярбакыр Рибо

прибыл специально, чтобы увидеть меня, - маленький человечек с худощавым

нервным лицом и буравящими насквозь черными глазками. Несмотря на его ум и

знания, он показался мне наименее подходящим союзником. Уж больно он

суетился. Я сразу выделил его, как самого нестабильного среди остальных,

хуже всех ментально защищенного. Райх так и сказал по этому поводу:

"Недостаточно безразличен".

Было десять вечера, я сидел в своей комнате и писал. Неожиданно по телу

пробежала дрожь - знак того, что паразиты где-то рядом. Такое же чувство я

испытывал у себя в квартире на Перси-стрит. Должно быть, они периодически

проводят проверки, так что я не стал волноваться, просто замаскировал свое

новое "я" в дебрях старого и принялся рассуждать о какой-то шахматной

задаче. Я намеренно старался размышлять медленно, пережевывая каждый аспект

задачи, хотя в секунду мог решить ее. На полпути к завершению я позволил

себе отвлечься, встал, выпил фруктового сока (от алкоголя я отказался -

ведь теперь стимулятором мне служил просто моментальный акт концентрации).

Потом я притворился, что забыл, с чего начал задачу и кропотливо принялся

решать ее с самого начала. Примерно через полчаса я зевнул и позволил

своему мозгу "утомиться". Все это время я чувствовал их слежку; теперь они

проникли на более глубокий уровень, чем тогда на Перси-стрит. Год назад я

даже не почувствовал никакой подавленности под их наблюдением - это было за

пределами сознательного или бессознательного.

Полежав минут десять в кровати, я понял, что они убрались восвояси, и

принялся размышлять - интересно, а как бы они "напали" на меня. Не знаю как

объяснить, но я чувствовал себя готовым отразить даже самый сильный натиск.

В полночь просигналил телескрин: на экране показался взволнованный

Райх:

- Они были у тебя?

- Да, с час назад убрались.

- А от меня только что, - сказал он. - Это у меня первый настоящий опыт

с ними, и ты знаешь - я не в восторге. Они намного сильнее, чем мы думали.

- Не знаю. Может, это обычная проверка. Тебе удалось скрыть мысли?

- О да. К счастью, я в этот момент работал с клинописью Абхота, так что

я просто зациклился на ней и старался думать вполсилы.

- Если будет нужна помощь - позвони. Нам бы тоже надо научиться

фазировать наши мозги, как братья Грау, дело стоящее, - сказал я и

отправился спать. Я даже позволил своему сознанию соскользнуть в сон

постепенно, как раньше, вместо того чтобы выключить его, как свет.

Проснулся я совершенно разбитым, словно после похмелья.

И тело и мозг сковала судорога, как случается после ночевки в сыром

холодном помещении. Тут же мне стало ясно, что время блефа кончилось, -

пока я спал, они внедрились в меня и сделали своим пленником. Теперь я был

словно связан по рукам и ногам.

Вообще-то я ожидал худшего. Не таким уж омерзительным оказалось их

присутствие, как я себе представлял. Просто внутри меня ощущалось что-то

чуждое, и в этой чуждой субстанции было нечто "металлическое".

Идей о возможном сопротивлении как-то не находилось. Я был словно

арестованный, у которого осталась лишь одна надежда - объяснить своим

мучителям, что они взяли его по ошибке. Так я и поступил: изобразил страх,

возмущение, но не панику. Я старался думать, будто это обычное недомогание,

с которым справится таблетка аспирина, перебирал в голове события

предыдущего дня в поисках причины болезни.

За следующие полчаса ничего особенного не произошло. Я просто лежал без

движений, ни о чем не волнуясь, лишь прикидывая, когда же они ослабят

контроль. Казалось, стоит напрячь силы, как тут же пришельцы будут

отброшены.

Затем я понял - так дело не пойдет. Они же з н а ю т то, что знаю я,

они понимают, что я прикидываюсь дурачком. И вот тут-то начался новый этап

- они принялись давить на мой мозг так, что раньше я бы ни за что этого не

перенес и сошел бы с ума. Как физическая тошнота вызывает разбитость тела,

так и их давление вызывало чувство мозговой подавленности, своего рода

тошноту.

Конечно, надо сопротивляться, но пока я решил не показывать своей силы.

Я сопротивлялся пассивно, словно не знал об их давлении, а ведь оно было

нешуточным: казалось, они пытаются сдвинуть стотонную скалу. Давление

росло, а я оставался уверенным в себе. Сил у меня хватило бы сдержать

наступление и в пятьдесят раз сильнее.

Еще через полчаса мне показалось, что я удерживаю глыбу размером с

Эверест. В запасе по-прежнему оставалось достаточно сил, однако и они в

конце концов могут иссякнуть. Пора поставить этих тварей на место. Я

напрягся, словно разрывая цепи и отбросил их. Затем сфокусировал луч

внимания и с силой, подобной сексуальному оргазму, обрушил его на

паразитов. Я мог бы продемонстрировать и десятикратную мощь, но предпочел

оставить их в догадках о моих реальных возможностях. По-прежнему никакой

паники - сплошное спокойствие, это соревнование даже стало забавлять меня.

Если я выиграю, значит в будущем мне не придется сдерживать себя, игра

началась в открытую.

Результат моего ответного удара разочаровал меня. Тяжесть исчезла - они

откатились, но, как я почувствовал, урона особого не понесли. Трудно биться

с тенью. По логике, я должен чувствовать себя боксером, выигравшим бой, но

увы - такого чувства не было.

Их атака возобновилась тут же. На этот раз она оказалась настолько

неожиданной и жестокой, что мне пришлось отбиваться на неподготовленных

позициях. Можно сравнить меня с домовладельцем, на которого напала орда

бродяг. У меня была только одна мысль: эти твари принадлежат к какому-то

"низшему" разряду, они - подонки, не имеющие права обитать в моем мозгу.

Они, словно крысы с помойки, возомнили себя достаточно сильными, чтобы

бросаться в бой, и для меня было делом чести показать им, что никто не

собирается их терпеть. Страха не было, ведь я воевал с чужаками на своей

"территории". Не успев вернуться, они тут же получили сокрушительный отпор

и снова отступили.

Как-то новообращенные союзники спросили меня, действительно ли я

"видел" паразитов или же ощутил, что они имеют определенную форму. Нет,

ответил я. Это ощущение можно передать следующим образом: представьте себе

усталого раздраженного человека, у которого все не клеится. Всякий раз,

когда он переходит улицу, на него едва не наезжает автобус. Вся Вселенная

кажется враждебной, словно две шеренги головорезов, сквозь которые ему надо

проскочить. Чувство уверенности исчезает, в жизни все становится непрочным,

да и сама жизнь обречена. Да, примерно так можно описать внутреннее

состояние жертвы паразитов во время их атаки. В прежние времена я счел бы

эту атаку просто вспышкой пессимизма и жалости к себе, причем тут же нашел

бы множество поводов для беспокойства, чтобы сделать эту вспышку

обоснованной. Все мы сражаемся в таких схватках по сто раз на дню, и если

побеждаем, то лишь отбросив тенденцию негативизма, озабоченности жизнью, и,

приняв вызов, действуя как завоеватели, побеждая во имя великих целей. Всем

нам известен этот фокус "сокровенной жизни", заключенной внутри нас. Мои

тренировки за несколько последних месяцев просто подняли эту "сокровенную

жизнь" ближе к поверхности. Моя сила проистекала из оптимизма, из

"позитивного думания", если можно так выразиться.

Схватка продолжалась около часа. Я даже думать не смел о поражении - а

вдруг их миллионы, и они могут штурмовать меня неделями, пока не подточат

мои силы. Подобные мыслишки я подавлял в зародыше - от них главная беда.

К пяти часам я слегка устал, но унывать не собирался. И тогда мне

показалось, что паразиты получили подкрепление, чтобы атаковать с новыми

силами. Тут я решил рискнуть - подпущу-ка их поближе. Интересно, смогу я им

врезать как следует? Они напирали, словно огромная толпа, а я все отступал,

пока не начал задыхаться. Это ужасное ощущение сравнимо разве что с

медленным сдавливанием руки в тисках. Тяжесть нарастала, но я по-прежнему

не сопротивлялся. И когда стало окончательно невыносимо терпеть это дальше,

я собрал всю мощь мозга и ударил по ним - это был залп орудия в самую гущу

неприятеля. Теперь ошибки не произошло. Да, они были легкими, как личинки

мух, но их было слишком много, чтобы быстро увернуться от удара, - я с

удовольствием осознал, что теперь-то нанес им заметный урон.

На полчаса воцарилось спокойствие. Я знал: они рядом, но контратака

ошеломила их. Позже я понял, почему. За время тренировок я сумел развить в

себе скрытые ментальные силы, сравнимые по мощности с водородной бомбой. До

этого мне не случалось их применять, оттого я и не представлял последствий.

Паразиты насели на меня, словно орда крыс, атакующих кухню, - и тут на

кухню врывается разъяренный тигр. Немудрено, что они были сбиты с толку.

Я ликовал: несмотря на потерю сил, я еще мог давать отпор, а

возбуждение от победы внушило мне уверенность - выстоим, пускай хоть

несколько недель наступают.

Однако с первыми лучами солнца я понял, что столкнулся с новой

проблемой, к которой не был готов. Вначале появилось чувство, словно я

промочил ноги, и вода медленно поднимается от ступней вверх. Лишь через

некоторое время я догадался: они наступают с той стороны моего разума,

о к о т о р о й я н и ч е г о н е з н а л. Пока я воевал с ними

на территории сознательного, я был силен, но нельзя забывать, что эта

область, известная нам, не так уж необозрима. Я оказался в положении

астронома, который изучил Солнечную систему и решил, что это - вся

Вселенная.

Паразиты наступали на меня с плацдарма, находившегося н и ж е сферы

знаний о самом себе. Я как-то не слишком задумывался о таком варианте, хотя

в недалеком будущем планировал заняться и той территорией. Мы частенько

воспринимаем нашу жизнь как данность, основанную на определенных

"предпосылках". Ребенок воспринимает дом и родителей, как нечто само собой

разумеющееся, позже он точно так же относится к стране и обществу. Мы

изначально нуждаемся в этих опорах. Выросший без родителей и родного дома

ребенок выносит во взрослую жизнь чувство незащищенности. Пускай

благополучные дети потом иногда критикуют родителей или даже отказываются

от них (хотя такое случается не часто), но это значит лишь то, что такие

дети окрепли и могут выстоять в одиночку.

Все оригинальные мыслители в своих рассуждениях выбивают эти "опоры"

одну за другой. Дети могут продолжать любить родителей и свою страну, но

уже с позиции силы - той силы, которая начинается с отрицания.

И это верно - человек постепенно забывает, как это - выжить в одиночку.

Люди ленивы и предпочитают подпорки. Мужчина может быть блестящим

оригинальным математиком, и в то же время - жалким подкаблучником у своей

жены. Он может быть могучим мыслителем и тут же поддаваться на грубую лесть

коллег и учеников. Одним словом, человек не в силах отбросить все подпорки,

он может избавиться от нескольких, но будет продолжать пользоваться

остальными - для надежности.

Я настолько увлекся исследованием новых пространств мышления, настолько

отрешился от своего прежнего "я" и своих обязательств, что совсем забыл о

привычном грузе повседневности. Казалось, я заменил собственную личность на

новую, а все еще ощущаю старую, потому что основа нашей индивидуальности -

словно якорь, лежащий на дне глубочайшего моря. Я все еще считаю себя

членом человеческой общности, попрежнему отношусь к себе как жителю

Солнечной системы и Вселенной, которая движется в пространстве и времени.

Это для меня незыблемо. Я же не спрашиваю, где я был до рождения, и где

буду после смерти? Я даже саму проблему смерти не признаю: лучше ее

оставить "на потом".

Итак, паразиты устремились к глубинным креплениям моей личности и

принялись раскачивать их. По другому не выразишься. Нет, они не вырывали

якоря со дна разума - такое им не по зубам, но они так раскачали цепи, что

я внезапно почувствовал неуверенность в том, в чем никогда не сомневался. Я

задался вопросом: да кто же я, наконец? Словно дерзкий мыслитель,

отбросивший понятия патриотизма и религии, я утратил все, что составляло

мою личность: время и место рождения, свою тождественность с человеческим

существом, а не с собакой или рыбой, мощный инстинкт самосохранения.

Отбросив все "уловки", я оказался обнаженным - осталось чистое сознание

один на один со Вселенной. Однако и "чистое сознание" - столь же

произвольное понятие, как и мое имя. Как бороться со Вселенной, не наклеив

на нее ярлыка? Какое же это "чистое сознание", если я вижу один предмет в

виде книги, а другой - в виде стола? Значит, какая-то крошечная часть

личности все же сохранилась во мне. Если же я оторвусь от этой частицы, то

все обратится в пустоту.

Этими размышлениями я занимался не для забавы. Я пытался пробить тропу

к некой прочной основе, на которой можно выстоять против паразитов. Вся их

хитрость была в том, что они продемонстрировали мне: ты стоишь над

пропастью. И мозг мой признал: да, мы воспринимаем пространство и время как

данность, хотя смерть уносит нас из этой системы координат. Мы называем

"экзистенцией" существование во времени и пространстве, а эта вселенная с

ее пространством и временем не является абсолютом.

Вдруг в с е п р е в р а т и л о с ь в а б с у р д. Под желудком

заныло от ощущения беспомощности и слабости. Выходит, все, что я принимал

на веру в этой Вселенной, все можно подвергнуть сомнению и все может

оказаться лишь трюком. Как мыслитель я следовал давней привычке считать

сознание превыше тела, ведь разум вечен и свободен, а тело - незначительно

и обособлено. Разум - категория универсальная, и это превращает его в

вечного созерцателя, неподвластного страху. Тут меня осенило. "Если сама

Вселенная состоит из условностей, то и разум мой, подобно телу, столь же

случаен и ненадежен". Вспомним, во время болезни или обморока сознание

кажется менее прочным, чем тело и порою кажется, что лишь прочность

телесной оболочки удерживает разум от распада.

Под ногами неожиданно разверзлась пустота. Но я не испугался: это было

бы слишком человеческой реакцией. Казалось, что контакт с холодной

реальностью превращает все человеческое в маскарад - с а м а ж и з н ь

с т а н о в и т с я м а с к а р а д о м. Моя сокровенная жизнь была

поражена в самое сердце. Я ощутил себя королем, который всю жизнь отдавал

приказы, и те безоговорочно исполнялись, но теперь этот король попал в лапы

дикарей - и они вонзают ему в кишки меч. Это было столь внезапно и столь

ужасающе реально, что все, чем я был, аннигилировалось, все обратилось в

иллюзию. Мне стало совершенно безразлично, победят паразиты или нет. И силы

и смелость покинули меня. Теперь я был как корабль, налетевший на скалу и

внезапно ставший уязвимым.

Паразиты не наступали. Они разглядывали меня, как наблюдают конвульсии

отравленного животного. Я пытался собраться с силами, но был парализован и

опустошен. Все потеряло смысл. Сила разума против меня же и обернулась.

Вместо рассеянного мерцания, как это было раньше, мозг созерцал лишь эту

немигающую пустоту.

Зря они не повторили штурм: со мной, обессиленным, уже не составляло

труда справиться. Так они и добили Карела Вайсмана - теперь-то я знал, что

по сравнению с этой бессмысленностью и пустотой вокруг, смерть уже не

кажется худшей участью. Жизнь означает желание остаться в теле и цепляться

за иллюзии этого тела. Можно конечно наблюдать за своей оболочкой, как

астронавты смотрят из космоса на Землю, но тогда какой смысл возвращаться

обратно?

Нет, им непременно надо было продолжать наступление. Они, должно быть,

решили, что я повторю выбор Карела - самоубийство, но у меня такой соблазн

не возникал, поскольку мозг был свободен от неврастении, и ничто не

подталкивало к крайности. В минуты опасности только истерические дамочки

падают в обморок, женщины с сильным характером знают, что это не выход.

И я подумал: уж если эти твари могут вызвать чувство полной

бессмысленности, то сами они должны находиться з а п р е д е л а м и

этого чувства.

Стоило об этом подумать, как силы тут же стали возвращаться.

Разумеется, они загнали меня в это состояние, как охотники на черепах

норовят перевернуть животное на спину, так и паразиты знают наши наиболее

уязвимые места. Но если это так, то скорее всего, ощущение пустоты - просто

иллюзия, и они прекрасно это знают. Мой мозг делал все как надо, но

допустил ошибку. Неопытного малыша любой взрослый способен напугать. Что

стоит свести ребенка с ума, порассказав ему, например, всяких ужасов про

Дракулу и Франкенштейна, а заодно - упомянуть о Бухенвальде и Бельзене[37],

- пусть знает, что мир еще страшнее, чем литературный вымысел. И в этом

смысле взрослый, конечно, прав, однако он допускает ошибку: такие ужасы,

как Бухенвальд и Бельзен не составляют обязательную часть Вселенной, и будь

человечество чуть-чуть порядочней, их никто бы не позволил. А может, и меня

паразиты просто запугивают, рассчитывая на невежество? Похоже, я был прав в

своих рассуждениях: наша жизнестойкость зависит от разных иллюзорных

"подпорок". Но в таком случае ребенок может перестать верить в

непогрешимость своих родителей, не переставая при этом любить их. Иными

словами, реальность любви останется, если даже исчезнут иллюзии. И тогда

жуткая агония - вернее, жуткое отсутствие агонии, чувство последнего холода

и последней реальности не более опасны, чем боль ребенка, когда он упадет и

ушибется?

Это была первая зацепка. Потом пришла еще одна спасительная идея. Я

подумал, что, размышляя о враждебной "Вселенной" и считая ее нелепостью, я

допустил древнейшую ошибку человечества: мы всегда рассматриваем понятие

"Вселенная" как "в н е ш н я я В с е л е н н а я". А мозг, насколько я

понял, сам по себе является вселенной.

Их первая оплошность - что они не добили меня после того, как я

выдохся. А теперь они допустили более важную ошибку: увидели, что мне

как-то удалось оправиться и двинули на меня в полную силу.

Я впал в панику - сил для сопротивления не было. Заглянув в бездну, я

растерял остатки мужества. Но собираться с силами надо.

И тут я вспомнил свои рассуждения о ребенке, и меня словно озарило.

Ребенка можно запугать потому, что он сам не знает своих способностей. А

ведь самое важное в каждом ребенке то, что он - потенциальный взрослый -

ученый, или поэт, или политический лидер.

Видимо, со мной происходило то же самое. Я внезапно вспомнил рассказ

Карела о первой стычке с паразитами, когда его глубинные жизненные силы

собрались перед битвой воедино. А все ли свои силы я призвал на помощь? Я

тут же вспомнил: в последнее время мне стало казаться, что какая-то сила

удачи постоянно сопутствовала нам - про себя я назвал ее "богом

археологии", - эта д о б р о ж е л а т е л ь н а я сила как бы оберегала

саму жизнь.

Человек религиозный, конечно, назвал бы эту силу Богом. Я воздержусь от

этого слова. Однако я вдруг понял, что в этом сражении у меня появился

нежданный союзник. И эта мысль прозвучала словно труба идущей на помощь

армии. Меня охватил безумный восторг, который трудно выразить: ни плач, ни

смех, ни вопль тут не годятся - подобные эмоции в этом случае нелепы,

словно попытка вычерпать море наперстком. Радость вспыхнула внезапно

наподобие ядерного взрыва - я не на шутку перепугался этого чувства,

наверное, не меньше паразитов. Но главное, что мне стало ясно: я сам обрел

эту новую силу. Нет, то не была какая-то "третья сила" вне меня и

паразитов. Я обнаружил неисчислимые запасы э н е р г и и д о б р а,

которая не действовала сама по себе - ее сначала надо извлечь, а затем

применить.

Страх отступил. Стиснув зубы, я подчинил своей воле все силы. Отлично -

теперь я мог их контролировать. Я развернул луч внимания в сторону врагов

и, упиваясь собственной властью, произвел мощный выплеск энергии. Вот это

да! Неужели во мне скрыто столько сил? Словно какой-то ураган подхватил все

мои слова, идеи, гипотезы и закружил их, как сухие листья. Паразиты все

поняли, но было поздно. Наверное, произошедшая со мной перемена не

вписывалась в рамки их опыта. Выходит, слепой бился со слепцами. Чудовищная

световая вспышка обуглила их, словно паяльная лампа - кучу личинок. Дольше

нескольких секунд эту расправу продолжать было нечестно, все равно что

стрелять из пулемета по детям. Я прекратил выплески энергии и почувствовал,

как сквозь тело перекатываются ее волны, а вокруг головы трещат разряды

электричества. Из моей груди даже вырывалось голубовато-зеленое свечение -

оно мерцало волнами вспышек наподобие молнии, но я уже решил попридержать

эту силу. Вряд ли в дальнейшем стоит к ней прибегать. Я закрыл глаза и

заставил тело впитывать эту энергию, хотя знал, что она может разорвать

меня. Постепенно она убывала, и, несмотря на весь мой экстаз победы, я был

рад, что она уходила. Слишком уж она была велика.

И я вернулся, наконец, в комнату - после многочасового отсутствия.

Снизу доносился шум проезжающих машин. Электронные часы показывали половину

десятого. Вся простынь набухла от пота, словно я опрокинул на себя целую

ванну воды. Мое зрение стало каким-то необычным: все предметы немного

двоились, словно свечение дублировало их очертания. Все стало вокруг

необыкновенно чистым и светлым; я впервые понял, что такое мескалиновые

визуальные эффекты, о которых писал Олдос Хаксли.

А еще я знал о другой угрожающей сейчас опасности: ни в коем случае

нельзя думать о пережитом - ничего не получится, лишь нахлынет депрессия, а

это страшнее, чем то, что происходило полтора часа назад, когда я заглянул

в бездну. Поэтому я сознательно обратил свои мысли в сторону житейских

проблем. Я не задавался вопросом, почему я бился с паразитами, когда у меня

столько сил, почему люди сражаются с собственной жизнью, если все проблемы

можно решить в мгновение ока. Мне не хотелось рассуждать о том, не было ли

все это некой игрой. Вместо этого просто зашел в ванную и умылся. Зеркало

потрясло меня: оттуда смотрел нормальный свеженький типчик без единого

следа пережитого противоборства, разве что лицо выглядело чуть худощавей.

Когда я встал на напольные весы, меня ожидал сюрприз: я похудел на

одиннадцать килограмм.

В комнате раздался сигнал телескрина. На экране появился глава Урановой

Компании. Мне он показался пришельцем с другой планеты. А еще я заметил в

его взгляде облегчение. Оказывается, с восьми утра со мной пытаются

связаться журналисты. Дело было в следующем: этой ночью скончались двадцать

моих коллег - Джиоберти, Куртис, Ремизов, Шлаф, Герцог, Хлебников, Эймс,

Томсон, Дидринг, Ласкаратос, Спенсфилд, Сигрид Эльгстрем, - короче,

остались только братья Грау, Флейшман, Райх, я и...Жорж Рибо.

Первые четверо умерли от сердечной недостаточности. Сигрид Эльгстрем

перерезала себе вены, а затем и горло. Хлебников и Ласкаратос выпрыгнули из

окна. Томсон сломал шею в загадочном эпилептическом припадке. Герцог

перестрелял всю семью и застрелился сам. Остальные приняли либо яд, либо -

сильную дозу наркотиков. Двое скончались от кровоизлияния в мозг.

Рубке был в истерике - Урановая Компания приобрела себе весьма дурную

репутацию, ведь почти все жертвы гостили в последнее время у нас, а значит

- и у Компании; многие из них встречались с Рубке, Я как мог успокаивал

его, хотя сам был потрясен и просил не пускать ко мне ни одного репортера.

Когда он сказал, что звонил Райху, но ответа не получил, я почувствовал,

как желудок мой превращается в глыбу льда. "Что же теперь делать", - с

большим трудом соображал я. Наверное, лучше всего завалиться спать. Но я

решил позвонить Райху по своему специальному коду. Трудно описать, как

отлегло у меня на душе, когда на экране появилось его лицо. Первым делом он

сказал:

- Слава Богу, с тобой все в порядке.

- Я-то ладно, а как ты? Выглядишь неплохо.

- Они снова появлялись у тебя ночью?

- Да, это продолжалось до утра. Они побывали у всех наших.

Отвлекшись на пять минут, чтобы успокоить Рубке, я снова связался с

Райхом. Когда я рассмотрел его, я понял, что поспешил заявить о его

прекрасном самочувствии: он выглядел, словно после полугода болезни. Кожа

его напоминала цветом вареную телятину - Райх здорово постарел за эту ночь.

С ним случилось почти то же самое, с одной лишь существенной разницей:

к нему не применили технику "тотального подкопа". Они всю ночь штурмовали

Райха, одна атака шла за другой. К утру им удалось пробить брешь в его

ментальном панцире, и это вызвало утечку энергетических запасов. Вот

тогда-то он здорово сдал, казалось, поражение неизбежно, но паразиты вдруг

прекратили атаку.

Я сразу догадался, когда это произошло: в момент моей "энергетической

бомбардировки". Райх подтвердил: да, это случилось за полчаса до моего

звонка. А до этого он слышал сигналы телескрина, но был слишком измотан,

чтобы подойти к нему.

Он удрученно воспринял новость о судьбе остальных наших, но затем,

узнав о моей победе, загорелся надеждой и решимостью. Я пытался объяснить

ему как мог, почему им не удалось "подкопать" меня и как я призвал на

помощь божественную силу, чтобы разбить их. Райху больше всего этого не

хватало - знать, что не так уж мы против них беспомощны. Теперь об этом

должны знать все последующие "адепты" практической феноменологии: этот

метод позволяет мгновенно оправляться от физических и ментальных ударов,

непосредственно припадая к тем источникам энергии, что питают все живые

существа. Уже через полчаса Райх оправился от своего болезненного вида и

болтал так же возбужденно, как и я.

Все утро я рассказывал, как они подмяли меня и как можно их победить.

Райху надо научиться добровольно "подкапывать" себя самого, чтобы изучить

фундамент собственной личности. Кстати, мы здорово отличались с ним по

темпераменту - в чем-то он был сильнее меня, а в чем-то - слабее.

К полудню нас прервал Рубке - буквально ворвался в дверь. К этому

времени все газеты мира уже пестрели заголовками о "ночи самоубийств", в

них на все лады обсуждалось о том, какую роль во всем этом сыграли мы с

Райхом. Мне передали, что к территории АИУК, раскинувшейся на восьмистах

акрах, невозможно приблизиться из-за тысяч вертолетов, кружащих над

Компанией, - журналисты прибыли.

Я быстренько проанализировал мыслительные возможности Рубке - они

оказались не на высоте, доверяться ему не стоило. Меня так и тянуло

устроить ему промывку мозгов - теперь-то я знал свои способности, - но меня

удерживало чувство "уважения к правам личности". Вместо этого мы рассказали

ему историю, близкую к правде, но доступную для его понимания. Получилось

примерно следующее: Антикадатское Общество оказалось право - наши раскопки

на Каратепе пробудили к жизни опасные могущественные силы - самих Великих

Дата добавления: 2015-06-04