Август 1915 - июнь 1916

Из статьи «Честный голос французского социалиста»

«Непримиримость есть сила», справедливо говорит Голэй, приглашая читателя бросить взгляд на «историю доктрин». «Когда они оказывались влиятельными? Тогда ли, когда они бывали приручены властями, или тогда, ко­гда они бывали непримиримыми? Когда христианство потеряло свою ценность? Не тогда ли, когда Константин обещал ему доходы и предложил ему, вместо преследований и казней, обшитое галунами платье придворных лакеев?

Один французский философ сказал: мертвые идеи суть те, которые явля­ются в изящном одеянии, без терпкости, без смелости. Они мертвы, потому что они входят во всеобщее обращение и составляют часть обычного интеллектуального багажа великой армии филистеров. Сильные идеи те, которые тол­кают и вызывают скандал, возбуждают негодование, гнев, раздражение у од­них, энтузиазм у других». Напомнить эту истину автор считает необходимым современным социалистам, среди которых очень часто отсутствует всякая «го­рячность убеждения: ни во что не верят, ни в реформы, которые запаздывают, ни в революцию, которая все не приходит».

Непримиримость, готовность к восстанию «вовсе не ведет к мечтательно­сти, а, напротив, ведет к действиям. Социалист не будет пренебрегать ни одной из форм деятельности. Он сумеет найти новые, сообразно потребностям и усло­виям момента. Он требует немедленных реформ, он добивается их не пререка­ниями с противником, он вырывает их, как уступку у буржуазии, которой вну­шает страх полная энтузиазма и смелости масса».

После бесстыднейшего опошления марксизма и опозорения социализма Плехановым, Каутским и К° поистине отдыхаешь душой на брошюре Голэя.

Величайшее в мире освободительное движение угнетенного класса, само­го революционного в истории класса, невозможно без революционной теории. Ее нельзя выдумать, она вырастает из совокупности революционного опыта и революционной мысли всех стран света. И такая теория выросла со 2-й полови­ны XIX века. Она называется марксизмом. Нельзя быть социалистом, нельзя быть революционным социал-демократом, не участвуя по мере сил в разработ­ке и применении этой теории, а в наши дни в беспощадной борьбе против уро­дования ее Плехановым, Каутским и К°.

Из Письма в Интернациональную социалистическую комиссию (I.S.K.)

Конечно, борьба за свержение империализма трудна, но массы должны знать правду о трудной, но необходимой борьбе. Массы не должны быть убаю­киваемы надеждой на мир без свержения империализма.

Из тезисов «Социалистическая революция и право наций на самоопределение»

Если все чисто демократические требования способны, при условии уже начавшегося штурма пролетариев против основ власти буржуазии, сыграть в известном смысле роль помехи революции, то необходимость провозгласить и осуществить свободу всех угнетенных народов (т.е. их право на самоопределе­ние) будет так же насущна в социалистической революции, как насущна она была для победы буржуазно-демократической революции, например, в Герма­нии 1848 г. или России 1905 г.

Из рукописи «К статье "Революционный пролетариат и право наций на самоопределение"»

Именно интересы революционной борьбы пролетариата против капитализма, а вовсе не интересы мелких народиков, требуют защиты социа­листами великих держав права на отделение (права на самоопределение) угнетенных наций. Борьба за социализм есть борьба интернационалъно-революционного пролетариата.

Из работы «Предложение Центрального Комитета РСДРП второй социалистической конференции»

«Программа мира» социалистов, равно как и их программа «борьбы за окончание войны», должна исходить из разоблачения той лжи насчет «демо­кратического мира», миролюбивых намерений воюющих и т.п., с которой обращаются ныне к народу демагогические министры, пацифистские буржуа, со­циал-шовинисты и каутскианцы всех стран. Всякая «программа мира» есть об­ман народа и лицемерие, если она не базируется в первую голову на выяснении массам необходимости революции и на поддержке, содействии, развитии начи­нающейся повсюду революционной борьбы масс (брожение, протесты, братанье в траншеях, стачки, демонстрации, письма с фронта к родным, например, во Франции, чтобы они не подписывались на военный заем, и т.д. и т.п.).

Поддержка, расширение и углубление всякого народного движения за окончание войны есть долг социалистов. Но в действительности этот долг вы­полняют только те социалисты, которые, как Либкнехт, с парламентской три­буны призывают солдат сложить оружие, проповедуют революцию, превраще­ние империалистской войны в гражданскую войну за социализм.

ИЗ «ФИЛОСОФСКИХ ТЕТРАДЕЙ»

Из Конспекта книги Маркса и Энгельса «Святое семейство»

«Если социалистические писатели признают за пролетариатом эту все­мирно-историческую роль, то это никоим образом не происходит от того, что они, как уверяет нас критическая критика, считают пролетариев богами. Ско­рее наоборот. Так как в оформившемся пролетариате практически закончено отвлечение от всего человеческого, даже от видимости человеческого; так как в жизненных условиях пролетариата все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности; так как в пролетариате человек потерял самого себя, однако вместе с тем не только обрел теоретиче­ское сознание этой потери, но и непосредственно вынужден к возмущению против этой бесчеловечности велением неотвратимой, не поддающейся уже никакому прикрашиванию, абсолютно властной нужды, этого практического выражения необходимости, именно поэтому пролетариат может и должен сам себя освободить. Но он не может освободить себя, не уничтожив своих собственных жизненных условий. Он не может уничтожить своих собственных жизненных условий, не уничтожив всех бесчеловечных жизненных усло­вий современного общества, сконцентрированных в его собственном положе­нии. Он не напрасно проходит суровую, но закаляющую школу труда. Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле, и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет де­лать. Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества. Нет надобности распро­страняться здесь о том, что значительная часть английского и французского пролетариата уже сознает свою историческую задачу и постоянно работает над тем, чтобы довести это сознание до полной ясности».

««Идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса»».

«Все коммунистические и социалистические писатели исходили из на­блюдения, что, с одной стороны, даже самым благоприятным образом обстав­ленные блестящие деяния видимо остаются без блестящих результатов и вы­рождаются в тривиальности; с другой же стороны, что всякий прогресс духа был бы до сих пор прогрессом в ущерб массе человечества, которая попадала во все более и более бесчеловечное положение. Они объявили поэтому «про­гресс» (см. Фурье) неудовлетворительной абстрактной фразой; они догадыва­лись (см., в числе других, Оуэна) о существовании основного порока цивилизо­ванного мира; они подвергли поэтому действительные основы современного общества беспощадной критике. Этой коммунистической критике с самого же начала соответствовало на практике движение широкой массы, в ущерб кото­рой происходило до сих пор историческое развитие. Нужно быть знакомым с тягой к науке, с жаждой знания, с нравственной энергией и неутомимым стремлением к саморазвитию у французских и английских рабочих, чтобы со­ставить себе представление о человеческом благородстве этого движения». «Первое же положение земного социализма отвергает эмансипацию исключительно в сфере теории как иллюзию и требует для действительной свободы, кроме идеалистической «воли», еще весьма осязательных, весьма материальных условий. Как низко по сравнению со святой критикой стоит «масса», масса, которая считает материальные, практические перевороты необходимыми даже для того, чтобы завоевать время и средства, нужные хотя бы только для занятия «теорией»».

«Идеи никогда не могут выводить за пределы старого мирового по­рядка: во всех случаях они могут выводить только за пределы идей старого мирового порядка. Идеи вообще ничего не могут осуществить. Для осуще­ствления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу».

Из Замечаний на книге И. Дицгена «Мелкие философские работы»

««Имущие и образованные», которые заботятся об истине и науке только постольку, поскольку они служат накоплению их сокровищ и сохранению при­вилегий, представляют собой действительных мерзких материалистов, кото­рым ничто не дорого, кроме эгоистических забот о собственном желудке и хо­леном теле».

«Мы также хотим любить врага, делать добро тем, кто нас ненавидит, но только тогда, когда враг, безвредный, повержен во прах. И мы скажем вместе с Гервегом:

Одна любовь нас не спасёт,

Не принесет нам счастья,

Пусть ненависть своим мечом

Разрубит цепи рабства.

Довольно нам уже любви!

Она нас не избавит:

Мы с ненавистью на врага

Должны свой меч направить»

Из Замечаний на книге Г.В. Плеханова «Н.Г. Чернышевский»

«Конечно, ни один толковый материалист не станет утверждать, будто средний «простолюдин» только потому, что он простолюдин, т.е. «человек массы», знает не меньше среднего «интеллигента». Он знает, конечно, меньше его. Но ведь речь идет не о знаниях «простолюдина», а об его поступках. Поступки же людей не всегда определяются их знаниями и всегда определяются не только их знаниями, а также и самым главным образом их положением, которое только освещается и осмысливается свойственными им знаниями. Тут опять при­ходится вспомнить основное положение материализма вообще и материалистического объяснения истории в частности: не бытие определяется сознанием, а соз­нание бытием. «Сознание» человека из «интеллигенции» более развито, нежели сознание человека из «массы». Но «бытие» человека из массы предписывает ему гораздо более определенный способ действия, нежели тот, который предписыва­ется интеллигенту его общественным положением. Вот почему материалистиче­ский взгляд на историю позволяет лишь в известном и притом очень ограничен­ном смысле говорить об отсталости человека из «массы» сравнительно с челове­ком из интеллигенции: в известном смысле «простолюдин», несомненно, отстаетот «интеллигента», *****

«У либералов и демократов существенно различны коренные желания, основные побуждения. Демократы имеют в виду по возможности уничтожить преобладание высших классов над низшими в государственном устройстве, с одной стороны, уменьшить силу и богатство высших сословий, с другой дать более веса и благосостояния низшим сословиям. Каким путем изменить в этом смысле законы и поддержать новое устройство общества, для них почти все равно. Напротив того, либералы никак не согласятся предоставить перевес в обществе низшим сословиям, потому что эти сословия по своей необразованно­сти и материальной скудности равнодушны к интересам, которые выше всего для либеральной партии, именно к праву свободной речи и конституционному устройству».

«Далее Чернышевский разъясняет свою мысль с помощью таких доводов, которые еще больше подтверждают наше предположение о том, что под демо­кратами он понимает социалистов. Он говорит: «С теоретической стороны, ли­берализм может казаться привлекательным для человека, избавленного счаст­ливой судьбой от материальной нужды: свобода вещь очень приятная. Но либерализм понимает свободу очень узким, чисто формальным образом. Она для него состоит в отвлеченном праве, в разрешении на бумаге, в отсутствии юридического запрещения. Он не хочет понять, что юридическое разрешение для человека имеет цену только тогда, когда у человека есть материальные средства пользоваться этим разрешением».

Дата добавления: 2015-06-29