Из истории синтаксических исследований

Традиция научного изучения синтаксиса восходит к первым опытам классификации и анализа суждений, пред­принятым древнегреческими философами. Слово «синтак­сис» (др.-греч. cruvTa^if; 'построение вместе', 'военный строй') начали употреблять, по-видимому, стоики (III в. до н. э.) для обозначения логической структуры высказываний. У Аполлония Дискола (II в. н. э.) предметом синтаксиса яв­ляются уже собственно языковые явления - связи слов и их форм в предложении.

До конца XIX в. в языкознании не было четкого разде­ления между синтаксическими, логическими и психологиче­скими понятиями. Грамматический анализ предложения проводился в терминах априорных логических категорий — например, не разграничивались логическое «подлежащее» (субъект) и грамматическое подлежащее. Фонетика и мор­фология рассматривались как изучение языковых форм, а синтаксис — как изучение способов выражения в языке ло­гических единиц и отношений (в современной лингвистике эта проблему относят к ведению семантики). В рамках логи­ческого подхода к языку в XVII в. французские ученые А. Арно и К. Лансло, авторы «Грамматики Пор-Рояля» [1990 (1660)], предприняли первую попытку создать объяснитель­ную синтаксическую теорию: языковые факты таковы, каки­ми мы их наблюдаем, потому что они отражают определен­ные принципы мышления. Во второй половине XIX в. под влиянием философии языка В. фон Гумбольдта возник и по­лучил распространение психологический подход к грамматике, в первую очередь к синтаксису (X. Штейнталь, Г. Пауль, А.А. Потебня), в котором место логических кате­горий заняли психологические (такие, например, как «пред­ставление»).

Многовековая практика грамматических описаний и развитие национальных лингвистических традиций способ-

ствовали постепенному освобождению грамматики от логи­ческого схематизма. Уже средневековые арабские лингвисты (Сибавейхи в VIII в., Саррадж в X в. и другие) смогли сфор­мировать некоторые фундаментальные синтаксические по­нятия, такие, как зависимость, управление, синтаксическая позиция, не обращаясь к логическим категориям. В конце XIX в. сходные тенденции в европейском языкознании при­вели к возникновению формального направления: лин­гвисты начинают анализировать предложение в терминах собственно лингвистических, а не заимствованных из других наук. Однако, поскольку аппарат собственно синтаксиче­ских понятий был еще мало разработан, анализ приходилось основывать на морфологических категориях. Поэтому фор­мальный подход к синтаксису точнее было бы назвать фор­мально-морфологическим. В российской науке к этому на­правлению, восходящему к Ф.Ф. Фортунатову, можно с не­которыми оговорками отнести знаменитые труды А.А. Шах­матова [2001 (1925-1927)] и А.М. Пешковского [1956 (в окончательной редакции в 1928, первый вариант в 1914)]. Многие идеи, впервые четко сформулированные в рамках формального подхода, занимают важное место в некоторых современных теориях (предложение как разновидность сло­восочетания; неизменность типа конструкции при ее рас­пространении; связь части речи с типом конструкции и др.). В XX в. некоторые лингвисты попытались преодолеть односторонность формального подхода, используя введен­ное Ф. де Соссюром разделение языка — абстрактной си­стемы, лежащей в основе речевого поведения, и речи — актуализации, практического осуществления этой системы в процессе ее использования людьми. В духе Ш. Балли [1955 (1950)], который разграничивал в синтаксисе проявления языка и проявления речи, В.В. Виноградов [1975аб (1954)] противопоставил «строительный материал» для предложе­ний (слова и словосочетания) и сами предложения, т. е. еди­ницы коммуникативного уровня, обладающие признаками предикативности и модальности. Эта проблематика сохраня­ет актуальность до нашего времени: проблеме разграничения номинативного («языкового») и коммуникативного («рече­вого») аспектов предложения посвящены, в частности, рабо­ты А. Гардинера [1960; Gardiner 1951], Н.Д. Арутюновой [1972], В.А. Звегинцева [1976 (2001)] и других авторов. В синтаксической концепции Н.Ю. Шведовой противопостав-

ление предложения и словосочетания выразилось в виде раз­личия абстрактных структурных схем, которые характеризу­ют предложения, и присловных связей, определяющих стру­ктуру словосочетания [Шведова (ред.) 1980].

В качестве альтернативы формальному подходу были предложены синтаксические концепции, ориентированные на семантику. У О. Есперсена мы находим первый проект грамматического описания «от значения к форме»; именно такой подход к грамматике «изнутри, или с точки зрения значения» [1958 (1924): 46], он предложил называть «синта­ксисом». Намного опередила свое время гипотеза Есперсена о «понятийных категориях» — универсальных значениях, ко­торые по-разному выражаются грамматическими средствами различных языков и представляют, таким образом, основу для их сравнения; позднее эта идея получила развитие в ра­ботах И.И. Мещанинова [1978 (1945)] и некоторых других советских лингвистов. Есперсен ввел также полезное разгра­ничение двух типов грамматической связи — юнкции и не­ксуса. В современных терминах юнкцию можно определить как тот случай, когда семантически главенствующее слово является синтаксически подчиненным (выдвинутая гипоте­за), а нексус — когда направления синтаксического и семан­тического подчинения между словами совпадают (выдвинул гипотезу).

Успехи в развитии логики и семантики в течение пос­ледних десятилетий отразились и в грамматических исследо­ваниях, благодаря чему мы располагаем множеством перво­классных исследований семантики предложения; введение в эту проблематику можно найти в учебнике И.М.Кобозевой [2000].

Представители структурализма пытались перенести в грамматику понятия и исследовательские процедуры, кото­рые до этого зарекомендовали себя в фонологии, и этот путь в определенной мере оказался плодотворным. Важный про­гресс в изучении синтаксиса был достигнут в рамках праж­ского функционализма и американской дескриптивной лин­гвистики. Лидер пражской школы В. Матезиус, развивая идеи А. Вейля, Г. Пауля и некоторых других лингвистов XIX в., показал, что в синтаксисе отражаются два разных ви­да деятельности говорящего, соответствующие двум видам членения предложения — грамматическому (например, раз­деление на подлежащее и сказуемое) и актуальному — на те-

му, т. е. исходный пункт сообщения, и рему, т. е. сообщае­мое [Матезиус 1967 (1947)аб]. Американские дескриптиви-сты значительно усовершенствовали и уточнили методы синтаксического анализа, отточили некоторые важные ис­следовательские инструменты, лежащие в основе традици­онных грамматических классификаций, такие, как дистри­бутивный анализ. Автор концепции «структурного синтакси­са» Л. Теньер [1988 (1959)] разработал универсальную модель предложения, опирающуюся на некоторые принципиально важные постулаты: всеобщность и однонаправленность син­таксической связи; наличие в предложении одного грамма­тического центра (глагола), сочетаемость которого определя­ет структуру предложения; неединственность способа ото­бражения структурной иерархии в линейную последователь­ность синтаксических единиц; различие участников ситуа­ции (актантов) и ее «обстоятельств» (сирконстантов).

Революционные события в изучении синтаксиса про­изошли после выхода работы Н. Хомского «Синтаксические структуры» [1962 (Chomsky 1957)]. С именем Хомского свя­зана не только определенная лингвистическая теория — по­рождающая (= генеративная) грамматика, но и целый пере­ворот во взглядах на изучение языка — переход от преиму­щественно описательной методологии к методологии объяс­нительной, т. е. ориентированной на теорию. Этот перево­рот (нередко называемый «хомскианской революцией») в решающей степени определил не только развитие самой по­рождающей грамматики, но и характер всех противостоящих ей теоретических направлений.

Хомский показал, что использование формально стро­гих понятий и математических моделей при исследовании грамматики не только повышает качество, полноту и эмпири­ческую проверяемость описаний, чем готовы были удовольст­воваться многие структуралисты. Формальное моделирование дает неизмеримо более важный результат - оно выявляет те фундаментальные принципы строения языка, которые часто остаются незамеченными в интуитивном описании.

Кроме того, возникновение порождающей грамматики имело следствием беспрецедентные успехи в расширении исследуемого материала. Прогресс в изучении структуры предложения после 1957 г., даже если оставить в стороне теоретическую проблематику и брать в расчет только откры­тие новых фактов и их описание, может быть сравнен с раз-

витием географии в XV—XVI вв. Если под «морфологией» мы сегодня имеем в виду в общем ту же самую область яв­лений, которую называли «морфологией» в XIX в., то само содержание понятия «синтаксис» за последние 40 лет рас­ширилось во много раз, так как было обнаружено множест­во важнейших фактов, о которых не знали традиционная и структуралистская грамматики.

Факты, с которыми имел дело до-генеративный синтаксис, в ос­новном касались синтагматического аспекта предложения, т. е. способности либо неспособности разных грамматических единиц соче­таться друг с другом. Новые факты, которые открылись взору исследова­телей начиная с 1960-х годов, прежде всего относятся кпарадигмати-ч ее ком у аспекту, т. е. к регулярным связям между частично сходными предложениями, которые мало исследовались в предшествующий период. Если даже полностью отвергать генеративную теорию, невозможно игно­рировать впервые обнаруженные в рамках этого направления многочис­ленные языковые факты — правила и ограничения. Приведем несколько характерных примеров:

1) До возникновения порождающей грамматики лингвисты не об­ращали внимания на связь референциальных свойств местоимений с син­таксической структурой; так, в предложении Иван видел его подлежащее не может обозначать то же лицо, что и дополнение, а в предложении Иван знает, что я видел его слова Иван и его, оказавшиеся соответственно в главном и придаточном предложениях, могут обозначать одного и того же человека. Если же поменять их местами — Он знает, что я видел Ивана, совпадение вновь становится невозможным.

2) Тот факт, что русский язык допускает предложения Некому сего­дня принимать посетителей; Некогда мне принимать посетителей; Некого мне сегодня принимать и даже Некому и некогда принимать посетителей, но не *Некому некогда принимать посетителей и не * Некому некого прини­мать (ср. допустимость никому никого не принимать}, легко обнаружива­ется именно в рамках генеративного подхода.

3) Тот факт, что в предложении Им не удалось открыть дверь, и они ушли слово они невозможно опустить, а в предложении Они не смогли от­крыть дверь и (они) ушли — наоборот, его следует опустить, также был от­крыт благодаря целенаправленному поиску правил сокращения совпада­ющих частей сочиняемых предложений, который был начат в порождаю­щей грамматике.

4) Правила построения относительных придаточных, т. е. предло­жений, определяющих существительные, типа мальчик, которого я видел, были сформулированы очень давно, но генеративисты первыми обратили внимание на границы применения этих правил, ср. Я видел этого мальчи- ка с Леной —> этот мальчик, которого я видел с Леной, но Я видел этого мальчика и Лену —» *этот мальчик, которого я видел и Лену.

5) Проблема правильности таких предложений, как Министр при­гласил журналистку взять у него интервью или Министр пригласил журна­листку, чтобы дать ей интервью и неправильности других, очень похожих предложений типа *Министр пригласил журналистку, чтобы взять у него интервью или *Министр пригласил журналистку дать ей интервью также была впервые обнаружена в порождающей грамматике.

Число примеров типа 1)—5) можно легко увеличить во много раз.

Начиная с 1970-х годов в научный обиход попадают сотни выполненных на высоком уровне описаний синтакси­са языков разной структуры, генетической принадлежности и места распространения, причем количество и качество синтаксических описаний «экзотических» языков продолжа­ет быстро расти. Важная особенность нового поколения описаний заключается в том, что они адресованы не только специалистам по данному языку или данной языковой се­мье, но и более широкому кругу языковедов. В этой пита­тельной среде стремительно развивается и приобретает ши­рокую популярность синтаксическая типология — научное направление, изучающее сходства и различия стру­ктуры предложения в языках мира. Не случайно за послед­ние 20 лет большинство новых идей и концепций в области синтаксиса выдвинуто именно в рамках типологии, а наибо­лее популярная грамматическая теория — порождающая грамматика, начиная приблизительно с 1980-х годов, также реализует своеобразную теоретическую программу - иссле­дование так называемого параметрического варьирования между языками.

Мир современных синтаксических теорий совершенно необозрим, и во второй части книги читатель сможет позна­комиться только с немногими из них. Более подробную ин­формацию и библиографию можно почерпнуть из синтакси­ческих энциклопедий [Jacobs et al. (eds.) 1993; Brown, Miller (eds.) 1996; Baltin, Collins (eds.) 2001].

Дата добавления: 2015-07-02