Систематическая философия в России Философия «всеединства» B.C. Соловьева

В одной из своих первых публичных лекций «Исторические дела философии» В.С.Соловьев (1853—1900) назвал первона­чальной философской интуицией провозглашение «нового, не­слыханного слова: все есть одно»'. Следовательно, обособивше­еся, разделившееся множество явленностей этого мира социальности есть проявление единой сущности. «Все есть одно — это было первым словом философии, и этим словом впер­вые возвещались человеку его свобода и братское единение». Идея всеединства всю жизнь сопровождала В.Соловьева и оп­ределяла постановку у него исторических вопросов и проблем человека. Основы учения о всеединстве как начале и цели ми­рового процесса, концепции истории и человека изложены В.Со­ловьевым в докторской диссертации «Критика отвлеченных начал» (1880), в работах: «Духовные основы жизни» (1884);

«История и будущность теократии» (1886); «Россия и вселенс­кая церковь» (1889); «Красота в природе» (1889); «Смысл люб­ви» (1892—1894); «Теоретическая философия» (1897—1899);

«Определение добра» (1897—1899); «Три разговора» (1900).

Соловьеву были чужды и славянофильство, и западниче­ство. Широкие перспективы всеединства, в которых ставились вопросы совершенствования мира, преодоления индивидуализма, осуществления христианских идеалов любви, достиже­ния абсолютных ценностей определяли его всемирно-истори­ческую точку зрения. Из идеи всеединства вытекал и принцип свободы.

Всеединство, по Соловьеву, есть идеальный строй мира, предполагающий воссоединенность, примиренность и гармо-низированность всех эмпирических несогласованных, конф­ликтных элементов и стихий бытия. «Я называю истинным или положительным всеединство такое, —писал Соловьев, —• в каком единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы, само оказывается та­ким образом пустотою; истинное единство сохраняет и усили­вает эти элементы, осуществляясь в них как полнота бытия». Если «положительное всеединство» потенциально объемлет. собой и человека, указывая ему цель и смысл жизни, следова­тельно, сущность человека не может быть редуцирована, све­дена к каким-либо частным его определениям и т.п. Отсюда истинная суть человека есть живое осуществление такого все­единства, которое не только созерцает умом, но само действу­ет в мире как вполне конкретный, но «новый духовный чело­век». Осуществление «живого всеединства», по Соловьеву, свершилось в лице Христа. Оно явилось для людей «как выс­шая сила, которая овладела ими, но которою они не овладе-. ли». Соловьев уточняет: в том хаосе, которым являлся мир да­лекого прошлого, истиной Христа овладели «немногие» человеческие души («избранные», по Достоевскому). И хрис'-тианская идея свободного человеческого единения, всемирно­го братства снизилась до «христианства домашнего», лишь до индивидуальной жизни немногих душ человеческих. Для ос­новного же большинства Христос как живое воплощение все­единства, гармонии идеального и материального стал далеким и непостижимым фактом. Так христианская идея стала фор­мализмом церковной организации, безуспешно пытающейся одухотворить общество, социальные отношения, самого чело­века верой в «чудо, тайну, авторитет», повторяя Достоевско­го, писал Соловьев. В таком «храмовом, неистинном христи­анстве» человек, по мысли философа, находится в еще большем духовном рабстве, нежели язычник перед силами природы. Философия идеализма (от Декарта до Гегеля), вос­став против лжехристианства, освобождает, по Соловьеву, разум от химер и тем самым открывает путь христианской исти­не. Богочеловечество, богосовершенство искать надо не в ок­ружающем мире, но в самом человеке, в его «свободно-разум­ной личности». Благодаря «рациональной философии» к этой идее человек должен прийти «от себя, сознательно, свободно». Французский материализм восстановил материю и развил зна­чение материального начала в мире и человеке. С точки зрения Соловьева, тем самым материализм также послужил хри­стианской истине о воскресении и вечной жизни тел. ^s

Разнонаправленными путями философия идеализма и ма­териализма, «делая человека вполне человеком», восстанови-? ла его полноту божественного всеединства. Теперь, по Соловье­ву, остаются задачи практического осуществления всеединства для человечества в целом, чтобы христианство стало «всече­ловеческим миром», где исчезнут национальный эгоизм, враж­да, разделение человечества на соперничающие народы.

Об «истинности» христианства как осуществлении «всече-ловечества», объединяющем народы не только верой, но и «все­мирным общим делом», Соловьев, в частности, говорит во вто­рой речи памяти Достоевского (1882). Главным окончательным условием такой всечеловечности является свобода, гарантом которой является Бог, совершенный человек Христос и «беско­нечность души человеческой».

Мысль Соловьева об изначальной свободе воли, данной че­ловеку, различные аспекты замысла философа о воссоедине­нии бытия со всей очевидностью являются производными биб­лейской мифологемы сотворения человека, Эдема. Всеединство как принцип бытийного устроения, строящегося из многоразличных элементов, связанных и сообразных так, что часть тождественна целому, по преимуществу является фи­лософской экзегетикой, рационализированным толкованием новозаветной символической характеристики цельного и со­вершенного устроения («да будет Бог во всем» (1 Кор. 15, 28). Так философия всеединства, предполагающая укорененность здешнего бытия в божественном, включается в русло религи­озной философии как «светского богословия».

Поскольку всеединство является центральным онтологи­ческим принципом, постольку смысл сущего и должного рас­сматривается Соловьевым только в тех измерениях, которые раскрывают их причастность, внутреннюю соотнесенность с божественным. Соловьев в своей онтологии идет за Иоанном Дамаскином, за православием и Платоном. Философ увлекал­ся Кантом и проштудировал все аргументы последнего против эмпиризма, рационализма и мистики. Однако кантовский кри­тицизм, направленный на гносеологическое исследование гра­ниц и содержания познания, Соловьев отвергает как субъек­тивизм. Эта установка определяет у него зависимость процесса познания от предпосылок структуры бытия, зависимость гно­сеологии от онтологии. Поэтому концепция Соловьева (и ана­логичные теории) получили название «онтологической гносе­ологии». То есть акт познания является развертыванием идеи воссоединения бытия: познание рассматривается здесь имен­но в качестве воссоединяющей активности, работы воссоеди­нения, в итоге которой устанавливается актуальное единство познающего и познаваемого.

Но если Истина бытия задана, то все остальное при «истин­ном», нормальном ходе истории может только свидетельство­вать о ней. Отсюда появляется понятие смысла. «Под смыс­лом какого-нибудь предмета, — писал Соловьев, — разумеется его внутренняя связь со всеобщей истиной». Смещение вни­мания философа с проблем анализа бытия на смысл сущего, причастного к Абсолютному, соотнесенного с Ним, кроме ре­лигиозных оснований обусловлено реакцией Соловьева против отвлеченного, исключительно теоретического знания совре­менной ему европейской философии. Им руководило стремле­ние укрепить личностное начало в мире, обосновать приори­тет субъекта сущего. Ибо только человек как единственное сущее в этом мире может любовно содействовать раскрытию, высвобождению божественных потенций мира и тем самым — утверждать в настоящем идеал будущего. Поэтому в целом те­орию Соловьева можно назвать экзистенциологией, учением о сущем. Для самого мыслителя последовательное осуществ­ление и проведение на практике обеих вер — веры в Бога и веры в человека — сходятся в единой, полной и всецелой истине Бо-гочеловечества.

Философской архитектоникой идей Богочеловечества и Всеединства в концепции Соловьева является теургия — мис­тическое восхождение к Первоединому, Богу. Стремясь к уни­версальному синтезу науки, философии, религии, Соловьев создает возможность «цельного знания», которое вместе с «цельным творчеством» образует «цельную жизнь». Одним из средств к достижению этого является магия любви, эстетическое творчество как «общение с высшим миром путем внутрен­ней творческой деятельности».

Сам акт творения, преображающий хаос, разрозненный мир в космос, есть длительный процесс мистического соединения «лучезарного небесного существа Софии» с реальной стороной, материей мира. Человек как интенция всеединой сущности в этом процессе является посредником, связующим звеном. Импульсом и реальной силой, просветляющей и перерождаю­щей весь человеческий мир, является искусство, красота ко­торого демиургична по отношению к природе и теургична с точки зрения окончательного состояния будущего мира. Эле­менты эстетической теургии в учении «Становящегося Абсо­лютного», т.е. Богочеловечества, проявляются в своеобразной эротической утопии Соловьева, в его магической концепции любви и творчества. Задача эротической магии Соловьева — преодоление в единичной человеческой телесности односто-ронностей мужчины и женщины, что, с его точки зрения, дол­жно способствовать «воскрешению природы для вечной жиз­ни» и восстановлению истинного «цельного» человека. Таким образом магия любви и эстетического откровения у Соловьева являлась теургическим механизмом, приводящим весь мир к Всеединству и Богочеловечеству, являющемуся центральной категорией историософии мыслителя.

Воплощение для философа есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс и общий метод спа­сения человечества и вместе с тем одухотворения мира. Подни­маясь к Богочеловечеству, люди вместе с собой поднимают при­роду, которая в конце концов обратится в светлую телесность царства очищенных духом. Но процесс этот длителен. Очище­ние и возрождение мира должно быть только проявлением сво­боды воли Запада и Востока. В 3-й речи о Достоевском (1885) Соловьев, отклоняясь от идей писателя, развивает и утвержда­ет свои мысли. Он видит задачу христианства в примирении Запада и Востока. Симптомом «упразднения... многовекового раздора между Западом и Востоком» он считает «упразднение спора между славянофилами и западниками» в русской мыс­ли. «Россия достаточно показала Востоку (нехристианскому — авт.) и Западу свои силы в борьбе с ними, — теперь предстоит ей показать им свою духовную силу в примирении».

Идея «взаимной необходимости» христианского Востока и Запада является развитием «христианской политики» Соловьева в свете очерченной им же всемирно-исторической перс­пективы человечества, завершающего себя в Богочеловечестве. Идея «вселенской культуры», культуры богочеловеческой, у мыслителя приобретает теократические черты, характеристи­ки «нового средневековья», о необходимости наступления ко­торого уже прямо будет писать его почитатель и продолжатель идей Н.Бердяев.

Идея «собирания» христианского общества в живое «все­человеческое» единство как «внутренняя русская задача», идея России, «снимающей» все противоречия между Западом и Востоком, сознание неразрывности, единства историческо­го процесса сохранялись и проповедовались Соловьевым до конца его дней. «Сцена всеобщей истории страшно выросла за последнее время и теперь совпала с земным шаром», — писал он незадолго до своей смерти.

Дата добавления: 2015-06-27