С. Животный организм 17 страница

37 Гегель. Соч., т. IV, стр. 4.

==605

науки с историей научного знания, сделать философско-теоретический анализ науки историческим. В XIX в. эта тенденция была начата именно Гегелем. В наши дни в западноевропейской философии науки все более и более ощущается поворот к исследованию логико-методологических проблем научного знания на базе истории науки, обостряется интерес к способам теоретического освоения историко-научного материала, к концепциям истории научного знания.

Тяготение к проблемам истории науки, которое нельзя ив заметить в так называемой программе изучения роста знания, выдвинутой К. Поппером, в идее смены научных парадигм, развитой Т. Куном, в методологии научных исследовательских программ, разработанной И. Лакатосом, влечет за собой повышение интереса к принципам историзма в теории науки, и в частности возрождение интереса к гегелевским принципам анализа развивающегося знания.

Кризис прежних форм философии науки дополняется утратой доверия обыденного сознания к науке, обострением чувства того, что, как уже заметил Гегель, наука <по отношению к непосредственному самосознанию выступает в качестве чего-то превратного> 39, что культура и ее средоточие - наука выступают как нечто чуждое человеку, как отчужденный дух.

Само собой разумеется, речь идет лишь о некоторых общих моментах между принципиально различными историческими периодами буржуазного сознания. Но само их существование, объясняемое тем, что это сознание все с большей остротой воспроизводит противоречия, присущие буржуазному обществу и его культуре, делает крайне значимым тот опыт борьбы за рационализм в теории науки, который отличает философию Гегеля, и вместе с тем требует уяснения исторических ограниченностей гегелевского рационализма.

Одна из существенных ограниченностей гегелевского рационализма заключается в том, что философский синтез достижений естествознания связывался им с построением натурфилософии.

С этой ведущей линией было связано не только гегелевскоа истолкование задач философии, но и его интерпретация структуры научного знания. Спекулятивная диалектика Гегеля отнюдь не отвергала эмпирические науки. Первый уровень научного знания, по Гегелю, и состоит в эмпирическом и абстрактно-рассудочном знании, отождествляемом им с естествознанием и математикой. Этот уровень и тип знания характеризовались, по его мнению, во-первых, специфическими предметными структурами, или категориями, имеющими объективное значение, такими, как вещь, свойство, сила, сущность и явление, основание, закон; во-вторых, специфическими формами и способами познания.

Исходным пунктом естественных наук является опыт. Формы познания, присущие естествознанию, таковы: 1) описание, оцениваемое Гегелем крайне низко, ибо <здесь чувственное только принимается, не становясь в себе самом всеобщим> 39; 2) фиксация признаков, приводящая к различению существенных и несущественных свойств вещи и к построению искусственных и естествен-

38 Там же, стр. 14.

39 Гегель, Соч., т. IV, стр. 131.

==606

ных классификаций совокупности исследуемых объектов на основе выделенных свойств; 3) нахождение гаконов сначала в опыте, а затем в эксперименте, где разум <производит опыты над законом> 40, ищет чистые условия закона и, наконец, строит некоторое объяснение, выделяя основание действия закона - силу, какую-то вещественную субстанцию.

Нетрудно заметить, что Гегель принимает сложившийся К началу XIX в. эмпиристский образ науки. Он вполне солидарен с той трактовкой структуры научного знания, которая опиралась на успехи экспериментального, эмпирического естествознания. Дело отнюдь не в том, что спекулятивная натурфилософия отвергала или не считалась с достижениями эмпирического естествознания. Гегель прекрасно осведомлен о наиболее значительных работах в различных отраслях естественных наук, ссылается на большой круг естественников своего времени или полемизирует о ними. Так, в <Философии природы> он ссылается на работы 36 физиков, 17 химиков, 30 биологов или цитирует их. По всем <науковедческим> канонам натурфилософия Гегеля базируется на серьезном знании источников и чужда романтическому неприятию естествознания.

Сам Гегель неоднократно подчеркивал, что философия, будучи спекулятивным знанием, отнюдь не отвергает, а сохраняет формы мысли, законы и эмпирические достижения естественных наук, правда, он добавляет, что философия <вместе с тем развивает их дальше и преобразовывает их с помощью новых категорий> 41. Эта позиция отчетливо выражена в его словах о том, что <философия природы подхватывает материал, изготовленный физикой на основании опыта, в том пункте, до которого довела его физика>42. Особенность естественных, или, как говорит Гегель, конечных, наук заключается в стремлении редуцировать явления к некоторым гипотезам, критерием подтверждения которых является опыт.

Подчеркивая эмпирический характер знания в естественных науках, Гегель вместе с тем весьма негативно относится к их познавательным возможностям. По его мнению, объяснение в естественных науках, связанное с поисками законов и оснований явлений, всегда тавтологично, кружится в череде рефлективных определений, объясняя одно через другое. Рассудок, который всегда остается в сфере конечного опосредствования, прибегает к объяснению, которое <не только ничего не объясняет, но отличается такой ясностью, что, собираясь сказать что-нибудь отличное от уже сказанного, он скорее ничего не высказывает, а лишь повторяет то же самое> 43. С такой интерпретацией объяснения, как тавтологии, связана его критика использования в физике и химии понятия силы, развернутая и в <Философии природы>.

40 Там же, стр. 136.

41 Гегель. Энциклопедия философских наук, ч. 1. Логика. Соч., т. 1. М., 1929, стр. 27. Об этом см.: М. Heidegger. Hegels Begriff der Erfahrung. - <Holzwege>. Frankfurt am Main, 1950; F. Grimmlinger. Zur Methode der Naturphilosophie bei Hegel.-<Wiener Jahrblich fur Philosophic>. Wien-Stuttgart, 1970, Bd. Ill; (G. Nador. Hegel und den Empirismus. - <Ratio>, 1964, Bd. VI, S. 134-139.

42 Гегель. Наст. изд., т. 2, стр. 20.

43 Гегель. Соч., т. IV, стр. 85.

==607

Итак, Гегель некритичен по отношению к сложившимся представлениям о структуре естественнонаучного познания и его задачах и одновременно весьма критичен относительно познавательных форм и возможностей естествознания.

Второй уровень и второй тип научного знания - философское, или спекулятивное, знание, тождественное для Гегеля диалектическому разуму. Если абстрактный рассудок застревает на односторонних определениях вещи, запутывается в игре рефлексивных определений, то диалектический разум исходит из всеобщего и постигает целостность определений объекта - его понятие. Наука в подлинном смысле слова есть, согласно Гегелю, та форма знания, которая представлена в спекулятивном, чистом знании, исходящем из понятия и предполагающем освобождение от противопоставления субъекта и объекта. Именно этот тип знания организуется исключительно собственной жизнью понятия. Он не нуждается в каких-либо эмпирических критериях, ибо <то, что познается посредством понятия, само по себе ясно и достоверно> 44. Если эмпирическое знание основывается на индуктивной проверке, то философское знание не нуждается в этих критериях.

Естественные науки представляют собой, по Гегелю, ограниченное, абстрактно одностороннее выражение той органической целостности и всеобщности, которая составляет специфическое отличие диалектического разума. Поэтому дело не в том, что Гегель не понял значения тех открытий своего времени, которые составили эпоху в развитии естествознания. Дело в том, что он и не может адекватно их оценить в соответствии со своим спекулятивным подходом к научному знанию. Известно, что Гегель не принял атомистики в химии, назвав учение Дальтона <наихудшей формой атомистической метафизики> 45, боролся против теории цветов Ньютона, защищая учение Гёте, критически отнесся к первым, еще отнюдь не совершенным вариантам теории эволюции. Такого рода оценки обусловлены принципами его философии науки.

Негативное отношение к химической атомистике и к химии вообще связано с его антиредукционистской позицией.

Принятие теории цветов Гёте и отвержение учения Ньютона объясняются одним из основных принципов гегелевской натурфилософии - фиксировать единство объекта и субъекта, брать соответствующее чувство, в данном случае зрение, в единстве с определенной стихией. Гегель негативно относится к развитию оптики как учению об объективных процессах. Он стремится возродить античное представление об оптике как учении о зрении и не допускает возможности разделения объективного и субъективного. Между тем оптика благодаря работам прежде всего Ньютона становится объективной физической, опытной наукой, первой предпосылкой которой является разделение объективного и субъективного, изучение объективных процессов преломления, отражения и дифракции света.

Учение Гёте о цвете, к которому примыкает Гегель, заключалось в прямом противопоставлении своих исходных принципов идеям Ньютона. Если для Гёте белый цвет - первичное, неразложимое явление, то для Ньютона белый цвет - смесь различных 44 Гегель. Наст. изд., т.2, стр. 115. 45 Там же, стр. 349.

==608

цветов. Если для Гёте свет и тьма - взаимно полярные феномены и все цвета заключают в себе их, то для Ньютона, наоборот, с помощью сложения различных цветов можно создать белый цвет. Цвета, согласно Гёте, появляются как следствие имеющейся в телах неоднородности, мутности.

Гегель излагает учение о свете и цвете в разделе о физике целостной индивидуальности, характеризуя точку зрения Ньютона как варварство, худшую форму рефлексии, как недомыслие. Он неоднократно говорит о грубости и неправильности наблюдений и экспериментов Ньютона, о его недобросовестности, о неудовлетворительном характере его умозаключений, выводов и доказательств на основании неточных эмпирических данных, называет ньютоновское описание опытов педантическими, излишними подробностями, а сами опыты путаными, скверными, мелочно поставленными, неопрятными, грязными 46.

Особенное негодование вызывает у Гегеля стремление Ньютона связать оптические явления с действием различных технических приборов и инструментов, в частности с линзой. Усматривая в этом стремлении попытку элиминировать субъекта из оптического процесса и построить оптику как объективную науку аналогично механике, Гегель характеризует рассуждения Ньютона о роли механических средств как варварские и противопоставляет этой позиции точку зрения Гёте. Столь же негативно оценивает Гегель попытки Ньютона применить математику к изучению оптических явлений.

Итак, общие принципы натурфилософии Гегеля вынудили его принять одну сторону в полемике вокруг физической оптики Ньютона, Способу мысли, или парадигме, развитой в физической оптике Ньютона, он противопоставляет иной способ мысли, развитый в оптике Гёте. Победа, как известно, осталась за учением Ньютона, но вместе с тем развитие науки за последнее столетие выявило ценность каждого из этих столь различных направлений исследования. Более того, ряд крупных физиков XX в. подчеркивают значение и оптики Ньютона, и оптики Гёте, отмечая их дополнительный характер, оправданность каждого из этих подходов. Так, В. Гейзенберг, обращая внимание на различие целей Ньютона и Гёте, проводит мысль о том, что эти учения, возможно, <имеют дело с двумя совершенно различными сторонами действительности>, По мнению В. Гейзенберга, развитие физики в XX в. показало неудовлетворительность подобного разрыва двух частей действительности и историческое значение исходных принципов учения Гёте. <Это развитие, - пишет Гейзенберг, - убеждает нас в том, что борьба Гёте против физической теории цвета должна быть в настоящее время продолжена на более широком фронте> 47. Он видит в учении Гёте одну из первых попыток спасти непосредственную истину чувственных восприятий от вторжений науки и настаивает на большой познавательной ценности его принципа единства наглядных представлений и физических процессов, субъективного и объективного.

46 См. там же, стр. 265-270, 273-285.

47 В. Гейзенберг. Учения Гёте и Ньютона о цвете и современная физика. - <Философские вопросы атомной физики>. М" 1953, стр. 65. 1/2 20 Гегель, т. 2

==609

Одно из существенных определений научного знания заключается, согласно Гегелю, в его системности 48, которая различна в различных отраслях науки. Естественные науки достигают, по Гегелю, лишь абстрактной всеобщности. Систематическое построение теории в математике, например геометрии, базируется, по Гегелю, на таких компонентах, как дефиниция, членение и научное положение. Гегель принимает и сохраняет те принципы образования систем знания, которые сложились в естествознании и геометрии к его времени. Эти формы построения и изложения науки не адекватны, по Гегелю, развивающемуся понятию.

Восхождение от абстрактного к конкретному - способ философского постижения природы и метод построения лишь философского, а не конкретно-научного знания. Подобное ограничение сферы применимости принципов восхождения от абстрактного к конкретному коренится в общем подходе Гегеля к специальнонаучному знанию, согласно которому естественные науки не могут рассматривать природу в ее развитии, выявлять исторически-временные ряды в ее процессах, фиксировать процессы развития.

В связи с этим Гегель поднимает вопрос о характере движения знания внутри специальных наук и внутри философии, о различии истории науки и истории философии. Рассматривая этот вопрос, Гегель сразу же сталкивается с необходимостью обоснования и узаконения самой идеи историчности знания. Он обращает внимание на антиномию в идее историчности интеллектуального мира: <В истории изображается то, что изменчиво, что минуло и ушло в ночь прошлого, то, чего уже нет, истинная же, необходимая мысль - а лишь о такой мысли здесь идет речь - не может подвергаться изменению> 49.

Выходом из этой альтернативы может быть путь исторической релятивизации знания, - путь, по которому позднее пошла западно-европейская мысль в лице прежде всего представителей социологии знания. Но этот путь неприемлем для Гегеля, ибо он предполагает трактовку истины как чего-то лишь вероятного, исторически, ситуационно обусловленного. Гегель же, принимая классический образ науки, исходит из того, что в научной системе речь может идти лишь об истинном, всеобщем и необходимом знании, а не о знании вероятном в той или иной степени. Для него лишь заблуждение является исторически обусловленным.

Гегель ищет выхода из этой альтернативы на иных путях. Он вообще отказывает математическому естествознанию в развитии. Прогресс естественных наук, по Гегелю, не есть развитие, а есть лишь прирост, накопление и умножение сведений, не подвергающие изменению исходные принципы. Так, говоря о естественных науках, он проводит мысль о том, что <большая и даже, может быть, большая часть их содержания носит характер прочных истин и сохранилась неизменной, и возникшее новое не представляет собою изменения приобретенного раньше, а прирост и умножение его. Эти науки прогрессируют посредством нарастапия, добавления. В развитии минералогии, ботаники и т.д. кое-что

48 Об этом см.: А. П. Огурцов. Этапы интерпретации системности научного знания, - <Системные исследования. 1974>. М., 1974.

49 Гегель. Соч., т. IX, стр. 13.

К оглавлению

==610

из приобретенного раньше подвергается исправлению, но наибольшая часть этих наук сохраняется и обогащается лишь путем прибавления нового, не подвергаясь изменению> 50.

Парадигма истории естествознания, предложенная Гегелем, это парадигма роста знания без каких-либо существенных трансформаций достигнутого знания. Истории в подлинном смысле слова естественные науки, согласно Гегелю, не знают. Вся история естествознания сводится им по сути дела к сохранению и обогащению знания посредством прибавления новых сведений, к элиминации заблуждений из состава истинного знания, развертывающегося на базе уже принятых достоверных принципов. Если употребить терминологию американского историка науки Т. Куна, то можно сказать, что Гегель признает за естествознанием лишь движение внутри принятой парадигмы, т.е. движение, присущее периоду так называемой <нормальной науки>, и отказывает естественным наукам в смене парадигм.

Эту неисторическую позицию относительно истории естествознания, позицию, противоречащую сути диалектического метода, Гегель отстаивает в тот период, когда уже появились первые историографические концепции о принципах историко-научного знания. Конечно, естествознание того времени еще не давало достаточного материала для того, чтобы осмыслить научные революции, смены стилей мышления, различные научные исследовательские программы внутри какой-либо дисциплины. Но все же определенный материал был уже налицо: в частности, противоборство физики Декарта и физики Ньютона, учения Ньютона и теории Гёте уже давало возможность выявить конфронтацию теорий в истории науки, понять ее как смену одних философско-методологических программ другими, как их постоянное противоборство. Эти очевидные факты истории естествознания не стали предметом философско-логического анализа Гегеля. И дело объясняется прежде всего его теорией науки, давшей отправные точки для отрицания исторического характера прогресса естественнонаучного знания.

Принципы гегелевского анализа развивающегося естественнонаучного знания особенно очевидны в его рассмотрении истории дифференциального исчисления. Для Гегеля внутри самой математики метод дифференциального исчисления не может быть обоснован, ибо в математике вообще не может быть найден переход от конечных величин к бесконечным, от элементарной математики к высшей. Такой переход является делом логики и может быть найден лишь в рамках гегелевской спекулятивной логики, в понятии качественно-количественного отношения,

Исходя из этой посылки, Гегель рассматривает всю историю обоснования дифференциального исчисления, в ходе которой, как известно, были выдвинуты принципиально различные программы и способы обоснования, как смену аналитических кунштюков, введенных произвольным и внешним образом, смену действий, не имеющих и не могущих иметь своего внутреннего оправдания. История дифференциального исчисления, начавшаяся с такого рода кунштюков - ими Гегель называет так называемые методы касательных, - состоит лишь в придании этим кунштюкам характера абстрактных формул и в попытках возвышения таких 50 Там же, стр. 17. 1/2 20*

==611

аналитических приемов В некоторый принцип. По словам Гегеля, это лишь подобие оправдания и доказательства, с которым покончил Лангранж, который, по Гегелю, <вступил на подлинно научный путь; его методу мы обязаны тем, что усмотрели, в чем дело> 51. Суть дела же заключается, по Гегелю, не в том, что, введя понятие предела, Лагранж выявил отношение между математикой конечного - алгеброй - и математикой бесконечного - анализом, а в откровенной искусственности и произвольности введения Лагранжем понятия производной в математику. Иначе говоря, в истолковании Гегеля история дифференциального исчисления начинается с неосознанного обоснования его как кунштюков и завершается осознанием искусственности и произвольности вводимых в нем операций. Тот же факт, что в истории дифференциального исчисления имели место различные подходы к его обоснованию, прошел мимо внимания Гегеля, что в значительной мере объясняется теми представлениями об истории естествознания, которые он защищал, его парадигмой роста, а не развития естественных наук и математики.

Совершенно иная парадигма характерна для спекулятивного, философского знания. Она описывается Гегелем в терминах развития, движения конкретного, развертывания органической целостности. В противовес первой парадигме роста знания вторая может быть охарактеризована как парадигма метаморфоз духа.

Развитие связано со свободной объективацией духа в чем-то ином и снятием этой объективации, возвращением духа к себе. Этот способ движения духа выражается Гегелем в понятиях развертывания конкретного, представляя собой движение к конкретному и движение самого конкретного - духа. Восхождение от абстрактного к конкретному, где <наиболее абстрактное является первым членом, а истиной каждой сферы является последний член>, который вместе с тем оказывается <лишь первым членом некоторой высшей ступени> 52, представляет собой способ выявления структуры спекулятивного, подлинно научного знания. Движение духа, саморазвертывающийся процесс рефлексии духа о себе осуществляется, по Гегелю, в смене метаморфоз духа. <Метаморфозе подвергается лишь понятие как таковое, так как лишь его изменения суть развитие> 53.

Принцип метаморфоз духа, принимаемый Гегелем в качестве эталона для рассмотрения истории философии, для построения натурфилософии, является универсализацией того способа мысли, который был реализован в морфологии Гете. Представления Гёте о метаморфозе растений, как отмечает А. Л. Тахтаджян, принципиально отличаются от эволюционистского подхода в морфологии. Гегель, заимствуя из биологии его времени принцип подхода к органическим системам и рассматривая дух как органическую целостность, т.е. по образу и подобию живых, биологических систем, превращает метаморфозу в универсальную характеристику и живых, биологических, структур, и духовных систем, и природы в ее целостности. Экстраполируя принципы морфологии Гёте на всю природу, Гегель неоднократно сравнивает с Протеем всю 51 Гегель. Наука логики. М. 1970-1972, т. 1, стр. 374.

52 Гегель. Наст. изд., т. 2, стр. 35, 53 Там же, стр. 33.

==612

природу, подчеркивая, что в изменчивых ликах Природы открывается истинный образ - понятие, что внешнее бытие - это зеркало духа. Место гетевского понятия типа занимает у Гегеля дух, абсолютная идея.

Теперь становятся понятными постоянные органицистские аналогии, к которым прибегает Гегель в истолковании развития духа, его сравнения развития идеи с развитием зародыша к плоду. Универсализируя идею метаморфоз единого, конкретно-развитого типа, Гегель не принимает эволюционистских представлений о природе, называя их туманными, чувственными и совершенно бессодержательными. Эволюционистский подход к природе оценивается им крайне низко.

Принцип метаморфоз <прельстил> Гегеля именно потому, что он позволял положить в основу многообразия различного рода систем, особенно познавательных систем, нечто единое - конкретную, развитую, целостную систему. История философского познания, а именно к нему приложим, по Гегелю, принцип метаморфоз духа, может быть понята как временное развертывание того, что уже лежит в исходном пункте, того, что составляет начало познания - целостно развитой теоретической системы, саморазвивающегося понятия. Эта парадигма метаморфоз духа позволила ему рассмотреть историю философии как внутренне необходимое поступательное движение.

Но вместе с тем именно в этом подходе к развитию духа коренятся истоки телеологизма и провиденциализма в истолковании Гегелем развития научного знания. Кроме того, идея о метаморфозах духа не позволяет выявить противоборства различных концепций, отнюдь не редкого в реальной истории пауки и философии, не позволяет включить в поле зрения полемику и конфронтацию различных теорий в рамках одного и того же периода, не может объяснить сосуществование противоположных теорий в истории научного знания, их борьбы за <выживание>.

Гегелевская натурфилософия и его подход к анализу развития научного знания тесным образом связаны с общим стилем мышления начала XIX в., а именно с поиском единого типа, модифицирующегося в различных формообразованиях 54.

Отношение ученых к натурфилософии Гегеля. Оценка учеными натурфилософии Гегеля была теснейшим образом связана с их отношением к натурфилософии вообще. Отношение к натурфилософии с 40-х годов XIX в. было почти повсеместно отрицательным. Дело не только в том, что методология позитивизма с ее неприятием воображения, с ее стремлением свести теоретические обобщения к фактуальному знанию становится господствующей в теоретическом естествознании, но и в том, что в этот период радикально изменяется сам характер взаимоотношения философии

54 Необходимо подчеркнуть принципиальное различие между гегелевской методологией истории науки и теориями роста научного знания, развитыми в современной западной философии науки. Модель роста знания базируется на принципах эволюционистского подхода к познанию - в них решающая роль отдается случайным, мутационным изменениям, фиксируется плюралистичность теорий, большое место занимают критерии выбора, элиминации и выживаемости теорий. 20 Гегель, т. 2

==613

и естествознания, существенво трансформируются функции философского знания в составе научного знания в целом. Если на переломе XVIII и XIX вв. на первый план выдвигалась функция онтологического синтеза достижений естественных наук, функция построения единой картины мира на основе некоторых фундаментальных принципов, то к концу первой половины XIX в. в центр внимания все более и более выдвигаются проблемы методологического синтеза.

Эта трансформация функций философского знания в самосознании самих ученых принимала форму отрицания мировоззренческой роли философского знания. Кроме того, изменился и сам характер взаимоотношения философии к естествознанию. Теперь уже способы построения естественных наук оказываются эталоном для построения философии 55.

И во второй половине XIX в. строились различные варианты натурфилософии Гербартом, Лотце, Фехнером, Э. Гартманом. Но преобладающим было негативное отношение ученых к натурфилософии. Немалую роль в формировании подобного отношения сыграли, конечно, и стремление натурфилософов возместить недостаток знания спекулятивными, недостоверными построениями и гипотезами, и те тяжеловесные, туманные формы мнимо научного рассуждения, которыми так богаты сочинения и Шеллинга, и Гегеля, и их последователей.

Так, Р. Майер не приемлет натурфилософию, во-первых, потому, что она внеэмпирична, противопоставляет себя эмпирическому естествознанию, во-вторых, потому, что она прибегает к спекулятивным гипотезам в то время, как точная наука не может основываться на гипотетических построениях, и, в-третьих, потому, что она бесплодна для естественных наук 565.

Ю. Либих, который в молодости был приверженцем натурфилософии Шеллинга, позднее так оценивал этот период: <И я пережил этот период, столь богатый словами и идеями, столь бедный истинным знанием и основательным изучением; он стоил мне двух дорогих лет моей жизни; не могу описать ужаса и отвращения, испытанных мною, когда я очнулся от этого опьянения> 57. Он называет натурфилософию <вырождающимся исследованием, вплетенным в веер естественных наук>. Анализируя состояние химии в Германии, он указывает, что натурфилософия послужила одной из причин слабого развития естественных наук в начале XIX в. в Германии^ уподобляя <деятельность и влияние натурфилософов чуме, черной смерти для целого столетия> 58.

Известный биолог М. Я. Шлейден подчеркнул, что естествознанию противостояли <философы, заплутавшиеся на ложных путях догматизма, особенно это относится к философам школы 55 J. Fries. Die Mathematische Naturphilosophie. Wien, 1822A. Muhry. Cber die exakte Naturphilosophie. Gottingen, 1878.

56 Cм. P. Майер. Закон сохранения и превращения энергии. М.,1933, стр. 227.

57 Цит. по кн.: В. Оствальд. Философия природы. СПб., 1903 стр. 4.

58 J. uon Liebig. Reden und Abhandlungen. Leipzig-Heidelberg, 1874, S. 9, 24.

==614

Шеллинга и Гегеля> 59. По его словам, <философия природы> Гегеля <образует цепь грубейших эмпирических ошибок, жалкую критику или собрание цитат, приведенных без всякой оценки> 60. Философия Гегеля, по словам М. Я. Шлейдена, не оказала маломальски значительного влияния на естествознание, ее диковинные формулы в своей схоластической пустоте противоречили опыту.

Критике немецкой философии уделяет большое внимание и известный французский биолог Э. Жоффруа Сент-Илер. В статье <Природа (философия)>, опубликованной в 1829 г., он обращает внимание прежде всего на абстрактную форму изложения: <Форма эта является слишком абстрактной, манерной и может даже вызвать известное отвращение у тех, кто ценит в первую очередь точность и ясность> 61. Натурфилософия, по его словам, исходит из идеи единства природы. <Из принципа единства, т.е. идеи таинственной и неясной, натурфилософы вывели более точные положения, а именно: что 1) существуют законы, которые, по их мнению, являются общими для вселенной, 2) все живые существа образованы из определенных, всегда одинаковых элементов, встречающихся, однако, в различных сочетаниях, 3) в целом и в каждой части целого повторяются одни и те же принципы и те же явления> 62. Первый его упрек натурфилософам заключается в том, что они делают поспешные выводы из данных естествознания. Второй упрек состоит в том, что живой порыв воображения, чрезмерная самонадеянность замещают у них кропотливый анализ наблюдаемых фактов.

Он не отрицает положительных сторон натурфилософии, а именно доверия к абстрактной мысли, стремления выдвинуть абстрактные принципы и не ограничиваться описанием эмпирических фактов. Основной порок натурфилософии Э. Жоффруа Сент-Илер усматривает в том, что она превращает принцип единства органического мира в априорный принцип, не опирающийся на эмпирические исследования. Не отвергая саму эту идею, он подчеркивает, что единство органического мира уже является результатом опытных исследований в естествознании, что этот принцип уже доказан и очевиден. Иными словами, он полемизирует не с самим принципом, а со способом его обоснования и доказательства правомочности.

Дата добавления: 2015-07-02