Принципиальная ограниченность человеческой рациональности

Хотя человек определяет себя как существо разумное и считает разум то ли божественным даром то ли высшим достижением эволюции, доля разумности и рациональности в нашей жизни не так уж велика. Читатель может сам постараться вспомнить, часто ли его сознание является совершенно ясным, а мысль - логичной отчетливой и легко выразимой, всегда ли поступки и действия блистают ясным осознанием всех своих компонентов, а последствия просматриваются с очевидностью. К сожалению (или к счастью?) далеко не всегда. Разум, являющийся нашим сокровеннейшим достоянием, на самом деле актуально обнаруживает себя дискретно, спорадически, он мерцает и флуктуирует, то проявляясь, то вновь погружаясь в окружающие его «темные воды» внерационального. Рассмотрим некоторые ограничения разума, его пределы, реализующиеся в разных плоскостях – как познавательной, так и деятельностной.

Прежде всего необходимо отметить, что наша разумность обнаруживается на фоне множества разнообразных внерациональных форм мировосприятия, весьма условно отделенными как от разумной способности, так и друг от друга. Инстинкты и бессознательные влечения управляют человеческим поведением в обход рациональной рефлексии и, как показал З.Фрейд, еще и влекут за собой так называемые «рационализации» - самообманы, когда человек приписывает своим поступкам вовсе не те мотивы, которыми он реально руководствуется. Деятельность регулируется также бессознательно существующими «установками» (психологическая школа Д.Н.Узнадзе), то есть, неким общим расположением людей к определенному виду поведения, возникшим на базе прежнего опыта, при том, что сам факт этой предрасположенности остается за гранью сознавания. Встречаясь с глубоко проникшей в бессознательное установкой, рациональная аргументация отскакивает от нее как мяч от стенки: человек с порога отвергает как чуждые те идеи и ситуации, которые не вписываются в его бессознательное представление о должном.

Я ни в коем случае не хочу сказать, что между рациональным, рефлексивным сознанием, и той сферой, которую мы именуем «бессознательным» существует жесткая непреодолимая преграда. Напротив, на мой взгляд внутренний мир един, и между рациональными и внерациональными пластами есть множество переходных звеньев, полутонов, нюансов. В то же время чисто субъективно переход от бессознательного к рационально-сознаваемому может переживаться как скачок: когда мы не можем чего-либо вспомнить, что явно было нам известно, а потом вспоминаем, это воспринимается как внезапное возникновение, как выход из темноты на свет.

К области внерациональных моментов, тесно связанных с ratio относятся автоматизмы. Когда человек учится ходить, ездить на велосипеде, играть на фортепиано, водить машину и совершать еще множество вещей, где нужно быстро действовать, не думая, он стремится задвинуть свой рациональный ум на задний план, чтобы тот не мешал ему вовремя реагировать. Дело в том, что рефлексия, размышление – всегда остановка, торможение, в определенных ситуациях смерти подобное. В этом случае мы доверяем, как говорят эзотерики, «разуму тела» (а в случае болезни в надежде на выздоровление – «разуму клеток»). Нередко тело «соображает» гораздо быстрее, чем неповоротливое логическое мышление, постоянно рефлексирующее, сомневающееся и оборачивающееся на собственные основания.

Рациональность совершенно явно ограничена такими свойствами нашего реагирования на мира как эмоции (чувства, страсти), воля и интуиция. Точнее сказать, разум взаимодействует с ними, но не может их подменить, ибо все эти человеческие способности выполняют разные функции. Так без мотивации эмоционально-волевыми импульсами разуму вообще незачем включать свою способность размышления-калькулирования, прогнозирования и оценки. Именно желание, страсть, внерациональное стремление служат спусковым крючком для разумного осмысления. При этом эмоции и воля не равны разуму, не идентичны ему, они – другие: внятные человеку, но не дискретные, а континуальные, смутные, похожие скорее, на полевую форму, отчего до конца не выразимы в слове.

Интуиция – способность, параллельная разуму, а в чем-то совпадающая с ним (вспомним уже упомянутую «интеллектуальную интуицию»), однако интуиция отличается от разума тем, что она дает знание как бы сразу, непосредственно, путем бездоказательного схватывания, усмотрения. Другой вопрос, что затем интуитивные прозрения проверяются при помощи экспериментов и логических процедур, для них подыскивается вербальная форма выражения и строится система доказательств их правомерности. Иногда мощную интуицию называют термином «сверхсознание»: тогда сознание прямо устремляется к разрешению поставленной задачи, минуя все промежуточные этапы, пренебрегая анализом и подбором аргументов. Впрочем, сверхсознательные прорывы и озарения впоследствии тоже не обходятся без обработки тружеником-разумом: он стремится понять их, осмыслить и вписать в рационально выстроенную систему знаний.

Можно еще много говорить о сферах внутреннего мира, сопутствующих разуму и ограничивающих его (например, сфера «неявного знания», исследованная М.Полани), но я хочу обратить внимание на тот факт, что все разумные выкладки и прекрасные идеи, как ни странно слышать это человеку, возникают в нашей голове внерационально. Мы просто обнаруживаем их там и говорим: «Мне пришла прекрасная мысль!» Как пришла? Откуда пришла? Нет ответа. Появилась и все. У некоторых людей появляется за жизнь много прекрасных глубоких мыслей, а у некоторых – нет, даже если они старательно учатся, осваивают предмет «логика» и бывают изощрены в теории и практике аргументации. Сам разум с его содержанием остается для нас загадкой.

У рационального знания есть еще по крайней мере два ограничения, связанные уже не с сопредельными областями душевной жизни, а со спецификой функционирования разума.

Это, во-первых, изменчивость самих представлений о рациональном, изменение схем познающего разума. Изменчивость рациональной схематики четко видна на примере развития науки, где одни парадигмы, одни способы осмысления действительности постоянно сменяются другими (Т.Кун), разные исследовательские программы конкурируют друг с другом (И.Лакатос). Поэтому трудно рассчитывать на рациональность как на что-то стабильное, прочное, она сама текуча, и ее грядущие трансформации непредсказумы.

Во-вторых, рациональные характеристики, будь то общие констатации закономерностей или практические технологические инструкции, обычно имеют абстрактную форму и в конкретных случаях требуют всякий раз индивидуальной интерпретации, нового понимания применительно к конкретным обстоятельствам. Это требует выхода за пределы чистоты рационального знания, за границы чисто теоретических выкладок.

Коротко обратимся теперь к ограниченности рациональности нашего действия.

Важнейшим препятствием, не позволяющим нам четко планировать свое будущее и здраво распоряжаться настоящим, является спонтанность социальных процессов, их стихийный характер. Как мы уже замечали ранее, историческое развитие подчиняется лишь статистическим закономерностям, существование которых тоже нередко ставится под вопрос. Но даже если признать, что такие законы действуют и что они – залог свободы, то уже сама свобода, которая, по - существу, непредсказуема, противоречит рациональности действия. Свобода – возможность поступать «инако», то есть, нерационально, неразумно, как попало, по страсти и произволу. А при таком действии рациональность разрушается, эффективность сводится к нулю, а цели достигаются совсем не те, которые вначале планировались. К свободе, вносящей в ситуацию хаос, добавляется борьба интересов, непримиримость которых сводит на нет усилия по рационализации и гармонизации общественной жизни. Сколько прекрасных рациональных схем по умиротворению человечества пало под ударами своекорыстных страстей, агрессивных устремлений и запальчивого самолюбия! Рациональность – как и дух (М.Шелер)! – должна находить силу для своего осуществления, и никогда нет уверенности в том, что энергия, которую оседлал разум, не явит своей буйной сути и не сбросит умного, но слабого седока.

Рациональность действия, даже если она присутствовала в замысле, может потерпеть поражение на всех стадиях своего осуществления. Вполне возможно неадекватно оценить собственные потребности и поставить неверные цели. Не менее вероятно промахнуться со средствами, и тогда труды по достижению искомого приведут нас совсем к другим итогам. Кроме того, в человеческое действие всегда могут вмешаться неучтенные внешние факторы, которые разрушают красиво выстроенную картину целедостижения. Наконец, воплощаясь в жизнь, прекрасный план материализуется и перестает подчиняться предварительной логике размышлений. В действительности все обстоит не совсем так, как представляет себе планирующий ум, что выражено в народной поговорке «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…» Практический результат, получаемый в конце рационально спланированной деятельности, нередко отличается от изначального замысла, а человек, полагающий себя и разумным, и свободным, оказывается игрушкой обстоятельств. И самое главное – от этого нет радикального «лекарства». Ситуацию дополнительно осложняют неравновесные ситуации, как называют их в синергетике, «точки бифуркации», когда плавно шедшее развитие событий вдруг делает невероятный кульбит, и тогда все тщательные расчеты летят в тартарары, оставляя ученым, политикам и просто людям малоприятную перспективу выпутываться как придется.

Но даже если все идет по плану, важен и вопрос об отдаленных последствиях нашего рационального действия. Человечество очень часто не способно предвидеть, какие изменения последуют за, казалось бы, строго научным вмешательством в экологию планеты, в процессы естественного роста культуры, в человеческий геном. С этим придется разбираться новым поколениям. Как тут не вспомнить стихи русского поэта начала ХХ века Саши Черного: «А потомки, пусть потомки, проклиная жребий свой и кляня свои потёмки, лупят в стенку головой!»

И, что примечательно, человеческий разум, столь скованный и ограниченный во многих отношениях, начиная с Нового времени и вплоть до сегодняшнего дня притязает на полное и безраздельное господство как в отношении природных процессов, так и в отношении общества и культуры. Идея о том, что «Бога нет» подхлестнула настроения, которые можно выразить формулой «Зато есть Разум!» Техническая и естественно-научная экспансия во все сферы жизни, диктат власти, объявляющей себя поборницей разумного мироустроения – все это черты ХХ века. Разум изменил сам себе, тесно связав себя с насилием, с произволом, со стремлением заставить все человечество жить «по разуму», а скорее, по одной из его моделей, выгодной и удобной для тех, кто в данный момент имеет власть. Это касается и советского государства, формально опирающегося на марксистско-ленинскую теорию и стремящегося «железной рукой загнать все человечество в коммунистический рай», и Соединенных Штатов Америки, не только взявших на себя роль мирового жандарма, но и мирового «учителя жизни», который заставит все народы жить по одной «рациональной» матрице – матрице американской демократии.

Именно эта склонность разума перерождаться и изменять самому себе стала причиной его многообразной критики в философской литературе недавнего прошлого. Можно вспомнить имена Э.Гуссерля и М.Хайдеггера, М.Фуко и представителей Франкфурсткой школы, можно перечитать роман Е.Замятина «Мы», чтобы вновь почувствовать, что интеллектуалы не остались равнодушны к экспансии рациональности, при которой потерялось свойство разума быть оплотом и надеждой гуманистической мысли. Собственно, вся линия постмодернизма – это продолжающаяся критика разума и демонстрация ему его границ.

Это не значит, конечно, что от разума надо отказываться. Напротив, его надо очистить от неправомерных притязаний, властных амбиций, от всего наносного, привнесенного политикой и борьбой человеческих интересов. Разум был и остается величайшим человеческим достоянием, и когда он сознает свои пределы, свою вписанность, встроенность в более широкий контекст культурных и духовных отношений, он способен не только содействовать человеческому счастью, но и сиять как прекрасный самоценный алмаз наравне с кантовской «доброй волей».

Вопросы для самопроверки:

1. В каком случае мы называем сознание рациональным?

2. В чем выражается рациональность поведения?

3. Почему мы вправе говорить о том, что человеческая рациональность существенно ограничена?

Дополнительная литература:

1. Иванов А.В. Миронов В.В. Университетские лекции по метафизике М. 2004. Лекц. 25-26.

2. Рациональность на перепутье М. 1999. Т.1.

3. Тульчинский Г.Л. Разум, воля, успех (о философии поступка) Л. 1990.

Глава 5. Проблема телесности в философской антропологии

Человек, как мы уже выяснили на предыдущих страницах, представляет собой не только дух и душу, сознание и бессознательное, но и тело. Человек – материальное, смертное, чувственное существо, подчиненное всем физическим и биологическим законам, наделенный плотью, не позволяющей его сознанию чересчур отрываться от грешной земли. Однако человеческое тело в отличие от тел животных одновременно вписано в систему культурных отношений и поэтому практически никогда не рассматривается нами в качестве чисто физиологического объекта. Да и не объект оно вовсе: для индивида его собственное тело является границей, отделяющей его самого – Я, самость - от мира внешних объектов, это своеобразная межа, определяющая отличие меня от не-меня. Однако вернемся к сюжету, связанному с культурой. Лишь в глазах ученого-физиолога человеческое тело временно уравнивается с любым другим биологическим организмом – мышки, лягушки или мухи-дрозофилы. Во всех остальных случаях тело прочитывается как совокупность культурных кодов, как выражение определенных чисто человеческих представлений о прекрасном или безобразном, должном или запрещенном. Поэтому понятие «тело» дополняется понятием «телесность». Если тело – это организм, плоть, ограниченная кожной поверхностью, то телесность включает в себя также одежду, макияж, прическу, аксессуары, мускульную развитость и многое другое. В дальнейшем изложении мы будем применять оба термина в зависимости от контекста разговора.

Дата добавления: 2015-07-02