Ноктюрны из окна

ИДИЛЛИЯ

ВЕСЫ

МОИ ЧЕРТЫ ЗАМРУТ ОСИРОТЕЛО

ОТГОЛОСОК

Уже распустился
подснежник зари.
(Помнишь сумерки
полночи летней?)
Разливает луна
свой нектар ледяной.
(Помнишь августа
взгляд последний?)

Мои черты замрут осиротело

на мху сыром, не знающем о зное.

Меркурий ночи, зеркало сквозное,

чья пустота от слов не запотела.

Ручьем и хмелем было это тело,

теперь навек оставленное мною,

оно отныне станет тишиною

бесслезной, тишиною без предела.

Но даже привкус пламени былого

сменив на лепет голубиной стыни

и горький дрок, темнеющий сурово,

я опрокину прежние святыни,

и веткой в небе закачаюсь снова,

и разольюсь печалью в георгине.

***

Хотела бы песня светом стать, -

ее насквозь в темноте пронизали

нити из фосфора и луны.

Что хочется свету, он знает едва ли,

с собою встречается он и к себе

возвращается

из опаловой дали.

СХЕМАТИЧЕСКИЙ НОКТЮРН

Мята, змея, полуночь.

Запах, шуршанье, тени.

Ветер, земля, сиротство.

(Лунные три ступени.)

День пролетает мимо.

Ночь непоколебима.

День умирает рано.

Ночь - за его крылами.

День посреди бурана.

Ночь перед зеркалами.

***

Август.

Персики и цукаты,

и в медовой росе покос.

Входит солнце в янтарь заката,

словно косточка в абрикос.

И смеется тайком початок

смехом желтым, как летний зной.

Снова август.

И детям сладок

смуглый хлеб со спелой луной.

Не проси - ни словом, ни видом
я секретов весны не выдам.
Потому что для них давно я -
словно вечнозеленая хвоя.
Сотни пальцев, тонких и длинных,
тычут с веток во сто тропинок.
Не скажу я тебе, мое диво,
отчего так река ленива.
Но вместит моя песня немо
глаз твоих светло-серое небо.
Закружи меня в пляске долгой,
только хвои побойся колкой.
Закружи ты меня на счастье
в звонкой нории, полной страсти.
Ай! Не место мольбам и обидам, -
я секретов весны не выдам.

I

Лунная вершина,

ветер по долинам.

(К ней тянусь я взглядом

медленным и длинным.)

Лунная дорожка,

ветер над луною.

(Мимолетный взгляд мой

уронил на дно я.)

Голоса двух женщин.

И воздушной бездной

от луны озерной

я иду к небесной.

II

В окно постучала полночь,

и стук ее был беззвучен.

На смуглой руке блестели

браслеты речных излучин.

Рекою душа играла

под синей ночною кровлей.

А время на циферблатах

уже истекало кровью.

III

Открою ли окна,

вгляжусь в очертанья

и лезвие бриза

скользнет по гортани.

С его гильотины

покатятся разом

слепые надежды

обрубком безглазым.

И миг остановится,

горький, как цедра,

над креповой кистью

расцветшего ветра.

***

Деревце, деревцо

к засухе зацвело.

Девушка к роще масличной

шла вечереюшим полем,

и обнимал ее ветер,

ветреный друг колоколен.

На андалузских лошадках

ехало четверо конных,

пыль оседала на куртках,

на голубых и зеленых.

"Едем, красавица, в Кордову!"

Девушка им ни слова.

Три молодых матадора

с горного шли перевала,

шелк отливал апельсином,

сталь серебром отливала.

"Едем, красотка, в Севилью!"

Девушка им ни слова.

Когда опустился вечер,

лиловою мглой омытый,

юноша вынес из сада

розы и лунные мирты.

"Радость, идем в Гранаду!"

И снова в ответ ни слова.

Осталась девушка в поле

срывать оливки в тумане,

и ветер серые руки

сомкнул на девичьем стане.

Деревце, деревцо

к засухе зацвело.

***

Когда встает луна, -

колокола стихают

и предстают тропинки

в непроходимых дебрях.

Когда встает луна,

землей владеет море

и кажется, что сердце -

забытый в далях остров.

Никто в ночь полнолунья

не съел бы апельсина, -

едят лишь ледяные

зеленые плоды.

Когда встает луна

в однообразных ликах -

серебряные деньги

рыдают в кошельках.

***

Луна мертва, мертва луна,

но воскресит ее весна.

И тополя чело

овеет ветер с юга.

И сердца закрома

наполнит жатва вздохов.

И травяные шапки

покроют черепицу.

Луна мертва, мертва луна,

но воскресит ее весна.

Дата добавления: 2015-07-02