Китайская песня в Европе

АРЛЕКИН

ПЕСНЯ О НОЯБРЕ И АПРЕЛЕ

НА ИНОЙ ЛАД

ПЕСНЯ УХОДЯЩЕГО ДНЯ

ПЕСНЯ СУХОГО АПЕЛЬСИНОВОГО ДЕРЕВА

САД В МАРТЕ

МАЛЕНЬКИЙ МАДРИГАЛ

Четыре граната

в саду под балконом.

(Сорви мое сердце

зеленым.)

Четыре лимона

уснут под листвою.

(И сердце мое

восковое.)

Проходят и зной и прохлада,

Пройдут -

и ни сердца,

ни сада.

Яблоня!

В ветвях твоих - птицы и тени.

Мчится моя мечта,

к ветру летит с луны.

Яблоня!

Твои руки оделись в зелень.

Седые виски января

в марте еще видны.

Яблоня...

(потухший ветер).

Яблоня...

(большое небо).

Отруби поскорей

тень мою, дровосек,

чтоб своей наготы

мне не видеть вовек!

Я томлюсь меж зеркал:

день мне облик удвоил,

ночь меня повторяет

в небе каждой звездою.

О, не видеть себя!

И тогда мне приснится:

муравьи и пушинки -

мои листья и птицы.

Отруби поскорей

тень мою, дровосек,

чтоб своей наготы

мне не видеть вовек!

Сколько труда мне стоит,

день, отпустить тебя!

Уйдешь ты, полный мною,

придешь, меня не зная.

Сколько труда мне стоит

в груди твоей оставить

возможные блаженства

мгновений невозможных!

По вечерам Персей

с тебя срывает цепи,

и ты несешься в горы,

себе изранив ноги.

Тебя не зачаруют

ни плоть моя, ни стон мои,

ни реки, где ты дремлешь

в покое золотистом.

С Восхода до Заката

несу твой свет округлый.

Твой свет великий держит

меня в томленье жгучем.

Сколько труда мне стоит

с Восхода до Заката

нести тебя, мой день,

и птиц твоих, и ветер!

Костер долину вечера венчает

рогами разъяренного оленя.

Равнины улеглись. И только ветер

по ним еще гарцует в отдаленье.

Кошачьим глазом, желтым и печальным,

тускнеет воздух, дымно стекленея.

Иду сквозь ветви следом за рекою,

и стаи веток тянутся за нею.

Все ожило припевами припевов,

все так едино, памятно и дико...

И на границе тростника и ночи

так странно, что зовусь я Федерико…

От небесного мела

стали глаза мои белы.

Чтобы не блек,

взгляду дарю

желтый цветок.

Тщетно…

Все тот же он - стылый, бесцветный…

(Но поет, возле сердца летая,

душа, полнозвучная и золотая.)

Под небесами апреля

глаза мои засинели.

Одушевленней их сделаю,

приблизив к ним розу

белую.

Напрасно усилие -

не сливается с белым синее.

(И молчит, возле сердца летая,

душа, безразличная и слепая…)

Красного солнца сосок.

Сосок луны голубой.

Торс: половина - коралл, а другая

серебро с полумглой.

Девушка с веера,

с веером смуглым,

идет над рекою

мостиком круглым.

Мужчины во фраках

смотрят, как мил

под девушкой мостик,

лишенный перил.

Девушка с веера,

с веером смуглым,

ищет мужчину,

чтоб стал ей супругом.

Мужчины женаты

на светловолосых,

на светлоголосых

из белой расы.

Поют для Европы

кузнечики вечером.

(Идет по зеленому

девушка с веером.)

Кузнечики вечером

баюкают клевер.

(Мужчины во фраках

уходят на север.)

***

Луна отраженья ишет,

напрасно кружа по свету, -

лишь пепел пожаров сеют

тигриные вздохи лета.

Как нервы, натянут воздух,

подобный ожогу плети,

и блеянье шерстяное

колышет курчавый ветер.

Пустыня к небу взывает

рубцами плеч оголенных,

от белых звезд содрогаясь,

как от иголок каленых.

Из сборника «Цыганское романсеро»

(1924-1927)

Дата добавления: 2015-07-02