Романс об испанской жандармерии

ПОГИБШИЙ ИЗ-ЗА ЛЮБВИ

- Что там горит на террасе,

так высоко и багрово?

- Сынок, одиннадцать било,

пора задвинуть засовы.

- Четыре огня все ярче -

и глаз отвести нет мочи.

- Наверно, медную утварь

там чистят до поздней ночи.

Луна, чесночная долька,

тускнея от смертной боли,

роняла желтые кудри

на желтые колокольни.

По улицам кралась полночь,

стучась у закрытых ставней,

а следом за ней собаки

гнались стоголосой стаей,

и винный янтарный запах

на темных террасах таял.

Сырая осока ветра

и старческий шепот тени

под ветхою аркой ночи

будили гул запустенья.

Уснули волы и розы.

И только в оконной створке

четыре луча взывали,

как гневный святой Георгий.

Грустили невесты-травы,

а кровь застывала коркой,

как сорванный мак, сухою,

как юные бедра, горькой.

Рыдали седые реки,

в туманные горы глядя,

и в замерший миг вплетали

обрывки имен и прядей.

А ночь квадратной и белой

была от стен и балконов.

Цыгане и серафимы

коснулись аккордеонов.

- Если умру я, мама,

будут ли знать про это?

Синие телеграммы

ты разошли по свету!..

Семь воплей, семь ран багряных,

семь диких маков махровых

разбили тусклые луны

в залитых мраком альковах.

И зыбью рук отсеченных,

венков и спутанных прядей

бог знает где отозвалось

глухое море проклятий.

И в двери ворвалось небо

лесным рокотаньем дали.

А в ночь с галерей высоких

четыре луча взывали.

Их кони черным-черны,
и черен их шаг печатный.
На крыльях плащей чернильных
блестят восковые пятна.
Надежен свинцовый череп -
заплакать жандарм не может;
идут, затянув ремнями
сердца из лаковой кожи.
Полуночны и горбаты,
несут они за плечами
песчаные смерчи страха,
клейкую тьму молчанья.
От них никуда не деться -
мчат, затая в глубинах
тусклые зодиаки
призрачных карабинов.

О звонкий цыганский город!
Ты флагами весь увешан.
Желтеют луна и тыква,
играет настой черешен.
И кто увидал однажды,

Забудет тебя едва ли,
Город имбирных башен,
мускуса и печали…

Ночи, колдующей ночи

синие сумерки пали.

В маленьких кузнях цыгане

солнца и стрелы ковали.

Плакал у каждой двери

израненный конь буланый.

В Хересе-де-ла-Фронтера

петух запевал стеклянный.

А ветер, горячий и голый,

крался, таясь у обочин,

в сумрак, серебряный сумрак

ночи, колдующей ночи.

Иосиф и Божья Матерь
к цыганам спешат в печали -
они свои кастаньеты
на полпути потеряли.
Мария в бусах миндальных,
как дочь алькальда, нарядна;
плывет воскресное платье,
блестя фольгой шоколадной.
Иосиф машет рукою,
откинув плащ златотканый,
а следом - Педро Доменек
и три восточных султана.

На кровле грезящий месяц
дремотным аистом замер.
Взлетели огни и флаги
над сонными флюгерами.
В глубинах зеркал старинных
рыдают плясуньи-тени.
В Хересе-де-ла-Фронтера -
полуночь, роса и пенье.

О звонкий цыганский город!

Ты флагами весь украшен...

Гаси зеленые окна -

все ближе черные стражи!

Забыть ли тебя, мой город!

В тоске о морской прохладе

ты спишь, разметав по камню

не знавшие гребня пряди...

Они въезжают попарно -
а город поет и пляшет.
Бессмертников мертвый шорох
врывается в патронташи.
Они въезжают попарно,
спеша, как черные вести.
И связками шпор звенящих
мерещатся им созвездья.

И город, чуждый тревогам,

Тасует двери предместий.

Верхами сорок жандармов

Въезжают в говор и песни.

Застигнутый криком флюгер

Забился, слетая с петель…

Зарубленный свистом сабель,
упал под копыта ветер…

Снуют старухи-цыганки

В ущельях мрака и света,
Мелькают сонные пряди,
Мерцают медью монеты,

А крылья плащей зловещих

Вдогонку летят тенями,
И ножницы черных вихрей

Смыкаются за конями.

У белых врат вифлеемских
смешались люди и кони.
Над мертвой простер Иосиф
израненные ладони.
А ночь полна карабинов,
и воздух рвется струною.
Детей Пречистая Дева
врачует звездной слюною.
И снова скачут жандармы,
кострами ночь засевая,
и бьется в пламени сказка,
прекрасная и нагая.
Жандармы плясуний ловят,
их за волосы хватая, -
и розы пороховые
на улицах расцветают…
Когда же пластами пашни
легла черепица кровель,
заря, склонясь, осенила
холодный каменный профиль…

О, мой цыганский город!

Прочь жандармерия скачет

Черным туннелем молчанья,

А ты – пожаром охвачен…

Забыть ли тебя, мой город?!

В глазах у меня отныне

пусть ищут твой дальний отсвет.

Игру луны и пустыни…

Дата добавления: 2015-07-02