Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, Т. Е. Немирного, состояния мира и о средствах

Впервые с упоминанием имени Федорова и репродукцией его портрета небольшой отрывок из его сочинений был поме­щен В. Я. Брюсовым в 1904 г. в журнале «Весы». В. А. Кожев­ников в работе «Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, пе­реписке и личным беседам», напечатанной в 1904—1906 гг. в «Русском архиве», привел большое количество текстов Фе­дорова, из которых многие так и не вошли в собрание его со­чинений, изданное позднее Кожевниковым вместе с Н. П. Пс­терсоном.

21* 651

И

Письма к различным лицам

Петерсону Я. П.¹

[12 января 1882 г.]

Многоуважаемый Николай Павлович, недели че­рез две, по всей вероятности, я положительно напишу Вам, будет ли у меня возможность побывать у Вас в Керенске²зимой, или придется отложить поездку до лета. Благодарю Вас за присылку рукописи. Сего­дня я получил письмо от Влад. Серг.³, которому со­общил эту часть рукописи для прочтения. Вот начало этого письма: «Прочел я Вашу рукопись с жадностью и наслаждением духа, посвятив этому чтению всю ночь и часть утра, а следующие два дня много думал

о прочитанном». Далее заявляется безусловное со^ гласив с прочитанным. Говоря беспристрастно, в ру­кописи много недостатков, и самый существенный состоит в том, что у этого, если можно так выра­зиться, здания нет входа, и хотя он строится, но еще не окончен. Желание Ваше относительно H. H. Стра­хова ⁴отчасти исполнилось. Он читал начало рукописи (предисловие). В споре, возникшем по этому поводу, сторону рукописи держали Лев Николаевич и Владимир Сергеевич, a H. H. Страхов был против рукописи. Меня при этом не было.

В. С. Соловьеву ⁵

Называя себя «не всегда понимающим», Вы ска­зали несомненную истину. Вам бы стоило только пожелать, и Вы бы узнали мое мнение об «обстоя­тельствах публичного свойства»⁶, которые лишают Вас возможности приступить к делу. Публичное есть злоупотребление общественного, замена его блеском и треском. Но и общественное, как заключающее в себе борьбу, не есть еще благое употребление силы и времени. Общее дело (спасение от голода), полным выражением которого может быть лишь отеческое дело, которое есть уже всеобщее.

Верно в Вашем письме только то, что Вы не пони­маете меня иногда, а еще вернее, что не понимаете ни­когда. Самое письмо заключает в себе оправдание в отречепии от истинного дела и в замене его трескучи­ми речами, и притом оправдание юридическое, то есть предпочтение решительное последнего первому.

В. В. Верещагину⁷

Принося искреннюю благодарность за брошюрку⁸,которую я пашел в возвращенной Вами книжке, не могу не принести вместе с тем и искреннего раскаяния в тех грубых и несправедливых словах, которые вырва­лись у меня в увлечении спора⁹. Мне казалось в эти минуты, когда Вы, великий художник, стали на сторо­

ну иконоборного ислама, что я защищаю Ваши инте­ресы против Вас самого. И тем прискорбнее было слы­шать от Вас защиту ислама, что речь перед этим шла о Кремле. Л Кремль имеет для Вас великое значение: мне кажется, что Вы всю жизнь трудились для Кремля (за небольшим исключением). Ибо ужасные сцены Туркестана поясняют нам, почему появилась на свете эта крепость, которую мы зовем Кремлем. Эти же сце­ны дают меру величия той цели, которую имел Кремль, проникая своими острожками, этими малыми Кремля­ми, в глубь степи, т. е. умиротворение степей. И Ваши индийские картины имеют очень близкое отношение к Кремлю. Не знаю, думали ли Вы, рисуя всю роскошь Индии, что эти богатства вызвали к существованию

Тиры, Вавилоны, Лондоны, вообще город, который раз­рушает Кремль не в смысле крепости, а в смысле свя­щенного его значения ¹⁰. Но больше всего служили Вы Кремлю, когда писали страшные картины войны, ибо истинным праздником Кремля, по которому он и извес­тен всему Западу, есть день Воскресения жизни, Пас­ха, а не уничтожение ее, не война. Приспособив эти картины к Кремлю, Вы обратили бы его в воспитатель­ный музей, который совершенно необходим для на­рода, призванного ко всеобщей воинской повинности, чтобы эта повинность хотя в отдаленном будущем по­лучила иное назначение. Впрочем, я очень хорошо по­нимаю, что эта мечта, как Вы ее назовете, не только не извиняет, а даже усугубляет вину, в которой приношу искреннее раскаяние.

Вашкевичу ^п

[12 ноября 1898 г.]

...Война — это страшная нравственная антиномия. Отказаться от защиты подвергшегося нападению по большей части слабого против сильного — это не есть непротивление, а величайшее преступление, участие в убийстве, и притом слабого — сильным, обиженно­го — обидчиком, быть может, безоружного — всеоруж­ным. Если же будем защищать одних и при этом по­неволе будем убивать других, в этом преступления хо­тя и не будет, но лишение кого бы то ни было жизни все же остается величайшим злом, а потому воскреше­ние есть единственное разрешение этого противоречия. Воскрешение и необходимо потому, что понесшие ут­рату не могут согласиться ни на какую замену, ни на какое вознаграждение, кроме действительного возвра­щения ЖИЗНИ. ЛИШИТЬ же возможности возвращать жизнь в отношении вынужденных убнвать других, за­щищая своих, было бы величайшею несправедливо­стью, а в отношении убивающих иевыиужденно равня­лось бы лишению их возможности искупления.

И вовсе не одни военные поставлены в необходи­мость убнвать; строго говоря, умерших нет, а есть только убитые. И гражданские убивают, и словом и всеми способами, убивают не по тяжелой лишь обязан­ности или необходимости, а иногда и по злобе; по если уже военных считать преступниками, то во сколько же раз преступнее гражданские? И почему в воепиых Вы видите только убивающих, т. е. осужденных убивать, л не видите в них и идущих также положить свою жизнь? И кому же желательнее прекращение войн, как не военным? Поэтому от них-то именно и должно ожидать самого искреннего и горячего участия в дело умиротворения, и не потому только, что война им са­мим грозит смертью, а главным образом, быть может, именно потому, что во время войны они вынуждены убивать других. И как можно считать недостойным ве­ликого дела людей, которые гибнут, томимые жаждою, под жгучими лучами солнца, в пустынях Туркестана, гибнут в ледниках, на вершинах Альп, в снегах Бал­канских гор и проч. [...]

Чтобы не нуждаться в миллионах, мы и предлага­ем ввести в войска, которые, как все признают, унич­тожить в настоящее время нельзя,— а мы думаем, что и не следует уничтожать,— хотя бы пока метеорологи­ческие лишь наблюдения во время учений, маневров и т. п.; и эти наблюдения, в связи со стрельбою, дадут, можно надеяться, «точный опыт», как сказано в статье «Разоружение», «опыт активный, определяемый чис­лом, мерою, весом». Нужно даже зло не уничтожать, чего и сделать нельзя, а превращать его в добро. В этом и заключается смысл заповеди, повелевающей но противиться злу злом...

Единственное дело, которое могло бы удовлетворить защищавших своих с потерею не только собственной жизни, но и с вынужденным лишением жизни дру­гих,— это не умиротворение, а оживотворение, участие в деле всеобщего воскрешения. Войско же, обращен­ное в естествоиспытательную силу (как это говорится в статье «Разоружение») ¹², а не производящее лишь выстрелами искусственный якобы дождь (как это ска­зал на лекции, очевидно, не читавший статьи профес­сор), и приводит к этому, ибо естествоиспытательная сила, которою при действительно всеобщей воинской повинности делается весь род человеческий, обращает всю естественную силу природы из умерщвляющей в оживляющую и из смертоносной в живоиосную,

ПРИМЕЧАНИЯ УКАЗАТЕЛИ

ПРИМЕЧАНИЯ

При жизни Η. Φ. Федорова его идеи распространялись преимущественно через устные беседы и рукописные копии отдельных его работ. Только немногие и к тому же относитель­но мелкие статьи были опубликованы в периодической печати Москвы («Русские ведомости», «Московские ведомости», «Рус­ский архив», «Наука и жизнь», «Новое время») и провинции (воронежская газета «Дон», «Пензенские губернские новости», «Лсхабад» и др.). Одна из работ Федорова — статья об обыден­ных храмах Северной Руси — была опубликована в 1893 г. в «Чтениях общества истории и древностей России при Москов­ском университете». Все публикации осуществлялись анонимно или под псевдонимом.

Оба издателя проделали огромную работу по разбору и систематизации рукописного наследия Федорова, которое они готовили к изданию в трех томах под общим названием «Фи­лософия общего дела. Статьи, мысли и письма Николая Федо­ровича Федорова». В свет вышли только два первых тома (I — Верный, 1906; II — Москва, 1913). Первый том содержал наиболее крупные и значительные работы Федорова, в том числе его основное произведение — «Записку от неученых к ученым...». Во второй том вошли главным образом небольшие но объему статьи критико-философского содержания, статьи о «регуляции», музее и т. д. Издание не было строго научным; оно содержало лишь небольшие вводные статьи от издателей, отсутствовал фактический и философский комментарий. Оба

тома вышли небольшим тиражом (первый — 480 экземпляров, второй — несколько больше) и вскоре стали библиографической редкостью.

В 1928 г. к ЮО-ле^ию со дня рождения Федорова в Харбине была предпринята попытка переиздания «Философии общего дела» в соответствии с новой орфографией. Вышли три выпу­ска: первый (с биографическим очерком А. Остромирова) и вто­рой — в 1928 г., третий — в 1930 г. Однако переиздание не было завершено: из 1200 страниц двухтомного собрания харбинские выпуски включали только 247 страниц. В последующие годы фрагменты из сочинений Федорова появлялись лишь в зару­бежных антологиях по истории русской философии, а в 1970 г. вышло фототипическое переиздание первого и второго томов «Философии общего дела» (Farnbough, Hants, England, Gregg International Publishers, 1970).

Растущий интерес к философскому наследию Федорова проявился в начавшейся в последние годы публикации его работ в СССР. Отрывки из «Философии общего дела» вошли в сборник русской социальной утопии и научной фантастики второй половины XIX —начала XX в. («Вечное солнце». М., 1979). Опубликована хранившаяся в архиве Библиотеки име­ли В. И. Ленина статья Федорова ««Фауст» Гёте и народная легенда о Фаусте» («Контекст — 1975». М., 1977).

Третий том «Философии общего дела» считается утерян­ным. Небольшие фрагменты из него были напечатаны в двух вы­пусках сборника «Вселенское дело» (Одесса, 1914 и Рига, 1934) и за рубежом в 30-х годах. Недавно в рукописный отдел Библи­отеки им. В. И. Ленина поступили «Материалы к третьему тому», они хранятся в составе архива Н. П. Иетерсона. Статьи и отдельные фрагменты представлены рукописями Федорова и копиями с них, сделанными в основном Петерсоном (в целом более восьмисот листов). Письма Федорова в машинописной копии (рукописный оригинал отсутствует) собраны отдельно (более 200 страниц). Все материалы, кроме писем, не датиро­ваны, пет пикакого издательского комментария. Предваритель­ный анализ обнаруживает, что эти материалы относятся, как правило, к последнему десятилетию творческой деятельности Федорова.

«Материалы к третьему тому «Философии общего дела»» представляют особый интерес для исследователей, поскольку здесь мы располагаем по существу единственными рукописями самого автора (не считая нескольких небольших рукописных статей Федорова, хранящихся в архиве Петерсона, из которых самая значительная, о Фаусте, уже опубликована). Все осталь­ное рукописное наследие Федорова, в том числе вошедшее в первые два тома «Философии общего дела», утеряно.

Настоящее издание избранных работ Федорова включает наиболее значительные произведения из опубликованных в двух томах его сочинений, а также некоторые материалы из неопубликованного, в том числе ряд писем. Оно осуществле­но на основе текстов первого издания двух томов «Философии общего дела» и рукописных материалов. Публикуемые тексты приведены в соответствие с нормами современной орфографии и пунктуации.

ИЗ I ТОМА «ФИЛОСОФИИ ОБЩЕГО ДЕЛА»

Дата добавления: 2015-07-02