В ожидании малыша 12 страница

Но лишь только заканчивалась неделя (обычно неделя) любви - и это тоже, к сожалению, грозило стать традицией - у нас начиналась череда скандалов, которые с большей или меньшей силой также заполняли все наше время.

И как бы не хотелось мне, но выходило так, что понимал я (более чем, понимал) причину этих 'скандалов'. Но понимая, совсем как будто и не мог (не был способен) ничего с собой поделать. Не мог (действительно не был способен) изменить подобную 'закономерность'. Потому как догадывался я, что, к сожалению, раздражает меня Марина. Уже сама по себе. И если случались у нас минуты 'примирения', то зачастую были вызваны они исключительно сексом. Тем неодержимым сексом, который с легкостью изменял 'настроение' еще минуту до того выкрикивающей проклятия в мой адрес Марины, заставляя ее уже в следующее мгновение стонать от удовольствия, а потом и исступленно хохотать в сексуальном припадке следовавших один за другим оргазмов, когда из нее буквально выплескивалось 'наслаждение', заливая и так уже намокшую под нашими разгоряченными телами простынь. Ту самую простынь, в которую Марина любила - после всего - заворачиваться, погружаясь в несколько минутный, умиротворенный и практически всегда наступающий сон; чтобы после, очнувшись, и словно вспомнив что-то, быстро бежать в ванную, откуда вскоре начинало слышаться пение радостной, получившей свое и успокоившейся женщины; и чтобы уже после - и от этого мне становилось еще печальнее - в одночасье превратится в злобную и всем недовольную мегеру, забиравшую у меня последние душевные силы, и чтобы не допустить этого, я уходил куда-нибудь в бар, напивался, а потом приходил и выплескивал на к тому времени уже спящую (и ни о чем не подозревающую) Марину свое зло, срывал с нее одеяло и насиловал, насиловал, насиловал...

А она дико хохотала, требуя еще!

'Еще' получалось не всегда. И тогда я с трудом связывал расходившуюся и плюющуюся в злобе Марину, выкрикивающую проклятия, и трясущую своей взлохмаченной от пота и злости головой, и это как то по особенному возбуждало меня, потому что я набрасывал на это бьющееся в истерическом припадке тело одеяло, поворачивал этот клубок изрыгивающихся проклятий к себе так, чтобы Марина оказывалась ко мне спиной, и когда мне уже ничего не мешало, я накрывал ее своим телом, и словно конкистадор с криком вонзался туда, где, я знал, ей (да и мне) будет особенно приятно.

А бывало, она просила о том меня сама; и тогда используя заранее заготовленное подсолнечное масло, я осторожно раздвигал ее тут же становившиеся податливыми ягодицы, и через время она уже окончательно расслаблялась, пропуская меня в счастливом предвкушении вовнутрь, а потом начинала извиваться в таком иступленном режиме телодвижений, что у меня закатывались глаза от наслаждения, и я уже не в силах сдерживаться, бился и кричал вместе с ней. (Причем, у меня отчего-то были все основания предполагать, что от всего этого она получает чуточку больше удовольствия, чем я).

А потом мне отчего-то становилось стыдно. А она, очнувшись, просила еще и еще. И на какие только ухищрения она не пускалась, чтобы поднять то, что бы ей помогло удовлетворить начинавшееся желание. Притом что, случалось, она не в силах была ждать, и уже начинала меня насиловать сама. А я, как мог, сопротивлялся.

Так мы и жили.

Глава 11

Утомительная обыденность будней к моему превеликому сожалению действительно начинала мне надоедать. А отношения с Мариной и вовсе теперь сводились к сексуально-потребительским. Но иначе я и не видел, в чем еще могу в ней нуждаться.

Хорошо, правда, что еду еще готовила. Но ведь семейная жизнь, вероятно, предусматривала не только приготовление пищи, совместное проживание или секс. Ну, о любви пусть я сейчас и не говорю. В какой-то мере секс может являться ее заменяющем, но вот я об элементарных человеческих взаимоотношениях... О доброте и понимании, в первую очередь... Ведь проанализировав сложившуюся в нашей семье ситуацию, я пришел к выводу, что моя некогда любимая девушка превратилась всего за год-два нашей совместной жизни в вечно недовольную и сквернословящую особу, которая давно уже считала излишним себя сдерживать в выражении чувств. Но ведь, чувства чувствам - рознь. Одно дело, когда она так себя ведет в постели (в иных случаях это даже может приветствоваться). И совсем другое, когда женщина начинает вести себя столь же раскованным образом и в повседневной жизни.

Но что я мог с ней поделать?.. Бывало, приходя домой, я находил ее пьяной, пытавшейся выкрикивать какие-то ругательства, лишь только завидев меня; и при этом лицо ее менялось до неузнаваемости, являя собой жуткую маску то ли спившейся волчицы, то ли свихнувшийся рыбы (особенно эти полупьяные на выкате глаза, да полуоткрытый рот, скривившейся то ли от посталкогольных судорог, то ли от презрения ко всему человечеству). И тогда я, сжигаемый растапливаемой меня изнутри и появившейся неизвестно почему ревностью -- выбегал на улицу. А после, приходя, и не обнаружив ее, выбегал снова. И обыскивая каждый двор, находил ее около какого-нибудь ларька; где пьяным, заплетающимся языком, и жестикуляцией, вызывавшей усмешку у невольных слушателей, она пыталась о чем-то разговаривать, уж и не знаю, понимала ли сама - с кем? И отчаяние настолько пробирало меня, что с трудом перехватив упиравшуюся, и конечно же, нежелающую никуда уходить, Марину, тащил ее домой. А она, понимая, что проигрывает мне физически, расслаблялась, повисая в моих руках, а то и падала вместе со мной (ведь прибавила она за время жизни со мной основательно), и мне приходилось по настоящему трудно, но я маниакальным усердием нес ее. Притом, что кричала она по прежнему столь исступленно, что иной раз я думал о том, почему не забирала нас милиция. Хотя я обычно находился в таком состоянии, что наверное это было бы сделать невероятно сложно... А потом, занося ее домой, я срывал с нее одежду, заталкивая эту пьяную блядь под душ; а как только приходила она в себя, то тотчас же тянулась ко мне, опускалась вниз, на ходу своего движения расстегивая мне брюки, и принималась за свое любимое занятие, которое исполняла действительно превосходно. Что всегда и подкупало меня. Потому что тогда я уже не думал ни о чем, сползая на пол, расслабляясь, и не препятствуя ее искушенным губам; и так продолжалось ровно до тех пор, пока я, не почувствовав приближение финала, переворачивал ее на живот, и изливал все свое недавнее недовольство туда, куда, собственно говоря, и она и я особенно того желали...

Дата добавления: 2015-06-27