IV. Идея американской исключительности в структуре национального сознания 3 страница

Базовые ценности равенства возможностей и успеха вытекающие из «американской мечты» и концентрирующие внимание на индивидуальной ответственности за успех или неудачу, способствовали тому, что американский рабочий порой был склонен рассматривать свой низкий социальный статус как результат собственных недостатков. Примечательно, что, хотя по многим данным, масштабы вертикальной мобильности представителей рабочего класса в США фактически немногим отличались от масштабов в других индустриально развитых странах Запада, вера в возможность достижения неограниченного успеха, будто открытого всем американцам, служила фактором, сдерживающим потенциальные социально-классовые конфликты и широкое распространение в стране радикальных, в том числе социалистических, общественно-политических установок.

Пребывание на фабрике, заводе многие рабочие часто рассматривали как временное состояние, необходимое для накопления сбережений, покупки в дальнейшем земли и обзаведения собственным хозяйством. Некоторой части рабочих удавалось осуществить на практике свои мечты, а подавляющая масса до конца жизни так и не могла претворить их в жизнь. Но тем не менее часть рабочих так и не смогла избавиться от мелкобуржуазных иллюзий о наличии в Соединенных Штатах равных шансов на успех, равных для всех возможностей продвинуться вверх по социальной лестнице, открыть свое собственное дело.

Определенный ущерб делу создания в США сколько-нибудь дееспособной радикальной рабочей партии нанесли и зигзагообразные изменения позиций американских коммунистов в отношении к социалистической партии и политики Ф. Д. Рузвельта.

Вместе с тем в ходе длительной классовой борьбы рабочий класс США вырвал у буржуазии ряд крупных экономических и политических уступок, что в определенной мере служило питательной почвой для иллюзий о возможностях разрешения в рамках капиталистической системы всех проблем трудящихся. Живучести подобных иллюзий способствовало и то обстоятельство, что в периоды более или менее глубоких изменений в социально-экономической структуре страны наиболее дальновидные представители американской буржуазии выдвигали программы реформ, призванные нейтрализовать пробуждающееся классовое сознание пролетариата посредством удовлетворения наиболее насущных требований. Все это способствовало тому, что, как говорил еще Ф. Энгельс,«буржуазные предрассудки крепко засели также и в рабочем классе»

На редкость благоприятные условия развития капитализма на территории США привели к укоренению представления о том, что главной движущей силой довольно быстрого выдвижения Америки па роль ведущей капиталистической державы было прежде всего частное предпринимательство в его ничем не стесненном «классическом» виде. В США морально-этические ценности и идейно-политические установки, ассоциируемые с капиталистической системой, сформировались и утвердились в наиболее завершенной и «чистой» форме. В некотором роде они стали интегральной частью американской национальной психологии. Поэтому неудивительно, что широкие слон рабочего класса США приняли и усвоили теорию американской исключительности и созданной на ее основе концепции «американского века».

Однако следует учесть, что в последние три десятилетия статус теории американской исключительности в сознании широкой публики нельзя оценить однозначно. В силу целого комплекса внутри и внешнеполитических факторов, которые будут подробно проанализированы в последней главе данной работы, уже к началу 60х годов стало очевидно, что «американскому веку» пришел конец. В последующие годы это осознание приходило ко все более растущим слоям населения. В результате в 70х годах, как отмечает А. И. Никитин, «впервые в американской истории широко подверглись сомнению представления об "американской исключительности" и существовании какой-либо особой "американской миссии". Распространились суждения,.что американская цивилизация уже миновала период своего взлета и теперь преисполненная неуверенности, пессимизма и беспокойства американская нация становится свидетелем крушения,"американского века", отставания Америки от других стран по многим параметрам, утраты не только качеств "державы номер один", но и вообще превращения Соединенных! Штатов во второсортную державу», в «вызывающего жалость беспомощного гиганта» ²⁴.

Отражая эти умонастроения, в 1975 г., накануне 200летнего юбилея независимости США известный социолог Д. Белл объявил о «конце американской исключительности». В статье под таким названием, опубликованной непосредственно за поражением во Вьетнаме и уотергейтским скандалом, Белл сетовал на то, что американцы более не верят в то, что их страна наделена уникальной моральной ролью в мировых делах. «Ослабление мощи и потеря веры в будущее нации», писал Белл, превратили США в «такую же как и все другие страны» Под флагом преодоления «комплекса поражения, неудач и кризиса» многие представители интеллектуального истеблишмента стали подвергать острым нападкам все формы социального критицизма внутри страны. Например, в книге «Реальная Америка» Б. Уоттенберг обвинял авторов критических высказываний в адрес США «в распространении психологии пораженчества и национальной неполноценности, в идейном разоружении и моральной дезорганизации рядовых американцев. Он стремился внушить читателям, что настроения недовольства якобы свойственны в США лишь узкой прослойке левых «интеллигентов» и критиканов, создавших моду на критику, и тех безответственных журналистов и политиков, которые стали следовать этой моде»²⁶. «Господствующая сегодня риторика,— писал он,— это риторика неудачи, вины и кризиса. Объективные же данные говорят о прогрессе, экономическом росте и успехе».

В период президентства Р. Рейгана Америка как бы снова обрела веру в себя. «Пламя американского патриотизма,— писали политологи Т. Дэвис и С. М. ЛиннДжоунс,— которое потускнело и еще мерцало после Вьетнама и Уотергейта, горит так же ярко как и всегда и даже скандал с продажей оружия Ирану, кажется, не способен снова ослабить его» ²⁸. Положительно оценивая этот факт, Дэвис и ЛиннДжоунс считали, что идея американской исключительности не только провозглашает уникальность и особые достоинства Соединенных Штатов, но и поднимает Америку на более высокий, чем другие страны, моральный уровень.

Размахивание звезднополосатыми флажками стало неизменным атрибутом всех политических и общественных мероприятий. Примечательно, что в 1984 г., который журнал «Экономист» характеризовал как «год патриота», Американская ассоциация адвокатов, отличающаяся, как правило, сдержанностью и элитизмом, раздала участникам своей конференции в Чикаго более 1 тыс. флажков для выставления на столах во время заседаний. Только на покупку таких флажков по случаю своего общенационального съезда в июле того года демократическая партия израсходовала около 30 тыс. долл.²⁹ Комментируя эти умонастроения, журнал «Ю. С. ньюс энд уорлд ри порт» констатировал: «Запись в армию и продажа флажков процветают. Люди без смущения поют национальный гимн. После многих лет забвения любовь к Америке вновь входит в моду»³⁰. Об атмосфере шовинизма, порождаемой этой любовью к Америке свидетельствовали к примеру, большая популярность надписей лозунгов на нагрудных значках вроде «Америка — люби ее или покинь ее!». «Долой мировое общественное мнение. Америка прежде всего!» и др.

Слепой «патриотизм» и шовинизм зачастую проявлялись в самых неожиданных формах, по поводу событий, которые, казалось бы, не имеют прямого отношении к политике. Как писал, например, журнал «Тайм» в номере от 10 марта 1980 г. импульс «нового патриотизма» в наиболее кристаллизованной форме проявился в ажиотаже американцев по поводу победы на зимней Олимпиаде того года хоккейной команды США над советской командой. «Это,— продолжает журнал,— была, конечно, только игра в хоккей, она не оказывала никакого влияния на американскую внешнюю политику, престиж или власть в мире. Но тем не менее это был настолько драматический и символически волнующий момент, что американцы буквально взорвались спонтанной, детской радостью. Нация ударилась в маленькие оргии размахивания флагами и пения гимнов. На супермаркете "Стоп энд шоп" в Кэмбридже (Массачусетс) репродуктор неожиданно выпалил, что команда Соединенных Штатов побила Советы. Супермаркет взорвался, корзины с продуктами, бумажные кульки, все что было в руках, полетело в воздух, сопровождаемые оглушительными криками радости. Один психиатр рассказывал о своих пациентах, которые говорили ему, что в течение многих дней они не могли сдержать слез, когда думали о тех американских парнях». Комментируя эти и подобные факты, «Тайм» cделал вывод, что американский патриотизм вырождается в грубую форму национального самовозвеличивания» ³¹.

Примечательно, что в националистическом угаре сугубо политические события и явления переносились в плоскость спорта. С этой точки зрения интерес представляет оценка консервативным публицистом Дж. Уиллом реакции американской публики на возвращение заложников из Ирана. Он писал: «за кризисом, который начался из-за слабости (Америки — автор.), продолжался из-за замешательства и неразберихи и завершился вымогательством, последовала национальная истерия самооб мана, символизировавшаяся лозунгом, который нес одни из встречавших: «Америка — 52, Иран — 0». Когда бедствие переводится на язык спорта и подкрашивается под победу, когда жертв называют героями и превращают в бутафорию телегеничных знаменитостей, тогда уместно вспомнить аксиому Джорджа Оруэлла о том, что великим врагом ясного языка является неискренность» ³².

Значительную лепту в нагнетание ура-патриотических настроений внесли средства массовой информации США. Особенно отчетливо их националистическая направленность проявилась во время летних олимпийских игр 1984 г. в Лос-Анджелесе. Например, телевизионная корпорация Эй-би-си концентрировала главное внимание на американских спортсменах, всемерно подчеркивая их превосходство над спортсменами всего остального мира. У зрителей и слушателей могло создаться впечатление, что речь идет не о всемирных, а об американских олимпийских играх.

Показательно, что, по данным одного опроса Роупера, проведенного в 1983 г., 81% американцев были убеждены в том, что Америка наделена особой ролью в мире, в то время как лишь 14% считали ее такой же страной, как и все другие³³.

В еще более крайней форме эти идеи пропагандируются «новыми правами» и фундаменталистскими группами, составившими значительную часть электората Рейгана. Рейган с самого начала своей политической карьеры являлся решительным приверженцем идеи американской исключительности и особой миссии Америки. «Я всегда верил в то,— говорил, он, например, в обращении к стране в «день благодарения» 22 ноября 1982 г.,— что этой земле (Америке.— К. Г.) была уготована особая судьба, что божественное провидение расположило этот великий континент между океанами, чтобы ее открыли выходцы со всех концов земного шара, превыше всего ценившие веру, свободу и мир. Давайте же вновь подтвердим предназначение Америки быть носителем добра и доброй воли». Сторонники Рейгана и поддерживающие его органы СМИ исповедовали максиму, согласно которой Америка — особая, избранная самим богом, единственная в своем роде нация.

Как бы оборотной стороной темы американской исключительности в последние годы стала проблема ослабления позиций США на мировой арене и даже упадка их влияния как великой державы. В данном контексте журналист О. Харрис. писал: «В течение последних двадцати лет американские интеллектуалы обвиняли Соединенные Штаты как империалистическую, самонадеянную, воинственную, эксплуататорскую, жестокую и наихудшую страну». Теперь, сетует журналист, «они добавили к этому перечню еще одно обвинение, а именно, то, что Америка находится на пути к неумолимому упадку,— что «хромой уткой» является не только президент Рональд Рейган, но и Соединенные Штаты как страна»³⁴. В данной связи симптоматично то, что весьма объемистая книга П. Кеннеди «Восхождение и упадок великих держав» в которой обосновывается этот тезис, приобрела широкую популярность и стала бестселлером.

Сильнейшим катализатором, усилившим подобные умонастроения явились афганские и иранские события на рубеже двух десятилетий. Особенно захват американских заложников в Тегеране и их длительное пребывание в плену у иранских студентов оставили глубокую печать на национальной психологии американцев. «Казалось,— пишет журналист С. Роберте,—что американцы всюду подвергают сомнению своих лидеров, свою страну, самих себя.

Статьи веры, которые служили им руководством в послевоенном мире — вера в постоянное процветание и превосходящую мощь подверглась эрозии в результате непрекращающейся инфляции внутри страны и продолжающегося бессилия за рубежом. Для многих американцев усеянное звездами знамя нуждается в ремонте. Прекрасная Америка превратилась в уязвимую Америку. Мы встречаем трудности по оплате ежемесячных пособий на американскую мечту» 36.

Особую обеспокоенность как в средствах массовой информации, так и в массовом сознании вызывает факт все более растущего проникновения в экономику США иностранного капитала. Эта обеспокоенность в наиболее концентрированной форме проявилась в статье Дж. Фрайермана под характерным названием «Распродажа Америки продолжается», опубликованной в журнале «Форчун». «В следующий раз, когда американский исполнитель народных песен запоет „Это — ваша земля, это — моя земля",— писал он, — ему следует заменить слова. Наша страна не принадлежит исключительно своим гражданам, отнюдь нет. Соединенные Штаты выставлены на продажу, и иностранцы водружают свои флаги повсюду — от Калифорнии до Нью-Йорка. Никогда еще их покупки не принимали таких громадных масштабов. И никогда это не вызывало такой реакции у местных жителей»³⁷.

Примечательно, что в популярных, равно как и респектабельных изданиях появляются статьи, в которых пытаются обосновать мысль о том, что отказ от статуса державы номер один ничем не угрожал бы реальным интересам Америки на мировой арене. Показательна статья профессора Американского университета (г.Вашингтон) Л. Хоуэлла, опубликованная в журнале «ЮЭсЭй тудей». По его мнению, многие трудности внешней политики США порождаются испытываемым американцами чувством всемогущества и их уверенностью в том, что они способны единолично решать все мировые проблемы. Такой подход, предписывающий Америке исключительную роль державы номер один, как считает Хоуэлл, мало что дает США и, поэтому, ставит риторический вопрос о том, не пора ли отказаться от этой роли и примириться со статусом державы номер два³⁸.

Однако судя по материалам СМИ, большинство американцев весьма Далеки от принятия такой точки зрения. Скорее всего, они согласны с точкой зрения вышеупомянутого О. Харриса, который «во имя самих себя и во имя свободных обществ всюду в мире» призывает американцев не поддаваться доводам об упадке Америке и не рисковать примириться со статусом «первой страны среди равных» ³⁹. Американская экономика давно не выглядела столь благополучно, как во второй половине 80х годов. С 1982 г. начался самый длительный в мирное время период экономического подъема. Удалось существенно укротить инфляцию, довести безработицу до самого низкого за последние полтора десятилетия уровня, увеличить потребление и т. д. Поэтому неудивительно, что в последние годы в средствах массовой информации появилось множество материалов, лейтмотивом которых является тема «возрождения Америки», «реиндустриализации Америки», «поиска новых границ» и т. д. и т. п. Начало широкомасштабной разработки этой темы было положено организацией корпорацией «Тайм инкорпорейтед» в феврале 1981 г. специальной программы под общим названием «Обновление Америки». Эту программу составила серия статей, в которых предлагались меры по реконструкции важнейших сфер социально-экономической и общественно-политической жизни для возвращения Америке лидирующей роли в мире. Показательно, что эти статьи были опубликованы всеми ведущими журналами корпорации: «Форчун», «Тайм», «Лайф», «Дискавер», «Спортс иллюстрейтед», «Пирл». В дальнейшем данная тема была подхвачена и другими ведущими органами средств массовой информации.

Другими словами, реальное положение вещей не дает в настоящее время сколько-нибудь веских и убедительных оснований для выводов об одряхлении и неминуемом упадке американского капитализма в сколько-нибудь обозримой перспективе, особенно что касается социально-экономической сферы. Вопреки широко распространенному в марксистской литературе тезису о неуклонном и закономерном сужении возможностей капитализма, все более расширяющихся и углубляющихся его противоречиях, И обнаружилось, что возможности его развития не сужались, а, напротив, с течением времени расширялись. По справедливому замечанию Ю. А. Борко, «как и любое общество, капитализм не просуществовал бы ни одного дня, если бы в него не были "встроены" механизмы "саморегуляции", посредством которых периодически преодолеваются накапливающиеся противоречия, разрешаются возникающие кризисы». Несмотря на экономические неурядицы, социально-классовые конфликты, политические скандалы и т.д., базовые институты капитализма — американского в особенности сохраняют стабильность. Более того, в последнее десятилетие мы являемся свидетелями ряда процессов и явлений, указывающих на то, что капитализм сохраняет значительные ресурсы интенсивно того роста и проявил немалые способности к выявлению и разработке источников, путей и средств для экспоненциального роста. Об этом, в частности, свидетельствуете мощный рывок научно-технического прогресса, возникновение новейших энерго и трудосберегающих отраслей экономики, развертывание «компьютерной», «информационной» и иных революций.

Верно, что кризисы, которые периодически потрясают экономику США, как и других капиталистических стран, остаются интегральной характеристикой капитализма. Более того, эти кризисы проявляют тенденцию к углублению и расширению масштабов. Но вместе с тем не будет а преувеличением сказать, что кризисы при всех их негативных последствиях для трудящихся (да и не только для них), дают господствующему классу возможность избавиться от изживших себя узлов, механизмов, элементов капиталистического воспроизводства и форм хозяйствования и служат стимулом к дальнейшей рационализации экономической деятельности и адаптации к новейшим достижениям научно-технического прогресса.

Для правильного объяснения такого положения вещей необходимо отказаться от присущей порой некоторым нашим ученым склонности к количественным экстраполяциям существующих в каждый конкретный исторический период тенденций на будущее, к их отождествлению с закономерностями общественно-исторического развития, одинаково верных и для возможного положения вещей в будущем. Закономерность (в том числе и закономерность перехода от капитализма к социализму и связанное с этим разочарование в капитализме с соответствующим переключением симпатий и приверженности к социализму) нельзя представлять как фатальную предопределенность общественно-исторического процесса по какому-то одному-единственному пути, в частности, прогресса вперед и вверх, что чревато механистической трактовкой самой идеи прогресса. Тем более история человечества знает много примеров перерыва поступательного общественно исторического прогресса и даже движения вспять. Закономерность, как отмечает Г. Шахназаров, проявляется не в том, что она не допускает отклонения от естественного течения событий, а в том, что она ставит таким отклонениям определенные границы.

Если рассматривать каждый данный момент в качестве исходного пункта движения к некоему предопределенному состоянию, закономерность оборачивается телеологизмом, не имеющим ничего общего с реальной действительностью.

Существующая в каждый конкретный период объективная реальность, реальное общественное бытие, будучи амальгамой различных классов, социальных слоев, партий, организаций со своими особыми интересами, потребностями, целями, которые находятся в постоянном взаимодействии, столкновениях, конфликтах, дает целый веер возможностей для дальнейшего развития. Какая из этих возможностей будет действительно реализована, зависит от сочетания целого комплекса факторов.

Немаловажную роль здесь играет фактор субъективный. Это и естественно, поскольку, усваивая социальный опыт, человек, человеческие общности являются одновременно и продуктом и субъектом культурно-исторического процесса.

Нужно сказать, что и у нас в отношении перспектив развития социализма бытовали упрощенные представления, согласно которым многообразие наций, пародов, культур, языков и т. д. якобы мешает достижению единства человечества, его развитию по пути мира, демократии и прогресса. По мнению А. Н. Яковлева, навязывалось представление о нарастающем единообразии по мере продвижения к коммунизму, об исчезновении, отмирания многообразия... сторонникам такого подхода прогресс виделся как нарастающее упрощение, спрямление всего и вся. Но реальное положение вещей оказалось значительно сложнее и в отдельных случаях далеко от этой схемы. Оно, в частности, свидетельствует о том, что при анализе как социализма, так и капитализма необходимо, исходить из понимания сложности, многослойности и многовариантности их внутренних динамик, механизмов и процессов.

С этой точки зрения большое значение имеет то, что в 80х годах ведущим капиталистическим странам, прежде всего США, удалось не только выйти из тяжелого экономического кризиса, но и достичь определенной стабилизации капитализма, причем на основе консервативных принципов. Показателен такой пример. В 1975 г. в разгар глубокого экономического кризиса и на фоне серии политических кризисов, прокатившихся по ряду стран Запада, небезызвестная «Трехсторонняя комиссия» выступила с нашумевшим докладом о перспективах буржуазной демократии. Суть его состояла в том, что Запад переживает кризис легитимности основных общественно-политических институтов, в результате которого под вопросом оказалась возможность сохранения демократической системы правления. Всего лишь девять лет спустя, в 1984 г., когда господство консервативных сил достигло своего пика, та же комиссия обнародовала очередной доклад, в котором уже говорилось о достоинствах и жизнеспособности буржуазной демократии, ее способности приспосабливаться к новым условиям для обеспечения эффективного функционирования государства, а также основных прав и свобод человека.

Наоборот, либерально-реформистские и левые силы оказались в глухой обороне. Им не удалось найти сколько-нибудь удовлетворительного и приемлемого для широких слоев населения ответа на изменившиеся исторические реалии и порожденные ими проблемы. В либеральном и левом лагерях наметился раскол по вопросам о роли и масштабах государственно-монополистического регулирования, социальной политики «государства благосостояния», охраны окружающей среды и другим вопросам, касающимся важнейших сфер общественной жизни. Охваченные раздорами и противоречиями, либералы и левые в целом оказались в растерянности и проявили неспособность свести концы с концами.

Нельзя не отметить и определенное негативное влияние застойных явлений в социально-экономической жизни Советского Союза и некоторых других социалистических стран, хронологически совпавших с кризисными явлениями на самом Западе, и способствовавших эрозии сложившихся в послевоенный период структур сознания. Если в 30-е годы успехи СССР в ликвидации безработицы и нищеты, введении социального законодательства, решении производственных задач на фоне экономического кризиса, потрясавшего капиталистический мир, производили огромное впечатление на трудящиеся массы, то в 70— 80е годы лозунги планирования, обобществления, централизации в какой-то степени утратили привлекательность в свете очевидных трудностей в строительстве социализма социалистическая альтернатива как возможный для развитых капиталистических стран путь отодвинулась в область сугубо теоретических рассуждений, что, видимо, тоже повлияло на формирование идейного фона и расстановку политических сил в пользу правого и консервативного лагеря.

С рассматриваемой точки зрения немаловажное значение имело то, что авангардную роль в этих процессах, имеющих основополагающее значение для судеб современного капитализма, сыграли США. Победа здесь консервативных сил во главе с Р. Рейганом и его «командой» в 1980 и 1984 гг. и в 1988 г. Дж. Буша в социально психологическом и идейно-политическом плане предоставила немалые возможности для пропаганды своих идей и принципов не только для американских, но и западноевропейских правых и консервативных сил. В самих США эта победа вызвала подлинный порыв энтузиазма в консервативном лагере, который расценил ее как мандат на «рейгановскую революцию». С большим удовлетворением встретили переизбрание Рейгана консервативные силы других развитых капиталистических стран. Выражая свою радость результатами выборов 1984 г., канцлер ФРГ Г. Коль заявил, что они служат основой для продолжения «чрезвычайно широких отношений» между Бонном и Вашингтоном и предпосылкой для выработки единой позиции обеих стран по важнейшим вопросам международного развития. В целом, по оценкам печати, в дни после президентских выборов в США 1984 г. идеологическая атмосфера в странах Западной Европы характеризовалась одним словом — «рейганомания». Буржуазные средства массовой информации развернули шумную кампанию пропаганды «рейгановской модели» как образца для подражания.

Естественно, все эти тенденции способствовали укреплению принципов и ценностей капитализма, усилению их влияния на сознание широких слоев населения, в том числе и рабочего класса США, что в свою очередь, не могло не укрепить значение и влияние идеи американской исключительности.

Все это свидетельствует о том, что характерные для США в последние десятилетия сдвиги в массовом сознании в сторону негативной оценки деятельности ряда ведущих общественно-политических и государственных институтов, конкретных политических деятелей и правительств не имеют антикапиталистической направленности.

Большинство населения не отвергает капитализм как общественно-политическую систему, с ее принципами частной собственности на средства производства, рыночной экономики, свободной конкуренции и т. д., а также систему буржуазно-либеральной парламентской демократии с ее важнейшими институтами, плюрализмом политических партий, организаций, идеологий, сложившимися, признанными большинством участников политического процесса, правилами игры.

Большинство американцев все эти институты и атрибуты видят через призму теории американской исключительности. Эта теория глубоко пронизывает все уровни американского национального сознания, как теоретического, так и обыденного. Она составляет интегральную часть сознания как подавляющей массы американцев, правящих кругов, так и значительных категорий интеллектуальной элиты. Если для простого или «среднего американца» она служит своего рода ориентиром в оценке всего американского в повседневной жизни, то для правящих кругов эта идея служит в качестве ориентира при разработке важнейших внешнеполитических доктрин и тех или иных аспектов внешнеполитической стратегии. Что касается интеллектуальной элиты, то она играет ключевую роль в постоянном воспроизводстве, дальнейшей разработке и передаче этой идеи от поколения к поколению.

Дата добавления: 2015-06-27