VI. Политическая культура США 3 страница

Очевидно, что «идеологически» ориентированные избиратели составляют лишь незначительную часть американского электората. Аналогичная картина складывается и по результатам других исследований. Так, используя данные, собранные в 1956, 1958 и 1960 гг. Мичиганским центром анализа опросов, известный социолог П. Конверс поставил перед собой задачу выделить и измерить в сознании американских избирателей некую «систему убеждении» или «конфигурацию» более или менее последовательно объединенных идей и установок. При этом Кон вере исходил из того, что, если опрашиваемый выступает против расширении системы социального страхования. то его следовало бы причислить к консерваторам и на этом основании предположить, что он является противником и национализации частных отраслей промышленности. федеральной помощи системе образования и прогрессивного подоходного налога. Однако Конверс пришел к выводу, что такая логическая связь играет незначительную роль в «системе убеждений» большинства американцев. По его данным, лишь от 10 до 17% американцев имеют логически связанную, «стандартную» либеральную или консервативную «систему убеждений». Лишь 17% опрошенных имели четкое представление о различии между «либералами» и «консерваторами», 37% могли более или менее сносно обосновать его, а 46% имели об этом весьма смутное представление.

Поэтому неудивительно, что зачастую большинство американских избирателей могут выступать по одним вопросам как либералы, а по другим — как консерваторы. Это, в частности, подтверждается результатами исследования социологов JI. Фри и X. Кэнтрила. В опросах общественного мнения, проводившихся перед президентскими выборами 1964 г., они поставили перед опрашиваемыми два комплекса вопросов. Причем первый комплекс был составлен в «идеологическом» ключе, а второй комплекс включал по существу те же проблемы, что и первый, по был составлен более конкретно. Обнаружилось, что при идеологической постановке вопроса 50% американцев оказывались консерваторами, в то время как при конкретной практической постановке вопроса 65% американцев занимали либеральные позиции. При оценке этого, казалось бы, неразрешимого противоречия следует учесть, что во многом оно вытекает из самой противоречивой природы социально-философских и идейно-политических установок американцев. Дело в том, что в подходе к важнейшим общественно-политическим проблемам многие американцы руководствуются своеобразным двойным стандартом. Живучесть традиционных идей индивидуализма, мифа о человеке, «сделавшем самого себя», согласно которому в Америке каждый человек, опираясь исключительно на свои собственные усилия, способен достичь богатства и власти, все еще существенным образом обусловливает их негативную оценку роли государства в экономической и социальной сферах, централизации и бюрократизации. Поэтому на более абстрактном идеологическом уровне большинство американцев оценивает свои позиции как консервативные.

Иначе обстоит дело при оценке американцами конкретных программ правительства в различных областях общественно-политической жизни, тех или иных правительственных мер по решению конкретных социальных проблем в сфере медицинского обслуживания, строительства дешевого жилья, оказания помощи безработным и т. д. Результаты этих исследований, ставшие классическими для американской политологии, подтверждаются новейшими исследованиями профессора университета штата Кентукки С. Фелдмана, профессора Алабамского университета Р. Ласкина и др. в области массового политического сознания, а также базовых идейно-политических ориентаций и установок на материалах 70—80х годов. Они убедительно показывают, что значительные категории американцев, независимо от идейно-политических ориентаций, могут высказываться одновременно и за ограничение роли федерального правительства и за расширение его функций в тех или иных сферах. Следует учесть также и то, что у значительной части американских избирателей идейно-политические позиции по линии консерватизм — либерализм, правые — левые в отношении двух важнейших комплексов проблем не всегда совпадают. Один из этих комплексов составляют проблемы социально-экономического характера: прогрессивное налогообложение, социальное обеспечение, медицинская помощь и др. Консерваторы высказываются против вмешательства государства в экономику и его действия, направленные на перераспределение доходов, в то время как либералы поддерживают позитивные функции государства в этих сферах. Второй комплекс составляют так называемые общественные проблемы, такие как гражданские права для национальных и иных меньшинств, закон и порядок, разрешение ИЛИ запрещение абортов, порнография и т. д. Лиц, придерживающихся консервативных позиций по обоим комплексам вопросов, С. М. Липсет справедливо называет «последовательными консерваторами». Это представители тех слоев населения, которые группируются вокруг «мейнстритовского» варианта консерватизма и составляют правое (голдуотеровскорейгановское) крыло республиканской партии. Лица, занимающие либеральные позиции по обоим комплексам,— это последовательные либералы, составляющие левое крыло демократической партии. Часть членов АФТ—КПП занимают либеральные позиции по многим социально экономическим и консервативные позиции по социокультурным проблемам. Они образуют умеренное крыло демократической партии (в 60—70х годах оно идентифицировалось с покойным сенатором Г. Джексоном)

Подобных же позиций придерживаются отдельные, норой значительные группы низко и средне-доходных слоев населения «солнечного пояса» (они в основном голосовали за деятелей типа Дж. Уоллеса). Они руководствовались (и продолжают руководствоваться) своеобразной двойной философией, исповедуя либеральные принципы по социально-экономическим и реакционные принципы по расовым вопросам. С одной стороны, белые бедняки «солнечного пояса» активно участвовали в популистском движении 90х годов XIX в., поддерживали «новую свободу» В. Вильсона и «новый курс» Ф. Рузвельта, государственные расходы на социальные нужды. В целом, по жизненным вопросам, касающимся «хлеба и масла», они поддерживали демократическую партию. С другой стороны, расовая проблема, столь характерная для Юга, толкала их вправо. Они участвовали в Куклуксклане и поддерживали демагогов-расистов, вроде Дж. Уоллеса и т. д. Кризис, вызванный проблемой расовой интеграции, способствовал их сдвигу в лагерь правых радикалов. Показательно, что штаты глубокого Юга, которые в 1960 г. проголосовали за представителя либеральных демократов Дж. Кеннеди, в 1964 г. и 1968 гг. поддержали праворадикальных кандидатов на пост президента Б. Голдуотера и Дж. Уоллеса и за Рейгана в 1980 и 1984 гг. Либеральные же республиканцы, идентифицируемы с Н. Рокфеллером и бывшим сенатором Ч. Перси, являются консерваторами в социально-экономических и либералами в социо-культурных вопросах.

Все это делает весьма неопределенной и условной линию идеологического разграничения между республиканцами и демократами. В данной связи следует отметить и тот факт, что в США в отличие от западноевропейских стран, где господствуют многопартийные системы, конкретные идейно-политические доктрины и идеологические течения не носят «организованный» характер. Если в западноевропейских странах идеологические течения в целом ассоциируются с определенными партиями или политическими организациями, то в США идеологическое размежевание не всегда совпадает с линией разграничения партий. В США результаты выборов на всех уровнях политической жизни — от местного до федерального — отражают разнородные причины, зачастую не связанные и даже противоречащие мотивациям, связанным с лояльностью партиям на общенациональном уровне.

Все это оказывает существенное влияние как на характер социальной базы республиканской и демократической партий, так и на их идейно-политические ориентации и партийно-политические платформы. В целом, выделяются два тина межпартийного соперничества. Западногерманский исследователь Ф. Ленер называет эти два типа «гомогенной конкуренцией» и «гетерогенной конкуренцией». При первой соперничающие партии оспаривают друг у друга поддержку одних и тех же групп избирателей, а при второй — каждая партия опирается на «свой» электорат и выступает на выборах с программой, в которой в максимальной степени отражены его интересы. «Гомогенный» тип в большей степени характерен для многопартийных систем, господствующих в большинстве развитых капиталистических стран. В США же утвердился «гетерогенный» тип межпартийного соперничества. С этой точки зрения показательно, что республиканская и демократическая партии по своему социальному составу являются конгломератами разнородных, зачастую противоборствующих друг с другом социально-политических группировок. Причем, состав, соотношение различных компонентов в социальной базе двух партий в каждый конкретный исторический период существенно изменялся в зависимости от социально-экономических и общественно-политических факторов. В настоящее время обе эти партии включают бизнесменов, фермеров, учителей, юристов, студентов, врачей и т. д. Другими словами, в США партии — это политические организации, построенные на сочетании интересов различных, зачастую противоречивых социальных слоев и групп независимо от их классовой принадлежности. Если в европейских странах разного рода коалиции образуются между более или менее близкими по своим позициям партиями, то в США они создаются в рамках двух главных партий. В Европе коалиции различных групп избирателей образуются большей частью после выборов между двумя или несколькими партиями для сформирования правительства, в Америке же — до и в период избирательных кампаний.

Неоднородность и гетерогенность социальной базы обусловливают идеологический эклектизм республиканской и демократической партий, что дает им возможность довольно легко приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни. Важное значение в этом плане имеет терпимость в рамках двух партий к местным и региональным идеологическим расхождениям. Например, в рядах демократической партии могли сосуществовать консервативные сторонники прав штатов на юге и анти-интеграционисты с одной стороны, и приверженцы либеральной организации «Американцы за демократические действия» и сторонники немедленной интеграции негров и белых, а либеральной ориентации сенатор Дж. Джавитс и правоконсервативный сенатор Б. Голдоутер уживались в рамках республиканской партии. Другими словами, обе главные партии смыкаются друг с другом как «слева», так и «справа». Эта смычка как раз и создает основу двухпартийной системы США, ее эффективности и дееспособности в отстаивании интересов господствующего класса, основу их взаимозаменимости у кормила власти, давая им возможность «канализировать» социально-экономические и общественно-политические конфликты в безопасном для системы направлении. Она позволяет сочетать в рамках двухпартийной системы принципы консенсуса и альтернативы.

Отсутствие сколько-нибудь устойчивой корреляции между партийной принадлежностью и определенным идейно-политическим направлением приводило к тому, что способность существующих или могущих возникнуть партий пли движений апеллировать к крупному контингенту людей на основе четко сформулированных политических программ слева или справа ограничивались. Поэтому политические партии избегали выдвигать чисто консервативные или чисто либеральные программы и, как правило, апеллировали к проблемам, выходящим за пределы обычного деления на правых и левых, что препятствовало поляризации американского электората на резко противостоящие оппозиционные группы на партийной основе.

Важной особенностью партийно-политической системы США является наличие разветвленной сети так называемых заинтересованных групп. Мощное влияние на общественно-политическую жизнь Америки, на функционирование и деятельность важнейших государственно-политических институтов, в том числе и политических

партий, оказывают заинтересованные группы бизнеса, предпринимательские ассоциации — массовые организации американской буржуазии.

В настоящее время в США существует множество предпринимательских ассоциаций, среди которых наиболее крупными являются Торговая палата США (объединяет 27 тыс. штатных и местных палат, 200 тыс. компаний членов и 13 тыс. предпринимательских ассоциаций) и Национальная ассоциация промышленников (в нее входят 75% всех промышленных компаний США), представляющая мелких и средних предпринимателей и компаний.

Испытанным средством воздействия заинтересованных групп на курс государственно-политических институтов и политических партий является так называемое лоббирование. В соответствии с первой поправкой к Конституции США каждый американский гражданин вправе обратиться с ходатайством к правительству о восстановлении нарушенных кем-либо его прав. Разного рода заинтересованные группы используют это положение для оказания давления на должностных лиц исполнительной ветви федерального правительства, на законодателей.

В последние полтора-два десятилетия сдвиги в общественно-политической жизни США способствовали определенным изменениям в отношениях между заинтересованными группами и политическими партиями. Так, ослабление партийной приверженности сопровождается тенденцией к повороту людей к заинтересованным группам. Рост заинтересованных групп ускорился в такой степени, что некоторые политические наблюдатели высказывают серьезные опасения, что эти группы могут взять на себя отдельные важные функции партий. Некоторые наблюдатели даже утверждают, что в недалеком будущем заинтересованные группы придут на смену партиям, в качестве связующего звена между народом и правительством.

Начиная со второй половины 70х годов наблюдается тенденция к резкому возрастанию численности и влияния так называемых комитетов политического действия, своеобразных институтов сбора денежных средств в пользу тех или иных политических партий и деятелей и пропаганды определенного политического курса.

Касаясь проблем формирования и эволюции национального сознания, следует отметить, что здесь участвует не только стихийное, но и целенаправленное начало, не только идеи, концепции, стереотипы, традиции и т. д., но и информационно-идеологическая деятельность, осуществляемая через различные общественно-политические институты, такие как семья, школа, церковь и т. д. Одно из центральных мест среди этих институтов занимают средства массовой информации — вся печатная продукция, радио, телевидение, кинематограф, а в последние годы и видеомагнитофоны. В данном случае мы имеем дело с куда более мощным и всесторонним социо-культурным, духовным и социально-психологическим, нежели просто идейным воздействием. К тому же в данном случае речь идет о влиянии, оказываемом не только на чувства, умонастроения, социальные установки, ценностные ориентации и т. д., но также на формы и пути их распространения среди различных социальных групп, на проявления их в деятельности и поведении последних.

Особенно большой вес аудиовизуальные средства массовой информации приобретают в современных условиях, когда развитые капиталистические страны и в первую очередь США переживают крупномасштабный информационно-коммуникационный взрыв. В результате беспрецедентных изменений в сфере коммуникаций и печатного дела средства массовой информации приобрели невиданную до сих пор способность перерабатывать и исключительно быстро распространять огромный объем информации, оказывая тем самым влияние на широкие массы людей.

Оперативность и динамичность, широкое использование документальных и художественных форм дают СМИ возможность эффективно воздействовать на духовную жизнь общества, на сознание Широчайших народных масс. Они могут способствовать возбуждению общественного мнения в поддержку определенных целей, кампаний, того или иного политического курса и т. д. В то же время они могут выполнять интеграционные функции, поощряя людей благосклонно воспринимать и усваивать господствующие ценности, идеалы, идейно-политические установки и т. д. Важное значение имеет то, что СМИ, особенно телевидение, характеризуются универсальностью. Они способствуют стандартизации и гомогенизации культуры, унификации мнений, ориентаций, установок, поведенческих ориентиров. Воздействие СМИ модифицируется влиянием семьи, школы, церкви, общины и других институтов. Но здесь нельзя не учитывать и то, что сами эти институты также испытывают на себе воздействие СМИ.

Учитывая возрастающую роль средств массовой информации в общественно-политической жизни страны, ряд политологов характеризует их такими пышными титулами, как «великий арбитр», «четвертая ветвь власти», наряду с законодательной, исполнительной и судебной и т. д. Вера во всемогущество телевидения настолько велика, что многие политические деятели считают: тот, кто контролирует телевидение, контролирует всю страну. Под сомнение ставится значение партий как промежуточных звеньев между избирателями и политическими деятелями и институтами. Так, политолог Дж. Бенджамен утверждает, что «репортеры и другие лица, которые принимают решения об освещении новостей по телевидению, приняли на себя роль привратника в политическом процессе, которая раньше принадлежала партийным деятелям». Более того, журналистов изображают как «новых творцов идей и мифов».

Однако, правильно подметив саму тенденцию к ослаблению организационной структуры и влияния политических партий и усилению роли средств массовой информации в политическом процессе, сторонники рассматриваемой концепции явно преувеличивают масштабы этого явления. Анализ реального положения вещей показывает, что политические партии пока что сохраняют важное значение в качестве главных инструментов реализации политических функций, особенно в качестве центрального элемента избирательного процесса.

Показательно, что в настоящее время 99% американских семей имеют как минимум один телеприемник. Еже вечерне телевизор смотрят более 80 млн. человек, а в особых случаях (например, выступление президента) до 100 млн. человек. По данным одного исследования, ежедневно 72% американцев смотрят телевизор, 70% читает газету и 24% читают книги. На основе этих данных авторы исследования пришли к выводу, что телевидение представляет собой «новый американский очаг — центр семейной активности, бесед и общения». В одном из опросов, проведенных в 1987 г. для «Телевижн информейшн оффис», выяснилось, что половина американцев назвала телевидение своим единственным источником информации10.

Дата добавления: 2015-06-27