Невротические конфликты

Этот термин, в его обычном использовании в психоанализе и общей психиатрии, имеет много коннотаций. Здесь я должен ограничить его значение конфликтами, имеющими место в различных психических структурах, Ид, Эго и Суперэго; последнее либо в качестве окончательной структуры, либо в раннем детстве чаще его предвестники, задолго до установления окончательной структуры Суперэго. “Невротические конфликты” — простые единицы. Они являются результатом компонентных инстинктов, подталкивающих к удовлетворению и других аспектов личности, противостоящих такому удовлетворению, т.е. силам в форме интернализированных требований (репрезентирующих внешний запрет). Невротические конфликты могут появляться очень рано в жизни младенцев. Мы отличаем их от “собственно невроза”, который имеет гораздо более сложную организацию и как таковой появляется только на гораздо более поздней стадии в развитии ребенка. Собственно невроз может включать и обычно действительно включает несколько невротических конфликтов. Мы также отличаем невротические конфликты от конфликтов между влечениями и внешним миром[18] по тому, что возражение на разрядку или удовлетворение является в случае невротических конфликтов интернализированным.

Невротические конфликты часто являются остатками предыдущих конфликтов развития. Обычно конфликты развития специфичны для определенных фаз или стадий в развитии. При идеальных условиях они должны исчезать сразу при переходе на следующую стадию, отчасти потому что происходит смещение в распределении энергии на каждом новом этапе развития. Выдвигаясь на первый план, новая группа компонентных инстинктов требует всей силы, тогда как группа ранее доминантных компонентных инстинктов отходит на задний план. С этого времени и далее они вносят не более, чем обычный вклад в динамику личности, и конфликт исчезает.

В случаях, в которых сила компонентных инстинктов, вовлеченных в конфликт, больше, вследствие индивидуальных различий, конфликт развития может быть решен таким образом, что некоторые аспекты компонентных инстинктов, которым оказывается сопротивление, включаются в личность в форме черт характера. Такие компонентные инстинкты могут включаться прямо (с некоторым смещением и подавлениями цели) или как формирования реакции против них. Однако некоторые конфликты развития не могут быть решены таким образом и, когда развитие продвигается вперед, они остаются позади как неразрешенные конфликтные области. Тогда то, что должно было бы быть переходным конфликтом развития становится постоянным невротическим конфликтом. Таким образом, следует заметить, что невротический конфликт часто является продолжением конфликта развития, который не разрешился должным образом в соответствующее время. Некоторые конфликты развития можно было бы описать как “переходные невротические конфликты” или еще лучше как “ переходные невротические конфликты развития ”. Переходные конфликты, таким образом, превращаются в постоянные конфликтные области с постоянными зонами беспокойства или формирования симптома ограниченной природы.

Как в случае эволюционных вмешательств и конфликтов развития, невротические конфликты будут вносить вклад в дальнейшее развитие личности, включая ее свободные от конфликта и автономные аспекты. Как только функция Эго, например, внимание, захватывается невротическим конфликтом и попадает под воздействие, так другие связанные функции (память, мышление и т.д.), также вероятно, продемонстрируют вмешательство. Тенденция уйти в фантазию как защита против некоторых неприятных аспектов реальности будет фактически воздействовать на восприятие субъектом внешней реальности, а также и на его память. Внимание и сосредоточенность могут также быть вовлечены. Если определенные вмешательства происходят, когда ребенок еще очень мал, например, ему два года, то его перцептивные процессы могут вполне оказаться под воздействием, а это может проложить путь для последующих предпочтительных способов ассимиляции информации (визуально или на слух). Невротические конфликты создают благоприятные условия для последующего развития более сложных и организованных форм невроза. Воздействие невротических конфликтов будет меняться, в зависимости от того, как долго они остаются активными, какие влечения задействованы и насколько сильны и значительны они в каждой данной личности.

Судьба невротических конфликтов, которые могут появиться в любой момент в развитии ребенка, сильно варьирует. Некоторые из них будут оставаться активными и интегрироваться в инфантильные неврозы (которые, с одной стороны, они помогли сформировать), а на более поздней стадии — в подростковые или взрослые неврозы. Другие будут оставаться активными в течение некоторого времени, а затем отчасти из-за увеличения силы Эго и новых способностей, которые вносит созревание, они могут уступить теперешним более сильной и более эффективной защитной деятельности.[19]

Так как невротические конфликты были определены как конфликты интернализированной природы, может быть уместно прояснение той роли, которую играет Суперэго и предвестники Суперэго. Обычно предполагается, что окончательная структура Суперэго появляется только после разрешения эдипального конфликта. Далее предполагается, что в этот момент Суперэго приобретает силу, необходимую для усиления своих требований. Однако предвестники Суперэго начинают появляться гораздо раньше. Я разделяю тот взгляд, что очень ранние процессы идентификации предполагают присутствие интроектов, действующих в качестве предвестников Суперэго. Далее, я разделяю тот взгляд, что некоторые из ранних интроекций включают не только данный запрет или команду, но и способность усиливать их, т.е. необходимый авторитет, чтобы видеть их насквозь. Например, когда обучение пользоваться туалетом, в конце концов, достигает цели и становится внутренним интересом самого ребенка, он вполне способен усилить и поддерживать достигнутый результат, независимо от присутствия или отсутствия внешней власти, которая вначале предъявила это требование. Интроекция несет с собой энергию, необходимую для наложения — когда речь идет об этом типе импульса — требуемых ограничений. Мы наблюдали у ряда наших детей заметную задержку оральной агрессии, начинавшуюся в конце второй половины первого года жизни. Во всех этих случаях мы наблюдали также, что их среда в целом, и особенно мать, имеет явные конфликты с выражением агрессии и в некоторых случаях с орально-агрессивными манифестациями в частности.

СЛУЧАЙ 3

А.С., теперь — два с половиной года, проявила с момента, когда ей было девять месяцев, задержку оральной агрессии, особенно наблюдаемой в отношении ее неспособности жевать. Социальная история содержала много намеков на бессознательное отношение матери к оральной агрессии, наиболее заметной во многих ссылках потребность матери оторвать ребенка от груди, как только она “начала чесать зубки”. Это очень существенно в виду настоящей неспособности ребенка жевать и ее фобического отношения к собакам, которое, предположительно, основано на проекции на собаку ее нынешнего задержанного желания кусаться.

Имеется дальнейшее доказательство того, что миссис С. находится в конфликте с выражением агрессии в любой форме. Это можно видеть, например, в ее отношении к теперешнему “фаллическо-агрессивному” поведению брата А.

Задержка А. в жевании началась довольно рано в ее жизни и сохранилась до настоящего времени как остаток невротического конфликта. Она была далее разработана и приобрела новые формы выражения, как в случае фобии с собаками и некоторых других легких симптомах, недавно развившихся.

Очевидно, что в этих очень ранних формах невротического конфликта Эго далеко от состояния развитой организации, каким оно станет на более поздней стадии. Тем не менее, некоторые его аспекты могут действовать, пусть даже и несколько примитивными способами, и создавать описанный тип конфликта.

Пример, приведенный ниже, иллюстрирует устойчивость невротических конфликтов в результате ошибочного решения некоторых типичных конфликтов развития анальной фазы. Сильная оппозиция молодого Эго анальным импульсам создала ситуацию явного конфликта и формирования симптома на базе типических навязчивых (обсессивных) механизмов.

СЛУЧАЙ 4

И.С. было одиннадцать лет, когда она обратилась за диагностической оценкой в Хэмпстедскую клинику. Ее описали как “крайне грязное дитя”, игравшую и обмазывающую себя фекалиями. Ко времени, когда ей было два года, она очень расстраивалась, когда была грязной и много мыла руки. Она на самом деле имела то, что доходило до компульсии (навязчивая тяга) в этом раннем возрасте, симптоматическое поведение, указывающее на серьезность “невротического конфликта”, т.е. конфликт между ее анальными компонентными инстинктами и ее Эго. В это время она бывала сухой и чистой в дневное время, но никогда не переставала мочиться в кровать ночью. В момент ее обращения за помощью, она демонстрировала некоторые напоминающие ритуал элементы поведения, когда укладывала своих кукол в кровать в комнате матери.

В приведенном выше случае А.С. наблюдалась даже более ранняя ситуация невротического конфликта, связанная с орально-агрессивными компонентными инстинктами. Так, кажется возможным говорить о Суперэго, или скорее о предвестнике, строящемся сначала вокруг оральных компонентных инстинктов, особенно когда они необычно интенсивны и за ними следует предвестник суперэго, имеющий дело с различными аспектами анальных компонентных инстинктов, и в конце концов предвестник суперэго, строящийся вокруг фаллическо-эдипальных влечений. Очевидно, что существуют явные различия среди людей в отношении относительной важности оральных, анальных или фаллическо-эдипальных элементов в окончательной структуре суперэго. Это частично обусловлено вкладом различных компонентных инстинктов у различных людей. Чем они сильнее, тем важнее вклад, который они вносят в личность и в процессы структуризации (включая формирование суперэго).

Разрешение эдипова комплекса остается самым важным элементом в развитии суперэго. В связи с ним структура суперэго обретет свою окончательную форму.

Я полагаю, что некоторые незначительные или изолированные симптомы, которые воздействуют только на ограниченные аспекты личности некоторых пациентов, могут вполне быть результатом формирований компромисса, выводимых из ограниченной ситуации конфликта, такой как та, что описана как невротический конфликт. Такие симптомы могли быть обретены довольно рано и сохраниться в относительно неизменившейся форме, тогда как в противном случае развитие проходило удовлетворительно и привело к хорошо структурированной личности с отличными функциональными способностями. Мы еще многого не знаем об экономических и динамических условиях, при которых имеют место такие полезные адаптивные результаты, как не знаем и том, почему в некоторых случаях один и тот же тип ранних невротических конфликтов приводит к последующим расстройствам и в итоге к неврозу. Исследование этих экономических и динамических условий является, конечно, очень многообещающей областью.

Случаи, описанные выше, должны быть отделены от определенных типов невроза, в котором большая часть конфликта была, как бы, изолирована и сжата внутри ограниченной симптомной области, так что за счет незначительной задержки хорошее функционирование и баланс были достигнуты всюду. Анна Фрейд в Хемпстедской клинике привлекла наше внимание к вопросу экономической ценности формирования симптома.[20] Она предложила, что следует оценить в сравнении друг с другом цену содержания в противовес улучшению всех процессов защиты и формирования симптома.

ГЛАВА 6

Дата добавления: 2015-06-27