Иллюстрации в тексте 4 страница

Одним из самых ранних запретов, налагаемых на сексуальный инстинкт, и до сих пор соблюдаемым повсеместно, является запрещение инцеста. В большинстве человеческих обществ экзогамия практиковалась не из-за какого-либо отсутствия сексуального влечения к родственникам, а по причине ограничительной культурной формы, запрещавшей половую связь и брак между близкими родственниками, вдобавок к своим биологическим преимуществам, это правило имело очень важное психологическое следствие. В ранних сообществах, как только юноша достигал половой зрелости и начинал испытывать сексуальное влечение, его заставляли покинуть тесный круг своей группы и попытать счастья в поисках сексуального партнера в мире за пределами селения. Для этого он должен был преодолеть собственные детские страхи и научиться полагаться на самого себя. Девушка, в свою очередь, должна была найти в себе отвагу встретить гостя из чужого клана, который именно по этой причине мог оказаться нежелательным для ее деревни. Или же, как принято в некоторых примитив-

Источник психической энергии

ных брачных церемониях, она должна была позволить похитить себя, невзирая на яростное сопротивление братьев и дядьев. Благодаря этому приключению в поисках сексуального партнера молодые люди расширяли свои познания об окружающем мире и развивали собственное сознание. Для них это было индивидуальным психологическим продвижением вперед, — а тем самым и культурным прогрессом группы в целом — возможно, таким же важным, как физиологическое преимущество, получаемое от межродового скрещивания.

По мере укрепления семьи дети окружались любовью и заботой не только в период беспомощного младенчества, но и на стадиях созревания, уже как индивиды, и семейная жизнь давала все большее эмоциональное удовлетворение, в результате чего уменьшалась настоятельность импульса покинуть ее в поисках партнера. Ребенок в таком доме привязывается к одному из родителей либо к брату или сестре настолько сильно, что это мешает его дальнейшему эмоциональному развитию. Чем более благоприятна и культурна домашняя жизнь, тем выше опасность семейной фиксации, которая лишает молодежь очень сильной побудительной причины вырваться из дома — а именно, осознания неудовлетворенных сексуальных влечений, которые обычно побуждают молодое поколение к самостоятельной жизни.

Это еще раз демонстрирует, как культурное достижение, делая часть энергии примитивного инстинкта доступной для обогащения сознательной жизни, в то же самое время может вызвать расщепление примитивного либидо на позитивные и негативные формы, функционирующие в тесном соприкосновении. Автор «Книги Ламбспринка» говорит об этом следующими словами:

«Мудрецы поведают тебе, Что есть две рыбы в нашем море, Без плоти и костей.

К тому же Мудрецы глаголят, Что две эти рыбы — лишь одна, не две. Их две, но все ж они — одно»¹³.

В море — то есть в бессознательном — позитивные и негативные аспекты разделены не четко. В случае инстинкта самосохра-

М.Э. Хардинг

нения, например, уверенность в достатке, проистекающая от трудолюбия, и боязнь нужды, проистекающая от жадности, оказались в фокусе сознания благодаря дисциплинированности, позволившей человеку заниматься выращиванием урожая. В случае сексуального инстинкта возникает аналогичная ситуация: как только часть влечения «одомашнивается» и его устремления создают брак и семейный очаг, мы находим, что в следующем поколении эти же ценности действуют в противоположном направлении. Чрезмерно ограждающая или слишком поглощающая семейная жизнь может затормозить созревание детей. Влечение, которое должно побудить молодых людей к выходу в мир, недостаточно сильно, для того чтобы разорвать привязанность к дому. Их эмоциональный голод не столь выражен, чтобы заставить отправиться на поиски удовлетворяющей любовной связи за рамками семьи. Их эмоции довольствуются реакцией родителей или братьев и сестер. Даже демон сексуальности может оставаться в состоянии покоя почти бесконечно, если не слишком тщательно всматриваться в характер любви между членами семьи. Но если эту любовь изучить более внимательно — как показал Фрейд своим анализом бессознательных корней таких ситуаций — за видимостью вполне может скрываться инцестуальная связь с семьей. Когда эти факты впервые были преданы гласности, мысль о возможности существования подобного состояния вещей оказалась крайне шокирующей для большинства «приличных» людей. Такую естественную реакцию частично объясняет очень распространенное заблуждение, которое заключается в том, что употребление Фрейдом термина «инцест» люди склонны понимать слишком буквально и это привело к довольно широко распространенному превратному пониманию. Ибо концепция бессознательного психологического инцеста предполагает не открытую сексуальность и не сознательное стремление к половой близости с близким родственником, а фиксацию психологической энергии или либидо в пределах семейной группы, которая мешает связанному таким образом индивиду искать подходящих половых и эмоциональных взаимоотношений вне семьи. Бессознательные сексуальные желания, направленные на лиц из домашнего круга, конечно же, могут существовать, но чаще всего выявленный в ходе анализа сексуальный материал следует рассматривать как символизирующий психологические семейные узы, а не доказательство подлинных сексуальных устремлений.

Источник психической энергии

Исследования Фрейда полностью выявили эти скрытые тенденции; но основа семейной фиксации была известна проницательным умам человечества, начиная с времен авторов греческих трагедий. С признанием правильности заключений Фрейда эти тенденции представляются настолько очевидными, что мы все свыклись с идеей их существования, и тема бессознательной ин-цестуальной фиксации сегодня совершенно открыто затрагивается как в биографической, так и в художественной литературе и драматургии. Инцестуальная фиксация рассматривается как один из самых важных мотивов, мешающих мужчинам и женщинам сочетаться браком или освободиться от детской привязанности к семье и родителям.

В прошлом кровосмесительные связи не всегда считались пагубными. Иногда социальные законы и обычаи, обеспечивавшие соблюдение сексуальных запретов, игнорировались, а при определенных обстоятельствах эндогамные браки были даже правилом. Например, там, где все еще преобладало наследование по женской линии, иногда для сохранения семейной собственности фактически рекомендовались браки между близкими родственниками, притом, что другие обычаи раннего матриархального общества уже могли и не соблюдаться. В других случаях распространенной культурной формой являлось бракосочетание двоюродных родственников. Лэйярд полагает это естественным¹⁴. В некоторых случаях супружество близких родственников было обязательным по религиозным соображениям. В особенности этого правила придерживались в царствующих семьях (до сих пор считается, что супруга короля должна быть из королевского рода) и в жреческих. Предполагалось, что члены таких семей являются воплощениями или, по крайней мере, ставленниками богов, а браки между ними — воспроизведением на уровне человеческой семьи мифологических бракосочетаний богов. Таким образом, на земле повторялось объединение двух аспектов божества, мужского и женского; а так как в мифах такой брачный союз богов всегда знаменовал начало периода благополучия и плодородия, то считалось, что бракосочетание царственной пары также принесет процветание стране и всем ее гражданам¹⁵. Прекрасным примером инцеста между братьями и сестрами, продолжающегося из поколения в поколение, служит род фараонов. Фараоны считались воплощениями Исиды и Осириса, божественной двойней, брачный союз которой имел огромное зна-

М.Э. Хардинг

чение в основании Египетского царства и становлении духовной культуры, принесшей египтянам заслуженную известность¹⁰.

Совершенно иное положение складывается у детей в неблагоприятных условиях семейной жизни. Если родителям не удается наладить удовлетворительных взаимоотношений между собой и они ведут себя беспокойно и неуверенно, то дети также будут испытывать нехватку эмоциональной устойчивости. Они вряд ли смогут создать прочную семью, ибо никогда не имели перед собой примера супружеского счастья. В такой семье молодое поколение чаще обнаруживает, что любовь и сексуальность разделены непроходимой пропастью, что приводит либо к промискуитету*, либо к полному подавлению чувств по той причине, что любовь представляется только в неприемлемых формах.

В любом случае, будь домашняя жизнь слишком безмятежной или чрезмерно неудовлетворительной, существует высокая вероятность недоразвития сексуального инстинкта. В первом случае его усыпит поверхностная удовлетворенность, и он останется погребенным в бессознательном; во втором — он будет либо принудительно подавлен в попытке жить согласно общепринятым стандартам, либо выразится в асоциальном поведении, которое вполне может оказаться как неуправляемым, так и деструктивным.

Именно этот демонический аспект сексуальности задействован во второй мотивации либидо. Если супружество и дети представляют культурные ценности, обретенные посредством сексуального инстинкта, то и внутренний аспект, связанный в первую очередь только с физиологическим и аутоэротическим удовлетворением, также имеет культурную цель. Она проявляется в субъективных переживаниях и творениях, имеющих не меньшее значение, чем объективные достижения брака и связанные с ним формы социального прогресса.

Внутренний или субъективный аспект сексуальности всегда имел большое значение. На примитивной, аутоэротической стадии развития наибольшее удовлетворение достигается, когда физическое напряжение поднимается до наивысшего возможного уровня. В романтический век истории (что верно и в отношении соответствующей психологической стадии у современных индивидов) конечной целью становилась сама интенсивность эмоционального

"Половая распущенность. — Прим. ред.

Источник психической энергии

переживания. Раздельнополое воспитание, уединенность девушек, форма одежды и целый ряд правил и обычаев, регулирующих социальные взаимоотношения мужчин и женщин, предназначались (вероятно, более чем на половину бессознательно) для того чтобы углубить таинство и очарование женственности и увеличить эмоциональное и физическое напряжение между полами.

Эта новая позиция нашла свое выражение в импульсе отправиться на поиски и спасение девушки, оказавшейся в бедственном положении, или покинуть жену и дом ради некой Троянской Елены. Такой импульс рожден не одомашненной стороной сексуального влечения, которая нашла бы свое удовлетворение в браке. Он берет свое начало от необузданной черты характера, свойственной как мужчине, так и женщине, которых пленяет нетрадиционное, труднодостижимое. Этим фактом объясняется особая привлекательность любовника в сравнении с брачным партнером. Непреодолимая сила импульса являлась выражением еще не вышедшей из бессознательного части сексуального инстинкта, не привязанной к сознательной личности вследствие развития эго. Этот безличный фактор, подобно демону, может заставить человека пуститься на поиски опасных и неизведанных впечатлений в ту область, где он может оказаться в эмоциональных ситуациях, сильно выходящих за рамки его личного контроля.

В повседневной жизни сложившаяся между мужчиной и женщиной фактическая ситуация усиливается или даже искажается при наличии проекции образа души. Носитель этого образа, олицетворяющий душу партнера, притягателен вне всякого сравнения или, напротив, угрожающ. Поэтому он обладает необыкновенным влиянием и привлекательностью, вызванными не его реальным характером или личностью, а тем, что он отражает, то есть непознанной, неосознанной половиной своего партнера. Объединение со своей потерянной душой имеет столь жизненно важное значение, что всякий раз, когда жизнь предоставляет благоприятную возможность приблизиться к ней, пробуждаются психические силы, присущие сокровенным глубинам человеческого естества. Однако фактически ощущаемое влюбленным индивидом непреодолимое страстное влечение не заявляет о себе сознанию на каком-либо подобном психологическом языке. Объект любви просто кажется безмерно желанным. Партнерша Притягивает с неотвратимой силой и очарованием, избежать которых невозможно. Из-за безотлагательности любви человек мо-

М.Э. Хардинг

жет превзойти самого себя, преодолеть все препятствия, стоящие между ним и его возлюбленной, и, если удача улыбнется ему, даже добиться объединения с ней. Это объединение — одновременно средство удовлетворения его человеческой любви и символическая драма, разыгрываемая на сцене реальной жизни; однако его более глубокое значение сокрыто в самой психике. Ибо оно является ритуальным представлением тесного единения индивида с собственной душой.

По этой причине глубоко влюбленный мужчина (то же самое в равной мере относится и к женщине) оказывается способным, даже вынужденным превзойти свои возможности. Во время ухаживания обычно изменяется характер и психологическая позиция и кажется, будто произошла радикальная перемена. У некоторых людей она является всего лишь отблеском периода «влюбленности», таким же мимолетным, как эмоции, его породившие. Но у других любовь может инициировать перманентное изменение характера, сохраняющееся даже после ослабления первой волны чувств. Это говорит о том, что посредством переживания внешнего события в реальной жизненной ситуации пережита, по крайней мере отчасти, душевная драма.

Ибо объединение влюбленных — это нечто большее, чем просто акт физической сексуальности, благодаря которому снимается напряжение и достигается биологическая цель, воспроизведение потомства. Оно затрагивает более сокровенные инстинктивные глубины — области, выходящие за рамки сознательной личности. Удовлетворение сексуального желания слиться воедино с любимым человеком, усиленного проекцией образа души, требует, чтобы любящий отрекся от себя и своего ограниченного личного эго и принял в себя другого. Это означает некоторого рода духовную смерть. Объединяясь с чем-то отличным от себя, с тем, что одновременно и в нем и вне его, человек ощущает себя потерянным для себя.

В акте воссоединения с любимым ищут высшего удовлетворения. Но даже в момент самых жарких физических объятий из-за интенсивности самого переживания любящему кажется, что окончательное обладание любимым ускользает от него. Ибо наивысшим блаженством является экстаз, выход из себя. Экстаз подразумевает потерю себя в чем-то вне себя. Когда экстаз достигается посредством сексуального выражения (существуют и другие пути переживания экстаза), вся сила страсти любящего

Источник психической энергии 157

должна быть сосредоточена на партнере. Однако само переживание отражает не слияние с любимым, а совершенно обособленную и обособляющую поглощенность внутренним явлением величайшего значения. Любящему кажется, что его личность растворилась и слилась с чем-то большим или что он является существом, объединившимся с безличным другим внутри себя — это явление делает его одновременно меньшим и намного большим, чем собственное эго.

Мистики многих эпох и различных религий использовали образность этой архетипической сексуальной консуммации для описания субъективных переживаний экстаза, который они объясняли реальным ощущением воссоединения души с Богом. Когда Сан-Хуан де ла Крус писал нижеследующие стихи, он описывал внутреннее переживание любви к Богу и тесную общность души с Богом, однако его слова в равной мере применимы и к человеческим взаимоотношениям:

Отрадной ночью тою,

За темнотой других не различая

И скрыта темнотою,

Без вехи и луча я

Шла, жарким сердцем путь свой освещая.

Оно мой шаг несмелый

Вело верней полдневного сиянья

К пустынному пределу,

Где ждал, томя и раня,

Кого везде узнала бы заране.

О мрак, огонь дорожный!

Мрак, что желанней яркого светила!

О мрак, приют надежный

Для Милого и милой,

Где с Милым милую в одно сплотило!

Забылась я, затмилась,

Склонясь над Милым и забыв унынье,

И больше не томилась,

М.Э. Хардинг

Теряясь в белом крине

На благодатной горней луговине¹⁷.

В «Песни песней», хотя она и имеет форму эротической поэмы, несомненно, также отображено мистическое переживание воссоединения души с Господом. Рабия, посвященная из секты суфиев (мусульманских мистиков), постоянно говорит о Боге как о своем возлюбленном. Многие другие, включая христианских святых, также писали о своих глубочайших и сокровеннейших переживаниях словами, применимыми к сексуальной любви.

Это никоим образом не означает, что такое переживание есть «ничто иное» как смещенная сексуальность. В некоторых случаях это явление можно объяснить именно так; в других оно, несомненно, относится к внутреннему переживанию, протекающему не в физиологической, а в психологической сфере. Религиозные мистики в результате таких переживаний ощущали себя заново родившимися или преобразованными; это перерождение часто объяснялось возрождением души и иногда называлось внутренним рождением божественного ребенка.

Стремление к экстазу, хотя оно ощущается не каждым, говорит о широко распространенной и прочувствованной потребности людей. Она находит выражение во множестве форм и значений. Только что я обсуждала его в весьма положительном аспекте. Но не следует забывать, что желание окунуться в бессознательное — даже страстное стремление такого рода — может иметь совсем иное значение и исход. Иногда это — аи fond* регрессивная или отступническая тенденция, желание «уйти от самого себя». В этом случае действительно наблюдается желание на некоторое время затеряться или забыться — с выраженным акцентом на бегство от ответственности и трудностей реальной жизни. Человек, ищущий такого рода забытья, надеется на некоторое время успокоить ощущение собственной неполноценности, если только удастся усыпить сознание с его критической позицией. Ибо тогда на передний план может выйти бессознательная инстинктивная личность и взять ситуацию под свой контроль, и можно будет некоторое время не беспокоиться о личной ответственности. Человеком будет управлять некто иной и поэтому его нельзя считать ответственным за последствия. Таковы-

*По существу (фр.). — Прим. перев.

Источник психической энергии

ми могут быть доводы ренегата. Но он никогда не излагает их вслух, даже самому себе; ибо иначе не сможет оставаться невиновным, прикрываясь непониманием того, что изменил делу человеческой свободы.

Избавления от придирок сознания и чувства долга можно достичь с помощью сексуальных объятий, когда индивид теряется в океане инстинкта. Или его можно найти в пристрастии к алкоголю или какому-нибудь из наркотиков, приносящих забытье и эйфорию. Сходную этиологию могут иметь невротическая сонливость и крайняя усталость при неврастении. В наиболее серьезных случаях, когда вызванный жизнью и темпераментом конфликт оказывается неразрешимым, погружение в материнские глубины бессознательного может быть столь глубоким, что сознательная психика окажется во власти архетипического материала, результатом чего может быть психотическое состояние.

Однако в стремлении к экстазу отнюдь не всегда просматривается отступническая тенденция. Как уже отмечалось, экстаз является частью переживания воссоединения обособленных частей психики. Многие считают его средством освобождения от ничтожности эго посредством растворения или объединения с силой, превосходящей самого индивида. Если характер и значение этого переживания таковы, то оно не мешает человеку в выполнении его жизненной задачи; скорее оно обеспечивает вдохновение, с помощью которого, наконец, оказывается возможным решение задач, ранее казавшихся невыполнимыми.

Художнику его искусство (или его гений) представляется безличным творческим духом, почти божественным созданием, существующим и творящим совершенно независимо от эго-созна-ния. Когда его охватывает порыв к творчеству, он чувствует себя приподнято; он возбужден и воодушевлен духом. То, что он изображает, он придумывает не сам; оно приходит неизвестно откуда даже для него самого. Это творчество совершенно иного рода, чем творчество рационального мыслителя. Здесь творение не является продуктом мышления. Оно представляется, слышится или преподносится. Например, Ницше утверждает, что практически все произведение «Так говорил Заратустра» громко прозвучало в его ушах, когда он бродил по горам, в состоянии экстаза повторяя звучавшие слова для себя. Вся работа была преподнесена ему практически в завершенном виде. В такие периоды вдохновения и экстаза поэты всех времен ощущали приток божес-

М.Э. Хардинг

твенной энергии; это переживание очищало их от налета смертности, обуславливающей внутренний раскол. На короткий период времени такой индивид, отдаваясь во власть превосходящей его силе, ощущает себя единым целым.

В культовых религиях, где благоговение перед богом и вдохновленность ощущались частью ритуала, цель религиозных обрядов заключалась в достижении экстаза, в котором верующий чувствовал себя одержимым своим богом¹⁸. Во многие периоды человеческой истории такое состояние стремились вызвать намеренно, прибегая к различным средствам. Экстатическое, подобное трансу состояние, вызывают дикие, продолжительные танцы дервишей в мусульманских странах. С той же целью практикуют всевозможные воздержания шаманы некоторых племен американских индейцев и эскимосов, голоданием, отшельничеством и самоистязанием доводя себя чуть ли не до сумасшествия. Самобичевание играло также роль в ритуально вызываемом экстазе средневековых флагеллантов, культ которых сохранился до нынешних времен. Аналогичным образом, наверное, можно объяснить сообщения о том, что христианские мученики во время пыток на дыбе или даже при сожжении заживо часто не выказывали признаков боли, а напротив, всем своим видом выражали восторг. В Индии йоги добиваются такого экстатического состояния, называемого самадхи, посредством медитации и других упражнений системы йогов, из которых на Западе наиболее известными, вероятно, являются упражнения по управлению дыханием, или прана. Во многих уголках земного шара в ритуальных обрядах, предназначенных вызывать состояние транса или возбуждения, в дополнение к алкоголю использовались такие наркотики, как: гашиш, сома, марихуана или мескалин.

Особое значение ритуалы-оргии имели в поклонении Дионису. Ибо он бьш не только фаллическим богом плодородия, но и богом вина, поэзии, экстаза и просвещения. Его празднества отмечались менадами — женщинами, упивавшимися вином, которое считалось духом самого бога. В этом состоянии они устраивали оргии в лесах, убивали оленей, символизировавших самого Диониса, и сырым ели их мясо. Как говорит Гаррисон:

«Менады — безумные священные женщины, посвятившие себя поклонению Дионису. Но они представляют собой нечто большее, ибо не только прислуживают богу, но и удостаиваются его наития [курсив мой]»¹⁹.

Источник психической энергии

Она цитирует из «Вакханок» Еврипида следующее:

«Я видал там диких белых женщин, о Царь, Конечности которых метались как стрелы, но сейчас, Оставив Фивы далеко позади, я пришел поведать тебе О странных их деяниях»²⁰.

Далее этот же автор пишет:

«Менада — сумасшедшая, вакханка [тоже из поклонниц Диониса] — стремительная и безумная, или нечто в этом роде... Сумасшедшая, Безумная, Чистая — это просто различные способы описания женщины, находящейся под влиянием бога Диониса.... Когда люди становятся высокоцивилизованными, безумие, за исключением поэтов и философов, уже не представляется богоданным, каковым оно есть на самом деле»²¹.

Именно желание возвыситься до состояния божественного сознания или достичь божественного безумия, быть вдохновленным до уровня, настолько превышающего нормальный, что его можно описать только как ощущение пребывания вне себя, лежит в основе многих религиозных обрядов эмоционального или даже оргиастического характера. С точки зрения рационального или обычного человека эти проявления возбуждения, эти крайности, практикуемые во имя религии, больше напоминают распущенность, чем религию. Но для тех, кто испытывает эти переживания, они имеют ценность, необъяснимую рациональным языком и не соответствующую традиционному образу мышления. Благодаря им индивид соприкасается с могущественной и неотвратимой энергией инстинкта, залегающей в глубине человеческой психики. Он воссоединяется с безличным источником жизни; он добивается внутреннего брачного союза со своей душой. Благодаря такому объединению с внутренним духом в нем восстанавливается первоначальный поток жизни.

А что касается иного аспекта этих переживаний — разврата, неистовства, отречения от самоконтроля, попирания культуры и пренебрежения благопристойностью, то они также могут явиться результатом объединения с силами бессознательного; ибо высвобождаемые таким образом энергии могут быть как созидательными, так и разрушительными. Примером этого аспекта воссоединения с коллективными инстинктивными силами бессознательного служит волна динамизма, поднявшаяся в Европе в наше время. Отдавшиеся этому динамизму испытали облегчение, аналогичное

6 - 7325

М.Э. Хардинг

экстазу менад, что, вероятно, объясняет его широко распространенное и глубокое влияние.

Могло бы оказаться чрезвычайно полезным, если бы изучение религиозного переживания экстаза предоставило какую-либо информацию относительно того, как человек может установить положительную связь с подобным динамизмом, а не беспомощно поддаваться его очарованию. Нет никакого сомнения в том, что контакт с инстинктивными глубинами обновляет жизнь, каким бы опасным подобный контакт ни был для всей системы сознательных ценностей, с таким трудом построенной. Кроме того, когда экстаз переживается, за неимением лучшего выражения, скажем — «правильным образом», то он оказывается не деструктивным, а благотворным. Индивиды, имеющие опыт таких переживаний, утверждают, что благодаря объединению с динамической силой, кажущейся им Богом, испытали чувство освобождения или целостности.

При всем при этом новое осознание может серьезно противоречить сознательным позициям, которые ранее считались правильными и нравственными. По этой причине прямое соприкосновение с внутренними безличными силами всегда представляет собой сложную проблему для человека, осознающего моральное обязательство поиска целостности. Ибо это соприкосновение, несомненно, принесет с собой необходимость переоценки многого из того, что ранее считалось само собой разумеющимся. Оно может поставить задачи, на решение которых потребуются годы сознательных усилий. Высказывание Христа: «Не мир я принес вам, но меч» — сегодня настолько же отвечает истине, как и в былые времена.

Те, кто пытается описать состояние экстаза, обычно используют язык эротической любви. Сущность переживания, по-видимому, заключается в том, что во время экстаза индивид теряет свое собственное «Я» и сливается с чем-то вне себя самого. Он ощущает это не как потерю, а как приобретение, как если бы он тем самым обновляется или преобразуется, или превращается в единое целое. Нечто иное, превосходящее силой, достоинством и властью его эго, овладевает его обителью, которая охотно освобождается. Это иное может быть добрым демоном или злым. В момент экстаза индивид не в состоянии определить его характер, ибо все его существо сосредоточено на внутреннем объединении.

Источник психической энергии

Эго исцеляется от своей ограниченности и обособленности и, объединяясь с безличным демоном инстинктивной жизни, обретает целостность.

В момент этой внутренней капитуляции может случиться так, что индивид окажется не в состоянии волноваться относительно характера иного, куда он позволяет себе погрузиться. Однако воздействие на все его существо будет во многом зависеть от того, демоническое или божественное это иное. Вспомним, как Иоанн предупреждал своих учеников: «убедитесь от Господа ли духи» или от дьявола. Он не одинок в предостережении тех, кто следует по экстатической дороге; ибо место бога, к которому они взывают, могут насильственно захватить вероломные или злые духи. Вероятно, именно по причине сомнительного исхода этих экстатических переживаний и были введены ограничения, которыми человек пытался контролировать внутренние безличные силы психики. Эти сдерживания, издавна практикуемые римско-католической церковью, достигли своего апогея во времена пуритан, пытавшихся подавлять все спонтанные или врожденные порывы внутреннего духа посредством развития контроля со стороны сознательного эго.

При слишком жестком подавлении инстинктивного выражения жизни оно рано или поздно должно вырваться из своего заточения. И тогда его проявление будет не адаптированным, а скорее всего примет атавистическую или деструктивную форму. Например, во времена пика пуританских сдерживаний в Западной Европе и Америке появилась архаическая и извращенная форма фаллического культа в виде ведовства²². Центральные ритуалы шабашей ведьм носили сексуальный характер. Их главным действующим лицом был мужчина, олицетворяющий дьявола. Женщины поклонялись ему как фаллическому богу и выполняли с ним сексуальные обряды, часто извращенного характера. Этот культ удалось искоренить лишь с огромнейшими трудностями и фантастической жестокостью, которая, несомненно, являлась порождением ада, а не небес. Сотни людей отречению предпочли пытки и сожжение заживо. Переживаемый в их орги-астических обрядах экстаз отличался такой реальностью и значимостью, что они были готовы скорее пойти на смерть, чем отказаться от него. Этот исторический факт свидетельствует о ценности и важности такого переживания, даже если оно облечено в извращенную форму. Насколько же больше должно озна-

Дата добавления: 2015-06-27