Иллюстрации в тексте 8 страница

М.Э. Хардинг

век, со своей стороны, будет служить выражением природы, и только природы — то есть, его существование будет подчиняться тем же законам, что управляют всеми другими явлениями. Однако, если мы обратим внимание на себя и вспомним историю человечества, то станет очевидным, что в человеке действует сила, отличная от слепого инстинкта.

На заре жизни человеческой расы, как и в жизни каждого младенца, на сцене господствовали силы инстинкта. Но в какое-то время появилась иная сила, установившая границы беспрепятственному требованию последнего. Такая сила действует у всех народов, даже самых примитивных. Мы называем ее силой воли. Она черпает свою энергию из инстинктов и служит эго, которое появилось pari passu* с обузданием инстинктов.

Неизвестно, как возникло в человеке сознание. Мы располагаем рядом мифов, повествующих о том, что древний человек думал об этой проблеме. Кроме того, мы можем и сегодня наблюдать это явление у очень маленьких детей. Точно так же, как каждый ребенок требует воспитания и обучения, так и примитивный характер человека требует укрощения и одомашнивания, сдерживания и адаптации, чтобы индивид мог развиваться в культурном отношении и совершенствоваться в способности контролировать свое окружение.

Сдержанность и дисциплинированность, требуемые от ребенка, достаточно тяжелы, несмотря на то, что он живет в окружении, где нормы поведения твердо установлены и безоговорочно принимаются окружающими людьми. Все, что ему остается — это достичь уровня самоконтроля, присущего взрослым. Насколько сложнее, должно быть, протекало зарождение соответствующей дисциплинированности в общинах, еще не достигших цивилизованного состояния, смутно представлявшегося отдельным индивидам. Тем не менее, сознание и эго, вероятно, зародилось спонтанно. То, что человек способен противостоять слепой настоятельности инстинкта, удивительно. Функция эго из всех живых существ развилась только у человека. Лишь он один украл у богов часть священной прерогативы власти, способность что-то делать по собственной инициативе, создавать нечто новое. Лишь он один научился познавать, помнить, предвидеть и судить о вещах соответственно их значимости для его благополучия.

"Одновременно (лат.). — Прим. перев.

Источник психической энергии

Для человека появление сознания означало, что все стало ориентированным на него. Каждое происшествие, каждое состояние уже больше не принималось просто как существующее: начиная с этого времени, все рассматривалось сквозь призму эго. Оно было хорошим — для него; или плохим — для него. Все вещи, единые в своем существовании, разделились надвое. Для него сознание разделило первичное единство природы на пары противоположностей. «Ка» — сказали об этом алхимики, психологи средних веков, «две рыбы плавают в нашем море» — то есть, в океане бессознательного бок о бок плавают неразделенными пары противоположностей, но сознательное эго знает, что они разделяются надвое².

Как мир раскололся для человека на пары противоположностей, так и сам человек оказался внутренне расколотым. Ибо часть его психики — эго-сознание — восстала против внутреннего господства природы. Он больше не действует под диктовку естества, а взвешивает, обдумывает, рассуждает и выбирает; в некоторой мере он может поступать так, как желает его сознание, хотя временами природа может заставлять его действовать иначе. В этом внутреннем разделении, вызове природе, заключается грех Люцифера, а также и грех Адама и Евы, которые, отведав плода дерева знания добра и зла, то есть знания пар противоположностей, обрели способность самостоятельного выбора. Таким образом, вместо того чтобы оставаться в слепом повиновении законам, управляющим всеми другими природными явлениями, прародители человечества объявили себя свободными. Но Господь, как нам говорят, разгневался и изрек следующее: «Очень хорошо. Берите свою свободу и делайте с ней, что хотите. Но природа уже больше не будет вам доброй матерью» — или, как сказано в Писании: «Терние и волчицы произрастит она [земля] тебе».

С одной точки зрения, такой подход к рассмотрению истоков сознания обоснован; эту позицию отражают мифы, в которых предполагается, что сознание было украдено у богов и потому не может быть естественным продуктом жизни на земле. Но мы, психологи, едва ли можем рассматривать эго как относящееся к другой системе или как принцип, отличающийся от всех остальных. Мы обязаны исходить из того, что эго появилось в ходе естественного развития жизни на земле: то есть, сознание зародилось из бессознательного в результате естественного эволюционного процесса. Поэтому точнее будет сказать, что человеку присуши два внутренних естества, находящихся в противоречии

М.Э. Хардинг

друг к другу, нежели заявлять, что человек пребывает в конфликте с природой. Ибо если бы последнее было верным, то это значит, что человек сам создал собственное эго. Когда в Египте встал вопрос о появлении первого бога, создателя, Хепри, ответом было то, что вначале Хепри сотворил себя сам, произнеся собственное имя. Каждый ребенок, впервые называющий себя «Я», повторяет этот акт творения. До этого момента он говорил о себе только в третьем лице: «Детка сделает»; «Масик пойдет». Затем наступает день, когда он говорит: «Я сделаю», тем самым провозглашая рождение новой индивидуальности, нового эго.

Все это верно, но все же остается проблема: что или кто произносит имя. Возможно, пролить свет на нее поможет история культуры. Способность человека противостоять компульсивнос-ти инстинктивных влечений выработалась в результате воспитательного процесса, начавшегося с магических или религиозных обрядов, с одной стороны, и социального давления — с другой. В далеком прошлом все происходящее в мире без личного вмешательства человека приписывалось богам, демонам или магическим силам, присущим естественным объектам и естественным явлениям. Для примитивного разума силы природы (как и внутренние инстинктивные силы человека) по закону находились в распоряжении богов. Всякие желания человека, затрагивающие эти силы, сдерживались запретами и табу, налагаемыми богами. Благодаря подчинению божественно установленным ограничениям и окружавшему их суеверному страху человек научился говорить себе «нет». Рассматривая ситуацию с этой стороны, мы вынуждены сказать, что установить различие между собой и внутренним влечением естественного желания человека побудило чувство собственности богов. Но в действительности это не дает ответа на вопрос. Проблема лишь немного сместилась; для толкования воли богов и установления запретов требовался человек — знахарь или жрец. Но откуда этот человек знал, какие табу учредили боги, и кто дал ему право требовать от своих соплеменников подчиняться законам, идущим вразрез с естеством именно в тех областях, где требования естественных импульсов наиболее властны? Единственный возможный ответ состоит в том, что действенные запреты основывались на реакции на архетипические образы, которую знахари или жрецы способны были распознать благодаря своей незаурядной интуиции: эти запреты выражали нечто из бессознатель-

Источник психической энергии

ного всего племени. В действительности табу отражали религиозный инстинкт человека, имеющий несколько иную цель, чем естественные влечения. То есть, потенциальная возможность появления эго-сознания существует в самом бессознательном. Именно это означают искры света в океане, о которых говорят алхимики³, и которые иногда появляются в сновидениях современного человека.

В условиях групповой жизни сдерживанию естественного инстинкта активно способствовали не только религиозные запреты. Соответствующее давление на инстинкт оказывали и социальные ограничения. Ибо контакт между людьми и их воздействие друг на друга также сыграли свою роль в развитии способности противостоять давлению врожденных импульсов. Индивид признавал существующий социальный порядок и придерживался его отчасти из-за совместной групповой деятельности, которая требовалась для выживания, а отчасти из-за своей природной общительности.

Таким образом, один инстинкт противопоставлялся другому, один инстинкт препятствовал другому и сдерживал его. Это породило конфликт целей и желаний, который вызвал к жизни сознание, ибо человек оказался перед выбором: нерешительность привела бы его к полному бездействию, результатом которого стало бы вымирание. Как было сказано, сознание пробуждается только в момент дискомфорта. Аналогично распространенной: «необходимость — мать изобретательности», конфликт можно назвать матерью сознания. Если все хорошо, мы плывем по течению; и лишь когда положение ухудшается, мы начинаем осознавать условия окружающей жизни и готовы играть активную роль в собственной судьбе. Это одна из причин того, почему война приводит к быстрому прогрессу во многих областях деятельности, например, в научных исследованиях. Кажется, будто бы угрозы и опасности войны ускоряют человеческую жизнь. Когда для комфортного существования большинства всего достаточно, жизнь идет своим чередом. Однако, при появлении угрозы самой жизни и возникновении дефицита в разного рода неожиданных местах, сложившаяся ситуация взывает к творческому гению, который спит или, по крайней мере, дремлет в безмятежные дни мира, и люди снова начинают жить творчески. Сознание пробуждается — во всяком случае осознание внешнего мира. Мы можем надеяться на психологическое пробуждение.

М.Э. Хардинг

Если безличными силами распоряжаются боги, если именно они даруют человеку достаток, дождь и солнечный свет, плодородие, здоровье и силу для победы над врагами, то человек должен повиноваться велениям богов. Как еще он может избежать опасностей и несчастий, которые серьезно угрожают жизни примитивных народов. Божественные заповеди прежде всего выражают императив: «Ты не должен!» Они — запреты или табу. Человек считает, что для умилостивления богов должен воздерживаться от действий или поступков, кажущихся совершенно естественными. Или он должен угождать богам дарами или жертвоприношением — часто самого дорогого — либо практиковать воздержания, выступающие самопожертвованием жизни. Он считает, что эти вещи угодны богам и не понимает, что реальной причиной растущего благополучия служат налагаемые на себя дисциплинированность, воздержанность и самоконтроль. Ибо из способностей, обретенных человеком в ходе тысячелетнего развития с момента появления первой искры сознания, интроспекция является одной из последних. Вначале сознание развивалось относительно внешнего мира; в результате явления, составляющие внутренний мир, проецировались и потому казались человеку свойственными внешним сущностям, богам и демонам, существам и силам невидимого, но весьма реального мира.

Животные подчиняются только закону природы. Он говорит и управляет силой их собственных инстинктов. Животные безоговорочно подчиняются этому закону и не ведают внутренних конфликтов; они истинно «благочестивы» и верны, ибо голос естественных инстинктов полностью выражает их собственную сущность, и ничто не восстает против этого закона. Человек — совсем другое дело. Он не пребывает в согласии с самим собой. Он подчиняется двум редко совпадающим законам. В результате в человеке наблюдается внутреннее разделение.

Будем ли мы рассматривать раскол в человеке как обусловленный конфликтом между человеком и природой (или человеком и богами) либо же признаем его как результат расхождения двух естественных линий внутреннего развития — зависит от того, в каком контексте мы будем рассматривать безличные инстинктивные силы: либо как присущие человеческой психике, или же мы присоединимся к теологической гипотезе, и будем считать эти силы относящимися к богам или демонам. До расцвета современного материалистического мировоззрения гипотеза существо-

Источник психической энергии

вания божественных существ пользовалась столь широким признанием, что эта проблема практически не возникала. Но с развитием интеллекта боги были свергнуты, и их место заняли законы естествознания. Все, что нельзя было объяснить этими законами, игнорировалось. Было широко распространено представление о том, что рациональное мышление может решить все проблемы. Но оставалась иррациональность самого человека. Если бы только человек мог вести себя рационально, то, вероятно, можно было бы избежать войн, кризисов и безумия; но, к сожалению, сегодня человек способен поступать разумно не более, чем тысячу лет тому назад. Мы продолжаем сталкиваться с иррациональным поведением человека и внутренними необузданными силами его психики.

В двадцатом столетии мы живем в переходный период. Нашему рациональному научному мышлению, сопоставляющему каждый факт с известными или познаваемыми причинами, претит гипотеза о божественных существах. Однако остающийся в нас первобытный человек продолжает создавать богов и демонов для объяснения переживаний, характеризующихся иррациональной компульсивностью. а наше религиозное естество в благоговении склоняется перед таинствами жизни, которых наша наука не в состоянии ни объяснить, ни опровергнуть.

Психолог занимает промежуточную позицию. От него не требуют ответа на загадки вселенной. Полем его деятельности является изучение человека. Психолог наблюдает за энергиями и силами, которые поднимаются из бессознательного и действуют как самостоятельные существа. Это как служит очень ценным дополнением, ибо оно позволяет научно изучать законы, управляющие этими силами, и влияние на них сознательной позиции, не связывая себя догматическими суждениями относительно их характера или происхождения. При определенных обстоятельствах эти автономные факторы могут накопить столько энергии, что фактически овладевают всем полем сознания и смещают все остальное во второстепенное положение. Они могут уничтожить все, что было построено за жизнь индивида. С другой стороны, когда сознательная позиция по отношению к ним модифицируется, они могут лишиться своего угрожающего аспекта и вместо смертельного исхода или безумия нести с собой обновление жизни, подлинное возрождение.

М.Э. Хардинг

Таким образом мы с полной уверенностью можем говорить о личностной части психики, состоящей из сознательных и контролируемых элементов, и безличной, складывающейся из тех элементов, что не управляются сознательным «Я», а стоят выше его, действуют независимо, часто подчиняют его своим интересам и заставляют поступать наперекор желаниям. Когда сознание все еще составляет лишь незначительную часть психики, ограничиваясь осознанием тела и физических потребностей, его центром выступает аутос. Когда же в результате захвата части присущей инстинктам энергии и направления ее на иные цели сознание расширяется, развивается новый центр сознания: его мы называем эго. Эго обладает способностью видеть себя, по крайней мере частично, в связи с остальным миром. Аутосу это недоступно. Эго понимает, что другие тоже обладают эго-созна-нием и способностью к критическому анализу. Таким образом, оно осознает то, что думают и говорят другие, и вдобавок собственные мысли и намерения. Оно может сказать: «Я есть то, что мыслит и делает».

Но дальше эго продвинуться не может. Например, человек на этой стадии самосознания, как правило, не понимает, что мысли возникают вне зависимости от его желания, что в своих действиях выступает лишь исполнителем, что он — инструмент мыслей и импульсов, исходящих от чего-то отличного от «Я». И лишь проделав следующий шаг в освобождении от инстинктивных влечений, он начинает осознавать собственную обособленность от других, то, что другие не ориентируются на него и не зависят от него — осознавать, что его эго не тождественно его новой самости, которая теперь, в свою очередь, говорит «Я». Такое положение вещей соответствует развитию на предшествующей стадии, когда человек пришел к пониманию, что его эго не тождественно аутосу, ибо оно может желать и добиваться целей, которые чужды и неинтересны его аутоэротическому «я».

Проницательные мыслители древней Индии давно (во всяком случае еще до седьмого столетия н.э.) поняли, что в психике присутствуют несколько факторов, способных называть себя «Я», и очень важно отличать эти факторы друг от друга — чтобы знать, какой из них говорит, когда человек заявляет «Я хочу» либо «Я сделаю то или это»; и для того (что еще более важно), чтобы каждый человек выяснил для себя какое «я» говорит в нем. Эту проблему разъясняет весьма поучительная история из «Чхандогья

Источник психической энергии

Упанишады»⁴. В ней говорится о том, как боги и демоны (дэвы и асуры), дети Праджапати, Бога Отца, услышали его рассказ об Атмане — Самости, — свободном от печали, старости и смерти. Он сказал: «Тот достигает и всех миров, и [исполнения] всех желаний, кто находит и познает этого Атмана». Желая получить благословение Самости, и те и другие послали к великому богу своих представителей, дабы те подробнее разузнали о ней. Асуры послали Вирочану, а боги — Индру. Когда эти двое явились к Праджапати, он на тридцать два года взял их в ученики, а затем спросил, зачем они пришли. Они поведали об этом, и Праджапати велел посмотреть в сосуд с водой и рассказать, что же они там увидели. Они ответили, что увидели самих себя. Далее сказание гласит следующее:

«Праджапати сказал им: "Разукрасьте себя получше, наденьте прекрасные одежды, нарядитесь и поглядите в сосуд с водой... Что вы видите?"

Они сказали: "Какие мы есть, почтенный, — разукрашенные, одетые в прекрасные одежды, наряженные, — таковы и эти [наши подобия]: разукрашенные, одетые в прекрасные одежды, наряженные." "Это Атман, — сказал он, — это бессмертный, бесстрашный, это Брахман". И они удалились с успокоенным сердцем.

И, глядя им вслед, Праджапати сказал: '"Они ушли, не постигнув и не найдя Атмана. Те, которые будут следовать этому учению, боги то или асуры, погибнут'^-. И вот Вирочана с успокоенным сердцем пришел к Асурам. Он передал им это учение: "Лишь тело следует здесь почитать, о теле следует заботиться. Почитающий здесь тело, заботящийся о теле достигает обоих миров — и этого и того".

Индра же, не дойдя до богов, усмотрел в этом [скрытую] опасность [и подумал]: "Ведь подобно тому как этот [Атман] разукрашен, когда тело разукрашено; прекрасно одет, когда оно прекрасно одето... точно так же он слеп, когда оно слепо; хром, когда оно хромает; изувечен, когда оно изувечено. Он гибнет вслед за гибелью этого тела. Я не вижу в этом добра"».

И он вернулся к Праджапати, который согласился с тем, что такое решение неудовлетворительно и пообещал Индре дать дальнейшие наставления и глубже разъяснить проблему, если тот останется у него еще на тридцать два года.

Если считать, что исходящие от безличной части психики инстинктивные влечения отражают непреложные божественные законы, тогда развитие эго, способного противостоять их требо-

М.Э. Хардинт

ваниям и следовать по собственному пути, будет эквивалентно преступлению Люцифера, бросившего вызов Господу и изгнанного с небес. Люцифер действовал по собственной инициативе. Он утверждал, что является самим собой и хозяином самому себе. В действительности он заявлял, что является создателем самого себя и брал на себя всю ответственность за свои поступки и их последствия. Если перевести миф на язык психологии, то это означает, что эго, бунтовщик, Люцифер в человеке, создало человеческое сознание — что оно развивалось не так, как другие естественные явления.

Такая позиция, несомненно, абсурдна, и если объяснять ее с подобной точки зрения, то никакой серьезной поддержки она иметь не будет. Вместе с тем, если проанализировать некоторые из наших установок и реакций, то нельзя не предположить, что за ними стоит такая предпосылка. Это похоже на то, как если бы мы бессознательно допускали, что человек сам ответственен за собственное существование и деяния: кажется, что мы действительно предполагаем, будто человек создал самого себя. Не является ли такая позиция, хоть и бессознательная, повторением преступления Люцифера? Высокомерное предположение о том. что человек сам создает собственное сознание, принесло миру невыразимые страдания и, аналогично низвержению Люцифера в ад, в наказание за безграничную гордьшю. И это несмотря на то, что эго-сознание представляет собой один из величайших шагов вперед в психологической эволюции за всю историю мира.

С появлением эго человек взял на себя ответственность за свою судьбу. Однако его бунт против богов не помог в создании идеальной ситуации, а Господа и Судьбу за свои несчастья он больше уже винить не может, поэтому появилось мучительное чувство неполноценности и вины. Ощущение вины и неполноценности, обусловленное этим бессознательным допущением, в особенности мешает современному человеку. По какой еще причине человек, имея физический недостаток, ощущает себя неполноценным, если не вменяет этот изъян себе в вину или, по крайней мере, не считает себя ответственным за него? Или, возможно, он полагает, что имеет право быть таким же подвижным и сильным, как его сосед? В любом случае снедающее его чувство неполноценности выступает лишь одной стороной проблемы, ибо оно основывается на бессознательной исходной посылке превосходства, на высокомерном требовании собственного со-

Источник психической энергии

вершенства, мешающих ему просто и естественно взглянуть на свой дефект так, как это делают животные и простые люди.

Это стесняющее чувство неполноценности связано как с моральными недостатками, так и с изъянами характера. Но здесь мы не имеем твердой почвы под ногами, ибо если человек не утвердит себя как свободно действующее лицо, противостоящее слепым влечениям своей инстинктивной природы, он останется марионеткой внутренних безличных сил психики. С этой точки зрения мятеж Люцифера представляется моральным поступком. Ибо когда человек начал отвечать за самого себя, он не мог больше утверждать, что все происходящее обусловлено волей богов и перекладывать на них ответственность. Он больше не мог проецировать свои бессознательные влечения на внешние по отношению к себе, невидимые, но всемогущие существа. Человек вынужден был следить за последствиями своих действий и учиться управлять собственной судьбой, исходя из результатов своих наблюдений. Он пришел к осознанию закона причины и следствия, который, согласно тибетскому тексту⁵, служит хорошим учителем для людей «малого ума» или незначительного психологического развития. Кроме того, у него начинает развиваться нравственность, совесть — внутренний голос, сменяющий указания богов. Вместо непреложного наставления непостижимого божества, пребывающего во внешней вселенной, где-то из глубины человека начали исходить законы морали. Таким образом, он взял на себя некоторую часть прерогативы богов.

С развитием эго сместился центр сознания. Ранее в теле существовало лишь смутное сознание, ощущение потребностей, благополучия или неблагополучия: этот тусклый свет мы назвали аутосом. Это, так сказать, соматическая осведомленность, которую можно наблюдать у маленьких детей задолго до развития конкретного «Я». Она продолжает функционировать в течение всей жизни. Результатом изоляции сознания от нее могут быть серьезные последствия. В мифах и сновидениях это телесное осознание часто представлено животным. В сказках его символизирует готовое прийти на помощь животное, появляющееся в критический момент — когда, например, эго-сознание не отвечает требованиям ситуации — и подсказывающее герою, что необходимо сделать, подобно тому, как лошадь способна доставить наездника домой, даже если он сбился с пути в тумане или темноте. Таким же образом может реагировать на опасность и смут-

М.Э. Хардинг

ное сознание тела, инициируя шаги, необходимые для зашиты, до того как пробуждается и включается в ситуацию эго-сознание. Когда эго организовано неадекватно или когда оно остается в бессознательном просто как потенциальная возможность, аутос продолжает функционировать как управляющий принцип даже у взрослого человека. Для таких людей наивысший интерес представляют вопросы физического комфорта и благополучия. Излюбленную тему разговоров составляет еда, уютная постель и погода с точки зрения комфорта и удобства; любая возникающая ситуация будет рассматриваться и оцениваться по критерию удовольствия или неудобства. Такая эгоцентричность не результат намеренного игнорирования прав или удобства других; она возникает просто из-за непонимания того, что для другой стороны ситуация может оказаться иной.

Тем не менее человек, сознание которого не перешагнуло стадию аутоса, все же может развиваться и совершенствоваться. Фокус его интересов может сместиться от вульгарно физического к эстетическому. Такой человек может овладеть всеми тонкостями понимания культурных ценностей. Однако если сознание будет ориентировано только на последствия, касающиеся его самого, он будет оставаться на аутоэротической стадии развития. Его сознание может расшириться и включить других, но если и для них человек будет добиваться только аутоэротических удовольствий, то будет продолжать свое пребывание под властью аутоса.

Такой человек будет создавать впечатление индивидуалиста, но его эгоизм — не результат силы воли или сознательной решимости добиться своего; скорее, он обусловлен полным незнанием и неведением иных аспектов ситуации, кроме тех, что затрагивают его самого. Эго бессознательный, непроизвольный эгоизм и сопровождающее его стремление к власти также бессознательно. Такой человек не понимает, что подчиняет себе окружение или требует больше, чем положено. Он был бы удивлен, узнав истинный характер своей позиции.

Исходно человек, подобно другим животным, — просто марионетка инстинкта. Если младенцем не движет инстинкт, он остается пассивным или спящим. С пробуждением инстинкта он реагирует стремительно, с характерной реакцией типа «все или ничего». Он действительно осознает происходящее в окружающем его пространстве и свои действия. Но у младенца отсутствует са-

Источник психической энергии

моосознание: психические образы проносятся в его сознании, не оставляя или почти не оставляя следа, никакого, так сказать, отпечатка — как кинокадры на экране. До тех пор пока картина проецируется на экран, она находится в центре внимания, но когда включается свет, изображение исчезает, не оставляя никакого следа. Таким является и сознание человека до развития эго.

На следующей стадии мы наблюдаем у младенца или молодого животного формирование так называемых условных рефлексов. Некоторые повторяющиеся раздражители запоминаются не как образы в памяти мозга, а как соматические реакции, как память тела, так сказать, либо как психические образы, остающиеся в бессознательном и недоступные до тех пор, пока они не будут активированы соответствующими раздражителями.

Например, некоторые смутные образы не может восстановить в памяти даже взрослый человек, однако с возникновением ассоциации, часто сенсорного типа, они всплывают спонтанно. Некоторые запахи могут воскресить давно забытые переживания далекого прошлого. Либо же, отправляясь в места, где человек не был с раннего детства, он вспоминает прошлые события по мере того, как дорога открывает взору окрестности. Пейзаж кажется удивительно знакомым, и человек снова ощущает себя маленьким ребенком, топающим на коротеньких ножках по пыльной дороге, не обращая внимания на проезжающие автомобили. Он снова видит заборы и дома как маленький ребенок из прошлого. Или же с поворотом дороги в ушах звучит давно забытый разговор, возможно, о чем-то незначительном. Именно эту смутную бессознательную память имеет в виду Уолт Уитмен, когда пишет о зеленых дубах, навевающих мысли, которых он не может уловить в другом месте: «Иногда мне кажется, что они витают там в ожидании».

Существуют и другие «воспоминания» — память о том, что никогда не происходило с данным конкретным человеком. Они дремлют в бессознательном в виде архетипических образов. Их предназначение — определять и направлять переживания, оставаясь совершенно неизвестными. Сознание индивида может их различать только в том случае, если оно достигло стадии, на которой способно отыскать точку опоры, дающую возможность наблюдать происходящее внутри человека.

Те неясные отпечатки памяти, будь то личного или архетипи-ческого характера, которые требуют для воспроизведения присутствие внешних раздражителей, являются переживаниями, не

М.Э. Хардинг

имеющими непосредственной связи с эго, и поэтому они недоступны произвольному припоминанию. Изначально сознание состоит из обособленных фрагментов осведомленности, но с постепенным развитием центра сознания эти островки сливаются, и восприятие жизни индивидом становится привязанным к эго и подпадает под контроль воли. Так сознание обретает большую степень целостности, чем ранее. Сила эго увеличивается с каждой дополнительно завоеванной областью психических переживаний, так как присущая переживанию энергия прибавляется к общему запасу и оказывается в распоряжении нового центра сознания, то есть эго.

С самого начала общинной жизни, человек, обладавший памятью, обладал и властью, авторитетом, отличающимся от веса людей обычных; это была власть, помогавшая оспорить влияние «сильных» людей и постепенно добиться превосходства. Человек, обладавший памятью, обретал власть над самим собой и окружающими. Он мог предсказать, что произойдет, и предпринять необходимые шаги. В этом заключается основа авторитета «стариков», старейшин.

Индивиды, способные помнить, что ухаживая за посевами одним способом, получаешь хороший урожай, а иначе — плохой, несомненно находились в более выгодном положении. И, как отмечалось ранее", научившиеся управлять своими инстинктами имели преимущество над теми, кто был не способен на это. Например, человек первым сумевший контролировать свой аппетит и сохранить достаточное количество посевного зерна, в следующем году имел лучший урожай, чем у соседей. Но примитивному человеку для удержания в памяти информации с прошедшей зимы до грядущего урожая и соответствующего сдерживания своего аппетита требовалось значительное напряжение памяти. Зарождение такой власти над собой можно наблюдать у маленького ребенка. Мне запомнился один поучительный случай, свидетелем которого я была сама. Однажды, когда я была в гостях у подруги, в комнату, поздороваться, вошел ее маленький сын, ребенок четырех лет. Ему разрешили взять кусочек пирога к своему чаю в детской. Он тут же направился к обильно глазированному шоколадом торту, но мать напомнила ему: «Ты не забыл, что случилось на днях, когда ты ел шоколадный торт?»

Дата добавления: 2015-06-27