Часть I. Славяне Восточной Европы в v—vii ВВ. Концы которых крепились в стояках (табл

концы которых крепились в стояках (табл. XII, 11, 12). Иногда постройки поперечными перегородками делились на две части.

Земляные полы жилищ в ряде случаев были опу­щены в грунт на несколько сантиметров, в результа­те очаги-углубления диаметром около 0,5 м оказыва­лись на небольшом возвышении. Очаги всегда нахо­дились в средней части помещения. У одной из сто­рон жилищ устроено по одной овальной или четырех­угольной яме размерами от 0,8X1 до 2X1,6 м и глу­биной 0,3 — 0,5 м. Очевидно, они имели хозяйствен­ное назначение.

На Мощинском городище жилые постройки рас­полагались по периметру городищенской площадки, по ее краю и вдоль вала. Такие же дома открыты и на селище за валом городища. Планировка застрой­ки Деповского городища была такой же.

В центральной части Мощинского городища выя­влена круглая в плане постройка диаметром 4 м, ог­раниченная столбовыми ямами и канавкой. В середи­не ее имелись три глубокие столбовые ямы и углуб­ление ромбической формы. На площади постройки найдено большое количество фрагментов миниатюр­ных сосудиков (Фролов И. К., 1978, с. 93).

На городищах Огубском и Свинуховском исследо­ваны землянки. Одна из них, выявленная в Свинухо-во, имела почти квадратные очертания, размеры 3,3X3 м и глубину 1,5 м. Стены жилища были по­строены из нетолстых бревен или жердей, прижатых вертикальными столбами. Отапливалась постройка при помощи очага, от которого остался лишь слой золы и угля.

Вторая землянка Свинуховского городища и зем­лянка Огубского поселения были удлиненно прямо­угольными. Их размеры около 6,5X2,8 м, глубина 1,3X1 м. В свинуховской землянке выявлено два гли­няных очага.

Погребальными памятниками мощинского населе­ния являются курганы полусферической или усечен-ноконической формы. Высота их от 2 до 4 м, диамет­ры оснований 10—15 м, но встречаются и насыпи меньших размеров. В отличие от древнерусских кур­ганных могильников, мощинские погребальные насы­пи не образуют больших групп, а располагаются по одному, два или три кургана.

Курганы раскапывались во многих местах ареала мощинской культуры и повсюду имеют одинаковое строение. Характерная особенность их —кольцевая деревянная ограда в виде частокола, устроенная, оче­видно в ритуальных целях, в момент захоронения. При раскопках в основаниях курганов фиксируются кольцевые канавки от таких оград (табл. XII, 5). Как подметил П. Н. Третьяков, эти кольцевые оград­ки напоминают кольца-ограды языческих святилищ балтского населения Смоленщины (Третьяков П. Н., 1969, с. 89).

Обряд погребения — трупосожжения в основании насыпи, чуть выше ее подошвы. Судя по данным дневников Н. И. Булычева, слой обожженной земли с углем и кальцинированными костями в курганах у деревень Шаньково и Почепок находился в центре насыпи. Несколько в стороне от погребальных остат­ков стояли глиняные сосуды, иногда дном кверху. Захоронения во всех случаях безурновые. Сосуды, очевидно, клали в могилы с ритуальными целями.

Впрочем, известны курганы (Дубосище, Дюкино), в которых захоронения не сопровождались глиняны­ми сосудами.

В Шаньковских и Почепокских курганах встрече­ны фибулы, серьги и колечки из бронзы, железный нож и фрагменты каких-то неопределимых предме­тов. Вещи находились среди остатков погребальных кострищ.

В археологической литературе сложилось пред­ставление, что в основаниях мощинских курганов устраивались деревянные камеры того же типа, что и в ранних курганах вятичей. В такие камеры-домови­ны помещались остатки трупосожжений. Высказы­валось даже предположение, что традиция помеще­ния остатков кремации в домовины у славян верхней Оки и Дона является наследием погребального ритуа­ла мощинского населения (Третьяков П. Н., 1941, с. 47-49; 1966, с. 295-297; Никольская Т. Я., 1959, с. 82-85; Седов В. Я., 1973, с. 15). Недавно Е. Н. Но­сов после тщательного анализа архивных материалов Н. И. Булычева показал, что курганы Шаньково и Почепок каких-либо остатков погребальных домовин не содержали (Носов Е. Я., 1974, с. 8—12).

Наиболее распространенной формой глиняной по­суды мощинского населения были толстостенные горшки серого цвета. Поверхность их шероховатая или бугристая из-за значительной примеси дресвы и крупного песка. Впрочем нередко поверхность загла­живали. Сосуды слабопрофилированы, наибольшее расширение их приходится на середину высоты. Они имеют округлые плечики и плавно отогнутый венчик (табл. XIII, 18—20). Орнаментация на сосудах, как правило, отсутствует. Небольшая часть их украшена неглубокими насечками и вдавлениями по краю вен­чика или разнообразными (треугольными, овальными, прямоугольными) вдавлениями на шейке и плечиках.

Среди керамики с шероховатой поверхностью встречаются единичные сосуды с острым ребром и баночной формы (табл. XIII, 12).

Вторую группу мощинской керамики составляют сосуды с лощеной и подлощенной поверхностью. Они отличаются тщательностью изготовления, тесто более плотное, с примесью мелкого песка. Поверхность со­судов коричневатого или черного, реже серого цвета. Следы лощения обычно горизонтальные.

Эта группа керамики представлена горшками и мисками. Большинство горшков имеет ту же форму, что и сосуды с шероховатой поверхностью, но отли­чаются от них меньшими размерами. Среди них есть и выпуклобокие горшки с коротким прямым венчи­ком (табл. XIII, 10, 13). Другой тип той же группы составляют горшки с высоким прямым или немного отогнутым венчиком и более или менее резким пере­ходом к конически суживающемуся тулову (табл. XIII, 8,9,14).

В коллекции мощинской керамики заметное место принадлежит мискам. Они тщательно выделаны и имеют преимущественно черное лощение. Эта столо­вая посуда по форме делится на три типа. Наиболее распространенной формой являются миски с цилин­дрической или раструбообразной верхней частью и с резким ребром при переходе к нижней части (табл. XIII, 15, 16). Сюда же нужно отнести миски с ребром и загнутым внутрь верхним краем. Ко второ­му типу относятся миски с плавно изогнутым профи-

ГЛАВА 2. КУЛЬТУРЫ ВЕРХНЕГО ПОДНЕПРОВЬЯ И СМЕЖНЫХ ОБЛАСТЕЙ

лем, прямым или отогнутым наружу венчиком и су­живающейся нижней частью (табл. XIII, 11). К третьему типу принадлежат немногочисленные мис­ки почти баночной формы.

Железные изделия на мощинских поселениях раз­нообразны, но их немного. Орудия земледелия пред­ставлены топорами, серпами и косами-горбушами. Топоры узколезвийные с овальной проушиной (табл. XIII, 7). Серпы имеют значительную кривиз­ну и небольшой черенок для скрепления с рукоятью (табл. XIII, 6). Очевидно, наряду с подсечным зем­леделием в это время получает распространение па­шенное. Топоры употреблялись для расчистки леса под пашню, а на городище Дуна найдено и орудие обработки почвы — костяная мотыга. В пользу этого свидетельствует и остеологический материал. В сере­дине I тысячелетия н. э. употребление в пищу мяса лошади сводится до минимума, среди домашних жи­вотных первое место принадлежит крупному рогато­му скоту.

Охота и рыбная ловля занимали еще значительное место в хозяйстве. Железные наконечники стрел весьма разнообразны. Наиболее распространенными среди них были маленькие листовидные и двушипные стрелы (табл. XIII, 5, 5,). Встречаются ланцетовид­ные, трех- и четырехгранные черешковые и втульча-тые наконечники. На многих поселениях найдены железные рыболовные крючки (табл. XIII, 2). Неко­торые из них отличаются очень большими размерами. Для ловли рыбы применялись и однозубые остроги. На многих поселениях найдены глиняные рыболов- ные грузила.

Предметы вооружения на поселениях единичны. Из Огубского городища происходит железный листо­видный втульчатый наконечник копья, из Мощинско-го — круглый умбон щита.

Из прочих предметов встречаются железные пряж­ки (табл. XII, 4, 7, 8) и кресала (табл. XIII, 1). Многочисленны глиняные пряслица, все они имеют биконическую форму и отверстия значительного диа­метра (табл. XIII, 4).

Среди предметов из цветных металлов, помимо из­делий, украшенных эмалью, которые будут охарак­теризованы ниже, найдены фибулы, пряжки, серьги, головные венчики, браслеты, перстни, трапециевид­ные привески.

Овалънопластинчатый налобный венчик обнаружен на городище Поречье (Никольская Т. Я., 1959, рис. 15, 1). Из Мощины, Поречья и Шанькова происходят крупные оригинальные фибулы (табл. XII, 6). Не­большая арбалетовидная фибула найдена на Свину-ховском городище (Никольская Т. Я., 1959, рис. 20,7). В Шаньковских курганах и на Мощинском городище встречены небольшие проволочные сережки. Инте­ресные серьги обнаружены при новых раскопках мо-щипских поселений. Они сделаны из серебряной про­волоки, согнутой в два с лишним оборота и расплю­щенной на одном конце. Этот широкий конец имел ланцетовидную форму и был украшен штампованным узором в виде круглых выпуклостей (табл. XII, 7). Пряжки - овальные, массивные (табл. XII, 10) или небольшие, с пластинчатой обоймой. Трапециевидные привески, гладкие или украшенные циркульным ор­наментом, тождественны находкам, обнаруженным на памятниках типа Тушемли—Банцеровщины. На

Мощинском городище найден ювелирный пинцет (табл. XII, 9), свидетельствующий о местном произ­водстве многих изделий из цветных металлов.

Из Мощинского городища происходит также инте­ресная коллекция бус, включающая бочонковидные и шаровидные бусины зеленого стекла и золотостек-лянные пронизки (табл. XII, 2).

П. Н. Третьяков, обстоятельно описавший коллек­ции Мощинского городища, определил хронологиче­ские рамки рассматриваемых древностей IV—VII вв. п. э. (Третьяков П. Н., 1941, с. 48, 49). Дальнейшие исследования не изменили этой датировки (Николь­ская Т. Я., 1959, с. 37-57).

Мощинская культура была местной по происхож­дению. Ее истоки прежде всего выявляются в древно­стях верхнеокской культуры раннего железного века. Это обнаруживается и во внешнем облике поселений, и в домостроительстве, и в некоторых элементах ма­териальной культуры. В частности, распространен­ные на мощинских поселениях сравнительно толсто­стенные горшки с выпуклыми плечиками и сужен­ным низом, имеющие шероховатую или бугристую поверхность, сложились из местных форм верхнеок­ской керамики I тысячелетия до н. э. и первых веков нашей эры.

Вполне очевидно, однако, что мощинская культура не была простым продолжением верхнеокской. Лоще­ная посуда мощинских памятников не имеет местных корней. Связь ее с деснинской культурой, сложив­шейся под влиянием зарубинецкой, представляется несомненной.

Известно, что еще в I в. до н. э. в культуре юхнов-ских племен Подесенья появляются пришлые, зару-бинецкие, элементы. К концу I в. н. э. зарубинецкие элементы в культуре Подесенья становятся преобла­дающими. Однако деснинские древности заметно от­личаются от собственно зарубинецких древностей Припятского Полесья и Среднего Поднепровья. По­этому А. К. Амброз предложил выделить деснинские поселения с зарубинецкими элементами в особую культуру и дал ей название почепской (Амброз А. К., 1964, с. 56-69).

Со II—III вв. зарубинецко-почспские культурные элементы ипфильтруются в северо-восточном направ­лении из Подесенья в бассейн верхней Оки. В куль­туре верхнеокских племен появляются совершенно новые элементы, генетически не связанные с мест­ными древностями. Таковы глиняные сосуды с чер­ной или коричневой лощеной поверхностью. Эти со­суды связаны с деснинской керамикой и по формам, и по фактуре. В частности, миски всех типов, безу­словно, возникли в результате прямого развития дес-нинско-почепских или под их воздействием.

Наземные дома столбовой конструкции с прямо­угольными или овальными котлованами, известные по раскопкам на городище и селище близ с. Мощины, имеют ближайшие аналогии па памятниках лочеп-ской культуры Подесенья.

Все эти материалы свидетельствуют о формирова­нии мощинской культуры в условиях взаимодействия местной верхнеокской культуры с пришлыми элемен­тами из Подесенья (Никольская Т. Н., 1966, с. 9—16; Седов В. В., 19706, с. 42-44).

Вопрос о происхождении курганного погребально­го обряда у мощинских племен остается открытым.

ЧАСТЬ I. СЛАВЯНЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В V—VII ВВ.

В IV—VII вв. регион мощинской культуры был изо­лированным островком, где население хоронило умер­ших в курганах. Около VI в. курганы стали соору­жать и племена, расселившиеся в бассейнах озер Псковское и Ильмень, но, судя по совершенно отлич­ному строению этих насыпей, они появились незави­симо от мощинских. В IV—V вв. ближайшими к мо-щинскому региону были курганы на современной территории Литвы, но и они характеризуются спе­цифическими особенностями, отсутствующими в по­гребальных памятниках типа Шаньково—Почепок.

Слабая изученность археологических памятников I тысячелетия н. э. в средней полосе Восточной Евро­пы была причиной того, что долгое время исследова­тели относили мощинские древности к славянам вя­тичам (Третьяков П. Я., 1941, с. 48, 49; 1953, с. 239, 240; Никольская Т. Я., 1959, с. 57). В 60-х годах, по­сле интенсивных полевых работ по изучению архео­логических памятников Поднепровья и верхней Оки, стало очевидным, что мощинскую культуру, сущест­венно отличающуюся по всему облику от позднейших славянских древностей, невозможно относить к сла­вянскому населению. Вятичские древности VIII— X вв., сменившие на Оке мощинскую культуру, гене­тически не связаны с ней. Исходя из этого, можно утверждать, что рассматриваемая культура оставлена дославянским населением.

Древняя гидронимика верхнего бассейна Оки сви­детельствует, что до славянского освоения этот регион принадлежал балтоязычным племенам (Седов В. В., 1971а, с. 99—113). В археологическом отношении мо-щинская культура стоит в одном ряду с синхронными верхнеднепровскими культурами балтского населе­ния. Поэтому племена мощинской культуры были от­несены к балтам (Никольская Т. Я., 1966, с. 15, 16; Седов В. 5., 19706, с. 42-44). П. Н. Третьяков, осно­вываясь на том, что мощинская культура формиро­валась при участии зарубинецких (по его мнению, славянских) племен, одно время допускал смешан­ный балто-славяпский облик ее носителей (Треть­яков П. Я., 1966, с. 294—296). Однако позднее этот исследователь признал, что мощинские племена нуж­но отнести к балтским и считать «наиболее восточной их группировкой. Об этом свидетельствуют их домо­строительство, погребальная обрядность, украшения, в частности вещи, инкрустированные цветной эмалью» (Третьяков П. Я., 1970, с. 60).

Таким образом, вопрос об этнической принадлеж­ности мощинских племен можно считать решенным. Известно и племенное название их. В перечне восточ­ноевропейских племен, помещенном в «Гетике» Иор­дана, имеется название Coldas (Иордан, с. 89). В эт­нониме явно проступает голядь, известная по русским летописям. Летопись локализует это племя для XII в. на р. Протва, притоке Оки (ПСРЛ, I с. 162; II, с. 339). Общий регион расселения голяди может быть восста­новлен на основе топо-гидронимов, производных от этого этнонима. Он в значительной степени совпада­ет с территорией мощинской культуры. По-видимому, носителем этой культуры и были голды-голядь пись­менных источников.

Характеристика мощинских древностей будет не­полной, если не описать группу великолепных нахо­док, украшенных разноцветной эмалью.

При раскопках Мощинского городища Н. И. Булы-

човым под насыпью вала был найден клад различных украшений, среди которых многие орнаментированы разноцветной выемчатой эмалью. Несколько таких же предметов обнаружено и в насыпи вала (Булы­чев Н. И., 18996, с. 18—20). Среди этих украшений имеется несколько лунниц с красной эмалью, входив­ших в состав ожерелий вместе с бусами — стеклянны­ми красными позолоченными и круглыми бронзовы­ми, а также спиральками (табл. XIV; XV). К оже­релью, очевидно, принадлежала и круглая ажурная привеска с крестовидной серединой. Десять фибул относятся к треугольным прорезным. Они разнооб­разны по деталям и украшены красной и голубой эмалью. Еще одна фибула была треугольно-переклад-чатой и еще одна — треугольно-пластинчатой. К на­грудным украшениям относятся прорезная бляха, покрытая красной и голубой эмалью, трапециевидные привески и цепочка из фигурных звеньев, покрытых красной и голубой эмалью. Несколькими экземпляра­ми представлены широкие браслеты с реберчатыми выступами. Эмалевые украшения на них преимущест­венно красного цвета, но имеется также оранжевая, голубая и синяя эмаль. От массивной подковообраз­ной застежки с эмалевыми вставками на концах сохранился лишь обломок. Остальные предметы — пластинчатый налобный венчик, головной венок типа латгальской вайнаги, витая гривна с петля­ми на концах и плетеный браслет — не были украше­ны эмалью.

Предметы с выемчатой эмалью такого же облика, как в мощинской коллекции, известны на широкой территории от Юго-Восточной Прибалтики до Волго-Окского бассейна и Среднего Поднепровья (карта 5). Это фибулы, застежки, подвески, бляхи и другие украшения единого стиля, сделанные преимущест­венно из бронзы и имеющие гнезда-выемки, запол­ненные эмалью разных цветов — красного, синего, зо­леного, голубого и белого.

Первая сводка находок предметов с выемчатой эмалью в Восточной Европе была составлена А. А. Спицыным (Спицын А. А., 1903в, с. 149—192). Последующие находки на территории, анализируемой здесь, публиковались Д. Я. Самоквасовым (Самоква­сов Д. Я., 1915а, с. 3-5; 19156, табл. I, а), Н. Е. Ма­каренко (Макаренко М., 1928, с. 93), А. М. Тгльгре-ном (Tallgren А. М., 1937, pi. 7,10), Е. А. Калитипой (Калитина Е. А.,. 1941, с. 39), В. А. Ильинской и А. И. Тереножкиным (Ильинская В. А., Теренож-кин А. И., 1955, с. 145—149), С. А. Изюмовой (Изю-мова С. А., 1958, с. 203, 204), Е. А. Покровской и Р. А. Юрой (Покровская Е. А., Юра Р. А., 1962, с. 92, 93), Л. В. Артишевской (Артишевская Л. В., 1963, с. 95, рис. 6, 3), И. К. Фроловым (Фролов И. К., 1969, с. 271-274), Л. Д. Поболей (Pobol L., 1972, s. 115-138) и другими. В 1978 г. опубликован свод предме­тов с выемчатыми эмалями, составленный Г. Ф. Кор-зухиной (КорзухинаГ. Ф., 1978).

И. И. Толстой и Н. П. Кондаков относили предметы с выемчатыми эмалями мощинского типа к III—IV вв. (Толстой И. И., Кондаков Н. Я., 1890, с. 102) и виде­ли в них славянские украшения. А. А. Спицын дати­ровал эти украшения VI—VIII вв. и полагал, что в основе мощинских предметов лежат позднеримские провинциальные эмали (Спицын А. А., 1903в, с. 192). Исследователь считал, что мощинские эмали изго-

ГЛАВА 2. КУЛЬТУРЫ ВЕРХНЕГО ПОДНЕПРОВЬЯ И СМЕЖНЫХ ОБЛАСТЕЙ

тавливали днепровские и донские аланы. Л. Нидерле также датировал их VI—VII вв., но утверждал, что центром изготовления восточноевропейских предме­тов с выемчатыми эмалями была Прибалтика (Niederle L., 1904, s. 541). Некоторые исследователи (И. Р. Аспелин, Де Бай) относили эти изделия к го­там.

Среднеднепровскую группу предметов с выемчатой эмалью анализировал Б. А. Рыбаков в связи с исто­рией древнерусского ремесла. Он датировал эти укра­шения IV—V вв. и полагал, что местом их производ­ства было Среднее Поднепровье. Расцвет производст­ва эмалей падает на послеготское время, поэтому связывать их с готами нет никаких оснований (Ры­баков В. А., 1948, с. 46-57).

Неоднократно обращался к бронзовым украшениям с выемчатой цветной эмалью X. А. Моора (Моога Я., 1934, S. 75-90; 1938, S. 100-116; Моора X. А., 1958, с. 27, 28). Он показал, что исходной территорией этой группы предметов были галиндо-судавские земли, в которых изделия с эмалью появляются на рубеже I и II вв. Из Мазурии эти украшения распространялись в другие области, заселенные балтскими племенами. Картографирование предметов с эмалью на террито­рии Восточной Европы позволило X. А. Моора отне­сти эту группу украшений к типично балтским. Лишь единичные предметы с эмалью от восточных балтов проникли к соседним финским племенам и славянам.

Дальнейшие изыскания подтвердили вывод X. А. Моора о балтской атрибуции предметов с выем­чатой эмалью. Действительно, эти изделия весьма распространены в областях, заселенных в середине I тысячелетия н. э. различными племенами балтов, постоянно встречаются на поселениях и в могильни­ках балтоязычного населения. Поэтому их нужно рас­сматривать как украшения, характерные для культу­ры древних балтов (Третьяков П. Н., 1966, с. 271; Седов В. В., 19706, с. 48-53).

Хронологические рамки днепровско-окских укра­шений с эмалью в целом определяются IV—VI вв. (Корзухина Г. Ф., 1978). И. К. Фролов допускает, что наиболее ранние подвески-лунницы, орнаментирован­ные выемчатой эмалью, относятся к концу III в. (Фролов И. К., 1980а, с. 111-116).

По происхождению предметы с эмалью связаны с Юго-Восточной Прибалтикой. Однако в V—VI вв. единого центра изготовления разнотипных изделий с выемчатой эмалью уже не существовало. Очевидно, многие из них сделаны в местных мастерских по ори­гинальным образцам (Фролов И. К., 1974, с. 19— 27).

Историк середины I тысячелетия н. э. Иордан сооб­щает координаты племени аистов (эстии): они выхо­дили к юго-восточному побережью Балтийского моря (к северу от Вислы) и соседили с акацирами (Иор­дан, с. 72). Акациры — наиболее значительное из гуннских племен, обосновавшееся в степях Восточной Европы и оставшееся здесь после ухода гуннов в Паннонию. Очевидно, акацирам принадлежал бассейн Дона, может быть, с прилегающими к нему землями днепровского левобережья и Нижнего Поволжья (Ар­тамонов М. И., 1962, с. 55—57, 71). Таким образом, аистам по Иордану принадлежали обширные прост­ранства Восточной Европы от побережья Балтики до бассейна Дона.

Уже П. И. Шафарик попытался показать, что этно­ним аисты (эстии) относится к племенам балтской языковой группы (Шафарик П. Я., 1838, с. 176—181). Позднее такое толкование было признано большин­ством исследователей (Fraenkel E., 1950, S. 19—22; Кушнер (Кнышев) 77. /f., 1951, с. 143-159; Gimbu-tas М., 1963, р. 21, 22). Следовательно, выводы архео­логии о расселении балтов в Поднепровье в середине I тысячелетия н. э. полностью соответствуют пись­менным свидетельствам.

Глава третья Культуры северных территорий

Дата добавления: 2015-06-28