Часть III. Общие Вопросы восточнославянской археологии. Ный у подножия холма в Збруче, притоке Днестра, близ Гусятина, и ныне находящийся в Краковском археологическом музее (рис

ный у подножия холма в Збруче, притоке Днестра, близ Гусятина, и ныне находящийся в Краковском археологическом музее (рис. 19; табл. LXXVI). Условно этот идол называется Святовитом, и ему посвящены десятки научных исследований (Срез­невский И. И., 1853, с. 163-183; Гуревич Ф. Д., 1941, с. 279-287; Beranovd M., 1955, s. 804-808; Rosen-Przeworska /., 1963, s. 111-118).

Изваяние представляет собой высокий (2,7 м) че­тырехгранный столб, на каждой из четырех сторон которого имеются серии изображений. Манера изоб­ражений плоскостная и схематичная. Переданы лишь основные контуры. Детали, может быть, выполня­лись раскраской. Следы краски выявлены во впади­нах известнякового столба.

Общий космогонический смысл Збручского идола и изображений на каждой из четырех граней его расшифрован и интерпретирован Б. А. Рыбаковым (Рыбаков Б. А., 1953 б, с. 75-79).

Три горизонтальных яруса изображений Збручско­го изваяния символизируют распространенное деле­ние вселенной на небо — мир богов, землю, обжитую людьми, и преисподнюю (подземный мир), таинст­венные обитатели которой держат на себе землю.

Наверху, на каждой из четырех сторон столба, изображены в рост фигуры четырех божеств, увен­чанных одной общей шапкой. На главной лицевой стороне помещено женское божество с турьим ро-гом-ритоном в правой руке. Это — богиня плодородия с рогом изобилия. По левую сторону от нее — муж­ская фигура бога-воина с саблей у пояса и конем внизу. Скорее всего это Перун. По правую сторону от главной богини помещено другое женское боже­ство с каким-то кольцом в правой руке. На тыльной грани — изображение мужского божества без атрибу­тов. Эти фигуры имеют строгие позы, как бы гово­рящие об их неземном происхождении.

В среднем поясе помещены чередующиеся фигу­ры мужчин и женщин. Это — земля с хороводом взявшихся за руки людей.

Нижний ярус — три фигуры усатых мужчин. Это — подземные боги, поддерживающие находя­щийся над ними земной шар.

Збручский идол проливает свет на языческие пред­ставления славян о трехъярусном строении мира. Та­кое представление сложилось в далекой древности и было распространено у разных народов. Единая шап­ка четырех небесных божеств, может быть, отражает идею единого высшего бога.

При археологических раскопках курганов и посе­лений восточных славян встречены металлические изображения языческих божеств. О находке бронзо­вого идола в кургане Черная Могила сказано ниже.

В Новгороде найдена небольшая свинцовая фугур-ка человека, стоящего на высоком столбе-пьедестале (табл. LXXIII, 3). Это мужчина с большими усами, в длинной рубахе, с руками, упирающимися в бока. Су­дя по всем признакам, эта металлическая фигурка изображает славянского громовержца Перуна (Ар-циховский А. В., 1956, с. 35, 36).

По всей вероятности, изображением Перуна явля­ется и другая фигурка — металлическая привеска, об­наруженная в новгородском культурном слое XII в. (Янин В. Л., Колчин Б. А., Хорошев А. С., 1976, с. 49). Фигурка плоская литая, с изображением толь-

ко на лицевой стороне. Изображен мужчина с бород­кой, руки согнуты и упираются в бока. Одет он в длинную рубаху со складками, на голове — шапочка, переходящая в ушко для подвешивания (табл. LXXIII, 5).

Подобные металлические миниатюрные культовые фигурки, изображающие мужских божков в подбоче­нившейся позе, известны и на западнославянской территории (Niederle L., 1913, s. 419; obr. 34; Vdna Z., 1977, obr. 95). Напрасно П. М. Алешковский полага­ет, что описываемый здесь амулет завезен в Новгород язычником из Прикамья (Алешковский П. М., 1980, с. 284—287). Скорее, наоборот, подобные изображе­ния, найденные в Прикамье, имеют новгородское происхождение. Именно с XII в. на поселениях Пермско-Камского края появляются предметы древ­нерусского происхождения, свидетельствующие о проникновении новгородцев на просторы Севера.

Подобное изображение человека, но с поднятыми вверх руками, есть на небольшой бляшке, найденной в Пскове (табл. LXXIII, 1). Ноги мужчины, чуть сог­нутые, как бы приплясывающие, напоминают о сереб­ряных фигурках Мартыновского клада.

Идолом была и бронзовая фигурка мужчины с раз­веденными в стороны руками и подогнутыми ногами, найденная в кургане близ с. Сарогожское в Весьегон-ском р-не (Каталог, 1907, с. 60). Он изображен в ко­роткой одежде, перехваченной поясом, и в маленькой, но довольно высокой шапке. Черты лица неясны (табл. LXXIV, 3).

Весьма близкая бронзовая привеска-идол (табл. LXIV, 4) — подбоченившаяся мужская фигурка с при­ческой «в скобку» и в рубахе до колен — найдена на берегу Волги в Зубцове (Рикман Э. Л., 1951, с. 73).

В Черниговском кургане Черная Могила (X в.) в погребении князя обнаружен небольшой бронзовый идол. Его плохая сохранность не позволяет описать детали. По-видимому, божество изображено сидящим и что-то держащим в руке, может быть рог (Рыба­ков Б. А., 1949а, с. 43, рис. 17). Фигурка вполне объемна, с правильными пропорциями тела.

Перечисленными находками пока исчерпываются восточнославянские изображения языческих богов. Русская деревня в XI—XII вв. была еще в значитель­ной массе языческой. Однако многие фигурки, найден­ные в курганах и селищах того времени, не всегда мож­но с уверенностью связывать с изображением божеств.

Среди курганных материалов многочисленны укра­шения, обусловленные языческими символикой и мифологией. Особый интерес представляют приве­ски-амулеты. Они связаны с заклинательной магией. В отдельных погребениях встречены целые наборы амулетов, подвешенных на цепочках к общей основе.

В одном из курганов у д. Кветунь около Трубчев-ска (Падин В. А., 1958, с. 221, 222) набор амулетов состоял из семи витых проволочных звеньев и двух проволочных цепочек из восьмеркообразных звеньев, к которым были привешены бронзовая ложечка, под­веска-серп, костяная уточка, бронзовый широкосре­динный неспаянный перстень с кружковым орнамен­том и миниатюрный гребень с головками в виде конь­ков (табл. LXXIII, 2). Ручка ложечки отлита в виде человеческой фигурки в плаще или накидке, складки которых видны на туловище и ногах. Правая нога длиннее левой, что создает впечатление идущего че-

ГЛАВА 11. ЯЗЫЧЕСТВО

ловека. На голове имеется петля для подвешивания (табл. LXXVII, S).

Набор амулетов из Сарогожских курганов (Репни-ков Н. //., 1904, с. J7, 18) носили на цепочке длиной 65 см, надеваемой на шею. К цепочке были подвеше­ны ложечка, конек, бубенчик, кабаний клык (табл. LXXVII, 7), а также янтарная и костяная лапчатая привески, крестик и костяная копоушка.

Обычно же амулеты подвешивались на коротких или длинных цепочках, носимых на груди. Такая це­почка найдена в одном из Трашковических курганов (Булычев Н. И., 18996, с. 60, 61). К ней на колечке подвешен пластинчатый конек, в переднюю ногу его вдето проволочное колечко, в заднюю — такое же ко­лечко с двумя привесками — клыками животных и третьей — костяной пластинкой (табл. LXXVII, 7). К этому же типу принадлежит цепочка из двух рядов перевитых звеньев с пластинчатым коньком-приве­ской и бубенчиками (табл. LXXVII, 12), происходя­щая из Кохановских курганов (Булычев Н. И., 18996, с. 79). Нередко комплекс привесок-амулетов при по­мощи цепочек прикреплялся к специальным ажурным бляхам-цепедержателям (табл. LXXVII, 6; LXXVIII, 5). Среди амулетов имеются ложечки, ключи, пилки и ажурные пластинчатые уточки.

Значительно чаще привески-обереги встречаются в курганных захоронениях не в наборах, а индивиду­ально. Это те же ложечки, ключи, бубенчики, гребни, клыки или челюсти животных, топорики и разно­образные зооморфные подвески.

Ложка — символ сытости, благосостояния и доволь­ства. Привеска-ключ (табл. LXXVII, IT) — символ богатства и сохранности. Обереги-клыки (табл. LXXVII, 13) и когти хищников служили «для отпу­гивания зла». Челюсти хищников в числе амулетов скорее всего имели апотропеическии смысл. Бубенчи­ки в составе наборов привесок-амулетов при малей­шем движении начинали колебаться и издавали звон, что, очевидно, имело какое-то магическое значение. Иногда они привешивались на колечках индивидуаль­но (табл. LXXVIII, 9). По-видимому, амулетами бы­ли и привески из раковин-каури (табл. LXXVII, 4).

В славянском язычестве топор был символом Пе-руна. Еще в X—XII вв. образ Перуна у славян-языч­ников ассоциировался с летящим по небу огненным топором (Даркевич В. П., 1961, с. 91-102). В древне­русских курганах встречаются миниатюрные топори­ки, положенные погребенным с суеверно-ритуальны­ми целями. Известны и амулеты-топорики (табл. LXXVII, 3, 5), впрочем, довольно редкие в славянских курганах. Возможно, это обусловлено особой значи­мостью таких символических изображений.

Весьма редки и привески в виде мечей. Одна из них найдена в кургане 47 Лесной группы Гнездов-ского могильника (Авдусин Д. А., 1952а, с. 98). Привеска железная, имеет прямое перекрестие и треугольный набалдашник с отверстием, ку'ца встав­лено колечко для подвешивания.

Амулеты-гребни служили оберегами от болезней. Среди них имеются и простые, и усложненные раз­личной орнаментацией. Так, бронзовый амулет из За-лахтовъя (Кудряшов К. В., 1913, с. 257, 258) был сверху украшен фигурками зверей (табл. LXXVII, 2). Гребням, уничтожающим паразитов — распрост­ранителей болезней, славяне-язычники придавали

Рис. 20. Маска из кожи (Новгород)

значение оберегов, их украшали звериными головами.

Весьма распространенными были привески-лунни-цы, связанные с культом луны. «Если руководство­ваться мифологией, то их следует считать принад­лежностью девичьего убора, так как Селена богиня Луны — была покровительницей девушек» (Рыба-ковБ. А., 1971, с. 17).

С глубокой древности в языческом мировоззрении образ женщины, ожидающей рождения ребенка, пе­реплетался с образом прорастающего в земле зерна. Привески в виде молодого ростка-крина (табл. LXXIII, 5), встречаемые в курганных захоронениях и входя­щие в состав некоторых древнерусских кладов до-монгольского времени, символизировали рождающую жизненную силу женщин.

На окраинах славянской территории, там, где славяне непосредственно соприкасались с финно-угорским населением, в курганных погребениях встречаются привески-игольники (табл. LXXVII, 10). Их тоже можно отнести к культовым предметам, так как некоторые из игольников имеют языческие шумящие привески.

Довольно многочисленную группу амулетов восточ­ных славян образуют зооморфные привески. Это плоские изображения птиц и животных, очевидно, обладавших культовыми животворными свойствами.

Среди зооморфных привесок часто встречаются амулеты, называемые коньками (табл. LXXVIII, •?, 4). Конь был символом добра и счастья и связы­вался с культом Солнца. Может быть, поэтому на многих коньковых привесках имеются солнечные знаки — кружковый орнамент. Впрочем, Б. А. Рыба-

ЧАСТЬ III. ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

ков, отмечая явно неконское изооражение ушей и передних ног у этих стилизованных животных, по­лагает, что они изображали рысь, «или, как ее звали в древней Руси иносказательно, „лютого зверя"» (Рыбаков Б. А., 1971, с. 21, 23).

К коньковым амулетам принадлежат и привески с более тяжеловесными изображениями (табл. LXXVIII, 2, 10). Они орнаментированы, иногда с головы спускается уздечка.

Привески-уточки (табл. LXXVIII, 5, 6) характе­ризуются точностью изображения. Отчетливо схвачен общий силуэт птицы. Хвосты уточек и прорези оформ­лены различно.

Широко представлены привески в виде фантасти­ческого зверя (табл. LXXVIII, 1, 8). У него широкая выпуклая грудь. На несколько вытянутой шее при­поднята голова, увенчанная ушами-лунницами. В изображении сочетались черты животного с чер­тами птицы. В одних случаях ноги раздвинуты, и можно догадаться, что изображен четвероногий зверь, иногда это — зверь с птичьим туловищем.

Встречаются также привески в виде собак (табл. LXXVIII, 11), зайцев, соколов, оленей (табя. LXXVIII, 12). Из Хреплевских курганов на верхней Луге происходит привеска-рыба (табл. LXXVIII, 7).

Все эти привески в виде животных, птиц и рыб плоские и многие из них прорезные. Орнаментирова­на, как правило, одна сторона. На всех привесках имеется ушко для подвешивания. Носили их обычно на груди на шнурках, реже — на цепочках.

От финно-угорского мира к славянам северной по­лосы Восточной Европы попали полые подвески-уточки с рельефным зигзаговидным орнаментом. К ним обычно привешивались подвески-«гусиные лапки» или колоколовидные.

Языческая символика широко представлена не только в деревенских курганных материалах, но и на предметах художественного ремесла, происходя­щих из городов древней Руси,— браслетах, колтах, монистах и диадемах (Рыбаков Б. А., 1967, с. 91— 116; 1971).

Из письменных источников известно, что восточ­ные славяне-язычники приносили в жертву идолам животных, зерно, различные вещевые подарки, со­вершались и человеческие жертвоприношения (ПСРЛ, I, с. 82). Возле изображений языческих бо­жеств происходили гадания, ритуальные жребии, язычники клялись «по русскому закону... оружьемъ своим и Перуном богомъ и Волосом скотьим богомъ» (ПСРЛ, I, с. 32).

Важнейшей составной частью славянского языче­ского культа были празднества и ритуальные пиры. Следами одного из культовых пиров — братчины — является упомянутое выше приношение деревян­ных ковшов и кусков воска, зафиксированное рас­копками в Новгороде в слоях первой половины X в. (Седов В. В., 1956, с. 138—141). Празднества и пиры сопровождались культовыми, по словам летописца — «бесовскими», плясками и песнопениями (ПСРЛ, I, с. 14) под игру на лютнях, гуслях или свирели. В Новгороде найдена маска из кожи (рис. 20), кото­рую носили на лице во время таких «игрипг». Араб­ский историк IX в. Ибн Русте свидетельствует, что восточным славянам были известны как струнные, та к и духовые инструменты (Новосельцев А. П., 1965,

с. 388). Некоторые из них изучены археологами по материалам раскопок древнерусских городов (Кол-чин Б. А., 1978, с. 358-366).

Во второй половине I тысячелетия н. э. главным божеством восточных славян был, очевидно, Перун — общеславянский бог грома и молний. По-видимому, о нем писал византийский автор VI в. Прокопий Кесарийский: «Они [славяне и анты] считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем» (Прокопий из Кесарии, с. 297).

Экономическая основа жизни славянства — земле­делие — наложила значительный отпечаток на языче­ские верования. Согласно языческому календарю, большинство обрядовых празднеств отражало опре­деленный цикл сельскохозяйственных работ. Сельско­хозяйственные продукты были основными в языче­ских жертвоприношениях. С аграрным культом были, по-видимому, связаны божества солнца Даждьбог и Хоре. Велес — скотий бог и, может быть, бог богат­ства, судя по этнографическим сведениям, имел отно­шение и к обрядам, связанным с уборкой урожая (Бестужев-Рюмин Л¹., 1872, с. 15). Определенную роль в земледельческом культе играл и Стрибог — бог ветра.

В источниках называются и другие, низшие боже­ства восточных славян — Род и рожаницы, берегыни и упыри (Галъковский Я. Л/., 1913, с. 150—186). В поучениях против язычества говорится, что Род был основным объектом поклонения язычников. Некоторые исследователи полагали, что это было верховное божество славян. Если так, то главенствую­щая роль Рода, название которого связано с поняти­ем родства, относится к глубокой древности. Во вто­рой половине I тысячелетия н. э. это, вероятно, было домашнее божество, может быть, божество семейных общин. В летописях имени бога Рода нет. Рожаницы тоже связаны терминологически с понятием родства, но ничего конкретного сказать об их сущности мы не можем. Берегыни — божества, связанные с водами и деревьями; упыри, судя по поздним источникам, тождественны вампирам.

Трудно сказать, были ли у восточных славян жре­цы или же культовые ритуалы совершались князья­ми, племенными и родовыми старейшинами. Скорее всего жреческие функции выполнялись князьями. Этимология славянского слова князь (Фасмер Ж, 1967, с. 266) свидетельствует, что первоначально княжеская власть соединяла в себе функции военно­го вождя и жреца. В княжеском кургане Черная Могила (Рыбаков Б. А., 1949а, с. 43—46) наряду с другими вещами обнаружены предметы культового назначения (упомянутый выше бронзовый идол, жертвенный нож, игральные кости, может быть, слу­жившие для обрядовых гаданий). В славянском ареале найдены жреческие ножи с волютообразными рукоятями (табл. LXXIV, 1; Минасян Р. С., 19786). Таким образом, можно полагать, что еще в X в. князья выполняли жреческие функции. Однако на основе единичного примера обобщать данный вывод было бы преждевременно.

Язычество было определяющим фактором в идео­логии славянства. Все остальные проявления духов­ной культуры, а также зависимые от нее элементы материальной культуры и искусства во многом были определены языческим мировоззрением.

Глава двенадцатая Восточнославянские племена и древнерусская народность

Вопрос о том, что представляли собой восточно­славянские племена Повести временных лет, не раз поднимался в исторической литературе. В русской дореволюционной историографии было распростра-нено представление, согласно которому славянское население на территории Восточной Европы появи­лось буквально накануне образования Киевского государства в результате миграции из прародины сравнительно небольшими группами. Такое расселе­ние на обширной территории нарушило их прежние родоплеменные связи. На новых местах жительства между разрозненными славянскими группами образо­вались новые территориальные связи, которые из-за постоянной подвижности славян не были прочными и могли быть утрачены вновь. Следовательно, лето­писные племена восточных славян являлись исклю­чительно территориальными объединениями. «Из местных названий XI в. летопись сделала „племена" восточного славянства»,— писал С. М. Середонин, один из последовательных сторонников этой точки зрения (Середонин С. М., 1916, с. 152). Аналогичное мнение развивали в своих исследованиях В. О. Клю­чевский, М. К. Любавский и другие (Ключев­ский В. О., 1956, с. 110-150; Любавский М. К., 1909).

Другая группа исследователей, в том числе боль­шинство лингвистов и археологов, рассматривала летописные племена восточного славянства в качест­ве этнических групп (Соболевский А. И., 1884; Шах­матов А. А., 1899, с. 324-384; 1916; Спицын А. А., 1899в, с. 301—340). В пользу этого мнения определен­но говорят отдельные места Повести временных лет. Так, летописец сообщает о племенах, что «живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ местехъ, вла-деюще кождо родомъ своимъ» (ПВЛ, I, с. 12), и далее: «Имяху бо обычаи свои, и законъ отецъ своих и преданья, кождо свой нравъ» (ПВЛ, I, с. 14). Та­кое же впечатление складывается и при чтении дру­гих мест летописи. Так, например, сообщается, что первыми поселенцами в Новгороде были словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома (ПВЛ, I, с. 18). Здесь очевидно, что кривичи и словене приравнены к таким бесспорно этническим образованиям, как весь, меря, мурома. Исходя из этого многие представители линг­вистики (А. А. Шахматов, А. И. Соболевский, Е. Ф. Карский, Д. Н. Ушаков, Н. Н. Дурново) пыта­лись найти соответствие между современным и ранне-средневековым диалектным членением восточного славянства, полагая, что истоки нынешнего деления восходят к племенной эпохе.

Имеется и третья точка зрения о сущности восточ­нославянских племен. Основатель русской историче­ской географии Н. П. Барсов видел в летописных племенах политико-географические образования (Барсов Н. П., 1885). Это мнение было анализирова­но Б. А. Рыбаковым (Рыбаков В. А., 1947, с. 97; 1952,

с. 40—62). Б. А. Рыбаков полагает, что названные в летописи поляне, древляне, радимичи и т. д. были союзами, объединившими несколько отдельных пле­мен. В период кризиса родоплеменного общества «ро­довые общины объединились вокруг погостов в „миры" (может быть, „верви"); совокупность не­скольких „миров" представляла собой племя, а племе­на все чаще объединялись во временные или постоян­ные союзы... Культурная общность внутри устойчи­вых племенных союзов ощущалась иногда довольно долго после вхождения такого союза в состав Русско­го государства и прослеживается по курганным мате­риалам XII—XIII вв. и по еще более поздним данным диалектологии» (Рыбаков Б. А., 1964, с. 23). По ини­циативе Б. А. Рыбакова предпринята попытка выде­лить по археологическим данным первичные племена, из которых составились крупные племенные союзы, названные летописью (Соловьева Г. Ф., 1956, с. 138— 170).

Рассмотренные выше материалы не позволяют ре­шать поднятый вопрос однозначно, присоединившись к одной из трех точек зрения. Однако, бесспорно, прав Б. А. Рыбаков, что племена Повести временных лет до сложения территории древнерусского государ­ства были и политическими образованиями, т. е. пле­менными союзами.

Представляется очевидным, что волыняне, древля­не, дреговичи и поляне в процессе своего формирова­ния прежде всего были территориальными новообра­зованиями (карта 38). В результате распада прасла-вянского дулебского племенного союза в ходе расселения происходит территориальное обособле­ние отдельных групп дулебов. Со временем у каждой локальной группы складывается свой жизненный уклад, начинают формироваться некоторые этногра­фические особенности, что находит отражение в де­талях погребальной обрядности. Так появляются во­лыняне, древляне, поляне и дреговичи, названные по географическим признакам. Сложению этих пле­менных групп, бесспорно, способствовало политиче­ское объединение каждой из них. Летопись сообщает: «И по сих братьи [Кия, Щека и Хорива] держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое...» (ПВЛ, I, с. 13). Очевидно, что славянское население каждой из территориаль­ных групп, близкое по системе хозяйства и живущее в сходных условиях, постепенно объединялось для целого ряда совместных дел — устраивало общее вече, общие совещания воевод, создавало общую племен­ную дружину. Формировались племенные союзы древлян, полян, дреговичей и, очевидно, волынян, подготовившие будущие феодальные государства.

Не исключено, что формирование северян в какой-то степени обусловлено взаимодействием остатков местного населения с расселившимися в его ареале славянами. Название племени, очевидно, осталось

Дата добавления: 2015-06-28