Исчезающее небо 2 страница

Постепенно конфликты разрешали сами власти, не боясь гнева со стороны народа своей страны и стремясь исправить несправедливое положение – появились законы, защищающие права угнетенных народов, появились карательные органы, которые жестоко наказывают всех, пересекших запретную черту. Однако люди во все времена находили способы обойти суровый закон, и вот, после нескольких месяцев мнимого затишья и относительно безопасной жизни начинался для угнетаемых народов сущий ад. Власти напрасно старались исправить этот ужасный, но непрекращающийся порядок «закон – обхождение закона – хаос», но ничего не помогало против упрямого народа-угнетателя и его ошибочных суждений.

Когда наконец-то во всех странах установилось подобие хрупкого мира, когда случаи геноцида практически прекратились, люди были вынуждены пройти еще одно испытание, и в зависимости от того, как оно закончится, мир мог или стать во много раз лучше, или погрязнуть в новых масштабных кампаниях по уничтожению «неправильных» людей.

В мире появились маги.

Они были людьми разных рас, разных национальностей и разного вероисповедания, однако все они имели необычные магические способности. Их силы были признаны официально учеными всех стран, и первоначально все маги занимались преимущественно наукой, помогая дополнить, а в некоторых случаях и изменить все существующее представление о мире в целом. Их знания поражали, они знали практически все с самого рождения, и эти знания могли бы помочь многим людям (маги часто предлагали решения, способные улучшить жизнь простого народа), но все эти задумки и уникальные вещи, созданные волшебниками, не доходили до людей (во многом с помощью властей, они не желали делать «переворот» в только что устоявшемся обществе). Ученым же нужны были лишь их знания, а не личности волшебников, никого не интересовало, какой жизнь жил чародей, как у него складывались отношения с народом и тому подобное. Назревал очередной конфликт со смертельным исходом, но…

Далее появились сущности. Самостоятельный вид, который не имел определенной внешности и какой-либо принадлежности к чему-либо – сущности были демонами, дикими зверями, имевшим свою, уникальную внешность. Существа были кровожадны, злы, они стремились уничтожить любого человека, находившегося в зоне досягаемости. Этот полиморфный вид всерьез угрожал сместить людей с вершины пищевой цепочки, ведь сущности, в отличие от человека, были практически бессмертными и неуязвимыми. Борьба с опасным видом продолжалась почти год, но ученые все равно не получали возможность исследовать загадочный новый вид – тел демонов практически не находили, а если и могли найти, то довезти его до ученых не представлялось возможным – уже тогда заговорили, что уродливые тела зверей превращались в трупы людей. Ученые считали, что это не более чем слухи, но однажды военные все-таки сумели доставить к операционному столу одну из сущностей – практически умершую (!), очень слабую от полученных многочисленных ран, но все-таки еще живую. Демон умер, едва только закончились испытания, однако результаты к тому времени уже были готовы, и когда один известный ученый дрожащим голосом зачитывал их над телом полиморфа, сущность, словно бы в подтверждение его слов, начала изменяться.

- Друзья, - начал ученый, глядя на формирующееся новое тело, - сейчас мы видим доказательство всех наших исследований… Сущность была волшебником. Причем волшебником известным, некогда работавшим в нашей лаборатории. Когда-то я брал у этого человека анализы, в том числе и исследовал геном мага – я вас уверяю, что сущность и маг были одним единым. Гены уникальны, и они не могут быть повторены с точностью 100% в другом существе…

Слова разорвали мир. Он больше не мог быть таким, как прежде.

Были следствия, касавшиеся магов – их, не разбираясь, всех заключали под стражу и следили за тем, как они превращаются в опасных для мира сущностей. Некоторые маги остались людьми по-прежнему, а иные, дав волю своей ярости и гневу, стремительно становились демонами. Кадры превращения показали по телевизору; это произвело эффект разорвавшейся бомбы, с того самого дня народ решил (и на сей раз власти не возражали) уничтожать всех чародеев.

Побочное действие магии – достаточно сильной энергии – привело к истреблению магов на территории отдельных стран, иные государства просто-напросто выселяли носителей опасного волшебства.

«Пресечем появление опасных сущностей на корню! Уничтожайте всех, кто имеет любое отношение к магии!» - призывали плакаты. «Соберемся же вместе для благого дела!» - кричали главы отрядов охотников на волшебников.

А что сами чародеи?

Сопротивление магов было подавлено, и со временем, казалось, все представители этой ошибки природы (либо величайшего проклятия) оказались убитыми. Однако же волшебство жило в сердцах людей, маги хотя и не показывали его людям, но жили с прекрасным чувством, что оно все еще присутствует в них. Нельзя было проявлять себя, если хочешь жить…

И конечно, волшебники сами старались, чтобы в мире не появлялись новые сущности. Для этого надо было быть чудовищно спокойным либо…отдать управление твоей душой другому человеку.

Впрочем, в мире в тайном и явном виде присутствовало и то, и другое.

Каллиста подбежала к дому, подгоняемая страхом и предрассудками, связанными со всеми магами, и только совсем рядом с особняком она обратила внимание на то, что фасад здания только выглядел целым – за ним, как это виднелось в треснутых и местами выбитых окнах, царило разрушение. Это напоминало следы недавно бушевавшего «умного урагана», дом был основательно поврежден, в то время как надворные постройки оказались целыми – «ураган» вполне сознательно разрушил опоры строения, и крыша рухнула вниз. Целым, как уже и было заявлено, по какой-то странной причине, остался только фасад дома, точно «ураган» или нечто, его заменяющее, хотело, чтобы создавалось впечатление, что дом остался нетронутым.

Широко распахнув дверь центрального входа (кажется, дверь с силой пнули), навстречу девушке уверенно вышел человек, бритый наголо, и улыбался он при этом такой дружественной улыбкой, что ему хотелось поверить, что он является их хорошим знакомым, и Каллиста бы поверила, если бы не подозревала этого человека в произошедшем «урагане». Второй человек, двинувшийся за самоуверенным и нагловатым типом, был отцом Каллисты. Он постарел еще на насколько лет, и, опять же, Леди подозревала в этом только одного человека – лысого виновника «урагана».

- Здравствуй, милая, - заговорил лысый тип громким, резким и немного хрипловатым голосом, - ты вернулась! А я-то уж тебя заждался…

- Оставь эти слова, гад! Это все ты сделал? – громко спросила Каллиста, порывисто указывая ему на спину. - Я знаю, это ты! Ты!

Человек виновато развел руками. Жест немного не вязался с его нагловатым выражением лица и самоуверенностью, бьющей через край. Человек, как отметила Каллиста, гармонично смотрелся на фоне грандиозных развалин, так же, как и Джервейс, хотя она без труда могла вообразить этого человека и где-нибудь в городе. Его костюм хотя и был иностранным, но нес себе черты официальности, принятой в его обществе (не как у Джервейса – он был воплощением странных сочетаний и «не сочетаний» в одежде, которые идеально смотрелись на нем, собранием некоторых вещей неофициального стиля, которые ему нравились). Строгий черный пиджак с длинными полами, черные брюки и начищенные до блеска лакированные туфли. Образ человека нес в себе нечто странное, не совсем приятное, не совсем понятное, и многие детали (жесты, одежда и другое) не стыковались с поведением лысого виновника «урагана». От него можно было ожидать хладнокровного спокойствия, вежливых фраз, ну уж никак не этих действий и слов.

Армлингтон быстро пробежал мимо человека, стараясь даже не смотреть в его сторону. Запыхавшийся старик подошел к женщине, и, обняв ее, со страхом проговорил:

- Дайр – так зовут его – является магом…

Два мага за один день! Женщина и без того с подозрением и ужасом относилась к любому волшебству, а тут еще и утренний магический перенос со стороны одного, и «гостеприимный» прием лысого чародея до этого (несколько дней назад маг пришел к ним прямо в дом и преспокойно переночевал) – все это было просто пугающим и невероятно опасным. Такое «скопление» волшебников на несколько квадратных километров могло означать только одно: что-то должно произойти. Самой первой мыслью Каллисты была революция со стороны угнетенных людей с необычными способностями, но она постаралась отмести ее: слишком невероятной она казалась, в особенности, если учитывать те условия, в которых сейчас находились чародеи.

Дайр, после нескольких минут созерцания встречи Армлингтона и Каллисты, гадко улыбнулся и небрежно махнул рукой в сторону отца и дочери:

- Бегите прочь, и постарайтесь на глаза мне не попадаться. В противном случае я продолжу развлечения, которыми мы занимались с твоим отцом.

- Значит, это ты так развлекался? Значит, это ты разрушил дом? – зашипела Каллиста, ринувшись на лысого наглеца с кулаками. Старик изо всех сил старался удержать разъяренную женщину, но это оказалось достаточно трудным делом. Женщина вырвалась из цепких объятий Армлингтона, но, пройдя пару решительных шагов к магу, остановилась, почувствовав недомогание (как это было при телепортации с Джервейсом), а затем последовала как бы внутренняя команда, заставившая Каллисту остановиться, и, более того, кроме чувства безоговорочного и равнодушного подчинения у нее появилось нечто, похожее на стыд - она всерьез начала сожалеть о своем необдуманном действии.

- Прекрасно, люблю, когда мне подчиняются. Тебе легко внушить уважение – ты боишься меня, а страх всегда лишает возможности избежать колдовства, - волшебник довольно потер руки. - А теперь скажи, милая – тебя с помощью подчинения отправить восвояси, или ты сама, «добровольно» уйдешь? – его «добровольно» было сказано с той нужной интонацией, когда женщина сразу поняла – никаких самостоятельных решений в присутствии мага быть не может. Может быть только подчинение. И только почти животный страх, внушаемый волшебником.

Каллиста резко развернулась и почти бегом бросилась прочь, схватив по пути за руку своего отца. Он громко кричал и молил о том, чтобы она его отпустила, ведь он действительно не мог бежать быстро, но женщина, подгоняемая внутренними командами, не могла слышать Армлингтона.

- Забыл сказать только одно, - добавил Дайр вполголоса, когда отец и дочь уже скрылись из виду, - ваш дом вам больше не понадобится. С этого дня и отныне навеки. Но, думаю, вы это и так поняли, без дополнительных моих разъяснений.

Джервейс, после того, как Каллиста, проходя мимо него вместе с отцом, мстительно крикнула «Надеюсь, дальше тебя ожидает худший из твоих кошмаров!» (крикнула с какой-то почти детской злостью), понял, что его впереди ждет что-то не совсем приятное. Он стал догадываться о «не случайности» всего происходящего еще с того времени, как он встретил и освободил женщину, а уже после того, как она днями напролет преследовала ее, сомнения пропали окончательно – у Леди был хорошо продуманный план, и, скорее всего, главной целью всех действий был сам Джервейс.

И вот, теперь остались лишь считанные шаги до неизвестности, до того кошмара, которого пожелала ему озлобленная Каллиста. Считанные шаги до окончания ее плана - доставить Джервейса (а волшебник догадывался, что именно этого хотела женщина) в имение Армлингтона, и там, возможно, расправиться с магом (пусть даже это сделает кто-то другой, не девушка). По крайней мере, самому Джервейсу казалось, что в последнее время на него нападали только те, кто пытались уничтожить его как мага. Или…он что-то (или кого-то) упустил? Память в последнее время не раз подводила волшебника, и он часто не мог запомнить даже лиц тех, с кем он встречался, с кем разговаривал, кому помогал и от кого спасался бегством.

Джервейс был несказанно удивлен, когда увидел перед собой не злобное чудовище, которому желали бы скормить незаконного и опасного мага, не уничтожителя волшебников (да, была и такая профессия!), готового вырезать ему сердце из груди, а всего лишь… лысого человека, которого, как уже было заявлено, зовут Дайр. Лицо Джервейса мгновенно приобрело дружелюбное выражение, но его будущий собеседник/противник довольно убедительно показывал одним только внимательным, но прожигающим взглядом, свое пренебрежительное отношение к любым разговорам с магом. Больше всего волшебника поразило резкое «не сочетание» одежды Дайра и его поведения, но самым притягивающим взгляд предметом была борода человека: она была не слишком длинная, но очень тоненькая, как веревка, и цвет имела какой-то соответствующий – грязно-бурый. Помимо всего, человек перевязал бороду-верёвку в некоторых местах, через равные промежутки, что должно было сделать ее достаточно «несгибаемой», однако же когда Дайр начал говорить, она дергалась и извивалась, как змея, или, что будет более правильно сказано, как хлыст. Борода жила отдельной жизнью, она шевелилась и дергалась, будто живая. Однако же это «безумное шевеление» началось несколько позднее, пока же Дайр упрямо молчал, внимательно изучая Джервейса.

Молчание нарушил маг, убрав со своего лица всякую улыбку:

- Если ты один из тех рабов, которых я некогда отпустил на свободу, то что тебе от меня нужно? Неужели тобою тоже движет что-то, наподобие мести, мести к тем, кто тебя ранее сверг с твоего поста? Или ты тоже боишься магов и стремишься их стереть с лица земли? Ведь это к тебе меня вела эта женщина. Ты заставил ее. Ты уничтожил ее дом – имение ее отца, и, как я догадываюсь, только лишь для того, чтобы сделать свою «просьбу» весомей?

- Нет, парень! – раздраженно крикнул Дайр, решительно шагнув вперед. Мага и человека по-прежнему разделяло несколько метров пустого пространства. – Я так развлекался, не смог устоять от искушения сделать это, когда узнал, что отец женщины – охотник на магов! Ты понимаешь, сколько он жизней в могилы унес? А что бы могли сделать эти маги, попав они в нужные руки? А ведь я когда-то спасал этих несчастных от цепких рук охотников, и уничтожил этих опасных людей… знаешь, сколько? Так что мир многого не потерял – что значил этот кошмарный охотник для общества? Ничего, - Дайр медленно, но верно подходил к Джервейсу, занимая все мысли мага резкими речами, но волшебник, разумеется, вовремя заметил приближение и поспешил отойти дальше, разом восстановив то, как ему казалось, безопасное расстояние. – Остановись! Не смей от меня уходить, когда я с тобою разговариваю! Выслушай меня.

- Весь внимание, - неожиданно участливо сообщил маг.

- Я пришел за тобой. Не смотри на то, что я заставил девчонку привести тебя – не всю же мне работу делать? Я пришел вернуть тебя. Ты из другой страны, как и я, и ты маг – в нашей стране магов не убивают, они занимают положение, близкое к правителю государства. Наших волшебников не доводят до состояния сущностей – там есть свои, особенные методы. Понимаешь, ты был достаточно важным магом, но так уж случилось, что во время одной из войн, во время помощи нашего государства другому, тебя захватили в плен. Тебя не могли вызволить много лет! Ты сильно пострадал, тебя много пытали – и ты потерял память. Только сейчас наши поиски дали результаты – я тебя нашел!

Дайр бросился было вперед из-за нахлынувших чувств, стремясь обнять «бедного пленника», но Джервейс сумел не только каким-то образом увернуться от рук человека, но и вновь занять безопасное положение на расстояние.

- И ты предлагаешь, как я понял, отправиться вместе с тобой? – спросил маг, прищурившись. Джервейс, как всегда, взвешивал свои слова, и из-за этого его речь была несколько прерывистой, но достаточно четкой и твердой.

- Все верно, маг! В нашем стране тебе вернут память, и ты заживешь своей прежней жизнью. А ведь у тебя и жена есть, и представь ее состояние постоянного ожидания неприятных вестей о твоей смерти…

После этой фразы Джервейс, постоянно находящийся в движении, резко замер, как и слова Дайра. Ранее, при попытке вспомнить прошлое маг видел лишь туман, серый и зловещий туман, скрывающий бездну, но теперь из мрачной бездны неизвестности выплыл, словно призрак, один-единственный образ – волшебник увидел, как бы в отдалении, какую-то молодую и красивую девушку, очень похожую на Каллисту. Всплыло и имя этой девушки – ее звали Лирриэй…

От Дайра не ускользнула перемена в поведении Джервейса, и он поспешил радостно вставить:

- Вот видишь! Ты только лишь увидел меня, а прошлое уже начинает возвращаться!

- Это не прошлое, а отдельные образы.

- Вот! – опять радостно вставил Дайр, и глаза его, от предвкушения скорого окончания их разговора засверкали, как два драгоценных камня. Но следующая фраза разбила «план номер один» из того огромного списка задумок лысого человека:

- Послушайте, кем бы вы ни были, рабом ли, которого я освободил, или безумным политиком, жаждущим мести, я не собираюсь идти за вами. Я не верю ни одному вашему слову, вы не умеете врать, как и Каллиста. Ваши чувства вас выдают, несмотря на вашу показную самоуверенность. Все – голос, походка, жесты – все это выдает вашу натуру.

- И какую же я имею натуру? – Дайру действительно стало интересно, и лицо его приобрело выражение плутовское.

- Рабскую. Вы раб, вашими действиями что-то (или кто-то) руководят. Но вы ведь хотите и по-своему поступать, и «хозяину» угодить – поэтому в вас развился конфликт. Достаточно трудно замаскировать желания хозяина под свои собственные. Ведь вы не совсем хотите меня вести в свое государство? Ваш тон сказал мне об этом.

- Что??!! – взбесился Дайр.

Отчасти это было так: Дайр бы лучше пожелал магу бежать прочь, ведь, в отличие от незнающего будущего Джервейса человек знал, что ждет волшебника, но приказ сверху – есть приказ сверху, и пойти против него, ориентируясь только на свои чувства, которые он все же испытывал к Джервейсу (жалость, наверное – его чувства были неописуемы), означало верную смерть. Но чтобы этот маг просто так, только лишь раз взглянув на него, увидел за поведением Дайра настоящие его чувства – это просто невозможно! Чародей Дайр поставил вокруг себя несколько степеней магической защиты, и он бы в любом случае почувствовал попытки проникновения через его щиты – но таких попыток не было.

Дайр пару минут отвечал как-то «по инерции», даже не вдумываясь в суть вопросов. Наконец он спросил:

- Ты мои мысли прочитал? Как это? Как? Ты маг, который сильнее меня? – А Дайра бесило, когда маги были сильнее его, поэтому последний вопрос был задан с явным вызовом.

- Нет, чисто психология – и никакой магии, если ты не заметил.

Спокойный, практически равнодушный ответ еще больше выбил Дайра из колеи.

Некоторое время царило напряженное молчание, пока его, наконец, не нарушил «виновник встречи»:

- Я так понимаю, что ты вряд ли со мной пойдешь?

Джервейс отрицательно покачал головой.

- Хорошо, тогда я вынужден тебе вот что предложить: ты отправишься в наше государство, я покажу тебе, от чего ты отказываешься. Мы вернем тебе память – это гарантированно. Но если тебе что-то не понравится, и твоя жизнь в бедности и постоянном страхе окажется для тебя милей дворцовых палат и милейшей жены, занимающей очень важный государственный пост – уходи, никто тебя держать не будет.

Это дно предложение звучало гораздо убедительней, нежели все предыдущее сказанное Дайром за несколько минут напряженных разговоров – и Джервейс, все еще удерживаемый в цепких лапах сомнений, все-таки решился: идти надо. Проверка на честность удалась, маг чувствовал, что Дайр не соврал, поэтому стоило попробовать сходить в неведомую страну, откуда якобы был родом Джервейс.

И маг пошел вперед, уверенно и спокойно глядя в хитрые глаза Дайра.

Он с надеждой ждал «утешительного приза», но его все не было и не было. Он нетерпеливо вертелся в жестком седле, с таким же нетерпением оглядывал мир вокруг, но никого не было, не было того «щедрого утешителя», который появляется на различных конкурсах с целью раздать подарки «лузерам» и всем обиженным за свою неспособность занять призовые места – здесь, к сожалению, давно не проводились конкурсы. Поэтому ему, как не только чересчур обиженному, но и лишенного «утешительного приза», приходилось очень грустно.

Армлингтон, неимоверно звеня миллионом своих всевозможных и очень нужных вещей, прикрепленных к его поясу, тоскливо вздыхал, оглядывая редкие местные достопримечательности. Его рука не раз поднималась до неимоверного воротника из черных и белых перьев (такие носили многие охотники на магов в качестве отличительной черты) и пальцы, едва только добирались до него, тотчас начинали теребить и без того замусоленный предмет одежды. Армлингтон нервничал, безумно злился, иногда его вздохи перерастали в шумные нецензурные ругательства, эхом разносившиеся по пустой местности. Мало того, что он стал жертвой мага (это он то, великий охотник на этих поганых чародеев!), мало того, что этот волшебник остался жив (а Армлингтон отчаянно желал реванша!), так еще и Каллиста несколько дней была рядом с неким Джервейсом (загадочным колдуном-одиночкой) и даже привела его сюда! Это немыслимо – два волшебника в доме охотника на магов! Старик неубедительно утешал себя только одним – магам осталось недолго, когда-нибудь они же пересекутся на одной дорожке…

И неожиданно его мечтаниям суждено было сбыться – позади двух всадников быстро, будто чем-то подгоняемые, на пепельно-сером коне скакал…Джервейс. Его лицо не выражало никакого ужаса, который бы вполне объяснял причину столь быстрой скачки, вообще никаких эмоций – это было его обычное лицо, только безо всякой улыбки. Он вскорости поравнялся с Армлингтоном и затихшей Каллистой (отметил, что женщина надела великолепное длинное красное платье, сделанное под старину, а поверх пояс с множеством мешочков и карманов – пояс торговца), после чего приятно улыбнулся и, дернув поводья, увел коня чуть вперед, загораживая дальнейший проезд всадникам. Далее последовал простой, но крайне изящный жест рукой (Джервейс редко делал какие-либо жесты, у него не было лишних движений) и заговорил:

- Послушайте, мистер Армлингтон! Я обращаюсь к вам как к главе вашего маленького отряда. Этот человек, с которым вы мне устроили встречу, возможно, вскоре поймет, что я его немного обманул, и поэтому он отправится в погоню – но не только за мной, но и за вами. Этот человек дал явно мне понять, что считает, будто вы предупредили меня о нашей встрече заранее, поэтому-то я и отвечал так «подготовлено» - этот человек отправится за вами следом, мистер Армлингтон, чтобы наказать, даже не разбираясь, правильно ли он решил или нет. – С каждым дальнейшим словом лицо старика вытягивалось, искажалось, приобретая острые черты. Он с силой сжимал и разжимал поводья, глубоко дышал и чувствовал необыкновенную решимость, подталкивавшую его тотчас ринуться на мага с ножом, если он скажет хотя бы одно неугодное ему слово. А слов, за которые мага стоило хотя бы немного побить, хватало.

Но маг продолжил, продуманными и обычно действенными словами усугубляя свое положение (в глазах охотника):

- Я здесь, чтобы помочь. Я не желаю, чтобы кто-нибудь пострадал из-за чужой неправды, тем более, если эта неправда связана со мною. Поэтому сейчас я…

- А-а-а-а! – раздался громкий крик, и, подобно коршуну, старик с резвостью ребенка прыгнул вперед, вытянув руки. Его прыжок достиг цели, и, ничего не подозревавший, и поэтому крайне удивленный Джервейс свалился с коня, не сумев даже никак отреагировать. Уже внизу, в пыли, Армлингтон, победоносно восседая на теле практически поверженного врага, вынул из многочисленных складок одежды короткий кинжал и, сильно размахнувшись, вонзил его магу прямо в сердце.

- Нет! – пронзительно крикнула Каллиста, закрывая глаза руками. Ей было отвратительно видеть своего отца в деле – он становился неукротимым, яростным, сильным, как хищник, загнавший в угол добычу и уже предвкушающий вкус ее крови.

Армлингтон, удовлетворенно хмыкнув (ну, надо же, его месть магу свершилась!), слез с мага и стремительно направился к коню. Но, услышав за собой шорох ног и вздохи, он с трудом подавил в себе желание сразу же вскочить на свой транспорт и умчаться прочь, забыв даже про Леди – ранее он слышал рассказы про восставших из мертвых магов, которые избирают целью своего существования всяческую порчу жизни охотнику, но никогда с такими «зомби» он не сталкивался, все его враги к великому счастью умирали от одного довольно точного удара. И, после того, как Армлингтон медленно обернулся и увидел перед собой легендарного «монстра» - восставшего из мертвых мага, он снова бросился к нему (Джервейс, к слову, выглядел превосходно – раны практически не было видно, пыли после недавнего падения на его одежде не оказалось, а на его лице, как ни странно, была улыбка), отчаянно вонзив кинжал в сердце. Джервейс не шевелился, подобно красивой статуи, во время этого действия – и даже когда охотник с бешенством вырвал его многострадальное сердце из груди, маг не шелохнулся и продолжал, как бы с недоумением и упреком смотреть на бесполезные старания старика.

- Уйди в могилу, нечисть! – взвизгнул охотник, отступая назад и крестясь свободной рукой.

- Вам следует быть осторожным, мистер Армлингтон. Ведь я бессмертный, а вы нет, и я, если бы не обладал таким терпением, поистине бескрайним терпением, то исход этого небольшого инцидента мог быть совершенно иным. Однако я не собираюсь уподобляться до уровня злобного мага из «моей родной страны», поэтому…и впредь…не стоит так делать. Я не хочу допускать в свою жизни насилие и жестокость.

- Ты живой? Я тебя не убил? – ошалело спросил старик, часто дыша.

Каллиста с испугом наблюдала за необычной сценой.

- Не убил. Более того, если бы вы мне отрубили голову, она бы все равно отросла новая. И сердце вырастет. Раны уж тем более затянутся – следа не останется. И на одежде порезов не остается – я могу восстанавливать одежду.

- Бессмертный… - задумчиво процедил Армлингтон, отбрасывая сердце в кусты. – Но ведь даже у бессмертного есть то, от чего он может быть уязвим? – После этого старик снова ринулся к магу, но Джервейс неожиданно пропал из поля зрения – Каллиста даже вздрогнула, почуяв в воздухе сильную магию. Маг материализовался в седле своего великолепного Ивилвайнда и продолжил свою речь (теперь уже он победоносно, но не насмешливо, смотрел на старика):

- Я вам хочу лишь помочь, не более. После помощи наши пути разойдутся. Впрочем, если вы хотите продолжать путь самостоятельно, без меня, то стоит предупредить – этот человек, а вернее, маг, с которым я встречался, тоже бессмертен.

Это подействовало, и Армлингтон, не торопясь, залез на коня обратно. Сидя в седле, он то и дело бросал на мага обиженные взгляды.

- Сейчас. Я лишь применю немного магии…

Джервейс закрыл глаза и начал что-то тихо шептать. Воздух сгустился, Каллиста почувствовала обычное (точно она каждый день испытывала влияние магии) для магического действия давление на тело и некоторое помутнение рассудка. После непродолжительного заклинания Джервейс лихо пришпорил коня и умчался прочь, а воздух, в некоторым опозданием, донес его слова:

- Ваши кони заколдованы – они могут двигаться с большой скоростью, но не более дня. Вы успеете уехать на достаточное расстояние.

Старик, фыркнув, дернул поводья, но после нескольких минут быстрой скачки очертания окружающего его вида быстро исказились, став практически неразличимыми, и над головой порой звучало что-то, наподобие грома – конь пересекал звуковой барьер.

Город представлял собой невообразимое, красочное зрелище, состоящее из грандиозных, эффектно подсвеченных зданий, огромных экранов, с которого вещали сотни тысяч различных людей, и, непосредственно, самих жителей, одетых, разумеется, по последней моде. Они сновали туда-сюда, как во сне, их действия, на первый взгляд, казались сплошным набором бессмысленностей, но постепенно в этом жутком хаосе можно было рассмотреть определенное направление – потоки толпы вливались в очередной магазин, где была объявлена большая скидка. Иногда некоторые площади и отдельные участки улиц города становились пустыми, на них были только дети, растерянные дети, которые послушно ждали своих обезумевших от скидок родителей в компании дурных массовиков-затейников. Впрочем, и сами дети, увидев то, что их привлекало на одной из магазинных полок, бросали скучных развлекателей и кидались в ярко освещенное помещение. Их манили постоянно сменяющиеся картинки больших экранов, шумные и такие веселые ряды, доступность покупки – что ж, оставалось только ждать ненасытных в плане походов по магазинам родителей! Трудно было пройти мимо красочных полок с игрушками (а также с играми для компьютера и другим) и самим родителям: они задерживались в том или ином отделе надолго, пока не насмотрятся на вещи сами (а возможно, и прикупят что-нибудь себе), или пока ребенок не взбунтуется по поводу долгих раздумий насчет вожделенной покупки.

Товар раскупался поразительно быстро – во многом этому способствовала реклама с приятными актерами. Телевидение было главным средством информации, оно же и навязывало новые условия моды, оно же и рекламировало их, оно предлагало развлечения, фильмы, увлекательные телепрограммы – главное, чтобы люди ни минуты не скучали и постоянно были в движении.

Гипноз…

Картинки на экране менялись с поразительной скоростью, и достаточно было пары минут, чтобы сознание начало медленно покидать тебя. Ты начинаешь в один голос петь с детьми странную песенку из рекламы зубной пасты, чувствуешь счастье, когда тебе сулят отдать товар практически даром. Хочешь чего-нибудь динамичного? Вот тебе интересный фильм, смотри его в среду. Хочешь смертей, крови, разборок? Вот тебе шоу, где практически в прямом эфире показывают кадры жизни из других стран, смотри его в пятницу. Хочешь узнать, что в нашей родной стране все хорошо? Смотри новости, ежедневно, утром и вечером. Реклама гарантировала доступные вещи, развлечения, прямо-таки подстраиваясь под изменяющиеся вкусы толпы, и тогда уже организованный (хотя на первый взгляд – хаотичный) поток людей идет в магазины, в кинотеатры, к своим домашним телевизорам.

Дата добавления: 2015-06-28