Poznaс 2006 12 страница

Глава IV
Шаг второй. Бабизм, бахаи.

Призывы Бахауллы к равенству людей, к дружбе и братству между народами, основанное на единой религии для всего человечества, запрещение войн, против деления людей на «верных и неверных», о едином происхождении всех мировых религий, проповедь единого мирового государства и заинтересовали Льва Николаевича Толстого[94]. Во взглядах бахаи Толстого также привлекло отсутствие богослужения в традиционном религиозном понимании, запрет иконопочитания и крещения, аллегорическое толкование рая и ада, Воскресения, Страшного суда, уклонение от службы в армии с оружием в руках, идеи гармонии веры и разума, исключение крайних полюсов богатства бедности, отказ от любых предрассудков в поиске истины, отказ от национальных интересов и патриотизма как один из основных догматов бахаи в соответствии с изречением Бахауллы нет славы тому, кто любит только свое отечество, но тому, кто любит весь мир [95]. Здесь любовь к отечеству не исключается, а наоборот включает в себя это широкое понимание слова патриотизм[96].

Это вполне соответствовало тому, что писал сам Толстой в своих произведениях:

«Считать свой народ лучше всех других – уже глупее всего, что только может быть. Но этого не только не считают дурным, но считают великой добродетелью. Ничто так не разъеденяет людей, как гордость и личная, и сословная, и народная» [97]. И далее: «Избегай всего, что разъединяет людей, и сделай все, что соединяет их» [98].

Что интересно в ранних произведениях Толстой придерживался немного иного мнения о патриотизме. Как вспоминает М.С.Сухотин: «Теперь снова увлекся Л.Н. деревенскими ребятами, он обучает их не только этике и религии, но и географии. Для этого пишет сам. Спрашивал меня, нет ли чего подходящего. Я указал на «Ясную Поляну» [99], для которого им же самим написано несколько статеек нужного для них содержания. Он перечел и остался недоволен. «Ах, как глупо и плохо писал Лев Толстой – заметил он, - плохо по изложению и глупо по содержанию. Там даже и патриотические чувства воспеваются». – «Да не только там, но и в позднейших произведениях Льва Толстого, - сказал я, - воспеваются патриотические чувства и в более определенной форме».- «Например?» - «Да, например, в «Войне и мире» (1863—1869). Там есть фраза: «Счастлив тот народ, который не рассуждая и не сомневаясь, берет первую попавшуюся дубину и гвоздит ею по голове, кто вздумал забраться к нему [100]». – «Да нужели так и сказано?». - «Помнится, что так». – «Аха –ах», - заахал Лев Н., спускаясь с лестницы» [101]. Не встреча ли Толстого с идеями бабидов так резко поменяло его отношение к патриотизму? Однако основными принципами, импонировавшими Толстому, были положения о необходимости распространения единой мировой “истинной религии” через разрушение национальной государственности и традиционного общественного уклада на пути создания мирового государства, объединяющего народы в единое сообщество.

Толстой считает именно такую веру, которая объединяет людей истинной. Это положение писателя органически связано с общими принципами его учения. Религию, в отличии от церковников, он рассматривал не как политическое средство, а как мировоззрение, способное указать новый идеал общественной жизни.

Идея веротерпимости последовательно проводится философией писателя. Борясь против православия, он, вместе с тем, считал, что можно быть истинным христианином отправляя церковные обряды, веря в таинство, троицу, сотворение мира, то есть во все то, что категорически отрицалось толстовской философией. Христианином человек перестает быть, когда он нарушает евангелические заповеди Христа, принимает участие в убийстве, насилии, осуждает людей и т.д.[102]

Бабидов Толстой мог рассматривать как героев, бросивших вызов своему правительству и прежним религиозным убеждениям, разрушавших свое государство во имя мировой религии и всемирного государства. Известно, что “из древне-еврейских легенд, сообщенных ему друзьями-евреями, Толстой особенно ценил сказание “О плаче патриархов” за оптимистическую веру в близость той поры ”когда народы, распри позабыв, в великую семью объединятся...“. Толстой считал, что самый верный путь, это путь, направленный на изменение мировоззрения людей и ведущий к созданию “нового мышления”, “нового человека” грядущей эпохи “новых общественных отношений”, о которых постоянно писала большая часть российской прессы накануне событий 1905 - 1907 гг[103].

Писатель увидел в бабидском восстании много общего с бунтарским духоборческим движением в России[104], жестоко преследовавшимся царским правительством. Толстого привлекли в бабидском движении крестьянско-протестанские ноты, ярко выраженная программа социального равенства, гуманного правопорядка, столь близкие его социально-политическим взглядам.

«Равенство, -писал он – это признание за всеми людьми мира одинаковых прав на пользование естественными благами мира, одинаковых прав на блага, происходящие об общей жизни, и одинаковых прав на уважение личности человека» [105]

Поэтому он не мог не поддерживать бабидов, выступавших с такими идеями.

«Таких людей миллионы (не желающих мириться с господствующим угнетением) –писал он в предисловии к статье П.И. Бирюкова «Гонения на христиан в России в 1895 году», - и не только в одной России, а во всех христианских государствах, и не только в христианских, но и в мусульманских странах: в Персии, Турции, Аравии, как хариджисты и бабисты». [106]

Дата добавления: 2015-07-13