Часть первая: Дух и Буква Закона 1 страница

Мне думалось – я океан переплыву,

Коль буду знать – меня готовы встретить.

Мне думалось – я океан переплыву,

Измерю бездны всех морей на свете,

Оковы разорву и дотянусь к тебе.

Наверно, я влюблен.

Наверно, я люблю.

Таков любви закон – и дух его, и буква.

yo la tengo

Со стороны озера налетали порывы пронизывающего ветра, беспокоя высохшую мёртвую траву между могилами. На выстуженной земле кое-где еще лежал снег, хотя сосульки уже начинали таять, слезами стекая по щекам украшающих крыши гробниц статуй. Голые ветви деревьев сплетались ажурными кружевами на фоне льдисто-голубого неба.

Слова прощальных речей накатывались на Джинни, и она тонула в них, словно в тёмных волнах.

Внемлите, открою вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся – вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит она, и мёртвые восстанут нетленными, а мы изменимся.

…и мёртвые восстанут нетленными, – Джинни задрожала, вспомнив Тома.

– Тебе нехорошо? – услышала она, и на плечо легла тонкая рука в чёрной перчатке.

– Всё нормально, – кивнула она и нахмурилась, глядя на Блейз, поправляющую непослушный завиток огненно-рыжих волос.

…Блейз выглядит безупречно, как всегда, – невольно подумалось Джинни: чёрный бархатный шарф и перчатки в тон, чёрная меховая муфта свисает с изящной руки, а в ушах сверкают ледышки бриллиантов. – Рядом с ней я выгляжу как пугало.

Этим утром Джинни едва нашла в себе силы причесаться, и она так похудела, что чёрное платье висело на ней мешком.

– Просто немного холодно.

Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечётся в нетление и смертное сие облечётся в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою.

…победою, – слово горечью отозвалось в душе Джинни.

Ну да, в конце концов они победили. Весь волшебный мир до сих пор праздновал смерть Вольдеморта: всё ещё гремели парады и вечеринки, Хогвартс был засыпан благодарственными письмами и подарками Мальчику, Который Выжил… Сам Гарри едва ли замечал всю эту радостную суету. Его не было на похоронах – он даже не поднял головы, когда Гермиона спросила, пойдёт ли он туда. Он целые дни проводил в лазарете, неподвижно застыв в старом рассохшемся кресле, задвинутом в угол, до сих пор облачённый в забрызганную кровью одежду. Нет, кровь была не его – мадам Помфри подтвердила, что Гарри совершенно не пострадал… никто из них не пострадал. Просто чудо.

Никто… кроме одного…

Смерть! где твоё жало? Ад! где твоя победа?

Гермиона, стоявшая по другую сторону от Джинни, издала неясный звук – не то всхлип, не то вздох. Рон обнял её, неловко потрепал по плечу израненной рукой; его пальцы покраснели от холода – похоже, он забыл взять перчатки. Джинни потянулась было к брату, чтобы коснуться его ладони в поисках утешения, но замерла – взгляд Рона был пустым и отрешённым, он не сводил глаз с чёрного гроба, убранного венками из тёмно-синих цветов.

Если бы она могла угадать, о чём он думает!

Она огляделась вокруг. Большинство присутствующих на похоронах людей были ей незнакомы. Люпин пришёл, но Сириуса не было. Рядом с Ремусом она увидела бледное, суровое лицо Снейпа – в своей чёрной мантии он походил на старую, потрёпанную жизнью ворону.

Покойся в мире. Земля еси, и в землю отыдеши.

Гроб начал медленно опускаться. Край венка зацепился за торчащий из земли корень, и листья и тёмные лепестки анютиных глазок посыпались вниз, пропадая в пустоте могилы. У Джинни перехватило дыхание, и темнота начала заволакивать зрение – будто в чистой воде растекались струйки чернил. Она с ужасом представила себе, как сейчас без сознания рухнет прямо на крышку гроба и, спотыкаясь, медленно попятилась прочь от разверстого могильного зева.

– Джинни… – прошипела Блейз, пытаясь удержать её за рукав.

– Нет! – Джинни рванулась прочь, подальше отсюда – от жадно распахнутой пасти могилы и от аккуратной группы безликих фигур в чёрном, столпившихся вокруг.

Каблуки ботинок оставляли глубокие вмятины на мёрзлом снегу узких кладбищенских дорожек, ведущих мимо ровных, бесконечных рядов гробниц, припорошенных инеем.

Джинни, минуя их, обратила внимание на одну, с памятником в форме сердца:

«Amor Vincit Omnia» – «Любовь побеждает всё».

– Чушь, – безжалостно отрезала она. – Сентиментальная глупость.

Хотелось заплакать, но мороз высосал всю влагу вокруг, и даже слёзы предали её – тугим комом застряли в горле, мешая дышать. Джинни поплелась дальше, повернула, следуя изгибу дорожки, и замерла – прислонившись к кованому забору, окружающему кладбище, стоял светловолосый юноша.

Она знала, кто это, но это ничего не меняло.

…Хотелось бы мне знать, наступит ли такое время, когда вид худого светловолосого парня в тёмной одежде не будет вызывать этой боли в груди… словно Отбивала залепил своей битой, – подумала Джинни.

Услышав, как скрипит снег под её башмаками, юноша поднял голову:

– Так скоро? Что, всё уже закончилось?

– Нет, – коротко ответила она. – Я просто больше не могла там оставаться.

Немного прихрамывая, он двинулся к ней; его левая рука болталась на перевязи, вокруг голубых глаз лиловели устрашающие синяки. Драко едва не разнёс ему череп своим кинжалом.

– Симус, – Джинни бережно взяла его ладони в свои, укутывая варежками голые пальцы юноши. – Ты не должен был приходить. Ты ещё не совсем здоров.

Симус напряжённо всматривался в происходящее на вершине холма, выглядевшего отсюда так, словно какой-то гигант, будто сахаром, посыпал его белыми могильными камнями.

– Я полагал, что в состоянии это выдержать, но это не так, – устало проговорил он. – Столько смертей. Я помню…

Он внезапно осёкся, уставившись на что-то позади Джинни. Она оглянулась и увидела Блейз, неуверенно шагающую на своих каблучках по тропинке. Рыжие волосы выбились из-под чёрной меховой шапочки и празднично развевались на ветру. Рассмотрев, кто стоит впереди, Блейз замерла и в ужасе воззрилась на Симуса.

Тот резко выдернул свои ладони из ладоней Джинни, отвернулся и зашагал к воротам. Створки за ним с лязгом захлопнулись.

Блейз метнулась к Джинни. Холодный ветер разрумянил щеки, но это не могло скрыть бледности её лица:

– С тобой всё в порядке? Он не…

– Нет, Блейз, нет, – очень спокойно проговорила Джинни. – Мы с Симусом друзья. И он не имеет ничего общего с…

–…с тем маньяком-убийцей, – закончила за нее Блейз, вздрагивая и засовывая руки поглубже в карманы, отороченные мехом. – Знаю. Но это сильнее меня. Когда я смотрю на него, на его руках я вижу кровь Пенси.

– Блейз…

– Он и меня хотел убить!

– Это был не он, – как можно твёрже возразила Джинни, явственно ощущая, что ей и самой не хватает этой самой твердости. – Симус и Том – два совершенно разных человека.

– Надеюсь, что ты права, – вздохнула Блейз. Она наклонила голову набок, и длинные шелковистые пряди её тёмно-рыжих волос смешались с серебристым мехом воротника. – Симус помнит что-нибудь?

– Он утверждает, что нет, – негромко ответила Джинни. – Однако иногда просыпается с криками.

– А что он кричит?

– В основном – «нет, нет, не надо!». Иногда выкрикивает чьи-то имена, просит, чтобы они уходили, чтобы бежали прочь. Иногда зовёт меня: «Вирджиния, Вирджиния!», – хотя раньше он никогда не называл меня так… – голос Джинни был полон печали.

– Боже, какой ужас, – потрясённо выговорила Блейз.

– Да, я знаю.

Джинни обхватила себя руками и опять задрожала.

Блейз прищурила глаза и искоса взглянула на неё:

– Можно спросить тебя кое о чём?

– Спрашивай.

– Почему ты здесь? Ты же терпеть не могла Пенси.

– Симус хотел пойти. Он считает, что он… в ответе.

– Что ж, формально…

– Он ни в чём не виноват! – оборвала Джинни резче, чем ей самой того хотелось.

Блейз отшатнулась, её зелёные глаза сверкнули:

– Мне следовало догадаться, что это обыкновенное самоистязание в гриффиндорском стиле, – саркастически заметила она. – В таком случае – не нужны нам ваши подачки! От Гермионы в особенности – Пенси её ненавидела. Ей вообще никто из вас не нравился, за исключением Рона. Это я была её подругой.

– Ты тоже её не любила, – заметила Джинни, не глядя на нее.

– А это-то тут причём? – искренне удивилась Блейз и рассмеялась. У неё оказался неожиданно милый смех, показавшийся Джинни неуместным здесь – звон колокольчиков на кладбище выглядел… неправильным.

Блейз повернулась и посмотрела в ту же сторону, что и Джинни: растянувшись в цепочку, похожие на чёрных муравьев, люди, пришедшие на похороны, спускались с холма, оставив позади себя свежую могилу.

– Я так понимаю, что всё закончено, – сказала слизеринка. – Кажется, это уже шестые похороны на этой неделе.

– И не последние, – отозвалась Джинни, откидывая волосы с лица. На фоне белого зимнего неба она разглядела рыжую голову Рона. Гермиона шла следом, сложив руки на груди.

– Как там Драко? – тихо поинтересовалась Блейз.

Джинни опустила глаза:

– Он не проснулся. Не приходит в себя. Мадам Помфри говорит, что в любой момент он может очнуться, но может и… уйти. Мы по очереди сидим возле него. Все, кроме Гарри.

– Гарри не дежурит возле него? – удивлённо переспросила Блейз.

– Нет, он… Я хочу сказать, что Гарри никто не подменяет – он постоянно там, с того самого момента, как Сириус и профессор Люпин привезли нас из замка… Мы все остались в школе – Дамблдор решил, что здесь о нём позаботятся лучше всего… я говорю о Драко, не о Гарри… Не то чтобы Гарри вообще не нужна помощь, но он… Он даже не разговаривает ни с кем, просто… просто сидит там.

Ветер взметнул снег, закрутил его маленькими вихрями. Джинни моргнула, сгоняя с ресниц мелкие нахальные снежинки.

– Гермиона с ума сходит от переживаний.

– А почему она пришла на похороны? – спросила Блейз. – Ведь она должна презирать Пенси.

– Из-за Рона, – объяснила Джинни. – Мы все пришли сюда ради Рона. Решили, что для него это важно.

– Послушай, но не мог же он в самом деле так её любить?

– Нет, – согласилась Джинни, – но порой бывает нужно хоронить прошлое.

– Если можно так выразиться, – подытожила Блейз и отвернулась.

Гермиона и Рон уже подходили к ним. Рон был бледен и выглядел усталым; один из лепестков с венка упал ему на ботинок и прилип там. Гермиона поддерживала друга рукой в красной варежке.

– Здравствуй, – кивнула она Блейз.

Та что-то пробормотала в ответ. Ей явно было не по себе.

– Я собиралась поблагодарить тебя, – Гермиона откинула капюшон, и её волосы рассыпались по плечам. Что-то блеснуло в тёмных кудрях. – За твои заколки. Они очень пригодились.

– Рада это слышать, – отозвалась Блейз. – Вы не возражаете, если я поеду с вами? – добавила она, заметно нервничая.

– Поедешь куда? В школу? – уточнила Гермиона, снова подняв капюшон.

– Я хочу увидеть Драко, если можно. Я не знаю, пускают ли к нему посетителей, но…

– Конечно, можно, – вмешался Рон, прежде чем кто-либо успел ответить. – Сядешь в нашу карету?

Блейз повернулась к Джинни:

– Ты тоже?

– Нет, я еду отдельно, вместе с Симусом. Если хочешь, поехали с нами.

Блейз поспешно отступила, мотая головой:

– Нет-нет! Э-э… спасибо. Мы ведь там увидимся, правда?

Джинни вздохнула.

* * *

Симус ждал её возле чёрной кареты, дверцы которой были украшены серебряным гербом Малфоев. Нарцисса одолжила им пару экипажей, поскольку ни Рон, ни Симус ещё не окрепли достаточно для того, чтобы воспользоваться Портключом.

Симус что-то царапал на клочке бумаги. Увидев Джинни, он поспешно сунул листок в карман.

– Ну что, отправляемся?

Джинни кивнула и поднялась внутрь. Симус забрался следом и закрыл дверцу. Несколько долгих минут они молча сидели в салоне, обитом тёмно-синим бархатом, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были скрип и постукивание колёс, катящихся по снежной дороге. Наконец Симус заговорил:

– Прости меня.

Джинни подняла на него взгляд.

– За что?

– За то, что напугал Блейз, – он внимательно разглядывал окрестности за окном, проплывающие чёрными, белыми, серыми пятнами. – Никогда не думал, что я могу внушать страх.

– Привыкай, – устало отозвалась Джинни. И тут же пожалела об этом, потому что Симус вздрогнул, как от удара. – Ты тоже прости меня… Главное – помни, что это был не ты. Это был кто-то другой, укравший твоё лицо. Сам ты не делал ничего дурного.

…Сколько раз уже я повторяла эти слова за последние три дня, – подумала она. – И всё без толку. Ничего не изменилось…

Симус внимательно рассматривал свои пальцы – тонкие, подвижные, сужающиеся к ногтям, с веснушками на костяшках.

– Когда опускали гроб, – медленно проговорил он, – я вспомнил, как она металась по дому, пытаясь убежать от меня, как она падала и снова поднималась. А я смеялся над ней… Я помню.

Джинни закрыла лицо ладонями:

– Симус! Это был не ты!

– Но ведь это мои воспоминания, – тихо возразил он.

Она опустила руки и посмотрела на него. В полумраке кареты его глаза потемнели, приобретя глубокий оттенок индиго.

– А мои сны?.. Джинни, разве я могу быть уверен, что он покинул меня навсегда? Что внутри, в моей душе, не осталось какого-нибудь его кусочка, который постепенно изменяет меня, отравляет? – Он уже почти кричал. – Как я могу быть уверен?!

– Возможно, что он никогда не освободит тебя полностью, – осторожно согласилась Джинни, стараясь говорить как можно мягче. – Но я верю, что Добро в тебе это преодолеет. И ты тоже верь.

Симус прерывисто вздохнул, успокаиваясь, и потянулся к её руке. Джинни стянула перчатку и переплела свои пальцы с его, согревая их.

– Даже не знаю, что бы я делал без тебя, – признался Симус. – Ты – единственное, что придает моей жизни смысл.

* * *

Они подъехали к школе как раз на закате, в светло-голубом свете ранних зимних сумерек. Джинни поплотнее запахнула свой жёлтый плащ и стала подниматься по ступеням. Симус шёл следом за ней. В башенке, где находился кабинет директора, огни были погашены – Дамблдор поспешно покинул замок сразу же после их приезда, заявив, что он должен привезти Нарциссу к ложу её умирающего сына. Нарцисса прибыла спустя несколько часов, но Дамблдор не появлялся до сих пор. Иногда, когда на неё «накатывало», Джинни всерьёз размышляла, не избегает ли он её нарочно, поскольку знает, что она попросит у него.

Едва они вошли, Симус поцеловал её на прощание и, сославшись на усталость, отправился в гриффиндорскую башню. Джинни не особенно переживала по этому поводу – всё-таки постоянно изображать бодрость и оптимизм при Симусе было тяжеловато…

Блейз ждала её у подножия лестницы, ведущей в больничное крыло. Она была настолько убита горем, что при виде этой скорбной фигуры сердце Джинни ёкнуло.

…Пожалуйста, – про себя взмолилась она, обращаясь неизвестно к кому, – не дай, чтобы ЭТО случилось, когда меня не было здесь, когда я не могла сидеть рядом, не могла попрощаться с ним…

– Всё… всё в порядке? – тревожно спросила Джинни.

– Мне кажется, это неприлично – просто взять и завалиться туда, – призналась Блейз. – Я как-то не задумывалась над этим, но сейчас там его мама, и Гарри, и Гермиона… А я… какое у меня право находиться там? По правде говоря, я ведь была для него… никем.

Голос у Блейз сорвался, и она опустилась на ступеньки – олицетворение отчаяния в своей траурной одежде, лишь ярко-рыжие волосы выбиваются из-под шапочки. Джинни только теперь обнаружила, что они с Блейз примерно одного роста – раньше слизеринка казалась представительнее и выше.

– Пожалуйста, зайди, – сказала Джинни. – Он думал о тебе, я знаю… Он всегда говорил, что ты – точь-в-точь как он.

– Что ж, это обнадёживает, – то ли в шутку, то ли всерьёз, но с легко уловимой горчинкой откликнулась Блейз. – Ведь больше всего на свете Драко любил себя.

– То, что ты понимала его, значило для него очень много. Господь свидетель, я никогда не могла, – тихо добавила Джинни.

Блейз недоумённо посмотрела на неё; обезоруживающий взгляд зелёных глаз – таких же, как у Гарри, только опушённых длинными медно-рыжими ресницами вместо чёрных.

…Наверное, когда Драко заглядывал в эти глаза, ему казалось, что он смотрит одновременно в глаза Гарри и мои собственные, – мелькнуло в голове у Джинни.

– Что ж, хорошо. Тогда пойдем, – Блейз вскочила, неожиданно для Джинни схватила её руку и крепко сжала. Впрочем, это не было неприятно.

Девушки вместе поднялись по лестнице и через широкие двойные двери вошли в лазарет.

Глубокая тишина заполняла комнату, будто крылья Смерти заглушили все звуки. Мадам Помфри неслышно сновала в полумраке, время от времени останавливаясь, чтобы поручить что-нибудь Нарциссе Малфой, поскольку та постоянно настойчиво предлагала свою помощь – неважно, что именно надо было делать: она перевязывала раны Гарри, Рону и своему сыну, подавала чашки с лекарством и взбивала подушки… Сейчас Нарцисса сидела в большом кресле у окна, возле кровати Драко, прикрыв глаза и подперев подбородок рукой.

Гермиона расположилась в ногах кровати с раскрытой на коленях книгой. Всё ещё непросохшая синяя мантия висела позади девушки; волосы она забрала наверх и зацепила большой серебряной заколкой; плечи были укутаны шалью – той самой, вспомнила Джинни, что Драко подарил ей на Рождество. На стук открывшихся дверей Гермиона оторвалась от книги и приветственно махнула пером, капнув при этом чернилами себе на рукав.

Блейз нерешительно попятилась, и Джинни пришлось чуть ли не силой подвести её к кровати Драко. Белоснежные простыни и одеяло укрывали неподвижного юношу по грудь, а поверх них крест-накрест лежали бледные руки, сейчас слегка подкрашенные последними лучами заходящего солнца. Его недавно искупали и переодели в его собственную пижаму, и теперь, чистый, он выглядел обманчиво здоровым. Там, в Румынии, Драко напоминал закоченевшее пугало – в многочисленных порезах, весь в крови и грязи, и порванная одежда болталась на его костлявом теле. Теперь же волосы его были чистыми, у висков завивались серебристо-белые локоны, руки забинтованы, а узкая грудь подымалась и опадала, подымалась и опадала – едва-едва, так что одеяло почти не двигалось.

Глаза Блейз наполнились слезами, она не сумела их удержать, – и вот они побежали по щекам, размывая её макияж.

– Только этого не хватало, – пробормотала она, отпуская руку Джинни, чтобы вытереть лицо. – Прости, пожалуйста, – обратилась она к Драко, и голос её дрогнул. – Я знаю, ты терпеть не можешь, когда я плачу.

– Ничего страшного. Он этого не заметит. Он вообще ничего не замечает, – отозвался хриплый голос Гарри.

Блейз вздрогнула и испуганно обернулась. Джинни посмотрела в ту же сторону, на притулившегося в кресле у изголовья кровати Гарри, неподвижного и невидимого до сих пор. Не знай Джинни, что он находится в комнате, она бы, пожалуй, и не заметила его.

Гарри провёл здесь уже три дня, и это давало знать о себе – усталость, словно копоть, заволокла глаза, и волосы свисали спутанными прядями. Мадам Помфри и Нарцисса подлатали его как могли – Гарри не возражал, лишь бы его не заставляли вылезать из кресла, – и сквозь прорехи грязной чёрной рубахи теперь белели чистые бинты. Его меч, всё ещё в пятнах крови, был прислонён к спинке кресла.

Джинни не знала, куда девался Terminus Est, и боялась спросить.

– Ты не можешь знать наверняка, Гарри, – возразила Гермиона, оторвавшись от книги. – Говорят, что в некоторых случаях люди в коме слышат, когда к ним обращаются, даже если не могут никак показать это.

– Да, я знаю, – отозвался Гарри равнодушно, голос его был надтреснутым и утомлённым. Он слегка приподнялся в кресле и оглядел лазарет. – А где Рон?

– Ему надо было о чём-то побеседовать с Ремусом, – помнишь, он говорил? Наверное, он у Люпина в кабинете.

– А Сириус?

– Он внизу, в лаборатории Зелий, вместе со Снейпом. Я тебе уже говорила.

– И как там дела? Им удалось что-нибудь отыскать? – спросила Блейз, которая завладела рукой Драко и гладила его пальцы своими.

Мгновенная обида, вспыхнув, обожгла Джинни, но она жестоко подавила это чувство.…Истинная любовь щедра, – настойчиво напомнила она себе, – она не завистлива, она не разрушительна, она не… Да пошло оно всё! – бессильно выругалась она и отвернулась от кровати, чтобы не видеть, как другая рыжеволосая девушка – не она! – держит Драко за руку, в то время как жизнь капля за каплей вытекает из него.

Её взгляд упал на раскрытую книгу, что держала Гермиона. Вверху страницы была напечатана гравюра, изображающая крылатого змея, пониже располагался какой-то символ вроде звезды с острыми лучами, который показался ей странно знакомым.

– Я видела этот символ раньше, – сказала она, пытаясь вспомнить, где же именно. – Что он означает?

Гермиона прервала разговор с Блейз и вздохнула:

– Это руна серебряного дракона. Я читаю о драконах всё, что только могу найти. Надеюсь откопать что-нибудь полезное.

– Это было на руническом браслете Гарри, – неожиданно вспомнила Джинни и бросила взгляд в его сторону – нет, он вроде бы не слушал их. – Я вспомнила, потому что…

Гермиона, побледнев, резко захлопнула книгу, заглушая конец фразы.

– Гарри, ты не против, если мы с Джинни выйдем поболтать в коридор?

Гарри мотнул головой, почти не глядя на них:

– Делай что хочешь.

Джинни тут же бесцеремонно вытолкали из лазарета, – она едва успела оглянуться и послать Блейз извиняющийся взгляд. Оказавшись на лестничной площадке, Гермиона прежде всего убедилась, что дверь за ними плотно закрыта.

– Вот теперь договаривай, что начала, – властно распорядилась она. – Этот символ был на браслете Гарри?

– Ну, я никогда не рассматривала браслет вблизи, когда он был у Гарри, – поправилась Джинни, – но я видела его на руке у Гарета. Я ещё удивилась, что у него такой же браслет.

Чувствовалось, что Гермиона готова схватиться за голову.

– У Гарета? Ты хочешь сказать, у Гарета-из-прошлого?

– Ну да, только он тогда не был в прошлом, он был в моей спальне, – увидев выражение лица Гермионы, Джинни поспешила убедить её, что её вовсе не интересовала противозаконная межвременная контрабанда. – И Бен тоже. Они отправились в наше время, чтобы передать мне кое-что. Видишь ли…

К счастью, Гермиона хранила молчание в течение всей речи Джинни, лишь изредка кивая. Когда Джинни добралась до конца своего повествования, она только заметила:

– Я никогда раньше не слышала о Цветке Воли.

– Что ж, может случиться, что кое-каких вещей ты и не знаешь, – раздражённо буркнула Джинни.

– Это уже обсуждалось, – язвительно отпарировала Гермиона. И Джинни подумалось, что она уже начала забывать прежнюю Гермиону – сдержанную, почти бесстрастную в минуты любых душевных расстройств и тревог. – Ладно, похоже, они и сами не могли толком ничего объяснить. Одно невнятное бормотание и букет сомнительной полезности. Но ты уверена, что видела руну серебряного дракона?

Джинни кивнула.

Гермиона закусила губу:

– Я хочу, чтобы ты ничего не говорила Гарри. Поняла?

– Почему?

– Потому, – медленно объяснила Гермиона, – что если он узнает, что все эти месяцы он носил вещь, которая могла спасти Драко, и сам разрушил её… Нет. Он не должен этого узнать! Никогда.

– Рано или поздно он узнает.

– Нет, пока это в моих силах, – сверкнула глазами Гермиона, и Джинни невольно вспомнились слова Драко: однажды он сказал ей, что на примере Гермионы понял значение фразы «безжалостная любовь». – Во всяком случае, это спорный вопрос. А браслет разрушился, и его больше нет.

– Он есть.

– Его нет, – терпеливо повторила Гермиона. – Гарри разрушил его, и ты это знаешь.

– Но он существует! В прошлом.

– Джинни! – Гермиона выронила книгу и схватила подругу за руки. – Ты не можешь изменить прошлое, пойми это. Посмотри, что случилось в прошлый раз, когда ты развлекалась с путешествиями во времени.

Джинни попыталась вырваться, но Гермиона держала её железной хваткой.

– Думаешь, я сама не раздумывала над этим? Но в этот раз всё будет по-другому. Это может сработать, может спасти его!

– Нет! – твёрдо проговорила Гермиона, но Джинни заметила, как что-то непонятное мелькнуло в её глазах. – Это предопределено. Я говорила с Роном о его видениях, которые приходили к нему там, в крепости. Он видел Тёмную Метку и Министерство в огне – и это сбылось. Хочешь знать, что он видел ещё? Он видел мёртвого Драко, лежащего на кровати, и Гарри оплакивал его… Таково будущее. Джинни, это должно случиться, и мы не в силах этого изменить.

– Я не верю, – упрямо возразила Джинни. – Будущее не определено, пока оно не случилось. Неужели ты хочешь позволить ему умереть? Ты можешь допустить это, зная, что не предприняла всего, что было в твоих силах, для его спасения?

– А ты хочешь сбросить нам на головы ещё одно бедствие типа Тома? Сколько ещё людей должно погибнуть, прежде чем ты перестанешь быть такой безрассудной?!

Джинни всё-таки удалось выдернуть свою ладонь из пальцев Гермионы:

– Когда я освободила Рисенн, – начала она, – та открыла мне, что только я могла бы спасти Драко. Только я, – сквозь сдерживаемые слёзы голос звучал сдавленно, но Джинни продолжала говорить: – Я долго обдумывала эти слова; я пыталась понять, что же я могу сделать такое, чего не может никто другой. Сначала я предположила, что она сказала так потому, что я люблю его, – но ведь я не единственная, кто его любит. Я даже не знаю, люблю ли я его сильнее, чем все остальные… А вот что действительно доступно мне и не доступно никому другому – это отправиться в прошлое на тысячу лет назад… И это всё, что у меня есть.

– Но у тебя же нет Хроноворота, – резонно возразила Гермиона. – Дамблдор забрал его у тебя.

– И я собираюсь вернуть его! – выпалив эти слова, Джинни развернулась и решительно зашагала по коридору к лестнице.

– Джинни, – попыталась удержать её Гермиона. – Джинни, подожди!

– Бесполезно, – прокомментировал голос у неё за спиной. – Когда она в таком состоянии, её не остановишь.

Блейз бесшумно возникла в дверях лазарета и теперь с нескрываемым любопытством рассматривала Гермиону, будто необыкновенного жука. Глаза её были красны от слёз, но выражение лица удержало Гермиону от комментариев.

Впрочем, она и не собиралась ничего комментировать. Пусть Блейз хоть вёдра наполнит слезами до краёв, оплакивая Драко – у Гермионы есть дела поважнее.

– Мы должны отговорить её, – заявила она.

– Не вижу причины, – осадила её Блейз. – И, кстати, отговорить от чего?

Зашипев, как рассерженная кошка, Гермиона развернулась на каблуках и решительно двинулась вслед за Джинни, уже скрывшейся из виду. Но Гермионе и без неё была хорошо знакома дорога до директорского кабинета.

– Джинни вбила себе в голову, что ей нужно снова отправиться в прошлое, чтобы разыскать там противоядие.

– «Там» – это в прошлом? – уточнила Блейз.

Гермиона мрачно кивнула.

– И она действительно может это сделать?

Гермиона так и замерла с поднятой над ступенькой ногой.

– Да не в этом же дело!

– Ну, я бы сказала, что дело как раз в этом, – рассудительно заметила Блейз.

Гермиона наконец опустила ногу и уставилась на Блейз.

– И ты говоришь это после всего, что случилось? Вспомни последний раз, когда она решила порезвиться с Хрономагией!

– Надо признать, получилось неудачно, – согласилась Блейз. – Однако я верю, что всё, что происходит, случается не зря, – при этих словах она коснулась заколки в своей причёске. – И разве до этого она не использовала Хрономагию, чтобы перебросить в наше время армию, которая разгромила Слизерина и спасла нас?

– Откуда ты это знаешь? – изумилась Гермиона.

– От Драко. Он много раз рассказывал мне об этом. Как Джинни прилетела на драконе ему на выручку. Я-то думала, что он всё это выдумал, чтобы подразнить меня, или хуже того – что это какие-то извращённые сексуальные фантазии. Иногда он вёл себя очень странно. Вот ты знала, что?..

– Нет, – торопливо перебила Гермиона, – и не хочу знать… А про армию и дракона – правда. Да, конечно, это был умный и отважный поступок, и если бы каждый мог… – её голос прервался, она больше не смогла вымолвить ни слова.

Блейз выжидательно смотрела на неё какое-то время, а потом заговорила сама:

– Драко говорил, что есть люди, которые будут сражаться за тебя, пока есть надежда. А есть и такие, которые сражаются и после того, как надежда умирает… Я знаю, он был уверен, что Джинни из последних.

Гермиона тяжело осела на ступеньки и разрыдалась.

Блейз была шокирована. Она быстро осмотрела себя, но в её обтягивающем наряде не было никаких, даже маленьких, карманов, не говоря уже о таком, где мог поместиться носовой платок. В конце концов она стянула с руки перчатку и нехотя протянула её Гермионе.

– И зачем она мне? – сквозь всхлипывания поинтересовалась Гермиона, шмыгая носом.

– Понятия не имею, – призналась Блейз. – Послушай, я вовсе не хотела тебя расстроить. Забудь всё, что я наговорила.

Дата добавления: 2015-07-13