АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 14 страница

может произойти, -- ее сразит насмерть шок безмерного

ужаса; С.А. Барнетт наблюдал единичные случаи такого

рода. Иначе же сородичи медленно растерзают ее. Редко

можно так отчетливо видеть у животного отчаяние, пани-

ческий страх -- и в то же время знание неотвратимости

ужасной смерти, как у такой крысы, готовой к тому, что

крысы ее казнят: она больше не защищается! Невольно на-

прашивается сравнение такого поведения с другим -- когда

она встречает угрозу со стороны крупного хищника, загнав-

шего ее в угол, и у нее не больше шансов спастись от него,

чем от крыс чужой стаи. Однако подавляюще превосходя-

щему врагу она противопоставляет смертельно-мужест-

венную самозащиту, лучшую из всех оборон, какие быва-

ют на свете, -- атаку. Кому в лицо когда-нибудь бросалась,

с пронзительным боевым кличем своего вида, загнанная в

угол серая крыса -- тот поймет, что я имею в виду.

Для чего же нужна эта партийная ненависть между

стаями крыс? Какая задача сохранения вида породила та-

кое поведение? Так вот, самое ужасное -- и для нас, лю-

дей, в высшей степени тревожное -- состоит в том, что

эти добрые, старые дарвинистские рассуждения примени-

мы только там, где существует какая-то внешняя, из ок-

ружающих условий исходящая причина, которая и произ-

водит такой выбор. Только в этом случае отбор вызывает-

ся приспособлением. Однако там, где отбор производится

соперничеством сородичей самим по себе, -- там сущест-

вует, как мы уже знаем, огромная опасность, что сородичи

в слепой конкуренции загонят друг друга в самые темные

тупики эволюции. Ранее мы познакомились с двумя при-

мерами таких ложных путей развития; это были крылья

аргус-фазана и темп работы в западной цивилизации. Та-

ким образом, вполне вероятно, что партийная ненависть

между стаями, царящая у крыс, -- это на самом деле

лишь "изобретение дьявола", совершенно ненужное виду.

С другой стороны, нельзя исключить и того, что действо-

вали -- и сейчас действуют -- какие-то еще неизвестные

факторы внешнего мира. Но одно мы можем утверждать

наверняка: борьба между стаями не выполняет тех видо-

сохраняющих функций внутривидовой агрессии, о кото-

рых мы уже знаем и о необходимости которых мы говори-

ли в 3-й главе. Эта борьба не служит ни пространственно-

му распределению, ни отбору сильнейших защитников

семьи, -- ими, как мы видели, редко бывают отцы потом-

ства, -- ни какой-либо другой из перечисленных в 3-й

главе функций. Кроме того, вполне понятно, что постоян-

ное состояние войны, в котором находятся все соседние

семьи крыс, должно оказывать очень сильное селекцион-

ное давление в сторону все возрастающей боеготовности и

что стая, которая хоть самую малость отстанет в этом от

своих соседей, будет очень быстро истреблена. Возможно,

что естественный отбор назначил премию максимально

многочисленной семье. Поскольку ее члены, безусловно,

помогают друг другу в борьбе с чужими, -- небольшая

стая наверняка проигрывает более крупной. Штайнигер

обнаружил на маленьком острове Нордероог в Северном

море, что несколько крысиных стай поделили землю, ос-

тавив между собой полосы ничьей земли, "no rat's land",

шириной примерно в 50 метров, в пределах которых идет

постоянная война. Так как фронт обороны для малочис-

ленной популяции бывает более растянутым, нежели для

более крупной, то первая оказывается в невыгодном поло-

жении. Напрашивается мысль, что на каждом таком ост-

ровке будет оставаться все меньше и меньше крысиных

популяций, а выжившие будут становиться все многочис-

леннее и кровожаднее, так как Премия Отбора назначена

за усиление партийной злобы. Про исследователя, кото-

рый всегда помнит об угрозе гибели человечества, можно

сказать в точности то же, что говорит в погребке Ауэрбаха

Альтмайер о Зибеле: "В несчастье тих и кроток он: срав-

нил себя с распухшей крысой (!) -- и полным сходством

поражен".

11. СОЮЗ

Мой страх пропал - плечо к плечу с тобой

Я брошу вызов моему столетью.

Шиллер

В тех различных типах социальной организации, кото-

рые я описал в предыдущих главах, связи между отдель-

ными существами совершенно не носят личного характе-

ра. Почти любая особь равноценно заменяет другую как

элемент над-индивидуального сообщества. Первый про-

блеск личных отношений мы видели у оседлых самцов

хаплохромисов из Гафзы, которые заключают с соседями

пакт о ненападении и бывают агрессивны только с чужи-

ми. Однако при этом проявляется лишь пассивная терпи-

мость по отношению к хорошо знакомому соседу. Еще не

действует никакая притягательная сила, которая побуж-

дала бы следовать за партнером, если он поплыл куда-то,

или ради него оставаться на месте, если он остается, или

же активно искать его, если он исчез.

Однако именно такое поведение характеризует ту объ-

ективно определимую личную связь, которая является

предметом данной главы и которую я буду в дальнейшем

называть союзом или узами. Совокупность существ, свя-

занную этими узами, можно обозначить термином груп-

па. Таким образом, группа определяется тем, что она -

как и анонимная стая - объединяется реакциями, кото-

рые вызывают друг у друга ее члены; однако, в отличие от

безличных сообществ, групповые объединяющие реакции

тесно связаны с индивидуальностью членов группы.

Как и пакт о взаимной терпимости у хаплохромисов

Гафзы, настоящее группообразование имеет предпосылкой

способность отдельных животных избирательно реагиро-

вать на индивидуальность других членов группы. У хапло-

хромиса, который на одном и том же месте, на своей гнездо-

вой ямке, по-разному реагирует на соседей и на чужих, -

в процесс этого специального привыкания вовлечен целый

ряд побочных обстоятельств. Это еще вопрос, как он стал бы

обходиться с привычным соседом, если бы оба вдруг оказа-

так, первоначально партнер должен появляться привыч-

ным путем, с привычной стороны, освещение должно быть

таким же, как всегда, и т.д. и т.д., - в противном случае

каждая рыба воспринимает другую как вызывающего аг-

рессию пришельца. В это время пересадка в другой аквари-

ум может совершенно разрушить пару. С упрочением зна-

комства связь партнеров становится все более независимой

от фона, на котором она развивается; этот процесс выделе-

ния главного хорошо известен гештальт-психологам и ис-

следователям условного рефлекса. В конце концов связь

между партнерами становится настолько независимой от

побочных условий, что можно пересаживать пары, даже

транспортировать их на значительное расстояние, и их узы

не рвутся. В крайнем случае при этом старые пары "регра-

дируют" к ранней стадии, т.е. у них снова начинаются це-

ремонии ухаживания и примирения, которые у супругов,

долго состоящих в браке, давно уже исчезли из повседнев-

ной рутины.

Если образование пары происходит без помех, то у

самца постепенно все больше и больше выходит на пере-

дний план сексуальное поведение. Оно может быть приме-

шано уже к самым первым, вполне серьезным нападениям

на самку; теперь же сексуальные проявления начинают

преобладать в смысле частоты и интенсивности, но при

этом выразительные движения агрессии не исчезают.

Что исчезает очень быстро - это готовность самки к бег-

ству, ее "покорность". Выразительные движения стра-

ха - или, точнее, готовности к бегству - с укреплением

пары исчезают у самки все больше и больше; зачастую это

происходит настолько быстро, что при первых своих на-

блюдениях над цихлидами я вообще не заметил этих дви-

жений и целый год был уверен, что у этих рыб не сущест-

вует иерархических отношений между супругами. Мы

уже знаем, какую роль в действительности играет иерар-

хия при взаимном узнавании полов. Она латентно сохра-

няется и тогда, когда самка окончательно прекращает вы-

полнение своих жестов покорности перед супругом. Лишь

в редких случаях, если старая пара вдруг рассорится, -

самка вспоминает эти жесты.

Поначалу пугливая и покорная самка своим страхом

лишает самца возможности проявить какое бы то ни было

торможение агрессивного поведения. Внезапно ее застен-

чивость проходит, и она дерзко и заносчиво появляется

прямо посреди владений своего супруга - с расправлен-

ными плавниками, в самой внушительной позе и в рос-

кошном наряде, который у этих видов почти не отличает-

ся от наряда самца. Как и следовало ожидать, самец при-

ходит в ярость, ибо ситуация, преподнесенная ему красу-

ющейся супругой, неизбежно несет в себе ключевой раз-

дражитель, включающий боевое поведение, уже извест-

ный нам из анализа стимулов. Итак, самец бросается на

свою даму, тоже принимает позу угрозы развернутым бо-

ком, и какую-то долю секунды кажется, что он ее вот-вот

уничтожит, - и тут происходит то, что побудило меня

писать эту книгу. Самец, угрожая самке, задерживается

лишь на долю секунды или не задерживается вовсе: он не

может ждать, он слишком возбужден, так что практиче-

ски сразу начинает яростную атаку... Но не на свою сам-

ку, а - на волосок от нее, мимо - на какого-нибудь дру-

гого сородича\ В естественных условиях этим другим ока-

зывается, как правило, ближайший сосед.

Это - классический пример явления, которое мы с

Тинбергеном называем переориентированным действием.

Оно определяется тем, что некоторое действие вызывает-

ся каким-то одним объектом, но на этот объект испускает

и тормозящие стимулы, - и потому оно направляется на

другой объект, как будто он и был причиной данного дей-

ствия. Так, например, человек, рассердившийся на друго-

го, скорее ударит кулаком по столу, чем того по лицу, -

как раз потому, что такое действие тормозится определен-

ными запретами, а ярость требует выхода, как лава в вул-

кане. Большинство известных случаев переориентиро-

ванного действия относится к агрессивному поведению,

которое провоцируется каким-то объектом, одновременно

вызывающим страх. На этом специфическом случае, ко-

торый он назвал "реакцией велосипедиста", Б. Гржимек

впервые распознал и описал сам принцип переориентиро-

вания. В качестве "велосипедиста" здесь годится любой,

кто гнет спину кверху и давит ногами книзу. Особенно от-

четливо проявляется механизм такого поведения в тех

случаях, когда животное нападает на предмет своей яро-

сти с некоторого расстояния; затем, приблизившись, за-

мечает, насколько тот страшен; и тогда - поскольку оно

не может затормозить уже заведенную машину нападе-

ния - изливает свою ярость на какое-нибудь безобидное

существо, случайно оказавшееся рядом.

Разумеется, существует бесчисленное множество дру-

гих форм переориентированного действия; они могут воз-

никать в результате самых различных сочетаний сопер-

ничающих побуждений. Особый случай с самцом цихли-

ды важен для нашей темы потому, что аналогичные явле-

ния играют решающую роль в семейной и общественной

жизни очень многих высших животных и человека. Оче-

видно, в царстве позвоночных неоднократно и независимо

делалось "открытие", что агрессия, вызываемая партне-

ром, может быть не только подавлена, но и использована

для борьбы с враждебными соседями.

Предотвращение нежелательной агрессии, вызывае-

мой партнером, и ее канализация в желательном направ-

лении - на соседа по участку - в наблюдавшемся и дра-

матично описанном случае с самцом цихлиды, конечно

же, не является таким изобретением данного критическо-

го момента, которое животное может сделать, а может и

не сделать. Напротив - оно давным-давно ритуализова-

но и превратилось в неотъемлемый инстинктивный атри-

бут данного вида. Все, что мы узнали в 5-й главе о процес-

се ритуализации, служит прежде всего пониманию факта,

что из переориентированного действия может возникнуть

жесткий ритуал, а вместе с ним и автономная потреб-

ность, самостоятельный мотив поступков.

В далекой древности, ориентировочно в конце мело-

вого периода (миллион лет туда-сюда здесь никакой ро-

ли не играет!), однажды, должна была произойти в точ-

ности такая же история, как с индейскими вождями и

трубкой в 5-й главе, иначе никакой ритуал не мог бы воз-

никнуть. Ведь один из двух великих конструкторов эво-

люции - Отбор, - чтобы иметь возможность вмешать-

ся, всегда нуждается в какой-то случайно возникшей

точке опоры, и эту опору предоставляет ему его слепой,

но прилежный коллега - Изменчивость.

Как многие телесные признаки или инстинктивные дей-

ствия, так и ритуализованные церемонии в процессе инди-

видуального развития животного, в онтогенезе, проходят, в

общих чертах, тот же путь, какой они прошли в ходе эволю-

ционного становления. Строго говоря, в онтогенезе повто-

ряется не весь ряд древних форм, а только ряд данного он-

тогенеза - как справедливо отметил уже Карл-Эрнст фон

Байер, - но для наших целей достаточно и более упрощен-

ное представление. Итак, ритуал, возникший из переори-

ентации нападения, в своем первом проявлении значитель-

но больше похож на неритуализованный образец, нежели

впоследствии, в своем окончательном развитии. Поэтому у

самца цихлиды, только вступающего в брачную жизнь,

можно отчетливо увидеть - особенно если интенсивность

всей реакции не слишком велика, - что он, пожалуй, весь-

ма охотно нанес бы своей юной супруге сильный удар, но в

самый последний момент какое-то другое побуждение ме-

шает ему, и тогда он предпочитает разрядить свою ярость на

соседа. В полностью развитой церемонии "символ" отошел

от символизируемого значительно дальше, так что ее про-

исхождение маскируется не только "театральностью" всего

действия, но и тем обстоятельством, что оно с очевидностью

выполняется ради него самого. При этом функция и симво-

лика церемонии гораздо заметнее, нежели ее происхожде-

ние. Необходим тщательный анализ, чтобы разобраться в

том, сколько же от первоначальных конфликтных побуж-

дений еще содержится в церемонии в данном конкретном

случае. Когда мы с моим другом Альфредом Зейтцем чет-

верть века назад впервые разглядели описанный здесь ри-

туал, то функции церемоний "смены" и "приветствия" у

цихлид стали нам совершенно ясны очень скоро; но еще

долго мы не могли распознать их эволюционного происхож-

дения.

Что нам, правда, сразу же бросилось в глаза - на пер-

вом же, в то время изученном лучше других виде африкан-

ских рыбок-самоцветов - это большое сходство жестов уг-

розы и "приветствия". Мы быстро научились различать их

и правильно предсказывать, поведет ли данное действие к

схватке или к образованию пары; но, к досаде своей, долго

не могли обнаружить, какие же именно признаки служили

нам основой для этого. Только когда мы внимательно про-

анализировали постепенные переходы, путем которых са-

мец меняет серьезные угрозы невесте на церемонию при-

ветствия, - нам стала ясна разница: при угрозе рыбка за-

тормаживает до полной остановки прямо перед той, кото-

рой угрожает, особенно если она настолько возбуждена, что

обходится даже без удара хвостом, не говоря уж о разверну-

том боке. При церемонии приветствия или смены, напро-

тив, она целит не в партнера, а подчеркнуто плывет мимо

него и при этом, проплывая мимо, адресует ему угрозу раз-

вернутым боком и удар хвостом. Направление, в котором

самец предлагает свою церемонию, тоже подчеркнуто от-

личается от того, в каком начиналось бы движение атаки.

Если же перед церемонией он неподвижно стоял в воде не-

подалеку от супруги, то он всеща начинает решительно

плыть вперед до того как выполняет угрозу развернутым

боком и бьет хвостом. Таким образом очень отчетливо, поч-

ти непосредственно "символизируется", что супруга как

раз не является объектом его нападения, что этот объект на-

до искать где-то дальше, в том направлении, куда он плыл.

Так называемое изменение функции - это средство,

которым часто пользуются оба Великих Конструктора, что-

бы поставить на службу новым целям устаревший в ходе

эволюции неликвидный фонд. Со смелой фантазией они -

возьмем лишь несколько примеров - из водопроводящей

жаберной щели сделали слуховой проход, заполненный

воздухом и проводящий звуковые волны; из двух костей че-

люстного сустава - слуховые косточки; из теменного гла-

за - железу внутренней секреции (шишковидную желе-

зу); из передней лапы рептилии - крыло птицы и т.д. и т.д.

Однако все эти переделки выглядят весьма скромно по срав-

нению с гениальным маленьким шедевром: из поведенче-

ского акта, который не только первоначально мотивировал-

ся, но и в нынешней своей форме мотивируется внутриви-

довой агрессией - по крайней мере частично, - простым

способом ритуально зафиксированного переориентирова-

ния получилось умиротворяющее действие. Это не больше

и не меньше как обращение отталкивающего действия аг-

рессии в его противоположность. Как мы видели в главе о

ритуализации, обособившаяся церемония превращается в

вожделенную самоцель, в потребность, как и любое дру-

гое инстинктивное действие; а вместе с тем она превраща-

ется и в прочные узы, соединяющие одного партнера с дру-

гим. Церемония умиротворения такого рода по самой

своей сути такова, что каждый из товарищей по союзу

может выполнять ее лишь со вторым - и ни с кем боль-

ше из собратьев по виду.

Только представьте себе, какая почти неразрешимая

задача решена здесь самым простым, самым полным и са-

мым изящным образом! Двух животных, которые своей

внешней формой, расцветкой и поведением неизбежно

действуют друг на друга, как красная тряпка на быка (это,

впрочем, только в поговорке), нужно привести к тому,

чтобы они мирно ужились в тесном пространстве, на гнез-

де, т.е. как раз на том месте, которое оба считают центром

своих владений и в котором их внутривидовая агрессив-

ность достигает наивысшего уровня. И эта задача, сама по

себе трудная, дополнительно затрудняется тем обстоя-

тельством, что внутривидовая агрессивность каждого из

супругов не имеет права уменьшиться: мы уже знаем из 3-ей

главы, что за малейшее ослабление боеготовности по от-

ношению к соседу собственного вида тотчас же приходит-

ся расплачиваться потерей территории, а значит и поте-

рей источника питания для будущего потомства. При та-

ких обстоятельствах вид "не может себе позволить" ради

запрета схваток между супругами обратиться к таким це-

ремониям умиротворения, которые имеют своей предпо-

сылкой - как жесты покорности или инфантильное по-

ведение - снижение агрессивности. Ритуализованное

переориентирование не только избавляет от этих нежела-

тельных последствий, но и более того - использует неиз-

бежно исходящие от супруга ключевые раздражения, вы-

зывающие агрессивность, чтобы обратить партнера про-

тив соседа. По-моему, этот механизм поведения поистине

гениален, и вдобавок гораздо более благороден, чем ана-

логичное - с обратным знаком - поведение человека,

который возвращается вечером домой, преисполненный

внутренней ярости от общения с "любимыми" соседями

или с начальством и разряжает всю свою нервозность и

раздражение на бедную жену.

Любое особенно удачное конструктивное решение

обычно обнаруживается на великом Древе Жизни неодно-

кратно, совершенно независимо на разных его сучьях и

ветвях. Крыло изобрели насекомые, рыбы, птицы и лету-

чие мыши; обтекаемую форму - каракатицы, рыбы, их-

тиозавры и киты. Потому нас не слишком удивляет, что

предотвращающие борьбу механизмы поведения, осно-

ванные на ритуализованном переориентировании атаки,

аналогичным образом возникают у очень многих разных

животных.

Существует, например, изумительная церемония

умиротворения - все знают ее как "танец" журавлей, -

которая, с тех пор как мы научились понимать символику

ее движений, прямо-таки напрашивается в перевод на че-

ловеческий язык. Птица высоко и угрожающе вытягива-

ется перед другой и разворачивает мощные крылья, клюв

нацелен на партнера, глаза устремлены прямо на него...

Это картина серьезной угрозы - и на самом деле, до сих

пор мимика умиротворения совершенно аналогична под-

готовке к нападению. Но в следующий момент птица на-

правляет эту угрожающую демонстрацию в сторону от

партнера, причем выполняет разворот точно на 180 граду-

сов, и теперь - все так же, с распростертыми крылья-

ми - подставляет партнеру свой беззащитный затылок,

который, как известно, у серого журавля и у многих дру-

гих видов украшен изумительно красивой рубиново-крас-

ной шапочкой. На секунду "танцующий" журавль под-

черкнуто застывает в этой позе - и тем самым в понят-

ной символике выражает, что его угроза направлена не

против партнера, а совсем наоборот, как раз прочь от него,

против враждебного внешнего мира; и в этом уже слышит-

ся мотив защиты прута. Затем журавль вновь поворачи-

вается к другу и повторяет перед ним демонстрацию свое-

го величия и мощи, потом снова отворачивается и те-

перь - что еще более знаменательно - делает ложный

выпад против какого-нибудь эрзац-объекта; лучше всего,

если рядом стоит посторонний журавль, но это может быть

и безобидный гусь или даже, если нет никого, палочка или

камушек, которые в этом случае подхватываются клювом

и три-четыре раза подбрасываются в воздух. Все вместе

взятое ясно говорит: "Я могуч и ужасен - но я не против

тебя, а против вон того, того и того".

Быть может, менее сценичной в своем языке жестов,

но еще более многозначительной является церемония

умиротворения у уток и гусей, которую Оскар Хейнрот

описал как триумфальный крик. Важность этого ритуала

для нас состоит, прежде всего, в том, что у разных пред-

ставителей упомянутых птиц он достиг очень разной сте-

пени сложности и завершенности; а эта последователь-

ность постепенных переходов дает нам хорошую картину

того, как здесь - в ходе эволюции - из отводящих

ярость жестов смущения получились узы, проявляющие

какое-то таинственное родство с другими, с теми, что объ-

единяют людей и кажутся нам самыми прекрасными и са-

мыми прочными на нашей Земле.

В своей примитивнейшей форме, какую мы видим, к

примеру, в так называемой "рэбрэб-болтовне" у кряквы,

угроза очень мало отличается от "приветствия". По край-

ней мере мне самому незначительная разница в ориенти-

ровании рэбрэб-кряканья - при угрозе в одном случае, и

приветствии в другом - стала ясна лишь после того, как

я научился понимать принцип переориентированной це-

ремонии умиротворения в ходе внимательного изучения

цихлид и гусей, у которых его легче распознать. Утки сто-

ят друг против друга, с клювами, поднятыми чуть выше

горизонтали, и очень быстро и взволнованно произносят

двухслоговый сигнал голосовой связи, который у селезня

обычно звучит как "рэб-рэб"; утка произносит несколько

более в нос, что-то вроде "квэнг-квэнг". Но у этих уток не

только социальное торможение атаки, а и страх перед

партнером тоже может вызвать отклонение угрозы от на-

правления на ее цель; так что два селезня часто стоят,

всерьез угрожая друг другу, - крякая, с поднятым клю-

вом, - но при этом не направляют клювы друг на друга.

Если они все-таки это сделают, то в следующий момент

начнут настоящую драку и вцепятся друг другу в опере-

ние на груди. Однако обычно они целятся чуть-чуть мимо,

даже при самой враждебной встрече.

Если же селезень "болтает" со своей уткой, - и уж

тем более если отвечает этой церемонией на натравлива-

ние своей будущей невесты, - то очень отчетливо видно,

как "что-то" тем сильнее отворачивает его клюв от утки,

за которой он ухаживает, чем больше он возбужден в сво-

ем ухаживании. В крайнем случае это может привести к

тому, что он, все чаще и чаще крякая, поворачивается к

самке затылком. По форме это в точности соответствует

церемонии умиротворения у чаек, описанной ранее, хотя

нет никаких сомнений, что та церемония возникла имен-

но так, как изложено там, а не за счет переориентирова-

ния. Это - предостережение против опрометчивых упо-

доблений! Из только что описанного отворачивания голо-

вы селезня - в ходе дальнейшей ритуализации - у ве-

ликого множества уток развились свои жесты, подставля-

ющие затылок, которые играют большую роль при ухажи-

вании у кряквы, чирка, шилохвости и других настоящих

уток, а также и у гаг. Супружеская пара кряквы с особым

увлечением празднует церемонию "рэбрэб-болтовни" в

тех случаях, когда они теряли друг друга и снова нашли

после долгой разлуки. В точности то же самое относится и

к жестам умиротворения с демонстрацией развернутого

бока и хвостовыми ударами, которые мы уже знаем у суп-

ругов-цихлид. Как раз потому, что все это так часто про-

исходит при воссоединении разлученных перед тем парт-

неров, первые наблюдатели зачастую воспринимали та-

кие действия как "приветствие".

Хотя такое толкование отнюдь не неправильно для оп-

ределенных, очень специализированных церемоний этого

рода, большая частота и интенсивность жестов умиротво-

рения именно в подобных ситуациях наверняка имеет из-

начально другое объяснение: притупление всех агрессив-

ных реакций за счет привычки к партнеру частично про-

ходит уже при кратком перерыве той ситуации, которая

обусловила возникновение такой привычки. Очень впе-

чатляющие примеры тому получаются, когда приходится

изолировать ради какой-либо цели - хотя бы всего на

один час - животное из стаи вместе выросших, очень

друг к другу привыкших и потому более или менее сносно

уживающихся друг с другом молодых петухов, цихлид,

бойцовых рыбок, малабарских дроздов или других, столь

же агрессивных видов. Если после того попытаться вер-

нуть животное к его прежним товарищам, то агрессия на-

чинает бурлить, как перегретая вода при задержке кипе-

ния, от малейшего толчка.

Как мы уже знаем, действие привычки могут нару-

шить и другие, даже малейшие изменения общей ситуа-

ции. Моя старая пара малабарских дроздов летом 1961 го-

да терпела своего сына из первого выводка, находившего-

ся в клетке в той же комнате, что и их скворечник, гораздо

дольше того срока, когда эти птицы обычно выгоняют по-

взрослевших детей из своих владений. Однако если я пе-

реставлял его клетку со стола на книжную полку - роди-

тели начинали нападать на сына столь интенсивно, что

даже забывали вылетать на волю, чтобы принести корм

маленьким птенцам, появившимся к этому времени. Та-

Дата добавления: 2015-07-13