АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 15 страница

кое внезапное обрушение запретов агрессии, построенных

на привычке, представляет собой очевидную опасность,

угрожающую связям между партнерами каждый раз, ког-

да пара разлучается даже на короткий срок. Так же оче-

видно, что подчеркнутая церемония умиротворения, ко-

торая каждый раз наблюдается при воссоединении пары,

служит не для чего иного, как для предотвращения этой

опасности. С таким предположением согласуется и то, что

"приветствие" бывает тем возбужденнее и интенсивнее,

чем продолжительнее была разлука.

Наш человеческий смех, вероятно, тоже в своей перво-

начальной форме был церемонией умиротворения или

приветствия. Улыбка и смех, несомненно, соответствуют

различным степеням интенсивности одного и того же по-

веденческого акта, т.е. они проявляются при различных

порогах специфического возбуждения, качественно одно-

го и того же. У наших ближайших родственников - у

шимпанзе и гориллы - нет, к сожалению, приветствен-

ной мимики, которая по форме и функции соответствова-

ла бы смеху. Зато есть у многих макак, которые в качестве

жеста умиротворения скалят зубы - и время от времени,

чмокая губами, крутят головой из стороны в сторону,

сильно прижимая уши. Примечательно, что некоторые

люди на Дальнем Востоке, приветствуя улыбкой, делают

то же самое точно таким же образом. Но самое интерес-

ное - при интенсивной улыбке они держат голову так,

что лицо обращено не прямо к тому, кого приветствуют, а

чуть-чуть в сторону, мимо него. С точки зрения функци-

ональности ритуала совершенно безразлично, какая часть

его формы заложена в генах, а какая закреплена культур-

ной традицией учтивости.

Во всяком случае, заманчиво считать приветственную

улыбку церемонией умиротворения, возникшей - подо-

бно триумфальному крику гусей - путем ритуализации

переориентированной угрозы. При взгляде на обращен-

ный мимо собеседника дружелюбный оскал учтивого

японца появляется искушение предположить, что это

именно так.

За такое предположение говорит и то, что при очень

интенсивном, даже пылком приветствии двух друзей их

улыбки внезапно переходят в громкий смех, который

каждому из них кажется слишком не соответствующим

его чувствам, когда при встрече после долгой разлуки он

неожиданно прорывается откуда-то из вегетативных глу-

бин. Объективный наблюдатель просто обязан уподобить

поведение таких людей гусиному триумфальному крику.

Во многих отношениях аналогичны и ситуации, вызы-

вающие смех. Если несколько простодушных людей, -

скажем, маленьких детей, - вместе высмеивают кого-то

другого или других, не принадлежащих к их группе, то в

этой реакции, как и в других переориентированных жес-

тах умиротворения, содержится изрядная доля агрессии,

направленной наружу, на не-члена-группы. И смех, кото-

рый обычно очень трудно понять, - возникающий при

внезапной разрядке какой-либо конфликтной ситуа-

ции, - тоже имеет аналогии в жестах умиротворения и

приветствия многих животных. Собаки, гуси и, вероятно,

многие другие животные разражаются бурными приветст-

виями, когда внезапно разряжается мучительная ситуа-

ция конфликта. Понаблюдав за собой, я могу с уверенно-

стью утверждать, что общий смех не только действует как

чрезвычайно сильное средство отведения агрессии, но и

доставляет ощутимое чувство социального единения.

Исходной, а во многих случаях даже главной функ-

цией всех только что упомянутых ритуалов может быть

простое предотвращение борьбы. Однако даже на сравни-

тельно низкой ступени развития - как показывает, на-

пример, "рэбрэб-болтовня" у кряквы - эти ритуалы уже

достаточно автономны для того, чтобы превращаться в са-

моцель. Когда селезень кряквы, непрерывно издавая свой

протяжный однослоговый призыв, - "рэээээб...", "рээээ-

эб...", - ищет свою подругу, и когда, найдя ее наконец,

впадает в подлинный экстаз "рэбрэб-болтовни", с задира-

нием клюва и подставлением затылка, - трудно удер-

жаться от субъективизации и не подумать, что он ужасно

радуется, обретя ее, и что его напряженные поиски были

в значительной мере мотивированы стремлением к цере-

монии приветствия. При более высокоритуализованных

формах собственно триумфального крика, какие мы нахо-

дим у пеганок и тем паче у настоящих гусей, это впечат-

ление значительно усиливается, так что слово "приветст-

вие" уже не хочется брать в кавычки.

Вероятно, у всех настоящих уток, а также и у пеганки,

которая больше всех прочих родственных видов похожа

на них в отношении триумфального крика, - точнее,

рэбрэб-болтовни, - эта церемония имеет и вторую фун-

кцию, при которой только самец выполняет церемонию

умиротворения, в то время как самка натравливает его,

как описано выше. Тонкий мотивационный анализ гово-

рит нам, что здесь самец, направляющий свои угрожаю-

щие жесты в сторону соседнего самца своего вида, в глуби-

не души агрессивен и по отношению к собственной самке,

в то время как она на самом деле агрессивна только по от-

ношению к тому чужаку и ничего не имеет против своего

супруга. Этот ритуал, скомбинированный из переориен-

тированной угрозы самца и из натравливания самки, в

функциональном смысле совершенно аналогичен триум-

фальному крику гусей, при котором каждый из партнеров

угрожает мимо другого. В особенно красивую церемонию

он развился - наверняка независимо - у европейской

связи и у пеганки. Интересно, что у чилийской связи, на-

против, возникла столь же высокоспециализированная

церемония, подобная триумфальному крику, при которой

переориентированную угрозу выполняют оба супруга,

как настоящие гуси и большинство крупных пеганок.

Самка чилийской связи носит мужской наряд, с головкой

переливчатой зелени и яркой красно-коричневой груд-

кой; это единственный случай у настоящих уток.

У огарей, египетских гусей и многих родственных ви-

дов самка выполняет такие же действия натравливания,

но самец чаще реагирует на это не ритуализованной угро-

зой мимо своей самки, а настоящим нападением на ука-

занного супругой враждебного соседа. Вот когда тот по-

бежден, - или, по крайней мере, схватка не закончилась

сокрушительным поражением пары, - лишь тогда начи-

нается несмолкающий триумфальный крик. У многих ви-

дов - андский гусь, оринокский гусь и др. - этот крик

не только слагается в очень занятную музыкальную кар-

тину из-за разного звучания голосов самца и самки, но и

превращается в забавнейшее представление из-за чрез-

вычайно утрированных жестов. Мой фильм с парой анд-

ских гусей, одержавших впечатляющую победу над люби-

мым моим другом Нико Тинбергеном, - это настоящая

комедия. Началось с того, что самка натравила своего суп-

руга на знаменитого этолога коротким ложным выпадом в

его сторону; гусак завелся не сразу, но постепенно пришел

в такую ярость и бил ороговелым сгибом крыла так свире-

по, что под конец Нико удирал весьма убедительно. Его

ноги и руки, которыми он отбивался от гусака, были изби-

ты и исклеваны в сплошной синяк. Когда враг-человек ис-

чез, началась бесконечная триумфальная церемония,

изобиловавшая слишком человеческими выражениями

эмоций и потому действительно очень смешная.

Еще больше, чем у других видов пеганок, самка еги-

петского гуся натравливает своего самца на всех сороди-

чей, до каких только можно добраться, - а если таких

нет, то, увы, и на птиц других видов; к великому огорче-

нию владельцев зоопарков, которым приходится лишать

этих красавцев возможности летать и попарно изолиро-

вать их. Самка египетского гуся следит за всеми схватка-

ми своего супруга с интересом профессионального рефе-

ри, но никогда не помогает ему, как иногда делают серые

гусыни и всегда - самки цихлид. Более того - она всег-

да готова с развернутыми знаменами перейти к победите-

лю, если ее супругу придется потерпеть поражение.

Такое поведение должно значительно влиять на поло-

вой отбор, поскольку здесь Премия Отбора назначается за

максимальную боеспособность и боеготовность самца. И

это снова наталкивает на мысль, которая уже занимала

нас в конце 3-й главы. Может быть, даже весьма вероятно,

что эта драчливость египетских гусей, которая кажется

наблюдателю прямо-таки сумасшедшей, является следст-

вием внутривидового отбора и вообще не так уж важна для

сохранения вида. Такая возможность должна нас беспоко-

ить, потому что - как мы увидим в дальнейшем - подо-

бные соображения касаются и эволюционного развития

инстинкта агрессии у человека.

Кстати, египетский гусь принадлежит к тем немногим

видам, у которых тирумфальный крик в его функции це-

ремонии умиротворения может не сработать. Если две

пары разделить прозрачной, но непреодолимой сеткой, то

они ярятся друг на друга через нее, все больше входят в

раж, - и не так уж редко бывает, что вдруг, как по ко-

манде, супруги каждой пары обращаются друг к другу и

затевают свирепую драку. Почти наверняка того же мож-

но добиться и в том случае, если посадить в загон к паре

"мальчика для битья" того же вида, а затем, когда избие-

ние будет в разгаре, по возможности незаметно убрать его.

Тут пара поначалу впадает в подлинный экстаз триум-

фального крика, который становится все более и более

буйным, все меньше отличается от неритуализованной

угрозы, - а затем, вдруг, влюбленные супруги хватают

друг друга за шиворот и молотят по всем правилам, что

обычно заканчивается победой самца, поскольку он за-

метно крупнее и сильнее самки. Но я никогда не слышал,

чтобы накопление нерастраченной агрессии из-за долгого

отсутствия "злого соседа" привело у них к убийству суп-

руга, как это бывает у некоторых цихлид.

Тем не менее, и у египетских гусей, и у видов Тааогпа

наибольшее значение триумфальный крик имеет в функ-

ции громоотвода. Он нужен прежде всего там, где надви-

гается гроза, т.е. и внутреннее состояние животных, и

внешняя ситуация вызывают внутривидовую агрессию.

Хотя триумфальный крик, особенно у нашей европейской

пеганки, и сопровождается высокодифференцированны-

ми, балетно преувеличенными телодвижениями, - он в

меньшей степени свободен от первоначальных побужде-

ний, лежащих в основе конфликта, нежели, скажем, уже

описанное, не столь развитое по форме "приветствие" у

многих настоящих уток. Совершенно очевидно, что у пе-

ганок триумфальный крик все еще черпает большую часть

энергии из первоначальных побуждений, конфликт кото-

рых некогда дал начало переориентированному действию.

Даже при наличии явного, бросающегося в глаза стремле-

ния к нападению - церемония остается связанной с эти-

ми взаимно противодействующими факторами. Соответ-

ственно, у названных видов она подвержена сильным се-

зонным колебаниям: в период размножения она наиболее

интенсивна, в спокойные периоды ослабевает, и - разу-

меется - полностью отсутствует у молодых птиц, до на-

ступления половой зрелости.

У серых гусей, пожалуй даже у всех настоящих гусей,

все это совершенно иначе. Прежде всего, у них триумфаль-

ный крик уже не является исключительно делом супруже-

ской пары; он объединяет не только целые семьи, но и вооб-

ще любые группы тесно сдружившихся птиц. Эта церемо-

ния стала почти или совсем независимой от половых по-

буждений, так что выполняется на протяжении всего года и

свойственна даже совсем крошечным птенцам.

Последовательность движений здесь более длинная и

более сложная, чем во всех описанных до сих пор ритуа-

лах умиротворения. В то время как у цихлид, а часто и у

пеганок, агрессия, которая отводится от партнера церемо-

нией приветствия, ведет к последующему нападению на

враждебного соседа, - у гусей в ритуализованной после-

довательности действий такое нападение предшествует

сердечному приветствию. Иными словами, типичная схе-

ма триумфального крика состоит в том, что один из парт-

неров - как правило, сильнейший член группы, потому

в паре это всегда гусак - нападает на действительного

или воображаемого противника, сражается с ним, а за-

тем - после более или менее убедительной победы - с

громким приветствием возвращается к своим. От этого ти-

пичного случая, схематично изображенного Хельгой Фи-

шер, происходит и само название триумфального крика.

Временная последовательность нападения и приветст-

вия достаточно ритуализована для того, чтобы вся цере-

мония в целом могла проводиться и при высокой интен-

сивности возбуждения, даже в том случае, если для насто-

ящей агрессии нет никакого повода. В этом случае нападе-

ние превращается в имитацию атаки в сторону какого-ни-

будь безобидного, стоящего поблизости гусенка либо во-

обще проводится вхолостую, под громкие фанфары так

называемого "раската" - глухо звучащей хриплой тру-

бы, которая сопровождает этот первый акт церемонии

триумфального крика. Хотя при благоприятных условиях

атака-раскат может мотивироваться только автономной

мотивацией ритуала, такое нападение значительно облег-

чается, если гусак оказывается в ситуации, действительно

вызывающей его агрессивность. Как показывает деталь-

ный мотивационный анализ, раскат возникает чаще все-

го, если птица находится в конфликте между нападением,

страхом и социальными обязательствами. Узы, связыва-

ющие гусака с супругой и детьми, удерживают его на ме-

сте и не позволяют бежать, даже если противник вызыва-

ет в нем сильное стремление к бегству, а не только агрес-

сивность. В этом случае он попадает в такое же положе-

ние, как загнанная в угол крыса, и "геройская" - с ви-

ду - храбрость, с какой отец семейства сам бросается на

превосходящего противника, - это мужество отчаяния,

уже знакомая нам критическая реакция.

Вторая фаза триумфального крика - поворот к парт-

неру, под аккомпанемент тихого гоготанья, - по форме

движения совершенно аналогична жесту угрозы и отлича-

ется лишь тем, что направлена чуть в сторону, что обус-

ловлено ритуально закрепленным переориентированием.

Однако эта "угроза" мимо друга при нормальных обстоя-

тельствах содержит уже очень мало либо вовсе не содер-

жит агрессивной мотивации, а вызывается только авто-

номным побуждением самого ритуала, особенным инс-

тинктом, который мы вправе называть социальным.

Свободная от агрессии нежность гогочущего приветст-

вия существенно усиливается контрастом. Гусак во вре-

мя ложной атаки и раската уже выпустил основательный

заряд агрессии, и теперь - когда он внезапно отвернулся

от противника и обратился к возлюбленной семье - про-

исходит перелом в настроении, который в соответствии с

хорошо известными физиологическими и психологиче-

скими закономерностями толкает маятник в сторону, про-

тивоположную агрессии. Если собственная мотивация це-

ремонии слаба, то в приветственном гоготанье может со-

держаться несколько большая доля агрессивного инстинк-

та. При совершенно определенных условиях, которые мы

рассмотрим позже, церемония приветствия может "ре-

грессировать", т.е. возвратиться на более раннюю ступень

эволюционного развития, причем в нее может войти и по-

длинная агрессия (свойственная той ранней ступени).

Поскольку жесты приветствия и угрозы почти одинако-

вы, очень трудно заметить эту редкую и не совсем нормаль-

ную примесь побуждения к атаке в самом движении как та-

ковом. Насколько похожи эти дружелюбные жесты на древ-

нюю мимику угрозы - несмотря на коренное различие мо-

тиваций, - видно из того, что их можно перепутать. Не-

значительное отклонение "угрозы" хорошо видно адресату

спереди; но сбоку - в профиль - это отклонение совер-

шенно незаметно, и не только наблюдателю-человеку, но и

другому дикому гусю. По весне, когда семейные узы посте-

пенно слабеют и молодые гусаки начинают искать себе не-

вест, - часто случается, что один из братьев еще связан с

другим семейным триумфальным криком, но уже стремит-

ся делать брачные предложения какой-нибудь чужой юной

гусыне. Выражаются они отнюдь не в приглашении к спари-

ванию, а в том, что он нападает на чужих гусей и затем, с

приветствием, торопится к своей избраннице. Если его вер-

ный брат видит это сбоку - он, как правило, принимает

сватовство за начало атаки на чужую гусыню; а поскольку

все самцы в группе триумфального крика мужественно сто-

ят друг за друга в борьбе, он яростно бросается на будущую

невесту своего брата и начинает ее колотить. Сам он не ис-

пытывает к ней никаких чувств, и такое избиение вполне

соответствовало бы выразительному движению брата-же-

ниха, если бы то несло в себе не приветствие, а угрозу. Ког-

да самка в испуге удирает, ее жених оказывается в величай-

шем смущении. Я отнюдь не приписываю гусям человече-

ских качеств: объективной физиологической основой любо-

го смущения является конфликт противоречащих друг дру-

гу побуждений, а именно в таком состоянии - вне всяких

сомнений - и находится наш молодой гусак. У молодого

серого гуся невероятно сильно стремление защищать из-

бранную самку, но столь же силен и запрет напасть на бра-

та, который в это время еще является его сотоварищем по

братскому триумфальному крику. Насколько непреодолим

этот запрет, мы еще увидим в дальнейшем на впечатляю-

щих примерах.

Если триумфальный крик и содержит сколь-нибудь су-

щественный заряд агрессии по отношению к партнеру, то

лишь в первой фазе с раскатом; в гогочущем приветствии

она уже наверняка отсутствует. Поэтому - и Хельга Фи-

шер того же мнения - приветствие уже не имеет функ-

ции умиротворения. Хотя оно "еще" в точности копирует

символическую форму переориентированной угрозы, -

между партнерами, совершенно определенно, не сущест-

вует настолько сильной агрессивности, чтобы она нужда-

лась в отведении.

Лишь в одной, совершенно особой и быстро проходящей

стадии индивидуального развития первоначальные побуж-

дения, лежащие в основе переориентирования, отчетливо

видны и в приветствии. (Впрочем, индивидуальное разви-

тие триумфального крика у серых гусей - тоже детально

изученное Хельгой Фишер - вовсе не является репродук-

цией его эволюционного становления; нельзя переоцени-

вать пределы применимости закона повторений.) Ново-

рожденный гусь - еще до того как он может ходить, стоять

или есть - способен вытягивать шейку вперед, что сопро-

вождается "гоготаньем" на тончайшей фистульной ноте. С

самого начала этот звук двухслоговый, точно как "рэбрэб"

или соответствующий писк утят. Уже через пару часов он

превращается в многослоговое "пипипи", которое по ритму

в точности совпадает с приветственным гоготаньем взрос-

лых гусей. Вытягивание шеи и этот писк, несомненно, яв-

ляются первой ступенью, из которой при взрослении гуся

развиваются и выразительное движение угрозы, и вторая

фаза триумфального крика. Из сравнительного исследова-

ния происхождения этих видов мы знаем наверняка, что в

ходе эволюции приветствие произошло из угрозы за счет ее

переориентирования и ритуализации. Однако в индивиду-

альном развитии тот же по форме жест сначала означает

приветствие. Когда гусенок только что совершил тяжелую

и небезопасную работу появления на свет и лежит мокрым

комочком горя, с бессильно вытянутой шейкой, - из него

можно вытянуть только одну-единственную реакцию. Если

наклониться над ним и издать пару звуков, подражая голо-

су гусей,-- он с трудом поднимает качающуюся головку,

вытягивает шейку и приветствует. Крошечный дикий гусь

ничего другого еще не может, но уже приветствует свое со-

циальное окружение!

Как по смыслу выразительного движения, так и в отно-

шении провоцирующей ситуации вытягивание шейки и

писк у серых гусят соответствуют именно приветствию, а

не угрожающему жесту взрослых. Примечательно, одна-

ко, что по своей форме это движение аналогично как раз

угрозе, так как характерное отклонение вытянутой шеи в

сторону от партнера у совсем маленьких гусят отсутст-

вует. Только когда им исполняется несколько недель, -

среди пуха видны уже настоящие перья, - тогда это ме-

няется. К этому времени птенцы становятся заметно аг-

рессивнее по отношению к гусятам того же возраста из

других семей: наступают на них с писком, вытянув шеи, и

пытаются щипать. Но поскольку при таких потасовках де-

тских семейных команд жесты угрозы и приветствия еще

совершенно одинаковы, - понятно, что часто происходят

недоразумения и кто-то из братцев и сестриц щиплет сво-

его. В этой особой ситуации, впервые в онтогенезе, видно

ритуализованное переориентирование приветственного

движения: гусенок, обиженный кем-то из своих, не щип-

лется в ответ, а интенсивно пищит и вытягивает шею, ко-

торая совершенно отчетливо направлена мимо обидчика,

хотя и под меньшим углом, чем это будет впоследствии,

при полностью освоенной церемонии. Тормозящее агрес-

сию действие этого жеста необычайно отчетливо: только

что нападавшие братец или сестрица тотчас же отстают и

в свою очередь переходят к приветствию, направленному

мимо. Фаза развития, за время которой триумфальный

крик приобретает столь заметное умиротворяющее дейст-

вие, длится лишь несколько дней. Ритуализованное пере-

ориентирование быстро закрепляется и предотвращает

впредь - за редкими исключениями - любые недора-

зумения. Кроме того, с окончательным усвоением ритуа-

лизованной церемонии приветствие подпадает под власть

автономного социального инстинкта и уже вовсе не содер-

жит агрессии к партнеру; либо содержит такую мизерную

ее долю, что нет нужды в специальном механизме, кото-

рый затормаживал бы нападение на него. В дальнейшем

триумфальный крик функционирует исключительно в

качестве уз, объединяющих членов семьи.

Бросается в глаза, что группа, объединенная триум-

фальным криком, является закрытой. Только что вылу-

пившийся птенец приобретает членство в группе по праву

рождения и принимается "не глядя", даже если он вовсе не

гусь, а подкидыш, подсунутый ради эксперимента, напри-

мер мускусная утка. Уже через несколько дней родители

знают своих детей; дети тоже узнают родителей и с этих

пор уже не проявляют готовности к триумфальному крику

с другими гусями.

Если поставить довольно жестокий эксперимент с пере-

носом гусенка в чужую семью, то бедный ребенок принима-

ется в новое сообщество триумфального крика тем труднее,

чем позже его вырвали из родного семейного союза. Дитя

боится чужих; и чем больше оно выказывает этот страх, тем

более они расположены набрасываться на него.

Трогательна детская доверчивость, с которой совсем

неопытный, только что вылупившийся гусенок вышепты-

вает предложение дружбы - свой крошечный триум-

фальный писк - первому существу, какое приближается

к нему, "в предположении", что это должен быть кто-то из

его родителей.

Но совершенно чужому - серый гусь предлагает три-

умфальный крик (а вместе с ним и вечную любовь и друж-

бу) лишь в одном-единственном случае: когда темпера-

ментный юноша вдруг влюбляется в чужую девушку. Это

безо всяких кавычек! Эти первые предложения совпадают

по времени с моментом, когда почти годовалая молодежь

должна уходить от родителей, которые собираются выво-

дить новое потомство. Семейные узы при этом по необхо-

димости ослабляются, но никогда не рвутся окончательно.

У гусей триумфальный крик еще более связан с персо-

нальным знакомством, чем у описанных выше уток. Утки

тоже "болтают" лишь с определенными, знакомыми това-

рищами; однако у них узы, возникающие между участни-

ками церемонии, не так прочны, и добиться принадлеж-

ности к группе у них не так трудно, как у гусей. У этих

случается, что гусю, вновь прилетевшему в колонию, -

или купленному, если речь идет о домашних, - требуют-

ся буквально годы, чтобы быть принятым в группу совме-

стного триумфального крика.

Чужаку легче приобрести членство в группе триум-

фального крика окольным путем, если кто-то из партне-

ров этой группы влюбляется в него и они образуют семью.

За исключением специальных случаев влюбленности и

принадлежности к семье по праву рождения - триум-

фальный крик бывает тем интенсивнее, а узы, возникаю-

щие из него, тем прочнее, чем дольше животные знают

друг друга. При прочих равных условиях можно утверж-

дать, что прочность связей триумфального крика пропор-

циональна степени знакомства партнеров. Несколько

утрируя, можно сказать, что узы триумфального крика

между двумя или несколькими гусями возникают всегда,

когда степень знакомства и доверия становятся для этого

достаточной.

Когда ранней весной старые гуси предаются заботам о

потомстве, а молодые, однолетки и двухлетки, любовным

помыслам - всегда остается какое-то количество неспа-

рившихся гусей разного возраста, которые как "третьи

лишние" эротически не заняты; и они всегда объединяются

в большие или меньшие группы. Обычно мы кратко называ-

ем их бездетными. Это выражение неточно, так как многие

молодые новобрачные, уже образовавшие прочные пары,

тоже еще не высиживают птенцов. В таких бездетных груп-

пах могут возникать по-настоящему прочные триумфаль-

ные крики, не имеющие ни малейшей связи с сексуально-

стью. Обстоятельства принуждают каждого из двух одино-

ких гусей к общению с другим, и случайно может возник-

нуть бездетное содружество самца и самки. Именно это

произошло в нынешнем году, когда старая овдовевшая гу-

сыня вернулась из нашей дочерней колонии серых гусей на

Аммерзее и объединилась с вдовцом, жившим на Зеевизен,

супруга которого скончалась незадолго перед тем по неиз-

вестной причине. Я думал, что здесь начинается образова-

ние новой пары, но Хельга Фишер с самого начала была

убеждена, что речь идет о типичном бездетном триумфаль-

ном крике, который может еще раз связать взрослого самца

с такой же самкой. Так что - вопреки иному мнению -

между мужчинами и женщинами бывают и отношения по-

длинной дружбы, не имеющие ничего общего с влюбленно-

стью. Впрочем, из такой дружбы легко может возникнуть

любовь, и у гусей тоже. Существует давно известный трюк

в разведении диких гусей: двух гусей, которых хотят спаро-

вать, вместе пересаживают в другой зоопарк или в другую

компанию водоплавающих птиц. Там их обоих не любят,

как "гадкого утенка", и им приходится искать общества

друг друга. Таким образом добиваются, как минимум, воз-

никновения бездетного триумфального крика - и можно

надеяться, что из него получится пара. Однако в моей прак-

Дата добавления: 2015-07-13