Памятник Чокану Валиханову в Кокшетау. 1971

Памятник Чокану Валиханову Т.Досмагамбетова был открыт в июле 1971 года в городе Кокшетау. В 1965 году после окончания Ленинградского института, вернувшись в Алматы, Т.Досмагамбетов принял участие в конкурсе на создание памятника Ч.Валиханову.

Образ Чокана – основной стержень творчества скульптора. Созданный Т.Досмагамбетовым образ Чокана был установлен в Кокшетау на родине ученого-просветителя. После шести лет упорного поиска над образом Чокана скульптору удается достичь успеха в композиционном решении. Чтобы отлить скульптуру из бронзы он отправляется в Ленинград. Показав модель своему учителю, скульптору М.К.Аникушину, Т.Досмагамбетов получает его высокую оценку.

Следы ленинградской скульптурной школы четко проявляются в решении образа Чокана в романтически-классическом стиле.

Сходство в применении деталей, шарфа и платка, завязанных на шее А.Пушкина в памятнике М.Аникушина и тот же прием в памятнике Ч.Валиханову Т.Досмагамбетова показывают влияние аникушинского метода.Шарф в скульптуре М.Аникушина соответствует общей трактовке одежды и поэтического образа А.Пушкина. Шарф явился одним из предметов раскрывающих образ портретируемого, он словно восхваляет тонкую душу поэта.Платок повязанный на шею Чокана по композиционному строю решен в активном действии, гармонично соответствует с движениями волос колышащихся от ветра в правую сторону.Развевающийся платок привносит некую легкость в печальный образ портретируемого.

Военный мундир, в который одет Чокан, раскрывает внутреннюю динамику и отчетливо показывает эмоциональное состояние героя. Одежда героя подчеркивает возраст и наличие младшего офицерского чина молодого казахского просветителя в российской армии.

Т.Досмагамбетов не рекламирует молодость и достижения Чокана. Он иносказательно передает их отдельными элементами. К этим элементам можно отнести бумажный свиток в левой руке героя, говорящий о научной, литературной деятельности героя. Этот свернутый лист, оставаясь в тени скульптуры, является и тонким композиционным приемом, он замыкает и собирает воедино движение руки. Глядя на скульптуру в фас можно видеть экспрессивное соотношение задумчивого лица и резкого абриса бумажного свитка, вносящего в образ экспрессию драматизма.

Посредством реалистической моделировки лица скульптору удается передать глубокие думы ученого о жизни и бытие народа. В сжатом в кулак левой руке словно концентрируются мысли ученого. Т.Досмагамбетов сумел обратить внимание зрителя на портрет мыслителя, ставшей сильной стороной памятника. Чуть склонив голову героя лицом к зрителю, автору удается передать сдержанность в движении, полной внутренних сил и переживаний личности. Образ молодого этнографа, ученого, исследователя опоэтизирован и лиричен.

Движение головы и волос в «Чокане» Т.Досмагамбетова находит сходство с «Партизанкой» известного русского скульптора В.Мухиной. Сравнивая оба портрета можно заметить идентичность в напраплении волос, поворота галовы и развития композиционной динамики характерной для портретов.

Бронзовый памятник, поставленный на четырехугольный постамент и установленный на открытом пространстве, придают скульптуре возвышенность и легкость, словно герой непринужденно парит в воздухе. Памятник стал одним из крупных успехов скульптора, обладает высокой художественной значимостью.

Ескин Сергебаев (род. 1940)

Памятник Мухтару Ауэзову в Алматы. 1980

Стремление уравновесить, сгладить противоречия бытия, утвердить в их обретенной гармонии позитив стабильных жизненных ценностей, характер­ны для творчества Е.Сергебаева. Драматизм традиционного сознания, посто­янно решающего вопросы жизни и смерти, борьбы добра и зла, сакрального и инфернального читается в характерах его героев, скорее опосредованно и косвенно.

Ощутимое в его натуре фольклорное стремление к цельному нрав­ственному идеалу находит в его работах свое более обоснованное подоплеку в априори идеальных для потомка образах людей значительных для нацио­нальной культуры и истории. Но даже и в них, как, например, в памятнике выдающемуся классику казахской литературы XX века М.Ауэзову, художник создает более сложный, трагически противоречивый образ.

Крупные масштабы сидящей фигуры придают монументу искомое впечат­ление величия и грандиозности творческого мира писателя. Но в сочетании с резкими, контрастными ритмами, в которые скульптор вписывает разворот рук, постановку ног статуи, пластически создается некое, гораздо более мно­гозначное духовное напряжение. В непростом по эмоциональному звучанию произведении сплетаются нотки осознания бренности преходящей жизни, присущие восточному менталитету, ностальгический пафос прощания с ми­ром великого кочевья, исчезающего на глазах извечного и мудрого степного уклада, мастерски воссозданного в творчестве М.Ауэзова, ощущается мощ­ный энергетический и духовный потенциал личности талантливого писателя.

Памятник Мухтару Ауэзову корректно и точно вписан в окружающее его пространство, за спиной писателя – здание Академического театра казахской драмы, названного в его честь, у ног писателя – водная гладь фонтана. Особую красоту в окружение вносит бегущая слева речка и широта проспекта Абая. Жизнь, кипящая рядом с памятником, казалось бы, подчеркивает его спокойное величие, равновесие его существования рядом с нами живущими и все же выше нас, над нами.

Классической ясностью и выверенностью отличается композиционное решение. Бронзовая фигура величаво откинута в кресле, правая рука покоится на его подлокотнике, за спиной струятся складки плаща. Тщательно вылеплено лицо, в котором достигнуто редкое сходство с изображенным героем. В лице писателя скульптор настойчиво выделяет черты мыслителя, философа – высокий, открытый лоб, отражает внутренний ход мысли в глубоком сложном взгляде, где сочетаются мудрость и драматизм, покой и задушевность.

Памятник Мухтару Ауэзову, выполненный Е.Сергебаевым настолько удачно дополняет площадь перед театром, что кажется, что он возвышался здесь всегда. Его монументальная строгость, художественная точность в решении лаконичного силуэта придает образу энергетику духовного величия, соизмеримого с личностью М.Ауэзова. Скульптор мастерски владеет всей системой пластических художественных средств, необходимых для создания монумента. Масштабность экспрессии образа достигается им за счет пластических гипербол, выстраивающих в результате в какой-то степени идеальную образную модель.

Возможно, сравнение этого памятника казахскому литератору нового вре­мени, созданного художником в русле реалистической пластики с мемориальной культовой скульптурой средневековых тюрков покажется в какой-то степени парадоксальным. Но, трудно не заметить, сквозь несходство стили­стических приемов, отчетливо прочитываемое, сходство эмоциональных со­стояний, трудно не ощутить, общность настроений, эмоциональных интона­ций образа, созданного нашим современником и несомых произведениями древних безымянных ваятелей. Неизменные ноты скорбного величия, отре­шенной надвременной константы души и её приоритета над материально­стью тела соответствуют в глубинной основе единому жанру монумента ве­ликому и почитаемому предку.

Есть в этой резонной для «жанра» общности что-то ещё, более явственно и очевидно общее. Этим внутренним ядром национальной духовности можно, вероятно, признать именно высокий трагизм степного мировосприятия, с особой отчетливостью выражаемый в произведениях, прямо или косвенно связанных с традицией культа предков-аруахов. В безотчетном преклонении перед общим для нации предком М.Ауэзовым присутствуют все, пусть впи­санные в реалистическую канву корневые параметры традиции - идеальная надвременность образа, понимание величия души изображаемого в аспекте её нравственной и философской умудренности жизнью, ощущение властной силы духа ушедшего над умами и реальностью жизни последующих поколе­ний.

Еркин Мергенов (род. 1940)

Дата добавления: 2014-11-06