Лекция 2. Государство и право периода феодальной раздробленности

Период феодальной раздробленности, который пережили все европейские государства, начинается на Руси во второй половине XI в. и заканчивается в конце XV — начале XVI в. образованием централизованного государства. Этот период можно разделить на следующие этапы:

1) 1054—1113 гг. (от Ярослава Мудрого до Владимира Монома­ха) — период феодальных усобиц, перемещений князей из одного княжества в другое;

2) начало XII в. — 1238 г. — установление границ княжеств;

3) 1238 г. — начало XVI в. — монголо-татарское иго и собира­ние земель вокруг Москвы.

Феодальная раздробленность считается закономерным прогрес­сивным этапом в развитии феодализма. Главной причиной фео­дальной раздробленности стало усиление феодального землевладе­ния в условиях господства натурального хозяйства. Сыграло свою роль и падение роли Киева вследствие перемещения торговых путей в Восточную Европу.

Политический строй Руси периода феодальной раздробленнос­ти можно охарактеризовать как феодальную федерацию княжеств. В основе древнерусской фе­дерации лежал не политический договор, а генеалогический мо­мент — факт происхождения, родства князей. Власть киевского князя была номинальной. Отношения между князьями регулирова­лись княжескими договорами, княжескими съездами и обычным правом.

Первые князья киевские установили политическую зависи­мость областей от Киева. Эта зависимость поддерживалась княжес­кими посадниками и выражалась в дани, которая выплачивалась великому князю киевскому. После смерти Ярослава Мудрого по­садники князя киевского в крупных городах исчезают, местные князья перестают платить дань Киеву, ограничиваясь, время от вре­мени добровольными дарами. С этого момента государственного единства на Русской земле фактически не было.

Второй период феодальной раздробленности отмечен оттоком населения из Приднепровья в двух направлениях: на запад и на се­веро-восток и, соответственно, усилением Галицко-Волынского и Владимиро-Суздальского княжеств. В это время происходит такое важное политическое событие, как отделение старшинства от мес­та. Андрей Боголюбский, став великим князем всей Русской земли, не покинул своего удела. В результате Владимиро-Суздальское кня­жество стало к XIII веку политическим центром русских земель, господствующим над остальной Русью, а город Владимир объявлен новой столицей.

В Северо-Восточной Руси устанавливается новый порядок кня­жеского владения, который, в отличие от очередного,называется удельным.Для него характерны два признака: князья становятся оседлыми владельцами своих земель, и изменяется порядок княжес­кого наследования — теперь князь передает землю по личному рас­поряжению. По своей сущности каждое удельное княжество пред­ставляло собой монархию. Основой державной власти удельного князя стало право частной собственности на удел. Удельный порядок стал переходной политической формой — от национального единства к единству политическому.

Феодальная раздробленность на Руси явилась одной из причин установления татаро-монгольского ига. Раздробленное русское го­сударство не могло выдержать натиска такого мощного, прекрасно организованного, подготовленного в военном отношении врага.

Монгольская империяпредставляла собой высокоразвитое госу­дарство. По форме правления это была монархия, во главе государ­ства стоял хан, при нем для решения важных вопросов созывался совещательный орган — курултай. Законодательство отличалось крайней жестокостью, за многочисленные провинности была пред­усмотрена смерть. Установленная монголами жесткая Дисциплина помогала одерживать победы в сражениях. Как известно, все мон­гольское войско было разделено на десятки, сотни, тысячи и тьмы (десять тысяч). В одной десятке служили, как правило, родственни­ки. Если десятка дрогнула в бою и побежала, казнили всю сотню, в которую она входила. Так же поступали и с тысячей в случае бегст­ва сотни. Такая военная организация в сочетании с хитроумной тактикой не могла не принести успехов.

Есть историки, которые отрицают само существование ига. Так, Л.Н. Гумилев, автор оригинальной концепции взаимоотношений Руси и Орды, утверждал, что было не иго, а лишь военный союз. После нашествия Батыя монголы не ос­тавили гарнизонов в русских городах. Дань, которую русские вы­плачивали Орде, являлась не столько данью, сколько налогом на содержание войска, призванного при случае отразить агрессию с запада. Русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность. Те княжества, которые пренебрегли этим со­юзом, были захвачены частично Литвой, частично Польшей, где русских ждала участь людей второго сорта.

Особая заслуга в установлении союза с монголами принадле­жит, по мнению Гумилева, Александру Невскому, политика кото­рого на несколько столетий вперед определила принципы устрое­ния Руси. Заложенные князем традиции союза с народами Азии, основанные на национальной и религиозной терпимости, вплоть до XIX в. привлекали к России народы, жившие на сопредельных территориях.

Большинство историков считают, что годы монгольского ига ознаменовались чрезвычайно тяже­лыми материальными жертвами (по некоторым оценкам, на Руси в результате сопротивления установлению ига осталась только деся­тая часть населения) и полным упадком русской культуры. В то же время в духовном отношении гнет татар не был столь тяжел — на исторические традиции и бытовой уклад Руси они не посягали, были абсолютно веротерпимы, оказывали даже покровительство православной церкви. В столице Орды Сарае имелось пять православных храмов.

Среди всех отрицательных последствий ига можно выделить одно положительное — стремление освободиться из-под гнета стало одним из факторов объединения русских земель.

По мнению ряда исследователей, татарскому влиянию Русь обязана централизацией государственного управления, аккумуля­цией власти у одного лица. Ханы подняли звание Великого князя, дали Великому князю власть и силу. Вместе с татарами на Руси воз­ник институт единовластия, пресечения политических свобод, что повлекло за собой изменение характера русского народа.

С установлением ига произошла ликвидация былых вечевых порядков, а с ним «ушло и чувство индивидуальной значимости, осознание человеком личного достоинства и свободы. Раболепство перед высшими, унижение низших стали нормой жизни общества и, к сожалению, качествами русского человека». По этому поводу Н.М. Карамзин писал: «Забыв гордость народную, мы научились низким хитростям рабства, заменяющим силу в слабых; обманывая татар, более обманывали друг друга; откупались деньгами от наси­лия варваров, стали корыстолюбивее и бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные наглостям иноплеменных тиранов».

Тесные контакты Руси и Орды имели еще одно последствие для русской государственности: значительное количество отечествен­ных государственных деятелей были татарского происхождения. Ключевский называет наиболее известные фамилии родов татар­ской крови: Аракчеевы, Ахматовы, Годуновы, Достоевские, Карам­зины, Менделеевы, Тургеневы, Юсуповы. Татары дали России двух царей: Бориса и Федора Годуновых, и пять цариц, в том числе мать Петра I Наталью Нарышкину.

В период феодальной раздробленности на Руси действовало до­статочно большое количество источников права: от Русской Прав­ды до княжеских договоров. Но наиболее известными правовыми документами данного времени являются Псковская и Новгородская судные грамоты.Для понимания их юридического своеобразия надо учитывать особенности государственного устройства Псковской и Новгородской феодальных республик. Эти особенности определя­лись отдаленным положением от остальных русских земель, невоз­можностью развитого хлебопашества из-за климатических условий, активным участием в торговых оборотах, что облегчалось близос­тью к главным речным бассейнам Восточно-Европейской равнины. В результате основой местного народного хозяйства стало не хлебо­пашество, а ремесло и торговля. Это и предопределило большую демократичность политического устройства. Новгородцы, напри­мер, ввели в свой государственный строй такие важные начала, как избирательность высшей администрации и ряд, то есть договор, с князьями. Посадник, тысяцкий и даже епископ выбирались на вече. Князь, необходимость которого диктовалась внешней опас­ностью (вспомним борьбу Александра Невского с немцами и шве­дами), крестным целованием скреплял права новгородцев. Князь был в Новгороде высшей правительственной и судебной властью, руководил управлением и судом, скреплял сделки. Но все эти пол­номочия он совершал не по своему усмотрению, а в присутствии и с согласия посадника.

Посадник избирался на вече и фактически ограничивал власть князя. Компетенция посадников была очень широка. Они коман­довали ополчением, принимали участие в суде, проводили перего­воры с соседними государствами.

Наряду с посадником важную роль играл тысяцкий, который в Новгороде, в отличие от остальных земель, осуществлял регулиро­вание торговли и был судьей по торговым делам.

Вече, которое по своей сущности являлось городским собрани­ем, собиралось по звуку вечевого колокола и состояло из свободно­го мужского населения. Работало вече нерегулярно, но собиралось часто. К компетенции веча относилось принятие законодательства, выборы должностных лиц, установление налогов, объявление вой­ны и заключение мира. Вече обладало и судебной властью.

Проекты решений, обсуждавшихся на вече, готовила городская верхушка — совет господ, который имел большее значение в поли­тической жизни города. Фактически власть в городе принадлежала совету, формируемому из бояр и высших чинов городской админи­страции: посадника, тысяцкого, старых (покинувших должности) посадников и тысяцких, старост городских концов. Возглавлял этот орган владыка.

Поскольку Новгород являлся большим городом, он был разде­лен на пять районов, называвшихся концами. Во главе концов сто­яли старосты, концы делились на сотни с сотниками во главе, а также на улицы.

Псков, первоначально зависимый от Новгорода, по мере усиле­ния экономической самостоятельности стал стремиться к самосто­ятельности политической и в конце концов ее добился. Политичес­кие органы Пскова почти не отличались от новгородских, только в нем не было тысяцких, вместо которых избирался второй посад­ник.

Псковская и Новгородская судные грамоты, речь о которых пойдет ниже, являются памятниками вечевого законодательства. Обе они были составлены в середине XV в., но из Новгородской грамоты до нас дошел только отрывок, посвященный судебному процессу.

Псковская судная грамотапо своему содержанию гораздо богаче Русской Правды. Значительное место в ней занимают нормы гражданского права, в том числе посвященные праву собственности. Грамота различает недвижимое (лесные земли, борти и воды) и движимое имущество, определяет способы установления собствен­ности. Много статей относится к залоговому праву, а также к дого­ворам. В грамоте говорится о следующих договорах: дарения, купле-продаже, мене, поклаже, займе, ссуде, личном найме, изорничестве и найме помещений. Так, договор купли-продажи не­движимости и договор займа на сумму свыше одного рубля заклю­чались в письменной форме. Если договор купли-продажи недви­жимости был заключен в нетрезвом виде, то он, как и договор мены, признавался недействительным.

Грамота признает наследование по закону и по завещанию. К числу возможных наследников относятся: отец, мать, сын, брат, сестра и другие близкие родственники. В случае отсутствия завеща­ния супруг наследовал недвижимость умершего супруга, если не вступал в повторный брак.

В Псковской судной грамоте содержатся и нормы уголовного права. Одним из основных наказаний за различные преступления остается денежный штраф — продажа. Убийство каралось прода­жей в размере одного рубля. Более серьезным преступлением счи­талось, судя по всему, вырывание бороды, каравшееся штрафом в два рубля. К числу наказаний относилась и смертная казнь. Она применялась за квалифицированную кражу (кража в храме, коно­крадство, кража в третий раз), за перевет (государственную изме­ну), поджог.

Высшим судебным органом, по Псковской судной грамоте, яв­лялся князь, который судил вместе с посадником. Процесс носил обвинительный характер, неявка на суд влекла за собой проигрыш дела. К числу судебных доказательств, кроме перечисленных в Рус­ской Правде, грамота относила также письменные доказательства (доски) и судебный поединок (поле). В случае судебного поединка женщины, малолетние, старики и больные могли выставлять вмес­то себя своего представителя.

Истцом и ответчиком могло быть любое лицо, независимо от пола и сословия. Разрешалось посылать на суд вместо себя пове­ренного — родственника либо постороннего человека. Судебное за­седание начиналось с целования креста. Это делали как судьи, обещавшие судить по правде и не брать взяток, так и стороны в том, что считают свое дело правым. Сторона, отказавшаяся целовать крест, автоматически проигрывала дело.

В качестве свидетелей грамота допускает всех лиц, за исключе­нием полных холопов и жителей Пскова, отношения с которыми, очевидно, в период составления грамоты были напряженными.

Грамота устанавливала различные виды судебных сроков. Для судей срок рассмотрения дела ограничивался месяцем, а по земель­ным делам — двумя месяцами. Для сторон срок устанавливался в зависимости от их места жительства. Определялись также и разме­ры судебных пошлин. Например, по уголовным делам судья полу­чал от 2 до 4 гривен.

Суду предшествовало предварительное рассмотрение дела — своего рода следствие, которое осуществлял помощник судьи — тиун. После окончания следствия он приносил дело судье и приво­дил тяжущихся.

Еще одним характерным памятником права данного периода является Двинская уставная грамота.Она дана была Великим кня­зем Московским Василием Дмитриевичем в 1397 г. Двинской об­ласти, признавшей власть московского князя. По содержанию Двинская уставная грамота может быть разделена на четыре части: 1) о видах суда по уголовным преступлениям; 2) о порядке суда; 3) о подсудности; 4) о торговых пошлинах. К первому виду суда относи­ла суд по делам об убийстве, который принадлежал княжескому на­местнику. На общину возлагалась обязанность отыскать убийцу и выдать его наместнику, в противном случае община сама платила в казну виру в 10 рублей. Убийство раба преступлением не считалось. Второй вид суда — дела о побоях, ранах, бесчестье. В этих случаях обидчик выплачивал пострадавшему и в казну от 15 до 30 белок. Если побои были нанесены на пиру, суд принадлежал не княжеско­му наместнику, а общине. Третий вид суда — о нарушении и порче межей. За это полагалось взимать пеню в казну. Четвертый вид суда — о воровстве. За первую кражу с вора взималась стоимость украденной вещи, за вторую его продавали в рабство, за третью на­значалось повешение. Впервые упоминается о клеймении вора: «а татя всякого пятнати». Порядок суда устанавливался следующий. Истец обращался к княжескому наместнику, и тот вызывал ответ­чика в суд, посылая за ним двух лиц — дворянина, своего слугу, и подвойского, выборного от населения. Если ответчик не мог явить­ся сразу, он предоставлял поручительство, что явится в определен­ный срок, в противном случае его арестовывали и заковывали в цепи. В случае неявки ответчика в установленный срок он призна­вался виноватым без суда и истцу выдавалась правая бессудная гра­мота. Кроме того, в грамоте говорилось о разных видах судебных пошлин. Относительно подсудности грамота определяет, что каж­дый должен судиться в своей области, а уголовные преступники су­дятся там, где совершили преступление. В заключение Двинская гра­мота устанавливает торговые пошлины с иногородних торговцев.

Лекция 3. Образование русского централизованного государства и его правовой системы (XIV-XVI вв.)

XIV век стал переломным в судьбе русского народа и русского государства. Городом, вокруг которого происходило объединение русских земель, стала Москва. Первое упоминание относится к 1147 г. Москва в продолжение неполных полутораста лет выросла в удельное, а потом и в самостоятельное великое княжество, настолько сильное, что сравнялось с другими старейши­ми великими княжествами северо-восточной Руси.

Историки много спорили о том, почему именно Москве было суждено стать столицей нового государства. Это объясняли и ее вы­годным географическим положением, и генеалогическим положе­нием ее князей, и поддержкой со стороны православной церкви.

Так или иначе, московские князья сумели добиться важных поли­тических успехов, и прежде всего расширить свою территорию. Ключевский называет пять главных способов расширения террито­рии Московского княжества: скупка земель, вооруженный захват, захват дипломатический (с помощью Орды), служебный договор с удельным князем, расселение за Волгу. В итоге к середине XV в. Московское княжество было уже самым большим на Руси.

Усиление княжества происходило следующим образом.

Московское княжество стало выделяться с того времени, когда московским князем сделался сын Александра Невского Даниил (1276—1303), Даниилу удалось захватить Коломну у рязанских кня­зей и получить по наследству Переяславское княжество. Сын Да­ниила Юрий присоединил к Московскому княжеству Можайск, после чего решил бороться с тверским князем Михаилом за получе­ние от Золотой Орды ярлыка на великое княжение.

Великий князь Михаил был вызван по его доносу в ставку хана и казнен. Но тверские князья, в свою очередь, обвинили Юрия в утайке дани, которая должна идти хану. Он был вызван в ханскую ставку, где и был убит.

В конце концов, ярлык на великое княжение получил брат Юрия — Иван Даниилович Калита (1325—1340). Иван Калита при­соединил к Московскому княжеству ряд городов: Углич, Белозерск, Галич. В полной зависимости от Ивана Калиты находилось Ростовское княжество. Москва становится центром борьбы за на­циональную свободу, единство и государственную независимость Руси. В княжение Калиты Москва сделалась постоянным место­пребыванием главы русской церкви — митрополита и тем самым стала церковным центром.

Преемники Калиты — Семен (1340—1353) и Иван II (1353—1359) продолжали увеличивать территорию Московского княжества. При внуке Калиты — Дмитрии Ивановиче Донском (1359—1389) Мос­ковское княжество вело борьбу с тверскими князьями, которые за­ключили союз с Литвой и опирались на Золотую Орду. В итоге тверской князь Михаил заключил с Дмитрием Ивановичем мир и признал его «братом старейшим». Московское княжество в это время было настолько сильным, что сделало попытку освободиться от татарского ига. Важной вехой в этом процессе стала состоявшая­ся в 1380 г. Куликовская битва Образование централизованного государства — прогрессивное явление, так как создает более благоприятные условия для экономического и культурного развития, повышения обороноспособнос­ти. Все государства, пережившие период феодальной раздроблен­ности, приходят к централизованному государству, если этому не мешают внешние причины. Одновременно с Россией процессы централизации происходили в Западной Европе: Франции, Англии, Испании, Швеции, а также на Востоке: в Корее и Китае. Но, как обычно, у нас данный процесс имел свои особенности: во-первых, если в Европе централизация происходила на этапе разложения фе­одализма, одновременно с началом формирования единого внут­реннего рынка, то в России централизация сопровождалась укреп­лением и развитием феодализма, ростом крепостничества в мас­штабах страны. В результате объединение имело недостаточные экономические предпосылки при явно выраженных предпосылках политических. Во-вторых, особенности России определялись более слабым, чем в Европе, развитием городов. В итоге ведущей соци­альной силой объединения стали не горожане и торговцы, как на Западе, а землевладельцы: сначала боярство, а потом дворянство. Третьей особенностью стала особая роль политической власти из-за внешней опасности.

Новый период в отечественной истории — период Московской Руси — начинается, по мнению Ключевского, с середины XV в., а точнее, с 1462 г., когда на великокняжеский стол вступил Иван П1. Почувствовав себя в новом положении, московская власть стала искать для себя новые формы, которые соответствовали бы этому положению. Иван III вторым браком женился на племяннице пос­леднего византийского императора Софье Палеолог. Этот брак имел значение политической демонстрации — наследница павшего византийского дома перенесла его державные права в Москву. После окончательного падения ига в 1480 г. Иван III выходит на международную арену с титулом Государя всея Руси, который был формально признан Литвой в договоре 1494 г. В отношениях с менее значительными иностранными правителями Иван III имену­ет себя царем, что в то время означало властителя, который никому не платит дани. С конца XV в. на печатях московского князя появ­ляется византийский двуглавый орел, а в летописях того времени фиксируется новое родословие русских князей, восходящее к рим­ским императорам. Позднее, при Иване IV, возникнет идея о том, что «Москва — это Третий Рим».

Сын Ивана III Василий III продолжал политику присоединения русских земель к Московскому государству. В 1510 г. был присо­единен Псков, в 1514 г. — Смоленск, в 1521 г. — Рязань.

Объединение страны поставило задачу кодификации законода­тельства, ибо в едином государстве должны действовать единые правовые нормы. Эта задача была решена принятием Судебника 1497 г.

Судебник 1497 г. по своему содержанию направлен на ликвида­цию остатков феодальной раздробленности, на создание централь­ного и местного аппарата власти, разработку норм уголовного и гражданского права, судоустройства и судопроизводства. Очевидна и классовая направленность Судебника. В этом плане особый инте­рес представляет статья, устанавливающая Юрьев день — единст­венный разрешенный в году срок крестьянского перехода.

Большое место занимают в Судебнике нормы, регулирующие суд и процесс. Учитывая важность данного памятника права, эти нормы будут рассмотрены достаточно подробно.

Судебник устанавливал следующие виды судебных органов: го­сударственные, духовные, вотчинные и помещичьи.

Государственные судебные органы делились на центральные и местные. Центральными государственными судебными органами были Великий князь. Боярская дума, путные бояре, чины, ведав­шие отдельными отраслями дворцового управления, и приказы.

Центральные судебные органы были высшей инстанцией для суда наместников и волостелей. Дела могли переходить из низшей инстанции в высшую по докладу суда низшей инстанции или по жалобе стороны.

Великий князь рассматривал дела в качестве суда первой ин­станции по отношению к жителям своего домена, особо важные дела или дела, совершенные лицами, имеющими привилегию на суд князя, к которым обычно относились обладатели тарханных грамот и служилые люди (начиная с чина стольника), а также дела, поданные лично на имя великого князя.

Помимо этого, князь рассматривал дела, направляемые ему «по докладу» из нижестоящего суда для утверждения или отмены при­нятого судом решения, а также являлся высшей апелляционной инстанцией по делам, решенным нижестоящими судами, осущест­вляя так называемый «пересуд». Наряду с самостоятельным рассмотрением дел Великий князь мог поручить разбор дела различ­ным судебным органам или специально назначенным князем лицам — путным боярам и другим чинам, ведавшим отдельными отраслями дворцового управления.

Связующим звеном между судом Великого князя и остальными судебными инстанциями была Боярская дума.Боярская дума состо­яла из «введенных бояр» — людей, введенных во дворец Великого князя в качестве постоянных помощников в управлении, бывших удельных князей, возведенных в чин думского боярина, и окольни­чих — лиц, занимавших высшую придворную должность.

Вопросами суда и управления ведали высшие чины Боярской думы — бояре и окольничие. Однако дворянство, стремясь ограни­чить права бояр, добилось того, что судопроизводство проводилось в присутствии его представителей — дьяков.

Боярская дума в качестве суда первой инстанции судила своих собственных членов, должностных лиц приказов и местных судей, разбирала споры о местничестве и иски служилых людей, не поль­зовавшихся привилегией великокняжеского суда.

Боярская дума была высшей инстанцией по отношению к ре­шениям местного суда. В нее переходили «по докладу» дела, изъ­ятые из самостоятельного рассмотрения наместнического суда. В Боярскую думу также переходили дела от приказных судей, обычно в двух случаях: когда между приказными судьями при решении дела не было единогласия или когда отсутствовали точные указания

в законе.

В первом случае дело могло быть рассмотрено Боярской думой без обращения к Великому князю. В случаях же, когда требовались объяснения по законодательству, доклад направлялся к князю или обсуждался Боярской думой в присутствии Великого князя, кото­рый определял и утверждал решение по данному делу.

Помимо этого. Боярская дума была наряду с Великим князем апелляционной инстанцией.

Большинство дел разбиралось приказами. Великий князь «при­казывал» тому или иному лицу ведать каким-либо «делом» или от­раслью управления. Ему же, как специалисту в определенной отрасли поручался разбор споров и дел, связанных с этой отраслью. Согласно толкованию Л.В. Черепнина, вопрос о назначе­нии судьи для разбора того или иного дела каждый раз решается, «приказывается» Великим князем.

Складывающаяся тогда система приказов сделала возможным появление специальных судебных приказов — Холопьего, Разбойно­го, Поместного, Судебного.

На местах судебная власть принадлежала наместникам и волос­телям.

Наместник ставился «на место князя» для осуществления уп­равления и суда обычно на территории города с уездом.

В волостях (то есть в частях уезда) функции управления и суда осуществляли волостели. Наместники и волостели назначались князем из бояр на определенный срок, обычно на год, и находи­лись на содержании населения, которое предоставляло им так на­зываемый «корм». Отсюда они и получили название «кормленщи­ков».Помимо наместников и волостелей в Москве и Московских волостях были «тиуны государевы», также пользовавшиеся правом суда и управления и собиравшие доход с наместничьего и своего суда в пользу государя, а в других местностях — тиуны боярские, передававшие доход с суда своему боярину.

Если в одну местность посылался не один, а два или несколько наместников или волостелей, то они делили свое кормление поров­ну (ст. 65).

Стремление Судебника централизовать судебный аппарат осо­бенно ярко сказалось при определений прав наместничьего суда.

Судебник 1497 г. устанавливает два вида кормлений: кормление без боярского суда и кормление с боярским судом. Наместники и волостели, державшие кормление с боярским судом, имели право окончательного решения ряда наиболее важных дел (о холопах, татях, разбойниках). Наместники и волостели, державшие кормле­ние без боярского суда, а также государевы и боярские тиуны не имели права окончательного суда по этим делам и обязаны были «докладывать» свое решение на утверждение вышестоящего суда (ст. 43).

Вышестоящей инстанцией для кормленщика без боярского суда была Боярская дума, для государевых тиунов — Великий князь, для тиунов боярских — соответствующий наместник с боярским судом.

Помимо изъятия у кормленщиков без боярского суда наиболее важных дел. Судебник устанавливал контроль и за кормленщиками с боярским судом со стороны «добрых», «лучших» людей, то есть представителей наиболее зажиточного местного населения (ст. 38) Духовные суды подразделялись, в свою очередь, на суды епи­скопов, где судьей был епископ или назначенные им наместники, и суды монастырские, где судьей был игумен или назначенные им «приказчики».

Также как и кормленщики, епископы и игумены получали воз­награждение с подсудного им населения.

Ведению духовных судов подлежалодуховенство, крестьяне, на­ходящиеся в распоряжении церковных и монастырских феодалов, а также люди, «питавшиеся за счет церкви» (ст. 59).

К ведению духовных судов относился также разбор брачных и семейных дел, отношений между родителями и детьми, дел о на­следстве.

Из подсудности духовных судов изымались: во-первых, наибо­лее важные уголовные дела — «душегубство» и «разбой с поли­чным», хотя бы и совершенные лицами, подсудными духовному суду, так как рассмотрение этих дел являлось исключительной ком­петенцией государственных органов; во-вторых, дела, совершен­ные лицами, подлежащими разной подсудности. Например, споры между крестьянами и слугами духовных и светских феодалов или крестьянами и слугами, принадлежащими разным феодалам, раз­бирались так называемым «сместным » судом.

«Сместной», или «вопчий», суд состоял из представителей обо­их судов, которым подсудны спорящие.

Например, в разборе споров между крестьянами духовных и светских феодалов участвовали представители от духовного и свет­ского суда.

Судебник 1497 г. «знает» целый штат судебных работников, по­могающих суду и сторонам привлекать обвиняемых к суду, разыс­кивать и доставлять их в суд, сообщать сторонам о месте и времени рассмотрения дела, добывать доказательства и добиваться призна­ния обвиняемых.

Эти лица назывались недельщиками или едоками в Москве и доводчиками — в провинции.

За розыск ответчика и вручение ему приставной или срочной грамоты или назначение поручителей за него в пределах одного го­рода недельщик Получал вознаграждение, именуемое «хоженым», в размере 10 денег (ст. 29).

Если для отыскания ответчика недельщику приходилось выез­жать в другие города, он получал «езд», размер которого определялся дальностью расстояния и колебался от 10 алтын до 8 рублей (ст. 30). Наряду с отысканием ответчика недельщик помогал стороне в отыскании «правды», то есть помогал расследовать дело на месте, собрать доказательства. В этом случае плата недельщику увеличи­валась вдвое (ст. 29).

Однако недельщик давался стороне только в случае, если сумма иска превышала стоимость «езда». «А будет в приставной иск менши езду, и дияку тех приставных не подписывати же» (ст. 28).

Таким образом, при незначительных исках, которые чаще всего были распространены среди малоимущего или зависимого населе­ния, суд не оказывал помощи в отыскании ответчика.

Недельщик должен был осуществлять свои функции не только по требование стороны, но и по инициативе суда, когда суд сам через своих должностных лиц принимал, меры к розыску преступника

Возможно, что недельщики специально посылались для вылав­ливания «татей»,то есть лихих людей, разбойников, в наиболее не­спокойные местности.

Недельщику же поручалось и расследование дела, о результатах чего он обязан был доносить князю или судье.

Недельщикам запрещалось брать «посулы от суда или от пору­ки», то есть взятки со сторон за производство суда или поручитель­ство, попустительствовать татям, для отыскания которых они были посланы, отпускать их или иным каким образом распоряжаться ими (ст. 33—36).

Требование Судебника «давать суд всем жалобникам» основы­вается на стремлении господствующего класса сосредоточить раз­бор всех дел именно в органах государственного суда, стоящего на страже интересов господствующего класса, и не допустить разбор дела по старинным обычаям или путем передачи дела выборному третейскому суду. Положение «о даче суда всякому жалобнику» указывает и на то, что в отличие от Русской Правды, лишавшей не­которые категории (холопов, частично закупов) права обращения в суд. Судебник 1497 г. признает всех, в том числе и холопов, субъек­тами права, то есть могущими искать и отвечать в суде.

Помимо этого, заинтересованность суда в разборе большого ко­личества дел объясняется и тем обстоятельством, что судебные пошлины служили в известной мере увеличению великокняжеско­го дохода.

В целях защиты классовых интересов феодалов Судебник за­претил судьям брать посулы (взятки) и решать дела, исходя из лич­ных выгод судей: «А судом не мстити, ни дружити никому», ибо в случае взятого «посула» или особого отношения к стороне судья на­рушал установленные законы, то есть волю государства.

Вместе с тем обращение в суд для малоимущего и зависимого населения было весьма затруднено установлением целого ряда су­дебных пошлин, которые взимались за обращение в суд (ст. 3), за розыск ответчика и обеспечение его явки в суд, за производство недельщиком расследования по делу (ст. 29), за назначение судом срока разбора дела или перенесение дела на другой срок (ст. 26), за возможность искать правду на поле (ст. 6). Пошлина взыскивалась и в тех случаях, когда стороны «досудятся до поля, а у поля не стояв, помирятся» (ст. 4).

Оплачивались судебной пошлиной все виды выдававшихся судом грамот — правая (ст. 22), бессудная (ст. 25), отпускная (ст. 17).

Дополнительной пошлине подлежал так называемый «пересуд», то есть обжалование судебного решения (ст. 64), или направление дела «по докладу» в вышестоящую инстанцию (ст. 24).

Размер судебных пошлин был тем выше, чем выше была судеб­ная инстанция.

При обращении к суду пошлины взимались с той стороны, которая была наиболее заинтересована в исходе дела. Если сторона, платившая пошлину, выигрывала дело, она «искала» ее «на винова­том».

Судебник 1497 г. содержит много черт, сходных с судопрои­зводством, установленным еще во времена Русской Правды и нося­щим состязательный характер.

Вместе с тем Судебник свидетельствует о возникновении новой формы процесса. Усиление классовых противоречий в Московском княжестве в XV в. приводит к тому, что при обвинении в наиболее серьезных преступлениях применяется следственная, или инквизи­ционная, форма процесса, которая носила тогда название сыска или розыска.

Такая форма процесса (розыск), в отличие от состязательной формы, не предполагала обязательного участия сторон в суде и на­личия жалобы для возбуждения дела. При этой форме процесса расследование того или иного дела и привлечение к ответственнос­ти виновного или подозреваемого могло начинаться по инициативе самого суда, который в таком случае являлся истцом от имени госу­дарства.

Дела о душегубстве, разбое, татьбе с поличным со стороны «ли­хого», то есть неблагонадежного, человека или любое «лихое дело», направленное на подрыв власти государства или основ феодального строя, подлежали расследованию суда розыскным порядком.

Порядок расследования этих дел также отличался от coстязательного процесса.

Если в состязательном процессе инициатива самого судебного разбирательства находилась в основном у сторон, от которых зави­село представление суду тех или иных доказательств, возможны были замена сторон наймитами, отказ от иска и примирение сто­рон, то в следственном процессе вся инициатива находилась в руках суда, принимавшего все необходимые, по его мнению, меры к расследованию дела. Исключалась возможность замены ответчи­ка наймитом или прекращения дела.

Следственная форма процесса устанавливалась не только по делам, расследование которых было начато государством, но и по делам об особо опасных преступлениях — разбое, татьбе, душегуб­стве, начатым по инициативе потерпевшей стороны, если эти пре­ступления совершены «лихими» людьми или представляют опас­ность для государства.

При рассмотрении этих дел применялась иная система доказательств и была исключена возможность окончания дела примире­нием сторон.

Состязательный процессимел свои особенности. Сторонами в процессе могли быть все — от малолетних до холопов включитель­но. Причем последние могли выступать либо от своего имени, либо в качестве наймитов за своего господина или нанявших их лиц.

Стороне в случае невозможности участвовать в процессе лично предоставлялось право выставить за себя наймита (ст. 52).

Стороны и послухи (свидетели) могли «очистить себя прися­гой», а для наймитов было обязательно «поле»: «А истцем или по­слуху целовати, а наймитом битися...» (ст. 52).

Этим-то и объясняется тот факт, что в качестве наймитов часто выступали холопы своих господ.

Можно полагать, что наряду с заменой стороны наймитом до­пускалось участие в суде родственников сторон — отца за сына, сына за отца, брата за брата, племянника за дядю, мужа за жену. Сторона, возбуждавшая дело, именовалась: «ищея», «жалобник», «челобитчик», сторона обвиняемая — «ответчик».

Дело начиналось по жалобе истца, так называемой «челобит­ной», которая излагала предмет спора и, как правило, была словес­ной.

По получении челобитной суд назначал судью, выдавал приста­ву, то есть лицу, в обязанность которого входила доставка сторон в суд, особую «приставную грамоту», в которой указывалась цена иска и его основания. Помимо «приставной», давалась «срочная» грамота, которую недельщик обязан был вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо взять его на пору­ки (ст. 36, 37).

Поручители обеспечивали явку ответчика в суд и в случае не­представления его суду оплачивали все судебные пошлины и штраф. Они же отвечали и за неисполнение ответчиком наложен­ного на него взыскания.

Стороны обязаны были явиться в суд в срок, указанный в сроч­ной грамоте.

Срок можно было «отписать», то есть отсрочить, предваритель­но сообщив об этом и уплатив дополнительную пошлину (хоженое или езд) (ст. 26).

Неявка ответчика к суду в назначенный срок влекла за собой признание его виновным без разбора дела и выдачу истцу на вось­мой день после назначенного срока суда так называемой «бессуд­ной грамоты» (ст. 27).

Неявка истца влекла за собой прекращение дела. Подача жало­бы не ограничивалась каким-либо сроком, за исключением споров о земле.

Подавать иск о земле можно было только в течение определен­ного срока: от трех до шести лет.

Трехгодичная исковая давность, то есть право только в течение этого срока обращаться в суд, устанавливалась по искам землевла­дельцев друг к другу. «А взыщет боярин на боярине, или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за три годы, а дале трех годов не судити» (ст. 63). Срок исковой давности по земельным спорам увеличивался до шести лет, если иск затрагивал великокняжеские земли. «А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли, ино судити за шесть лет, а далее не судить» (ст. 63).

В случае подачи иска срок исковой давности приостанавливал­ся, а земли до разрешения спорного вопроса судом передавались под наблюдение пристава, который должен следить за тем, чтобы эти земли не подвергались захватам и наездам.

Эти спорные земли находились временно в распоряжении Ве­ликого князя и часто отдавались для обработки их той или иной стороне до разбора дела.

Процесс носил состязательный характер, при котором обе сто­роны считались истцами.

Виды доказательств были следующие: 1) собственное признание; 2) показания свидетелей; 3) «поле»; 4) присяга; 5) жребий; 6) пись­менные доказательства.

Собственное признание предусматривало возможность призна­ния или отказа от всего или от части иска и могло произойти на любой стадии рассмотрения дела. В случае полного признания иска судебное разбирательство прекращалось (ст. 4, 5, 53). Свидетельские показания именовались послушеством. Судебник 1497 г., в отличие от Русской Правды, не разделяет свидетелей на послухов — свидетелей доброй славы, и видоков — непосредственных очевидцев.

По Судебнику послух являлся свидетелем факта, очевидцем: «...а послухом не видев не послушествовати...» (ст. 67).

Послухами могли быть все, в том числе и холопы. Однако пока­зания свидетелей расценивались в зависимости от социальной при­надлежности.

Наиболее часто послухами, особенно по земельным спорам, яв­лялись старожильцы, именуемые также «знахарями». Это были старые люди, которые могли сказать судье: «яз, господине, помню за семьдесят, или пятьдесят лет», имеющие репутацию «добрых», то есть благонадежных, людей и знающие все подробности данной зе­мельной тяжбы. Послухами могли быть также прежние владельцы спорного имущества, составители письменных документов, дьяки и должностные лица — разъездные мужи, «отводчики» (лица, участвовавшие в отводе земель), а также сами судьи.

В отличие от сторон послухи не могли заменить себя наймитом: «...а послуху наймита нет» (ст. 49).

Явка послухов в суд была обязательной. В случае неявки иск и все убытки и пошлины перекладывались на послуха.

Если неявка послуха произошла из-за неверно указанного при­ставом срока, послух мог взыскать свои убытки с пристава через суд. Ложные показания послуха, обнаружившиеся после судебного разбирательства, влекли за собой обязанность уплаты послухом стороне суммы иска и всех понесенных ею убытков.

Неподтверждение послухом обстоятельств, приведенных ис­тцом, лишало истца права на удовлетворение иска.

Свидетели должны быть «добрыми людьми», то есть пользую­щимися репутацией благонадежного человека. Об этом ясно свиде­тельствуют статьи Судебника, регулирующие споры по договорам купли-продажи. «А кто купит на торгу что ново, опроче лошади, а у кого купит, не зная его, а будет людям добрым двема или трем ве­домо и поимаются у него, и те люди добрые скажут По праву, что перед ними купил в торгу, ино тот прав, у кого поимались и целованиа ему нет» (ст. 46).

«Поле» означало поединок сторон. «Полем»могли заменяться свидетельские показания.

Поединок, или, по терминологии Судебника, «поле», назначал­ся только по личным искам, не затрагивающим интересов государ­ства. Участие на «поле» было обязательно для обеих сторон либо личное, либо через наймитов. Отказ от «поля» рассматривался как признание вины. Бою предшествовало крестное целование обеих сторон, даже если билась не сама сторона, а наймит.

Поединок проходил в присутствии доброжелателей и друзей обеих сторон.

Для обеспечения порядка при разрешении спора «полем» по­единок должен был проходить в присутствии определенных лиц — стряпчих и поручников, которым разрешалось в отличие от «оприч­ных», то есть посторонних, стоять у «поля», однако без орудий боя.

Наблюдение за поединком вели окольничий и дьяк (ст. 68). Побежденная на поединке сторона уплачивала иск, судные и полевые пошлины, отдавала окольничему свой доспех и была «в казни и в продаже» от судьи (ст. 7). Такое же взыскание следовало, если сторона не являлась на «поле» или убегала с него.

Однако «поле» как доказательство, не могущее охранить инте­ресы государства, допускалось только в исключительных случаях, когда не было возможности разобрать дело при помощи других до­казательств.

Судебник предусматривал возможность замены «поля» прися­гой (ст. 48). Присяга, так же как и «поле», применялась при отсут­ствии других, более достоверных видов доказательств.

Первоначально она составляла часть «поля», но постепенно стала применяться как самостоятельное доказательство. Большей частью присяга употреблялась при спорах между иноземными тор­говцами, когда не было свидетелей договора (положения, извест­ные еще Русской Правде).

В зависимости от того, кто приносил присягу — истец ли под­тверждает свое требование или ответчик принесением присяги очи­щает себя от иска, — различалась присяга подтвердительная или очистительная.

Вопрос о том, кому приносить присягу — истцу или ответчику, решался жребием.

Как самостоятельное доказательство жребий в Судебнике не упоминается.

Письменные доказательства можно подразделить на две группы.

Первая группа: договорные акты, заключенные сторонами, — заемные и служилые кабалы, рядные, купчие, закладные, духовные.

Вторая группа: акты официальные, выдававшиеся от имени го­сударства, — жалованные грамоты, межевые акты, судебные реше­ния: «полные», «докладные», «беглые» и правовые грамоты.

В случаях споров по договорным актам эти документы должны были подтверждаться свидетелями, а при отсутствии последних — «полем».

Подтверждения требовали и официальные акты, особенно «правые» и «беглые» грамоты.

Решение суда заносилось в «судный список». По желанию сто­роны ей могла быть выдана копия этого списка, включавшего и протокол судебного разбирательства.

Следственному, или инквизиционному, процессу подлежало расследование дел, особо опасных для государства.

Дело начиналось либо по инициативе; самого государства либо по оговору кого-либо со стороны «добрых» людей.

Явка ответчика в суд зависела не от соглашения сторон, а от государства, которое осуществляло доставку обвиняемого к суду через особые «зазывные» грамоты, вручаемые недельщиками.

При инквизиционном процессе судоговорение, состязание сто­рон заменялось допросом обвиняемого со стороны судьи.

Для отыскания «лихих» людей и сочувствующих им назнача­лись повальные обыски. Они использовались также с целью определить репутацию под­судимого, которая давалась не всеми жившими с ним или знавшими его людьми, а лишь «добрыми», то есть вполне благонадежными.

Повальный обыскили сыск,то есть опрос «добрых» людей, про­изводился специальными должностными лицами в отсутствие об­виняемого. При разногласиях в показаниях дело решалось по пока­заниям большинства.

Сыск являлся обязательным доказательством при обвинении человека в татьбе с поличным или при «облиховании» человека.

Помимо назначения повального обыску, при розыске исполь­зовались допрос и пытка. Помимо повального обыска, пытки, очной ставки при розыске применялись и освидетельствованияи осмотр места происшествия.

Осмотр иосвидетельствования производились недельщиками, целовальниками и другими судебными лицами в присутствии «луч­ших» людей. Освидетельствовались раны, увечья, побои, трупы и т.п. Осмотрам подвергались потравы сенокосов, повреждения межевых знаков, места поджогов и др.

Дела, расследуемые в инквизиционном порядке, могли быть прекращены или приостановлены только по усмотрению суда. Приговоры и решения не подлежали обжалованию и приводились в исполнение самими органами судебной власти.

Число деяний, подлежащих уголовному наказанию, в Судебни­ке больше, чем в предшествующих памятниках права. Этот доку­мент знает государственные преступления, преступления по служ­бе, преступления против судебной власти. Появляется понятие раз­боя, начинают различаться квалифицированные виды кражи.

Судебникпредусматривал следующие виды наказаний: смертная казнь, торговая казнь (битье кнутом на торговой площади), денеж­ные взыскания. Смертной казнью карались государственные пре­ступники, лица, убившие своего господина, воры, уличенные во второй раз, и, кроме того, «ведомые лихие люди», даже не уличен­ные в конкретном преступлении.

Кроме рассмотренных подробно узаконений о порядке судопрои­зводства. Судебник содержит и некоторые нормы, относящиеся к гражданскому законодательству. Например, устанавливаются три способа перехода из свободного состояния в холопство: самопрода­жа в холопы, определение по должности сельского тиуна или ключ­ника, женитьба на рабе. Но холоп, бежавший из татарского плена, становился свободным.

Есть в Судебнике и статьи о наследстве. Наследство допускает­ся по закону и по завещанию. По закону устанавливалась следую­щая очередь наследования: сначала сыновья, если их не было, то дочери и затем уже остальные родственники в соответствии со сте­пенью родства.

Дата добавления: 2014-10-15