Софиологическая концепция. Богочеловечество. Личность

Концепция цельного знания.

Основоположником отечественной религиозной философии по праву считается Владимир Сергеевич Соловьёв (1853 – 1900), сын известного русского историка Сергея Соловьева. В. Соловьёв создал систему философии и дал глубокое обоснование её принципиальных основ.

Ключевым звеном системы религиозной философии стала концепция цельного знания, которая получила название метафизики всеединства.

Материализм, основывающийся на естествознании, в своём последовательном развитии приходит к утверждению: всё есть явление. Но человек низводится до уровня явления, тогда как бесконечное богатство его духовного мира остается вне досягаемости. Подлинная связь между миром и человеком не может быть раскрыта. Идеализм в основе своей видит логику, которая оперирует понятиями. Он приводит нас к утверждению о том, что все есть понятие. Тот же вопрос о нас самих: мы тоже есть понятие? Ответ утвердительный, и опять человеческая связь с миром не раскрывается. Мы не открыли для себя Вселенной, а значит, и не открыли себя. Чтобы осуществить подлинное познание, надо понять смысл Вселенной, понять внутреннее и необходимое соотношение между человеком как познающим и природой как познаваемой.

Действительный мир, подчеркивает В. Соловьёв, состоит в постоянном взаимодействии идеальной и материальной природы. Обе они сами по себе существовать не могут, они имеют действительность только в чем-то третьем, что не есть ни царство природы, ни идея. Это третье есть жизнь. Жизнь в различных своих проявлениях может изменяться, но при этом в ней существует как неуничтожимая основа то, что называется душой. Душа есть нечто большее, нежели природа или мысль. Этот третий элемент даётся человеческому уму в откровении, т.е. имеет изначальную религиозную основу. В. Соловьев видит в ней всеединое начало; отсюда следует название его философии — метафизика всеединства.

Центральным понятием метафизики всеединства является понятие истины. Ни реальный опыт, ни наш разум не могут дать нам основание и мерило истины. Истина, по утверждению В. Соловьёва, не может быть сведена ни к факту нашего ощущения, ни к факту нашего мышления; она есть независимо от того, ощущаем ли мы ее, мыслим ее или нет. Истина заключается, прежде всего, в том, что она есть. Полное определение истины выражается в трех предикатах: сущее, единое, всё. Говоря «сущее», мы утверждаем, что истина есть; два других предиката (единое, всё) определяют её предметное бытие или объективное содержание. Поэтому можно дать такое определение: истина есть сущее всеединое. Если отнять один из трех предикатов, то понятие истины будет уничтожено.

Как это видел В. Соловьев, мы познаем предмет двумя способами: извне, со стороны отдельности от объекта, - знание относительное, в двух своих видах, как эмпирическое и рациональное; и изнутри, со стороны нашего абсолютного существа, внутренне связанного с существом познаваемого, - знание безусловное, мистическое. Это можно сравнить с деревом, ветви которого сплетаются между собой, но при этом они исходят из одного ствола и корня, которое в нашем случае символизирует веру.

Вера, по Соловьеву, позволяет нам войти во внутреннюю связь с предметом познания, что как бы «достраивает» концепцию знания и придает ей цельный характер. Вышеназванные компоненты знания оказываются во взаимной увязке, нуждаясь в друг в друге; если естественное знание нуждается в мистическом для своей истины, то мистическое нуждается в естественном для своей полной действительности и, следовательно, полная истина открывается только в правильном синтезе этих элементов, а именно так, чтобы элемент мистический осуществлялся в элементе природном.

Как же произошло отделение человеческого ума от истины религиозного знания? Вл. Соловьев объясняет это характером самого религиозного знания, той традиционной теологии, которую отвергает наш ум. При всех своих достоинствах эта теология лишена двух признаков, с которыми необходимо познавать полное понятие истины: во-первых, она исключает свободное отношение разума к религиозному содержанию, исключает свободное усвоение и развитие разумом этого содержания, во-вторых, она не осуществляет своего содержания в эмпирическом материале знания. В ней недостаёт свободного развития человеческого разума и богатого знания материальной природы, тогда как и то, и другое необходимо.

В связи с этим В. Соловьёв видит задачу не в восстановлении традиционной теологии, а в освобождении её от догматизма; необходимо ввести религиозную истину в форму свободного разумного мышления и реализовать ее в данных опытной науки, поставить теологию во внутреннюю связь с философией и наукой и, таким образом, организовать всю область истинного знания в полную систему свободной и научной теории.

В чём же должна состоять эта организация? Прежде всего, в преобразовании нашего действительного бытия, в привнесении в него божественного начала. Мы не может познать истину потому, что в нашей действительной жизни её просто нет; мир, в котором мы живём, является по отношению к нам внешним и чуждым. В нас нет Бога, оттого мы и не живем в истине.

Чтобы достичь нужного результата, мы обязаны обратиться к мысли созидающей, или к творчеству. Наш дух должен охватить все эмпирические элементы нашего бытия, но при этом он должен быть подчинён божественному. Вопрос об установлении истины переносится в сферу эстетики; искусство должно установить органические отношения трёх начал: если в нравственной области (для воли) всеединство есть абсолютное благо, если в области познавательной (для ума) оно есть абсолютная истина, то осуществление всеединства во внешней действительности, его реализация в области чувствуемого, материального бытия есть абсолютная красота.

Это универсальная формула истины цельного знания; она объединяет в одно целое гносеологию, этику и эстетику. Такая истина достигается не обычным путём, а вдохновением и творчеством. И то, и другое выводит нас из привычной повседневности и поднимает на высшую сферу. При этом нам становится доступной цельная идея, она открывается в интуиции.

Все человеческие элементы образуют цельный и универсальный организм, организм всечеловеческий. Этот организм, т.е. София, т.е. «душа мира», одухотворяет Вселенную, так, что их невозможно отделить друг от друга. У С. Булгакова София занимает место между Богом и миром; она есть божественная идея. Она есть «вечная Женственность» и может быть названа божеством. По отношению к мировой множественности София есть органическое единство всех его тварей - и человека, и человечества в том числе, - она есть энтелехия (полная осуществленность) мира. Мир Софии стоит по ту сторону материи.

София рассматривалась П. А. Флоренским и как Церковь в ее небесном и земном проявлениях. Она зиждется на совокупности всех личностей, начавших очищение. В итоге, София всего сотворенного есть человечество; София человечества есть Церковь; София Церкви есть Церковь Святых; София последней есть Матерь Божия.

Её положения находят конкретизацию в лице человечества и человека. В. Соловьёв увидел в Софии «произведённое единство», начало человечества, или идеального человека. Человечество в таком видении становится Богочеловечеством. Это понятие не умопостигаемое, оно даётся нам интуитивно, в нашей вере в Христа и изначальной приверженности Софии. И вместе с тем, оно охватывает все множество человеческих элементов, реальным единством которых является София; именно поэтому каждый из этих элементов должен быть признан вечным в абсолютном или идеальном порядке. Итак, когда мы говорим о вечности человечества, то подразумеваем вечность каждой отдельной личности. Без этой вечности само человечество было бы призрачно. Таким образом, мы обретаем единый цельный образ Христианства; Оно не есть только религия личного спасения, но религия преображения мира, религия социальная и космическая. Оно содержит в себе Церковь – «богочеловеческое богостроительство» (Н. Бердяев) для спасения всего мира.

Идея богочеловечества не умаляет значения личности. Личность согласно В. Соловьёву, имеет безусловное значение. Это положение вытекает из её божественной природы; личность вполне свободно внутри себя соединяется с божественным началом. Иначе говоря, каждый человек носит в себе безусловное божественное значение. Безусловность, бесконечность, абсолютность личности, по В. Соловьеву, имеет два значения: отрицательное и положительное. Отрицательная безусловность состоит в способности переступить за всякое конечное, ограниченное содержание; в способности не останавливаться на нём, не удовлетворяться им, а требовать большего. Не удовлетворяясь никаким кoнечным условным содержанием, человек заявляет свою отрицательную безусловность, составляющую залог его бесконечного развития. Но неудовлетворенность всяким конечным содержанием есть тем самым требование всецелой действительности, полноты содержания. В стремлении личности обладать полнотой содержания выражается положительная безусловность. Без неё отрицательная безусловность не имеет никакого значения. В их противоречии увидел В. Соловьёв современное ему сознание.

Западная цивилизация освободила человеческое сознание от всех внешних ограничений, признала отрицательную безусловность личности. Но она тем самым «санкционировала» и невозможность её удовлетворения. Человек западной цивилизации осознаёт себя внутренне свободным, а между тем он в действительности является лишь одной и бесконечно малой точкой в мировом пространстве, т.е. ограниченным и преходящим явлением, со всех сторон зависящим от других фактов. Это касается не только отдельного человека, но и человечества.

В этом Соловьёв видит «роковое и трагическое противоречие»: человек есть всё для себя, а между тем его существование является условным и проблематичным. Человеческое Я безусловно в возможности и ничтожно в действительности. В этом противоречии - зло и страдание, несвобода, внутреннее рабство человека. Освобождение от него может состоять только в достижении того безусловного содержания, той полноты бытия, которая утверждается бесконечным стремлением человеческого Я. Прежде чем достичь этого в жизни, человек должен достичь этого в сознании, осознать это как идею в себе.

И здесь предстоит преодолеть пороки как традиционной формы религии, так и современной цивилизации. Если первая исходит из веры в Бога, но не проводит этой веры до конца, то вторая исходит из веры в человека и тоже не проводит её до конца. Между тем, последовательно проведённые и до конца осуществлённые обе эти веры - вера в Бога и вера в человека - сходятся в единой полной и всецелой истине Богочеловечества. Человек всегда будет играть существенную роль во всемирной драме. Это вытекает из того, что, хотя он и есть природное явление и в силу этого имеет эмпирический характер; вместе с тем он имеет нечто особенное, не поддающееся никакой формуле, но налагающее определённый индивидуальный отпечаток на все его действия. Эта особенность неизменна во всех обстоятельствах; этот внутренний индивидуальный характер личности и составляет то активное начало, которое позволяет человеку быть действующим лицом истории.

5. Персонализм Бердяева. Центральное место проблемы свободы человеческой личности в его философии.

Главная проблема философии Николая Бердяева (1874-1948) - смысл существования человека и в связи с ним смысл бытия в целом. Ее решение может быть только антропоцентрическим - философия «познает бытие из человека и через человека», смысл бытия обнаруживается в смысле собственного существования.

Философия Бердяева носит персоналистический характер; он сторонник ценностей индивидуализма. «Истинное решение проблемы реальности, проблемы свободы, проблемы личности - вот настоящее испытание для всякой философии», - считает он. Бердяев поглощен экзистенциальным интересом к человеку, но в отличие от других философов-экзистенциалистов, не удовлетворяется сопереживанием, его волнует не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода человеческой личности и человеческого творчества. «Свобода для меня первичнее бытия. Своеобразие моего философского типа, прежде всег,о в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу. Свобода, личность, творчество лежат в основе моего мироощущения и миросозерцания»,- пишет Бердяев. Он онтологизирует свободу, выводит за рамки обычных проблем философии.

Cвобода, своими корнями уходящая в иррациональную и трансцендентную безосновность, является для него исходной и определяющей реальностью человеческого существования. Человеческая иррациональная свобода коренится из «ничто», но это не пустота, это первичный принцип, предшествующий Богу и миру. Философа волнует проблема теодицеи, то есть примирения зла мира с существованием Бога, которая для него также связана с проблемой свободы. Бердяев считает, что «трудно примирить существование всемогущего и всеблагого Бога со злом и страданиями мира». Так, он приходит «к неизбежности допустить существование несотворенной свободы». «Свобода не создана Богом, но он сам рождается... из свободы и из этой же свободы, из Ничто, которое потенциально содержит в себе Все, от творит мир». Эта идея несет у Бердяева двойную службу: объясняет наличие зла в мире и определяет свободу человека не только по отношению к миру, но и к Богу. Такая концепция свободы трудно примирима с пониманием Бога как существа Абсолютного. Так как свобода не создана Богом, он не обладает властью над свободой. Свобода первична по отношению к добру и злу, она обусловливает возможность как добра, так и зла. Поэтому Бог-Творец всесилен над бытием, но не обладает никакой властью над небытием, над несотворенной свободой. Эта бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является источником зла. Бердяев не мог, подобно Соловьеву, возложить ответственность за зло в мире на Бога, но он в равной мере не принимал христианскую схему, укоренявшую зло в самом человеке. Он предпочитал абсолютизировать свободу, отделить ее от Бога и человека. Это открывало путь к гармонизации бытия, которая осуществлялась с помощью творчества. Но поскольку творчество, по убеждению философа, также проистекает из свободы, то именно противоборство зла и творчества составляет сущность новой религиозной эпохи - эпохи «третьего откровения».

Личность и субъективное находятся в конфликте с общим и объективным, личность восстает против власти объективированного «общего». Объективация - одно из основных понятий философии Бердяева, она означает трансформацию духа в бытие, вечности - во временное, субъекта - в объект, порождение неподлинного мира явлений, где результаты духовной активности человека приобретают формы пространства и времени, начинают подчиняться причинно-следственным отношениям и законам формальной логики. «Объективированный мир не есть подлинный реальный мир... Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность». В книге «Царство духа и царство кесаря» Бердяев пишет: «Объективация есть выбрасывание человека вовне, экстериоризация, подчинение условиям пространства, времени, причинности, рационализации. В экзистенциальной же глубине человек находится в общении с духовным миром и со всем космосом». Объективация представляет собой не раскрытие, обнаружение духа, а, наоборот, его закрытие, обеднение. В результате человек оказывается в двойственном положении: как личность он остается в своей глубине носителем экзистенциального «Я», образа и подобия Бога, как индивид он становится причастен миру природной и социальной необходимости. «Когда экзистенциалисты... говорят о выброшенности человека в мир и обреченности человека этому миру, то они говорят об объективации, которая делает судьбу человека безысходной, выпавшей из глубокой реальности». Бердяев видит природное зло не только в жестокости борьбы за существование, в страдании и смерти, а в самом факте необходимости, несвободы, которая составляет сущность материи. В религиозном плане объективация тождественна с актом грехопадения - отчуждения человека от Бога, сопровождающегося попаданием субъекта в зависимость от мира объектов. Осознание первичности духа как творческой реальности и составляет, по мысли автора, задачу философии, указывает путь решения проблемы свободы человеческой личности.

«Персоналистическая революция», к которой стремился философ, «означает свержение власти объективации, разрушение природной необходимости, освобождение субъектов-личностей, прорыв к иному... духовному миру». Преодоление объективации связывается Бердяевым не столько со спасением, сколько с творчеством как «обнаружением избыточной любви человека к Богу».

Бердяев убежден, что свобода трагична: если она составляет сущность человека, то, следовательно, она выступает как обязанность; человек порабощен своей свободой. Она — тяжкое бремя, которое несет человек. Он ответственен за свои поступки и происходящее в мире. По мысли писателя, даже простая политическая свобода, свобода выбора убеждений и поступков - это тяжелая и ответственная обязанность. Он пишет: «В этом понимании свободы как долга, бремени, как источника трагизма мне особенно близок Достоевский. Именно отречение от свободы создает легкость...». Не человек требует от Бога свободы, а наоборот, и в этой свободе видит достоинство богоподобия человека. Именно по этой причине свобода аристократична, а не демократична. Бердяев считает, что «огромная масса людей совсем не любит свободы и не ищет ее».

Таким образом, взгляд Бердяева на проблему свободы человеческой личности представляется следующим. Личность — это центр мироздания, обнаруживаемый через выявление бесконечности и всеобъемлемости духа конкретного человека. Даже трансцендентное открывается в духе и через дух личности. Однако присущая ей свобода двойственна: она дана человеку и от Бога как просветленная свобода к добру, истине, красоте, вечности и от Божественного «ничто», которое заключает в себе возможность зла и отпадение от Бога.

«Философия свободы есть философия богочеловечества», - вот идея Бердяева. Идея богочеловечества, характерная для русской философской мысли, восходит к христианскому учению о единстве божественной и человеческой природы Иисуса Христа. Для Бердяева эта идея неразрывно связана с творчеством. Он пишет: «Тема о творчестве была для меня вставлена в основную христианскую тему о Богочеловечестве, она оправдана богочеловеческим характером христианства....Идея Бога есть величайшая человеческая идея. Идея человека есть величайшая Божья идея. Человек ждет рождения в нем Бога. Бог ждет рождения в нем человека....Необычайно дерзновенна мысль, что Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. Но без этого дерзновения откровение Богочеловечества лишается смысла». Преображение и обожествление человека возможны только путем достижения свободы, проникнутой любовью к Богу. Бердяев считает, что они не могут быть достигнуты принудительно; они предполагают свободную любовь человека к Богу. Поэтому христианство является религией свободы. По его мнению, вера в Бога есть не почитание церковных канонов, а стремление к Божьему царству, для достижения которого необходимо творчество.

Для Бердяева важна проблема индивидуальной судьбы в вечности. «Растворение личности, неповторимой индивидуальности в безликой божественности... противоположно христианской идее. Тайна христианства есть тайна Богочеловечности, тайна встречи двух природ, соединяющихся, но не смешивающихся. Человек не исчезает... но наследует свою человечность в вечной жизни».

Христианство Бердяева антропологично, оно основано на идее богоподобия человека и очеловечивании Бога. Если это так, то человек призван к соучастию в Божественном творчестве и, следовательно, история становится продолжением миротворения. Причем, конец истории и путь к концу - не исключительно божественный, а богочеловеческий, и в богочеловечности таится возможность осмыслить божественный план истории, не погасив индивидуальной свободы человека.

Суть «персоналистической революции» раскрывается Бердяевым в концепции творчества, центральным стержнем которой становится идея творчества как откровения человека, совместно с Богом продолжающего творения. Философия христианского творческого антропологизма Бердяева получила свое первое развернутое выражение в книге «Смысл творчества», основная тема которой - идея творчества как религиозной задачи человека. Творчество не оправдывается и не допускается религией, а само является религией. Его целью служит искание смысла, который всегда находится за пределами мировой данности; творчество означает «возможность прорыва к смыслу через бессмыслицу». Смысл есть ценность, и потому ценностно окрашено всякое творческое стремление. Творчество создает особый мир, оно уподобляет человека Богу-Творцу. Присущая человеку способность к творчеству божественна. Для автора «творчество человека не есть требование человека и право его, а есть требование Бога от человека, обязанность человека». «Бог ждет от человека творческого акта как ответ человека на творческий акт Бога. О творчестве человека верно то же, что и о свободе человека. Свобода человека есть требование Бога от человека, обязанность человека по отношению к Богу». В книге «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики» (1931) он утверждает, что не только этика искупления, но также этика творчества есть путь в царство небесное.

В «Смысле творчества» Бердяев выражает мысль, что «творчество есть творчество из ничего, то есть из свободы». Было бы неправильно думать, что творчество человека не нуждается в какой-либо материи (материале), так как совершается в реальности. Бердяев поясняет, что творческий акт человека не может целиком определяться материалом, который дает мир, в нем есть новизна, не детерминированная извне миром. Это и есть тот элемент свободы, который привходит во всякий подлинный творческий акт. Именно в этом смысле «творчество есть творчество из ничего». Бердяев считает, что творческие дары даны человеку Богом, но в творческие акты человека привходит элемент свободы, не детерминированной ни миром, ни Богом.

Бердяев говорит о трагедии человеческого творчества. Он видит ее в несоответствии его результатов первоначальному замыслу, в том, что «творческий акт в своей первоначальной чистоте направлен на новую жизнь, новое бытие... на преображение мира. Но в условиях падшего мира он отяжелевает, притягивается вниз... создает не новую жизнь, а культурные продукты большего или меньшего совершенства». Культура, по мысли писателя, является одной из форм объективации и лишь символически указывает на духовный мир. Подтверждение своей мысли Бердяев видит в том, что великие русские писатели чувствовали конфликт между совершенной культурой и жизнью и стремились к совершенной, преобразованной жизни. Вся русская литература проникнута болью о страданиях народа и человека.

В произведениях писателя можно проследить связь между исключительным отношением Бердяева к творчеству и его достаточно пессимистическим отношением к действительности. Он пишет: «Творческий акт есть наступление конца этого мира, начало иного мира». Бердяев понимает под творчеством «потрясение и подъем всего человеческого существа, направленного к иной, высшей жизни, к новому бытию». Именно в творческом опыте «раскрывается, что «Я», субъект, первичнее и выше, чем «не-Я», объект».

Можно сделать вывод, что, с одной стороны, творчество - это высшее проявление свободы, создающей из «ничто» подлинное и ценностное, с другой - процесс деобъективации затвердевшего в формах бытия, природы и истории. Творчество - это откровение «Я» Богу и миру, в нем оправдание человека, как бы ответный шаг на его пути к трансцендентному.

Благодаря гуманизму своей философской позиции и таким отличительным ее чертам, как восстание против любых форм тоталитаризма, неустанная защита свободы, отстаивание первичности духовных ценностей, антропоцентрический подход к проблемам, персонализм, искания смысла жизни и истории, Бердяев сумел возвыситься до подлинной самобытности, открыть перед русской духовностью новые горизонты мысли.

Личность понимается Бердяевым как неповторимая, уникальная субъективность. Через присущую ей свободу и возможность свободного творчества она направлена на созидание нового мира. История человечества предстает в виде процесса развития личностного начала человека, а сам он достигает наивысшего блаженства в единении с Богом в своем творческом акте, направленном на достижение высших божественных ценностей: истины, красоты и блага, на достижение нового бытия, нового, подлинного мира, царства Духа. Дух присутствует в человеке как бесконечная свобода и неограниченное творчество, человек является «Божьей идеей». Каждый человек, по мнению Бердяева, должен отгадать «Божью идею о себе», самореализоваться и «помогать Богу в осуществлении замысла Божьего в мире». Возможно именно поэтому, относимый в исторической хронологии к первой половине XX века, Н.А. Бердяев остается во многом нашим современником, призывающим при решении всех философских проблем ставить в центр человека и его творчество.

Тема 9. УЧЕНИЕ О БЫТИИ

БЫТИЕ. МАТЕРИЯ. ПРИНЦИПЫ БЫТИЯ.

Дата добавления: 2014-10-31