Е. Ф. Шмурло. ставленник Бога, Его помазанник, верховный покровитель Вселенской церкви и за свои действия отвечает лишь перед Богом

ставленник Бога, Его помазанник, верховный покровитель Вселенской церкви и за свои действия отвечает лишь перед Богом, вручившим ему власть на земле. Противодействовать воле императора — значит идти против воли Божией, совершить тяжкий грех. Сам патриарх совершил бы преступление, если бы допустил себя до подобного шага

Западная Церковь, наоборот, выросла независимо от светской власти. Прежде всего — ее не было налицо. Представителям Церкви, римским папам, зачастую самим приходилось заменять ее; а со времени пожалования им Пипином Коротким Равеннского экзархата (756) они и на деле стали не только духовными владыками, но и светскими государями.

Много значило также политическое обаяние Рима, «вечного» го­рода, его славное прошлое: даже и покинутый императорами, он продолжал оставаться, по крайней мере в глазах тогдашнего романи­зированного мира, столицею и его духовным центром. На умы сильно действовало сознание, что папа был епископом Рима, а не какого-ни­будь иного города. Ореол Рима сильно импонировал варварам Хло-двиг, король франков, гордился пожалованным ему званием римского патриция. С перенесением светской власти на Восток, обаяние, ок­ружавшее императора, перенесено было на христианского епископа, олицетворявшего собою высшую власть в городе и в провинции

Варвары — и язычники, и христиане одинаково — попали как бы в духовный плен римской цивилизации: чувство почтения, смешанное с суеверным чувством страха, питали они к Риму —центру, источнику этой цивилизации. Неожиданную смерть Алариха объясняли карою за кощунство — за взятие и разгром Рима (410); в памяти позднейших поколений глубоко запало предание, будто Аттила, царь гуннов, не решился коснуться священных стен Рима и быстро покинул Италию, напуганный Львом I, нарочно для этого приехавшим в его лагерь и грозившим Аттиле карою Божией, если только он посягнет на Вечный город. Характерно, что Рим, если и бывал в руках варваров, то временно, ненадолго; в то время как другие города Римской империи окончательно перешли под иго германцев, Рим на развалинах Империи один из всех остался римским. (Гизо)

Действительно, в течение непрерывных десяти столетий, за все время средних веков, Рим не видел врагов, и лишь в новую эпоху, уже пройдя зенит своей славы, в эпоху религиозных революций, подкосивших его авторитет, он подвергся разграблению (1526), а 1000 лет рука человека не смела тронуть его На Западе Римский епископ точно магическим кругом очертил свой епископский престол, и никто не решался перешагнуть через него. Между тем на Востоке другие папы (патриархи), наоборот, только и знали, что терпели вторжения, плен, оскорбления: Александрийский, Иерусалимский, Антиохийский Не был исключением и престол Константинопольского патриарха. Сколько раз к стенам Византии подходили враги, русь, арабы, крес-

Курс Русской истории. Глава первая

тоносцы! Сколько раз торжествовала в нем ересь: ариане, монофизиты Н др.! Сравнение было не в пользу Востока, и тем ярче на смутном фоне неурядиц и раздоров Православной церкви блестела и высилась в глазах католического Запада Римская кафедра.

Много значило и то, что основание римской Церкви предание связывало с двумя самыми главными и наиболее видными апостолами, Петром и Павлом. В эпоху ересей и богословских споров папы неустанно боролись с ними, чего далеко нельзя сказать про патриархов восточных. Много значили и их личные заслуги: обращение целых народностей в христианство (франки, англосаксы), возвращение ариан в православие (вестготы, бургунды, лонгобарды). Еще на Четвертом Вселенском (Халкидонском соборе 451) за папой признан был почет­ный титул первого епископа в христианском мире. Папа вырос в «наместника Христа»; тем самым его власть становилась выше всякой другой власти. Уже со времени коронования Карла Великого (800) римская Церковь стала проводить мысль, что «римский император и папа суть два меча, посланные Богом на землю для защиты и торжества христианства: меч духовный вручен папе, меч светский — императо­ру». В этом тезисе зародыш будущих притязаний пап на всемирное господство (Иннокентий III: «меч духовный выше меча светского»). Недаром история средних веков полна борьбою духовной власти со светской.

Ничего подобного никогда не было в Византии. Там могли про­клинать императора-еретика, низлагать его, как убийцу и преступника против божественных законов, отказывать в повиновении данному лицу, но на самый принцип верховной светской власти, как власти независимой, на прерогативы светского владыки-самодержца, Гречес­кая церковь никогда не думала посягать.

Насколько именно такие, греческие, порядки пришлись по душе новым прозелитам, можно судить по тому, что уже Ярослав, сын Вла­димира, когда представился к тому случай, приказал русским еписко­пам выбрать из своей среды главу русской Церкви, митрополита, самим, обходя патриарха, которому русская Церковь была иерархичес­ки подчинена. Так уже с этой поры стало определяться будущее поло­жение церкви в Русском государстве и ее подчинение светской власти ¹

6. Ближайшие последствия принятия христианства.

1. Д у х о в е н с т в о. Появился новый общественный класс: духо­^венство.

2. О б щ е с т в е н н ы е о т н о ш е н и я. Появились новые идеалы и ^п°Нятия о морали, о праве и долге: вместо прежнего «око за око, ³Уб за зуб», вместо обязательной мести, вместо права грубой силы

См. Приложения. № 16: «О примате Римского первосвященника».

Е. Ф. Шмурло

вносится новая идея любви, прощения, заботы о слабом и беспомощ­ном, проводится мысль о том, что все люди «братья», «ближние»

3. М о н а ш е с т в о. Наряду с миром земных интересов нарождается
мир интересов духовных: возникает монашество. Во имя христианских
заветов люди посвящают себя служению Богу, бескорыстному служе­
нию на пользу и благо ближнего. Киево-Печерский монастырь -
родоначальник позднейших общежительных монастырей русских Ан­
тоний — основатель монастыря и первый его игумен (ум. 1073) Фе­
одосии — преемник, его монастырский устав написан по образцу Сту­
дийского. Киево-Печерский монастырь — хранитель православия и
рассадник просвещения. Это русский Клюни, Монтекассино, Субиако.

4. П р о с в е щ е н и е. Заботы Владимира Великого и Ярослава
Мудрого о просвещении: заводятся школы; учеников приходилось
набирать силою: «матери плакали по ним, как по мертвым» (выра­
жение летописца).

5. П и с ь м е н н о с т ь. Положено начало письменности, появились первые литературные памятники. Церковно-религиозный характер на­чальной литературы. Лука Жидята («Поучение к братии», 1035 г) и митрополит Илларион («Слово о законе и благодати и похвала кагану нашему Владимиру», 1037—1050) — первые русские писатели. Остромирово Евангелие (1046—1057) — самый древний из сохранив­шихся в подлиннике памятников русского языка и письма.

6. Ц е р к в и. В Русской земле появились христианские церкви: не в виде случайного явления, подобно церкви св. Илии (при Игоре), но как необходимое и постоянное п р о я в л е н и е новых д у х о в н ы х п о -требностей народных. Церкви: св. Василия (самая первая), Десятинная и св. София в Киеве; Спас Преображения в Чернигове; св. София в Новгороде.

7. Влияние христианства на язык.

Христианство, введя вслед за крещением Руси в церковный обиход Евангелие и богослужебные книги, обогатило русскую речь новыми словами и (что еще важнее) новыми понятиями, и это как в сфере церковного богослужения, так и в сфере общественных отношений А слово, будучи выражением человеческой мысли, обогатило и самую мысль человека. Одни слова взяты прямо из греческого языка и целиком перенесены в русский словарь; другие явились переводом с этого языка; третьи, наряду с прежним значением, приобрели новое, четвертые, производные от русского корня, уклонились от первона­чального значения и также получили новый смысл.

1. Ад, акриды, антихрист, геенна, дьявол, иерей, миро, оцет и др

2. Закон, Лжехристос, лицемерие, послух, прокаженный.

3. Владыка (епископ, вообще, архиерей), завеса (на царских
дверях), имение (сокровище), паства (духовное стадо), пастырь (дГ
ховный), посох (архиерейский), служба (церковная), супротивный

Курс Русской истории. Глава первая

(недоброжелательный, делающий кому-либо во вред) Первоначаль­ ное: противный (ветер), ярем (ярмо, Мф. XI, 30: в Остромировом Евангелии: «ярем бо мой благ»; новый перевод: «иго бо мое благо»

4. Вселенная (oucoopevrj) от глагола вселять, садить на место, вино­ град (Остромирово евангелие: «Аз есмь виноград истинный» (Ин. XV, I); новый перевод: «аз есмь лоза истинная»); возмущение (воды, Ин. V, 4); деяния (апостолов), знамение (от знаменовать, печатать), капище, требище (место служения темной силе, идолам; первоначаль­ но: храм молитвы; сравн.: «Капище моего сердца», заглавие, данное кн. Долгоруким своим воспоминаниям* место, где сохранены эти воспо­ минания); молитва; мытарь (смысл укоризненный, первонач сборщик податей); образ: 1) икона; 2) видение, призрак (фосутаацос); правед­ ник; праздник (впрочем, новое понятие — день, посвященный Богу и молитве, — еще доныне не вытеснил старого понятия о праздном, нера­ бочем дне); сокровище (потаенное место в доме: Мф. XXIV, 26: «се в сокровищах»); странник (от страна, чужое место, чужой народ, значит, пришедший из чужой стороны: это первоначальное понятие перешло в понятие человека, не имеющего постоянного местопребывания, расха­живающего по разным (преимущественно святым) местам, странный человек — того же корня: странный, потому что неизвестный, незнако­ мый, непонятный).

Сюда же, в 4-й отдел, можно занести два слова, край (берег моря — Тивериадского — Остромирово евангелие: «ста Иисус при- краи», Ин. XXI, 4; новый перевод: «ста Иисус при брези»), отмерить, возмерить (воздать кому по заслугам его: «отмеряется вам» (Мф. VII, 2); новый перевод: «в нюже меру мерите возмерится вам»).

8. Владимир Великий. Ярослав Мудрый. Брачные союзы.

Героический век, оставивший нам портретную галерею от Рюрика До Ярослава включительно, длился слишком долго, чтобы все портреты оказались нарисованными в одних и тех же тонах, по одному и тому же приему. Действительно, в последних двух представителях эпохи, Вла­ димире и Ярославе, нетрудно подметить черты, которые уже сближают их с последующей эпохой, негероической. Налет легендарный еще не сошел с них, но он уже уступил главное место (особенно это надо ска­ зать про Ярослава) чертам, несомненно, исторически достоверным

Владимир Великий. По натуре, по всем своим делам, он такой же воин, такой же богатырь, как и его отец, однако христианство наложи­ ло на него неизгладимый отпечаток. Святослав до конца дней остается Цельным монолитом, сын же его раздваивается: Владимир-язычник со­ всем не то, что Владимир-христианин. Подобно сикамбру Хлодвигу, Приняв новую веру, он «сжег все, чему поклонялся, поклонился всему, что сжигал». Язычником он убивает старшего брата Ярополка и через его труп спокойно всходит на Киевский стол; он женолюбив; он рев- Постный идолопоклонник, ставит повсюду идолов; на холме Перуна

Е. Ф. Шмурло

ставит деревянное изображение этого бога с серебряной головою и золо­тыми усами; идолослужение нередко сопровождается в эти годы чело­веческими кровавыми жертвоприношениями. Но принято христианст-в о — и Владимир из Савла превращается в Павла, привязывает идола Перуна к хвосту лошади и с позором велит сбросить его в реку Днепр, где раньше стояли изображения идолов, там воздвигаются теперь цер­кви. Превратившись в мирную овечку, Владимир, «из боязни греха», отказывается казнить смертью преступников и должен выслушивать от новых наставников по вере, греческих епископов, такого рода наставле­ния: «ты поставлен от Бога на жизнь злым, а добрым на милость, тебе должно казнить разбойника, если по суду он окажется виновным»

Дошедшее до нас изображение Владимира едва ли соответствуе1 реальному образу Равноапостольного' под благочестивым пером ле­тописца перед нами выступает фигура не столько киевского князя, сколько самого автора: его преклонение перед величием содеянного Владимиром, контраст между недавней тьмой, царившей над Русью, и благодатным светом истины, озарившим и воссиявшим над нею Зато в памяти народной Владимир остался не князем-последователем Христа, а князем-дружинником; народные былины рисуют его в сим­патичных чертах добродушным хозяином, ласковым князем, «красным солнышком», который пирует со своею дружиной и оказывает широкое гостеприимство всякому заезжему человеку

Ярослав Мудрый. Иные черты легли на Ярославе Мудром Он живет и действует в обстановке уже исключительно христианской ревностный деятель просвещения, он заботится о распространении христианства в своей земле, основывает школы, собирает книги, за­ботится о переводе их с греческого и болгарского на русский, дает образование своим детям: его сын Всеволод говорил на пяти языках С помощью выписанных из Греции архитекторов и художников он воздвигает два замечательных храма во имя Софии (Премудрости Божией): один в Киеве, другой в Новгороде Киевский собор, при всех его позднейших перестройках, до наших времен сохранил вели­колепные мозаики и фрески — ценный памятник раннего влияния греческого искусства на русскую живопись Памятен, наконец, Ярослав и как законодатель. Нормы обычного права он возвел на степень закона, положив твердую основу общественного благоустройства и порядка, заложил фундамент, без которого немыслимо никакое проч­ное государственное здание. Его «Русская Правда» — это Двенадцать Таблиц древних римлян, Салическая Правда древних франков

Брачные союзы

Христианство, сближая Русь с христианской Европой, ввело рус­ских князей в непосредственное соприкосновение с царственными домами ее: с той поры участились брачные с ними союзы Сам

Курс Русской истории. Глава первая

Владимир, как мы видели, женат был на Анне, сестре греческих императоров Василия и Константина; Святополка Окаянного он женил на дочери Болеслава польского. При Ярославе эти родственные связи особенно ширятся и растут. Сам он женат на Ингигерде, дочери шведского короля Олафа; его сын Владимир (не переживший отца) женат на Оде, немецкой графине Липпольд-Штадт; другой сын, Изя-слав, на сестре Казимира польского, а третий, Всеволод, на Анне, дочери греческого императора Константина Мономаха Позже этот Мономах передаст свое прозвище сыну Всеволода и Анны, Владимиру Мономаху. Сестер своих Ярослав выдал: Доброгневу-Марию за Ка­зимира польского, а другую, Премиславу, за венгерского королевича Владислава. Трех дочерей своих Ярослав пристроил за трех королей: Анну за Генриха I французского, Анастасию-Агмунду за Андрея вен­герского, Елизавету за Гаральда норвежского,¹ того самого, который слагал в честь ее песни и потом сложил свою голову на полях Гастингса (1066). Гаральд женился, будучи еще простым принцем, и скандинавские саги поэтично воспевали, как влюбленный юноша летел мыслями к «русской красавице» и добивался ее руки ² В европейских хрониках находим известие о том, что две германские принцессы стали женами двух русских князей; что два английских принца, бежав из Англии, нашли убежище при дворе Ярослава. Там же пережидал Политическую непогоду одно время св. Олаф шведский и королевичи венгерские, сыновья Премиславы и Владислава.

Все эти брачные союзы особого, по крайней мере непосредствен­ного, влияния на ход русской жизни не имели; но они свидетельствуют, что прежний замкнутый круг паганизма, отделявший русский народ от культурного мира, теперь разрушен. На том расстоянии, что от­деляет нас от времени Ярослава, киевский князь выступает перед нами в виде благодушного старца, убеленного сединами и окруженного венцом коронованных родственников, съехавшихся к нему со всех концов Европы, до известной степени напоминая недавнего короля датского, Христиана IX, который тоже состоял в родстве чуть не со всеми царствующими домами Европы и на наших глазах сажал своих сыновей на греческий трон, а на своих дочерях видел короны, то королевскую английскую, то императорскую русскую. Эта картина, при всей ее фантастичности, обрисовывает, однако, не только фигуру лично самого Ярослава, но и то международное положение, какое занимала в середине IX века Киевская Русь, поскольку, конечно, Можно говорить в ту пору о международном положении какой бы то пи было европейской державы. Картина эта — своего рода убедитель-

₂¹ Гаральд Третий, по прозванию Строгий (Haardraade), 1047-1066) Ср. «Песнь Гаральда Смелого» Батюнжова и «Песню о Гаральде и славне» Ал К. Толстого.

100

Е. Ф. Шмурло

ная иллюстрация к исконному факту русской жизни: русский народ был неотъемлемой частью европейской семьи.

Перед нами две греческие Анны одна — дочь императора Кон­стантина Мономаха; ни по чему не видно, чтобы она протестовала против выдачи ее за русского княжича; другая — сестра императоров Василия и Константина. Сколько горьких слез пролила она, с каким отвращением отдавалась в руки «варвара»-победителя! Но вот прошлс 30— 40 лет, народилось новое поколение, и какая разница! Христи­анство облагородило прежнего язычника, «оевропсизировало» его и сделало приемлемым для утонченных принцесс, выросших в изыс­канной обстановке, среди роскоши и блеска византийского двора

Смерть Ярослава не прекратила брачных союзов с европейскими домами. Его внуки и правнуки продолжают родниться с ними вплоть до появления татар, и только с той поры эти связи обрываются или становятся случайными. Особенно часто в XII и в XIII ст. роднились русские князья с польскими и венгерскими королями и королевичами Таковы были: с польской стороны — Болеслав Кривоустый, Болеслав IV, Мешко III Старый, Конрад и Болеслав Мазовецкие, Лешко Черный; с венгерской стороны — Коломан, Гейза II, Стефан III,

Княжеские браки

Владимир Великий. 980—1015.

1. Сам женился, 990; Анна, царевна греческая.

2. Сын Святополк (Окаянный), до 1015; дочь Болеслава I Храб­рого, короля польского.

Ярослав Мудрый. 1019—1054.

3. Сам женился, 1019; Ингигерда, дочь Олафа, короля шведского

4. Сын Владимир; Ода, графиня Липпольд-Штадт.

5. Сестра Предслава, 1018; насильственно взята Болеславом поль­ским (жена? наложница?).

6. Сестра Доброгнева-Мария, 1043; Казимир I, король польский

7. Сестра Премислава: Владислав Лысый, королевич венгерский

8. Сын Изяслав I, 1043; Гертруда, сестра Казимира польского, дочь Мешка II.

9. Сын Всеволод I, 1046; Анна, дочь византийского императора Константина Мономаха.

10. Дочь Елизавета, 1043; Гаральд, принц норвежский.

11. Дочь Анастасия, 1050; Андрей I, король венгерский.

12. Дочь Анна, 1051; Генрих I, король французский

¹ См. Приложения, № 17: «Анна Ярославна».

Курс Русской истории. Глава первая 101

Изяслав I

13. Племянница Вышеслэва, дочь старшего брата Владимира,
1067; Болеслав II, король польский.

Олег Святославич (Гориславич)

14. Сам женился ок. 1082; Феофания Музалон, царевна визан­
тийская.

Всеволод Г 1078-1093.

15. Сын Владимир Мономах, ок. 1074; Гида, дочь Гаральда,
покойного короля анпийского.

16. Дочь Евпраксия (ранее 1087); 1) Генрих Нордмарк, саксонский
граф Ф. Стаде; 2) Генрих IV, император германский

17. Дочь Янка; Константин Дука, царевич византийский.

18. Другая дочь; сын греческого императора Романа Диогена (?)

19. Племянница Евдокия, дочь Изяслава I, 1088, Мечислав, король польский, сын Болеслава II.

20. Внук Мстислава I, сын Владимира Мономаха, 1090; Христина, дочь Инге-Стейкельсона, короля шведского.

Святополк II Изяславич. 1093 — 1113.

21. Дочь Сбислава, 16 ноября 1103; Болеслав III Кривоустый, король польский.

22. Дочь Переслава, 1104; Владислав, сын венгерского короля Кол омана.

23. Русский князь; Кунигунда, дочь Оттона, маркиза Орлагмунде.

24. Дочь Володаря Ростиславича, ок. 1104; сын Алексея Комнина, императора византийского.

Владимир Мономах. 1113—1125.

25. Дочь Ингебурга, 1111; Канут Св. Lavard, князь оборитский, принц датский.

26. Дочь Марина: Лев Диоген, царевич византийский.

27. Дочь Евфимия, 1112; Коломан, король венгерский.

28. Внучка Мальфрида, дочь Мстислава I; 1) Сигурд, сын Магнуса III. короля шведского; 2) Эрик Эмунд, король датский.

29. Другая внучка, дочь Мстислава III, 1121; Алексей, сын Иоанна Комнина, императора византийского.

30. Владимир Мстиславич, брат Изяслава И, ок. 1150; дочь Бэлы II Слепого, венгерского короля.

31. Святополк Мстиславич, другой брат Изяслава И; чешская

Е. Ф. Шмурло

32. Их сестра Ефросиния Мстиславовна; Гейза II, король венгер­
ский.

33. Дочь Всеволода Мстиславича; королевич польский.
34 — 35. Две дочери Всеволода Ольговича; королевичи польские

ЛИТЕРАТУРА

Общие сочинения по истории России, преимущественно Соловьев, Иловайский, Забелин, Ключевский, Любавский, митр. Макарий, Го-лубинский (см. «Введение») и указанное в «Спорных вопросах» Приложения №№ 4 — 17.

Доисторический период (скифы, сарматы, греки на побережье Черного моря, готы, гунны, авары) в «Спорных вопросах», №№ 2, 4 и 6; Багалей, главы 3, 4; Любавский, гл. 1—4; Грушевский 1) Киевская Русь. Т. I. Введение, территория и население в эпоху образования государства. СПб., 1911; 2) История Украши — Руси Т. I. Изд. 3-е. Киев, 1913. Толстой и Кондаков. Русские древности в памятниках искусства. Вып. I: Классические древности Южной России. СПб., 1896. Н. П. Толль. Скифы и гунны. Евраз. изд-во, 1928. Е. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge. 1913 M. Ebert Sudrussland im Altertum. Bonn und Leipzig. 1921.

Первые князья. H. Барсов: 1) Материалы для историко-геогра-фического словаря России. I. Геогр. словарь Русской земли (IX — XIV). Вильна. 1865; 2) Очерки русской географии. География на­чальной (Несторовой) летописи. Изд. 2-е. Варшава. 1885. Е. А. Белов Борьба вел. князя Святослава Игоревича с имп. Иоанном Цимисхием Ж. М. Н. Пр., 1873, декабрь. Завитневич. Вел. князь Киевский Святослав Игоревич и историческое значение его богатырских походов Труды Киев. Дух. Акад. 1888, март. — Литературу походов Свято­слава и оценку относящихся к ним византийских источников дает Грушевский. История Укр. — Руси. Т. I. С6 597 — 572. Литература о хазарах указана им же в другой его книге: «Киевская Русь» Т I СПб., 1911.

Византия. A. Rambaud. L'empire Grec au Х-ё siecle. Constatm Porphyrogenete. P. 1879. Schlumberger: 1) Nicephore Phocas. Un em-pereur byzantin au X erne siecle. P. 1890; 2) L'epopee byzantine. 2 vis P. 1896—1905. Ф. И. Успенский: 1) Византийские владения на се­верном берегу Черного моря в IX и X вв. Киев, 1889. (отт. из Киевской Старины); 2) Русь и Византия в X веке. Речь Одесса, 1888. А. А. Васильев: 1) Лекции по истории Византии. Время до эпохи Крестовых походов (до 1081 г.). СПб., 1917; 2) Перевод этой книги, пересмотренный заново и существенно дополненный, с при­влечением новейшей литературы: History of Byzantine Empire by

Литература к главе первой

103

Д. A. Vasiliev. In two vol Vol I From Constantin the Great to the epoch of the Crusades (A. D. 1081). Translated from the Russian by Mrs. S. Ragozin. M a d i s o n. 1928 («U n i v e r s i t y of Wisconsin Studies in the social sciences and History», № 13).

Язычество и Христианство. Кроме общих сочинений по истории России и указанных в «Спорных Вопросах». №№ 13 — 16, см еще

Ф. И. Буслаев. О влиянии христианства на славянский язык М., 1848. Т. Барсов. Константинопольский патриарх и его власть над Русской церковью. СПб., 1878. А. Фаминцин. Божества древних славян. СПб., 1887. Е. В. Аничков. Язычество и Древняя Русь. СПб, 1914 («Записки и.-фил. фак. СПб. ун-та». Т. 117) А. В. Карташев Христианство на Руси в период догосударственный. Христ Чтение 1908, май. Д. В. Айналов. Св. княгиня Ольга в Царьграде. Труды XI археолог, съезда в Харькове. Т. III (1905). В. Галковский. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Исследование Харьков. 1916 (собрание текстов, под тем же заглавием, в «Записках Моск. Археолог. Института». Т. XVIII. М., 1912) И. Полонская К вопросу о христианстве на Руси до Владимира Ж. М Н. Пр 1917, октябрь (прекрасный свод литературы предмета). Е. Г. Кагаров. Религия древних славян. М., 1918. W. Fischer. Die russische Gros-sftirstin Helga am Hofe von Byzantion. «Zeitschrift f. Geschichte u. Polutik, herausg. von Zwiedineck-Sudenhorst». Band XI (1888) V. Mansikka. Die Religien der Ostslaven. Band I. Qudler. Helsinki, 1922. L. Leger. La Mythologie slave. P. 1902, русск. пер.. «Славянская мифология». Воронеж, 1908 (из «Филологич. Записок» 1907 года)

Глава вторая

Дата добавления: 2014-11-25