Философы с большой дороги 9 страница

поплясать придется как раз нашему книгопродавцу. И надо заметить, меня это

отчасти радовало.

- То есть у вас нет Диогена?! - повысил голос Юбер - разъяренный и

обрадованный одновременно. Подобную возможность он просто не мог упустить.

- А у кого есть?! - отрезал продавец, все так же не отрывая глаз от

журнала и даже не пытаясь вложить в свои слова хоть намек на вежливое

сожаление по этому поводу; а уж о том, чтобы заказать труды достопочтенного

ДЛ у поставщика или же порекомендовать ближайший магазин, в изобилии

располагающий сочинениями данного автора, не было и речи. Нет, он предпочел

избрать тон, делающий невозможным продолжение диалога. Характерной чертой

зрелого капитализма является то, что в условиях данной формации торговлей

заняты люди, абсолютно не обремененные желанием что-нибудь продать, - такова

оборотная сторона жизни в обществе, где, увы, людям не грозит голодная

смерть, если они потеряют работу.

Юбер обвел весьма выразительным взглядом полки, уставленные трактатами

по похуданию.

- Скажи, проф, как бы мне сбросить вес?

- Меньше есть, больше двигаться. - Разбираться в первоосновах - это как

раз по части философов.

- Слышали? Этот человек знает, что говорит. Может, вам выбросить всю

эту чушь, а на свободное место поставить книги?! Людям нужен совет, как

похудеть? Так предложите им эту формулу, кажется, ее несложно запомнить. И

клиентам угодите, и книготорговлей наконец займетесь!

- А я и так торгую. Пока не жаловался...

- Да? Торгуете? И это называется книжным магазином?!

Продавец несколько подался вперед. Его взгляд задумчиво обежал

помещение.

- А что, нет?

Меня поразило: он даже не замечал надвигающейся опасности. На лице

Юбера все явственнее проступало выражение злобного оголодавшего волкодава.

Продавец явно нарывался на отлуп по полной программе. Юбер в довольно

изысканных подробностях рассказывал, как он провел десять лет тюремного

заключения, практикуясь в этом искусстве. Сокрушительный отлуп всем этим

типам за прилавком, не ожидающим ничего подобного и полагающим, что отлуп -

лишь их фирменный стиль общения с клиентами. Сказать по правде, я ждал этого

с нетерпением; пусть по части наглого пренебрежения служебными обязанностями

и праздного времяпрепровождения на рабочем месте в течение двух десятилетий

я мог заткнуть за пояс любого юнца из книжной лавки, но годы общения с

продавцами ожесточают не на шутку.

- У тебя глаза на голове есть? - поинтересовался Юбер, запуская руку в

недра своей изношенной до проплешин, но верой и правдой служащей хозяину

кожаной куртки. - Тогда мне хотелось бы задать один вопрос. Это похоже на

пистолет, не правда ли?! Можно это назвать пистолетом или нет?! - прорычал

он, извлекая на свет полуавтоматический девятимиллиметровый

«Мак-10» и пробуя его на полках с диетической литературой, на

глазах сбрасывающих вес брошюр и прочей печатно-глянцевой дряни на пол,

покуда пистолет изрыгал тридцать два патрона съемного магазина

«Зитель», обеспечивающего скорострельность тысяча сто патронов в

минуту. (Поступившись философией, я приобрел познания в некоторых смежных

областях.) Я обратил внимание, как рука Юппа дергается от резкой отдачи.

Книжицы разлетались по полу словно скачущие зерна фасоли, которым ни с того

ни с сего взбрело в голову поскакать.

Нет лучшего способа привлечь к себе внимание окружающих, чем пригрозить

им членовредительством или смертью, особенно если дело происходит в ничем не

примечательный будний день (вторник), в маленькой книжной лавочке в

Монпелье.

- Да, да... Правда... Истинная правда... - нервно закивал продавец, в

чьем голосе вдруг - неведомо откуда - пробились под воздействием

«Мак-10», извергавшего пули со скоростью Max 10 [десятикратная

скорость звука], на редкость льстивые - на мой вкус даже отвратительно

льстивые - интонации. - Я в жизни не слышал ничего правдивее... - Судорожный

кивок. - Правда, правда...

- Над входом написано - «Книги», - уже спокойнее произнес

Юбер. - Если бы там стояло «Макулатура»... В книжный - правда

удивительно?! - приходят за книгами. За истиной. Красотой. За чем-то, что

даст забыть о действительности... А у вас?! Это же не книги, это клееная

бумага! Я бы советовал вам в корне пересмотреть ассортимент - хотя бы

расширить его. Нужен отдел философии. Хоть что-то для ума и сердца! Мы еще

заглянем! Думаю, это произойдет не на ближайшей неделе, когда здесь будет

крутиться полиция, а вы - ждать нашего визита. Но если у вас ничего не

изменится... Пострадают уже не книги... Итого с вас тысяча франков за

патроны и консультацию.

В кассе нашлось лишь пятьсот франков, у продавца же в кошельке

набралось и того меньше - триста, так что Юбер - для кучи - прихватил его

сумку, набитую какими-то крупами, и позаимствовал с полки подвернувшийся под

руку словарь.

Засим мы покинули лавку - отход наш был не столь энергичен, как тогда,

когда мы грабили банк, однако при этом не лишен изящества.

- Следовало бы взять куш посолиднее, - вздохнул Юбер, подводя итог

нашему визиту в книжный магазин. - Звезды вроде нас не должны размениваться

на мелочи. Этот кретин - он же мозоли натрет на языке, пересказывая направо

и налево, как его грабили. Ведь это - лучшие мгновения его жизни. И заметь,

почти задарма. Подарок, да и только!

Интересно, мелькнуло у меня в сознании, не собирается ли Юбер вернуться

в лавку и потребовать с горе-продавца понедельную оплату?

- Люди не ценят то, что достается задаром. А бесплатными бывают только

угрозы. Они-то как раз ничего не стоят - правда, они работают.

Я не мог избавиться от странного чувства, что на сей раз мое очередное

мошенничество обернулось для кого-то благом. Что до Юппа, он, наоборот,

испытывал род неудовлетворенности.

- Это слишком просто. Нажать на спусковой крючок может и обезьяна. - С

этими словами он отстегнул магазин, проверил, пуст ли патронник, и отправил

пистолет в ближайшую урну. - Надо как следует все додумать... Как добиваться

того же, не размахивая оружием...

Мы пошли дальше.

- Что-то у меня на душе хреново, - поморщился Юпп.

?????????????????????????

Все еще Монпелье

Я настораживающе здоров. Должно быть, я серьезно болен, коли не

чувствую себя больным.

Я даже поймал крысака.

Войдя в комнату, Юпп объявил, что нам надо съезжать. Фредерик, все еще

вычищающий цемент, застрявший между пальцами ног, проявляет неслыханную

щедрость, едва речь заходит о дарах, которые, по его мнению, Провидению пора

обрушить на голову Юппа. Если быть объективным - на каждую часть его тела. И

хотя все вокруг наперебой просят у Юппа автограф, он все же готов признать -

возникшую проблему решить можно лишь одним методом, давно проверенным

временем: резко увеличить расстояние между нами и данной проблемой.

- Только сперва я хочу разобраться с этой чертовой крысой.

- Может, не надо искать приключений на свою задницу, а, Юпп? Ты что,

хочешь сам поднести Фредерику свою жизнь - на блюдечке? По-моему,

давным-давно пора валить отсюда.

- Эта крыса... Она напоминает мне Эмиля...

Мне удалось-таки выпроводить его - пусть возьмет напрокат машину...

Покуда он ходил за машиной, я развлечения ради раскопал клетку, оставшуюся

от предыдущего жильца, который держал в ней попугая. Судя по всему, оный

жилец позволял клювастому любимцу открывать задвижку клетки по собственному

усмотрению, так как перья и характерные птичьи метки попадались в квартире

повсюду - большей частью там, где вы менее всего были рады на них

наткнуться.

Я соорудил из клетки ловушку, известную еще со времен античности,

привязав к тонкой проволоке наживку. Рассеянно размышляя об уголовном

кодексе, я вышел из кухни, и тут до меня донеслись звуки какой-то возни,

явно локализованной в районе моей импровизированной крысоловки. Я потянул за

проволоку и услышал, как клетка всей тяжестью шмякнулась на ковер.

На морде крысака не читалось ни малейших признаков раскаяния - лишь

некоторое смущение по поводу того, что он так дешево попался. Вряд ли крысак

отдавал себе отчет в том, что еще больше смущен я: случайный дебют на чуждом

поприще крысолова оказался едва ли не самым удачным из моих начинаний в этой

жизни. Оставалось лишь позаботиться о том, чтобы узник получил последний

ужин - каковым послужил ломоть свежего ржаного хлеба.

Когда Юбер вернулся, я просто кивнул на сидящего в клетке крысака.

Оставалось покончить с животиной - и мы могли трогаться.

- Нет, это нечестно! - запротестовал Юбер. - Я не собираюсь стрелять в

беспомощную тварь!

Тут уж запротестовал я, пытаясь объяснить бедолаге, что у нас нет

времени устраивать крысиную охоту по всем правилам. Если он хочет

предоставить крысаку честный шанс, пусть тогда либо выдаст ему револьвер -

или уж забирает пленника с собой, чтобы когда-нибудь потом, в более

подходящей обстановке, свести с ним счеты, как положено мужчинам.

- Знаешь ли, в Индии крыс даже почитают как духов-хранителей,

приносящих удачу... - В Индии, как в Нью-Йорке, можно найти все, что угодно,

было бы желание.

Мой довод заставил Юбера замолкнуть. Мы упаковали наше шмотье,

упаковали клетку с крысаком (причем так, что даже самым рьяным гринписовцам

не к чему бы было придраться) и тронулись в путь. Юпп от комментариев

воздерживался. Он только жевал губу и кровожадно озирался по сторонам,

покуда мы ехали узкими городскими улочками.

- Я думал, это ты принес мне удачу, проф. Но знаешь, мне стало везти с

того момента, как я снял эту квартиру. Тебя я встретил потом.

- Мне казалось, ты снял квартиру после нашего первого выхода в свет.

- Заплатил-то я за нее уже после нашей премьеры, но к тому времени я

обо всем договорился. Я и тебя-то шмонал, чтоб найти деньги на первый взнос.

Знаешь, в Ле Бомметт сидел один тип - так у него был тушканчик, который,

говорят, приносил удачу. Ну так этот мужик погиб под обвалом: на него

рухнула стена. На следующий день, после того как Эмиль сварил тушканчика в

кофе.

Что ж, у каждого свои мыши в голове... Но идея, будто крысак принесет

ему счастье, запала Юберу в голову весьма крепко. Мы нарекли крысака Фалесом

[в честь философа Фалеса Милетского].

Триптих

Право слово, нет ничего глупее, чем отправиться в дальнее путешествие

на машине и не ограбить по дороге парочку банков.

По дороге в Марсель я отдыхал душой: в наших бесчинствах наступила

долгожданная пауза. Я чувствовал себя как преподаватель, получивший

долгожданный академический отпуск.

- Господи, наконец-то мы можем хоть немного расслабиться! - вырвалось у

меня.

Юпп отвернулся и стал пристально смотреть в окно, причем его явно

интересовал не пейзаж.

- Знаешь, я должен был немного позаботиться о Фредерике, - наконец

выдавил он из себя. Этим Юбер хотел мне сказать, что он (x) обнаружил

деньги, предусмотрительно засунутые мной за подкладку чемоданчика, (y)

приобрел пару унций героина и пристроил их под крышкой сливного бачка

Фредерика, (z) обратил внимание полиции на некоторые особенности сантехники

в квартире у нашего приятеля.

- Не грусти, проф: мне хватило двух минут обнаружить твою заначку.

- И сколько у нас осталось?

- На завтрак хватит. Я, честно говоря, не голоден.

Ergo: по пути в Марсель мы обчистили три банка.

Методические указания

Признаюсь, я не очень удручал себя составлением списка существующих

подходов к действительности.

1. Марксистский: «Главное, решить, что вы - авангард рабочего

класса; после этого можно делать все, что взбредет вам в голову, - история

на вашей стороне».

2. Стоический: «Оставайтесь абсолютно бесстрастны».

3. Позитивистский: «Да, я положительно намереваюсь обчистить

банк».

Наше попутное перераспределение доходов в общем-то шло по рутинному

распорядку. За исключением разве что третьего банка, в Арле. Строго говоря,

это даже не было ограблением, я вообще затрудняюсь подобрать правильное

определение для данного визита. Не уверен, что соответствующее слово

просто-напросто есть в языке.

Похоже, на пути к банку дорогу нам перебежала черная кошка. Когда мы

вошли, Юбера просто перекосило от возмущения, стоило ему увидеть, что на

одном из кассиров надета... бордового цвета косоворотка.

- Как вы можете ходить в этой дряни на работу! Это же ни в какие ворота

не лезет, - разорялся Юпп.

Кассиром был парнишка, только-только пересевший за окошко кассы со

школьной скамьи, поэтому у него не было ни малейшего представления о том,

как следует обращаться с вооруженными налетчиками.

- Простите, вы - грабитель или корреспондент отдела мод? -

поинтересовался он. - А то уж больно куртец у вас отпадный! Виниловый, поди?

Но окончательно добила Юбера выручка: четыре тысячи франков.

- Где ваш управляющий! - потребовал Юбер, сорвавшись с цепи.

Управляющий тут же предстал пред наши очи, материализовавшись из

какого-то своего закутка.

- Слушайте, ваши служащие вконец охамели, - набросился на него Юбер. -

И при этом - посмотрите - как они одеты!

Кассир счел своим долгом вмешаться:

- Знаете, мой дедушка - слепой. И он никогда в жизни не выезжал из

своей деревни. Но даже он не стал бы носить куртку вроде этой. В Африке люди

голодают - да, да, - но даже они одеваются приличней, чем вы!

- Я - грабитель! - защищался Юбер. - Это моя рабочая одежда! Но как

ваши люди могут иметь наглость притворяться, что это банк, когда у них в

сейфе - всего четыре тысячи франков?! Да у меня с собой больше денег!

- Вы не предупреждали нас о своем визите. Сегодня большинство местного

населения торгует на рынке, - не унимался юный клерк, не желая оставлять за

Юбером последнее слово. Управляющий уже едва стоял на ногах, готовый

грохнуться в обморок, лицо его то белело, то серело, так что в глазах моих

начало рябить, словно я смотрел на полоски зебры.

- Слушайте, засуньте ваши деньги сами знаете куда, - взбесился Юпп. -

Мы бы не взяли ваши сраные деньги, даже если бы нам приплатили! Это честь -

быть ограбленными Бандой Философов! Честь - слышите, вы?! Я пинцетом не

стану брать деньги, побывавшие в вашем говняном банке! Я даже готов подать

вам на бедность! - крикнул он, швыряя в лицо кассиру пару пачек тысячных

банкнот.

Мы добрались до Марселя. Здесь мы решили временно разбежаться. Для

встреч была выработана особая схема: мы встречались на вокзале, на платформе

номер один по понедельникам в час дня, на платформе номер три - в среду в

15.00 и так далее, если один из нас не придет на встречу в соответствующий

день. Юберу такие штуки особенно нравились.

?????????????????????????

Мне не хватает любимого «Словаря».

Лучшая из моих покупок

Приобретение «Греческо-английского словаря Лиддела и

Скотта». Забористое чтиво...

У природной одаренности есть опасная сторона - вы слишком привыкаете к

тому, что все вам дается без усилий. Не то чтобы я считал себя особо

одаренным ребенком, но я никогда не мог взять в толк, почему иным изучение

языков дается с такими трудами - только подумать, сколько времени тратят они

на задалбливание грамматики и заучивание слов! Все экзамены я сдавал играючи

- пожалуй, именно это и было моей проблемой.

Вспоминаю, как мне пришлось вкалывать, разнося утренние газеты, чтобы

заработать деньги на покупку «Лиддел-Скотта». Конечно же, долго

это безобразие продолжаться не могло, и в один прекрасный день меня выперли

с работы, однако к тому времени я уже скопил требуемую сумму.

Купить «Словарь» в Маклесфилде было немыслимо - вы должны

были заказывать его по почте. Правда, забавно?

Худшая из моих покупок

Мне было тринадцать лет. На момент получения посылки со

«Словарем» я едва-едва овладел зачатками греческого. Но,

примчавшись домой со своим приобретением, я засиделся над ним до утра, с

головой уйдя в чтение. Щель под дверью я заткнул одеждой, чтобы родители не

заметили, что у меня в комнате до утра горит свет. Штудируя

«Словарь», я думал, что ни из какого другого кладезя нельзя

получить столько премудрости - премудрости, о которой большинство людей даже

не подозревает. Одно слово влекло за собой другое. Семантический бег по

кругу. Остановиться я уже не мог. Сидя на школьных уроках, я думал - сейчас

я приду домой и наброшусь на «Словарь».

Именно это страстное увлечение легло в основу моей карьеры. Моя

диссертация об особенностях словаря философов-досократиков была готова

раньше, чем я поступил в университет. Со своим греческим я разогнался до

такой скорости, что даже убери я ногу с акселератора, лобовое столкновение с

нашей системой высшего образования было бы уже неизбежно.

Рабы

Их власть - как всякая истинная власть - незаметна для большинства

людей.

Их колонии можно встретить повсюду. Они колонизировали римлян, арабов,

персов, индусов. Пользуясь прочими языками в качестве ширмы для отвода глаз,

они действуют в масштабах всей нашей планеты. Они создали первую

транснациональную корпорацию, которая жива по сей день и не имеет себе

равных. Они заполонили весь мир.

Одна из их опор - университеты. В мире нет уголка, где чей-нибудь

взгляд не скользил по строчкам, усеянным альфами, бетами, гаммами и зетами;

повсюду ученые нуждаются в омегах и пси.

В мире нет ни одного имбецила, фигляра, врача или политика, который

хоть раз в жизни да не прощебетал бы что-нибудь на ломаном греческом.

«Лиддел - Скотт»! За долгие годы моей жизни, когда надо

продемонстрировать поверхностное знание глубоких материй, еще ни разу не

было случая, чтобы сей кладезь премудрости не подсказал бы какого-нибудь

решения. Ни разу.

?????????????????????????

Жослин порывистым движением сбросила с кровати мое «Искусство

наслаждения» Ла Меттри. По мне, философы Просвещения были развращены

тем, что успех сам упал к ним в руки. Этот чудовище - порождение секса и

насилия, именуемое Французской революцией - позаботилось о том, чтобы никто

не стоял у них на дороге. Но Ла Меттри, сделавший имя на том, что потакал

своим слабостям, Ла Меттри, выжавший из своей чувственности не один толстый

том, - Ла Меттри всегда вызывал у меня восхищение; демонический эвдемонист,

заевший себя поедом - и умерший с ланцетом в руке, ставя над собой очередной

медицинский эксперимент.

«Послушай. Теории - всего лишь теории. Истинная же тайна

мироздания - в том, чтобы наслаждаться им. Наслаждаться тем, что есть.

Давай-ка устроим себе небо в алмазах...»

Мы постарались от души.

Уходя, Жослин вдруг остановилась в дверях и окинула меня

лениво-оценивающим взглядом, словно я - какая-нибудь кабацкая танцовщица,

пляшущая между столами. Потом вдруг подошла и отвесила мне шлепок.

- Что с тобой?

- Это на будущее. Похоже, ты собираешься сделать какую-то глупость,

вдруг меня в этот момент не будет рядом, чтобы как следует тебя нашлепать?

?????????????????????????

Лежа в постели, думаешь: пора бы уже пьянству свести тебя в могилу...

Может, все дело в том, что у меня неразрушимая печень, над загадкой

которой медицина будет биться веками? Я успею давно истлеть в гробу, а моя

печень будет переходить от одного счастливца к другому, как драгоценность,

передающаяся по наследству...

На этом месте я сообразил, что мне пора поторапливаться, иначе я

пропущу рандеву с Юбером.

Мы отправились пропустить по стаканчику в забегаловку, явно

пользующуюся его симпатиями. Как подобное заведение может пользоваться

чьими-то ни было симпатиями - мне невдомек. Подвал, готовый, казалось,

обрушиться от грохота рок-музыки, имел некое неуловимое сходство с баром,

где мы сидели с Юбером в последний раз и где из меня пытались сделать

паштет. Клиентура отличалась той неизлечимой худобой и агрессивностью,

которая свойственна выходцам из городских низов, особенно хорошо знакомым с

нищетой и пребыванием в пенитенциарных заведениях строгого режима.

Юпп пил одну кружку за другой, воодушевленный тем, что ему удалось

разживиться на редкость хорошими документами, призванными удостоверять наши

личности.

- Возьми, - сказал он, протягивая мне паспорт. - Только-только из-под

туриста - еще теплый. То, что тебе нужно.

И все же заведение было не из числа тех, где заведомо рады тучным лысым

философам, страдающим одышкой. Допивая вторую кружку пива, я услышал шипение

над ухом и почувствовал, как что-то влажное холодит мой затылок. Я увидел,

как Юбер, недобро напрягшись, уставился на что-то, находящееся у меня за

спиной.

Обернувшись, я увидел баллончик синей краски, зажатый в руке у

низкорослого представителя какого-то из северо-африканских меньшинств:

народный художник наносил краску на девственно-чистую поверхность моего

черепа. Творческое рвение умельца подогревалось группой хихикающих дружков -

шесть здоровых бугаев просто корчились от сдавленного смеха. В общем,

типическая ситуация: карлик, тщащийся выказать себя великаном,

взгромоздившись на чужие плечи и отчаянно кривляясь при этом.

- Я тут рисую, - пояснил он. - Вам что-то не нравится?

Бессмертная прелюдия: «щас бить будем» 1.1

То была классика жанра. От древности и до наших дней - от той дикой

долины, где человекообразная обезьяна впервые взяла в руки дубину, дабы ей

было сподручней превратить в паштет мозги другой человекообразной обезьяны,

до современных пещер, куда представители рода человеческого спускаются

утолить жажду, - прелюдия эта всегда разыгрывалась по одним и тем же нотам.

Если помнить о всех войнах, о всех страданиях человеческих, о тех

курганах отчаяния, под которыми погребено наше небесное тело, - какой

малостью на их фоне покажутся несколько капель желеобразной дряни, которые

изукрасили вашу лысину лишь потому, что у кого-то чешутся шаловливые

ручонки.

- Мне? Все зависит от того, что ты рисуешь. - Я попытался спрятаться за

избитой философской уловкой.

- Волосики. Голубые волосики... Выглядят - просто чудно.

- Мы не туристы, - вмешался Юбер, явно сдерживаясь из последних сил.

Явно для меня - но не для других.

- Что до тебя, - воскликнул юный художник, - тебе бы не помешала новая

физиономия.

И тут же струя краски брызнула Юберу прямо в лицо.

Юбер сгреб со стола бутылку - тогда как вся семерка подалась ближе,

готовясь устроить нам показательный отлуп.

- Я болен. Слышали - такая смертельно опасная и жутко модная болезнь? -

произнес Юпп, опуская бутылку себе на голову и как подкошенный падая под

стол. Спустя мгновение стало ясно, что пристальный интерес, выказанный моим

напарником по отношению к полу, является проявлением не столько его боевой

хитрости, сколько излишнего доверия к бутылке.

В следующий миг я был одним ударом повержен на пол рядом с Юппом,

горько жалея, что сохранил чувство реальности, данное нам в ощущениях. Если

вам предстоит не по своей воле оказаться в роли футбольного мяча, неплохо бы

перед этим принять на грудь бурдюк-другой чего покрепче.

Об избиении: ботинками по ребрам

Испытывать боль почти так же больно, как отдавать долги.

Извиваясь в конвульсиях между столиками, мы достойно справились с

амплуа кабацких танцоров, продемонстрировав возможности современной

хореографии. Наконец постановщики балета сделали паузу, чтобы промочить

горло. Меня поразила простота нравов, царившая в заведении: зрелище парочки

отмутузенных клиентов, бесхозно брошенных на полу, не вызвало у посетителей

никакого интереса.

Чувствовал я себя примерно так же, как новобранец, разнесенный в клочья

миной-ловушкой. Прибавьте к этому дополнительное ощущение дискомфорта,

связанное с тем, что в отличие от вышеупомянутого персонажа я еще мог

двигаться - в связи с чем каждое движение добавляло новую порцию боли.

Интересно, тот спартанский мальчик, который молчал, покуда лисенок грыз ему

живот, - молчал бы он, получив сапогом по ребрам?!

Судя по всему, правила хорошего тона, принятые в этой забегаловке,

предусматривали, что поверженного бойца следует оставить истекать кровью на

поле боя - во имя его же удобства. Присутствующие созерцали с полнейшей

безучастностью, как, корчась, я подполз к Юппу и неуклюже попытался

обнаружить в недрах его кожанки интересовавший меня предмет. Еще несколько

минут ушло у меня на то, чтобы принять мало-мальски вертикальное положение и

привлечь внимание местных весельчаков к Юпповой пушке в моей руке.

Никогда прежде я еще не испытывал радостного возбуждения, охватывающего

человека, когда он собирается учинить настоящий погром. Я задумался было,

как бы вели себя в подобной ситуации Великие Учителя: Зороастр, Конфуций,

Сократ или Иисус Христос, - но ведь ни одному из них не доводилось сжимать в

руке Magnum 50, модель «Орел пустыни» (стандартное исполнение,

чернение, полигональная нарезка для улучшения обтюрации пули в ствольном

канале - черт возьми, когда к моим услугам приличный справочник,

фотографическая память дает о себе знать!) с полной обоймой (вес 325 г, семь

патронов со смещенным центром тяжести, которые, как объяснил мне Юбер,

оставляют на выходе из тела такие амбразуры, что врачи, видя их, начинают

нашаривать фотоаппарат)!

Как по писаному

Демокрит: «Зло незаслуженное - вдвойне зло».

Насилие часто осуждают. Но оно не так уж ужасно, если раздавить

ближнего (морально или физически - не столь важно) предстоит вам. В таком

случае весь процесс приобретает даже некоторую пикантность, что дает простор

разнообразным объяснениям всевозрастающей популярности насилия в современном

обществе.

- Шассса выммм пискзу укссскину мммыть! - объявил я. Я не удивился, что

остался не понят массами: за последние пятнадцать минут мои зубы поредели

так, словно в этот промежуток времени уложились долгие годы счастливой

старости, проведенные в какой-нибудь стране третьего мира, вдали от

кабинетов стоматологов. Если верить моему же, не совсем четко

сфокусировавшемуся в сознании отражению в зеркале, я носил темные очки - на

месте глаз можно было различить лишь два темных пятна, каждое вполлица, - а

губы больше всего напоминали борт надувной спасательной лодки. Это зрелище,

вкупе с нарастающей болью во всем теле, не способствовало склонности к

пониманию и прощению - что, впрочем, было к лучшему, ибо такого рода

переживания способны лишить вас значительной доли удовольствия от

предстоящего погрома.

Мимикой мне удалось заставить бармена вылезти из-за стойки и

позаботиться о том, чтобы мой напарник встал на ноги...

Безуспешно пытаясь одной рукой пристроить на место разбитый слуховой

аппарат, другой Юбер извлек из карманов своей бездонной куртки еще один

пистолет, поменьше (заметим - при этом не менее эффективный как средство

отделения души от тела), и взял роль распорядителя церемонии на себя.

К этому моменту мы уже надежно завладели вниманием зрителей, на лицах

которых застыло выражение

«ну-почему-сегодня-выходя-из-дому-я-не-захватил-с-собой-пистолет?!».

Дата добавления: 2014-11-16