Основные парадигмы в развитии естественнонаучного знания 2 страница

Синтетическая программа, представленная творчеством Л. Мэмфор-да, Ф. Эллюля, Г. Йонаса, X. Ленка и др., утверждает необходимость гумани­зации техники. Техника в этой программе получает более многостороннюю, а значит, и реалистичную оценку. С одной стороны, она признается одно­временно и как детерминанта развития человека, и как условие сохранения жизни и поддержания ее на достойном уровне, и как объект человеческого творчества. С другой — формулируется идея, согласно которой невозможно сделать технику нерепрессивной по отношению к человеку, ибо это следствие отношения к миру как к объекту потребления. Процесс гуманизации и соци­ализации техники должен коснуться не внешнего ее инструментария, а са­мих основ человеческой культуры, потребностей и мировоззрения, ставшего «технологическим».

В современной философии техника осмысливается во взаимосвязи тех ас­пектов, которые обнаруживаются по мере ее развития. Прежде всего техни­ка — артефакт (искусственное образование), который создается человеком. Техника как артефакт подчиняется и природным законам, и законам социаль­ной практики, но при этом часто обнаруживает преимущества перед объекта­ми и силами природы. Она полностью соответствует целям человеческой де­ятельности, прочна, легко обслуживается, экономит ресурсы, контролируется и управляется человеком.

Технические системы образуют техносферу как мир созданных человеком искусственных систем. Техносфера есть системная многоуровневая искусст­венно созданная реальность, включающая человека и меняющая его образ жизни. Развитие техногенной цивилизации в значительной степени определя­лось становлением и прогрессом техносферы, использованием ее преобразо­вательных возможностей.

Техника — это инструмент, который всегда используется (потребляется) как средство, удовлетворяющее человеческие потребности. Инструменталь­ная функция техники заставляет отнести к ней и простые орудия, и техносферу (включая, например, и современные здания, и инженерные коммуникации). Возрастание потребностей ведет к росту техносферы, зависимость от которой все более усиливается. Техника, выступая как «посредник» между человеком и природой, «подчиняет» их отношения логике потребления.

Техника — особая реальность, противоположная природе, искусству, язы­ку, человеку. Конечно, техника — результат творчества, реализует культурные интенции человека, его свободу. Вместе с тем такие философы, как Э. Фромм, О. Шпенглер и др., оценивали современную ориентацию на технику и техни­ческое творчество как проявление саморазрушения культуры, утверждая, буд­то техногенная цивилизация потребовала от человека столь больших измене­ний в ценностях, образе жизни и даже человеческой телесности, что поставила под сомнение разумные основания самой цивилизации и жизни.

Техника — одна из важнейших объективных предпосылок человеческой деятельности. Преобразовательный характер техники можно определить как ее философскую и историческую суть, ее культурное призвание. Техника вы­ступает посредником между человеком и природой и в этом значении преобра­зует предметную среду человеческой деятельности. Эволюция техники от руч­ных орудий к ремесленно-мануфактурному производству, машинной технике, автоматизированным и компьютеризованным системам отражает процесс все более глубокого освоения природы. При этом меняются и характер труда, и структура производства.

Развитие техники как элемента производительных сил включает несколько качественных переходов.

Неолитическая революция содействовала превращению мускульной силы в орудия труда посредством преобразования вещества (сырья).

Промышленная революция XVIII века явилась переходом к крупному ма­шинному производству за счет овладения энергией.

Современная научно-техническая революция (НТР) есть начало овладения информационными процессами и использования их. Содержание

НТР — интеграция науки и техники при опережающем развитии науки по от­ношению к технике и технологии. Этот процесс превратил науку в непосред­ственную производительную силу и стал ведущим фактором экономического и социального прогресса для ряда стран. Начало НТР относят к 50—60-м годам XX столетия и выделяют в ней два этапа.

Первый (развитие теории систем и кибернетики, создание автоматизиро­ванных производственных процессов и самоуправляемой техники на их осно­ве) развернулся в 60—70-х годах. Важными результатами его стали новый качественный синтез науки и техники; появление таких инновационных форм научно-технической интеграции, как регионы науки, технополисы, научные парки, инкубаторы и др. В 80-х годах качественные изменения информацион­но-телекоммуникационных технологий привели к т.н. информационной рево­люции — второму этапу НТР.

Современный синтез науки и техники имеет длительную предысторию. В философии техники широко распространены различные версии линейной модели взаимосвязи науки и техники и нелинейной (эволюционной).

Линейная (особенно популярная в 50—60-е годы XX столетия) модель рассматривает технику в качестве прямого применения результатов научного познания, а технические науки — как прикладные науки. Линейная логика их связи через

движение от научного знания к техническому открытию и научно-технической инновации большинством специалистов сегодня признается как слишком упрощенная.

Эволюционная модель предполагает нелинейные взаимосвязи между на­укой и техникой и реализуется в многообразии вариантов.

Г. Сколимовски, например, рассматривает развитие науки и техники как относительно автономные, но и скоординированные процессы, причем техни­ческий прогресс руководствуется прежде всего эмпирическим знанием, полу­ченным в процессе имманентного развития самой техники. С. Тулмин подчер­кивает роль социально-экономических факторов какдетерминанттехнических нововведений, выявляет профессиональные ориентации инженеров и техни­ков или на науку, или на коммерческие цели (в зависимости от этнокультурных традиций). Некоторые исследователи (например, А. Койре) утверждают, что техническое оснащение научного измерения и эксперимента во все времена обгоняет и определяет развитие иных видов техники.

Одной из наиболее обоснованных представляется версия, согласно кото­рой вплоть до конца XIX века регулярного применения научных знаний в тех­нической практике не было. Развивались практико-методические и техноло­гические знания, происходило зарождение технических наук. Однако в течение XIX века их отношения меняются. С одной стороны, дисциплинарно оформля­ются технические науки и появляются фундаментальные технические теории. С другой стороны, наука все больше реагирует на технические запросы бурно развивающейся промышленности. «Сциентизация техники» развивается кор­релятивно «технизации науки». Эти два процесса привели в середине XX века к НТР, явившейся качественно новым союзом науки и техники, в котором на­ука становится источником новой техники и технологий.

В последние десятилетия технические знания приобрели новый статус в системе научного знания, однако в рамках методологической проблематики философии техники вопрос о специфике технического знания остается по-прежнему дискуссионным.

Отличие технических наук от естественных состоит в том, что они детер­минированы не столько природными объектами, сколько характеристика­ми «второй», искусственной природы — технической основы цивилизации. Объект описания, объяснения и прогнозирования технических наук — осо­бый объект, системный, специально созданный для определенных целей, имеющий конкретные функции в сложной системе человеческой деятель­ности. Цель технико-познавательной деятельности — не столько достиже­ние истины, сколько выработка инструментального знания, эффективного в инженерно-конструкторском творчестве и ориентированного на создание новой реальности, соответствующей человеческим запросам. Фундаментом такого знания выступают комплексные по характеру законы, которым под­чиняются искусственные объекты (например, законы композитных матери­алов, законы порошковой металлургии и др.). Условием создания новейших типов техники являются комбинационно-синтезирующие методы (наряду с методами, традиционными для естествознания). Формой прогресса естест­вознания являются научные открытия, технических наук — принципиально новые изобретения.

НТП развертывается в контексте генезиса новых элементов техносферы, характерных и для XX, и для XXI века. Регион науки — это одна или несколь­ко административно-территориальных единиц, в экономике которых главную роль играют научно-производственные комплексы. Такой комплекс включа­ет в себя исследовательские центры, разрабатывающие новые технологии и основанные на применении последних производства. Примеры: Силиконовая долина в США, Коридор М1У в Великобритании, регион Цукубы в Японии и т.д. Основными элементами региона науки являются технополисы и научные парки разных типов.

Технополис — это городили несколько сливающихся небольших городков, в экономике которых ведущую роль играют исследовательские центры новых технологий и предприятия, использующие эти технологии. Впервые процесс создания технополисов начался в США, причем стихийно. А в Японии он стал основой научно-технической политики. Здесь в 70-е годы была разработана «стратегия технополисов» — стратегическая линия развития, в основе кото­рой лежит государственно-организованный процесс создания своеобразных

■■ центров роста», т.е. научно-технологических комплексов, способных воспри­нимать основные открытия, превращать их в научно-технические разработки прикладного характера и обеспечивать конкурентоспособное производство. Этапами создания технополисов стали такие формы научно-производственной интеграции, как исследовательский парк, технологический парк, грюндерный центр, промышленный парк, инкубаторы.

Научные парки — это коммерческие комплексы при каком-либо ис­следовательском центре, располагающие зданиями и территорией, где на условиях аренды размещаются наукоемкие фирмы. Парки занимаются разра­боткой высоких и прикладных технологий; технологией внедрения; поиском партнеров; комплексом социально-культурных, бытовых, информационных услуг; финансированием; обучением и переподготовкой персонала для рабо­ты в условиях НТП и т.д.

Феномен научных парков возник в 50-х годах прошлого столетия как ре­зультат стихийного образования множества новых наукоемких фирм вокруг крупных исследовательских центров типа Массачусетского технологического института в США или Кембриджского университета в Англии. В конце 70-х и особенно в 80-е годы благодаря т.н. новому федерализму (перераспределению полномочий между центральными и местными органами власти по дальнейше­му углублению интеграции науки и техники) сложились объективные условия для широкого распространения этой формы взаимодействия науки и произ­водства.

Частью научного парка, его начальной ступенью является инкубатор. Это кооперация вновь создаваемых малых наукоемких фирм-клиентов, обычно располагающихся на одной территории. Задача инкубатора — помочь новой фирме найти свое место на рынке. Например, американский концерн Соп*го1 Оа!а Согрогаи'оп (сложная вычислительная техника) владеет 18 инкубатора­ми, где размещается более 700 малых фирм-клиентов.

Вышеназванные формы научно-технической и научно-производственной интеграции обнаруживают черты принципиально нового социально-культур­ного, социально-психологического, политического, экономического характе­ра. Становление новейших элементов техносферы явилось одним из важней­ших условий развертывания «информационной революции».

Фундаментальными направлениями второго этапа НТР, которыми во мно­гом определяются сегодня стратегические приоритеты развития социума и его культуры, являются информатизация и медиатизация общества, минимизация техники, появление новых технологий (нанотехнологий, биотехнологий, ин­формационных технологий, космических и др.), создание новых материалов с заданными свойствами (композитов) и др.

Информатизацией называют быстрый и всеобъемлющий процесс со­здания и распространения информационно-телекоммуникационных техиоло­гий, который выступает объективной основой современных цивилизационных изменений общества, культуры и человека. Информатизация — объективная предпосылка формирования информационного (постиндустриального) обще­ства. Теоретическое осмысление информатизации и особенно ее социальных и культурных последствий нашло свое отражение в ряде таких понятий, как «информационный взрыв», «информационная революция», «информацион­ное общество» и т.п., вошедших в концептуальный аппарат многих теорий, в том числе и в философию техники. Отмечено несколько основных тенденций, характеризующих процесс информатизации: глобальный характер социаль­ных и культурных изменений; стремительное образование информационной среды, которая выступает и как внешнее условие функционирования техни­ки, и как средство культурных коммуникаций; расширение проблемного поля для философской и методологической рефлексии (ИИ, создание баз знаний и соответствующих машинных систем и т.д.). Особое значение приобретает проблема определения национальных социальных и культурных приоритетов в области информатизации.

Мощным импульсом для развития общества становится «информационный взрыв», который сопровождается новым витком укрепления «четвертой влас­ти», или масс-медиа, — средств массовой информации (СМИ) и коммуника­ций. Бесспорные преимущества новой информационной техники и техноло­гий — оперативность, высокая скорость коммуникаций, достаточно широкая база данных практически по всем сферам жизни и деятельности человечества и уникальная возможность построения бесцензурной культурной среды. Масс-медиа приобретают все более явный культуротворческий характер, становят­ся одним из факторов политической, экономической, социальной и культурной интеграции мирового сообщества.

В ходе информатизации и медиатизации общества и культуры появляют­ся новые процессы, причем носящие неоднозначный характер. Их адекватная интерпретация — актуальнейшая задача современной философии техники и других разделов философского знания.

2.3.3. Философия социально-гуманитарного познания

В учебной литературе освещение проблем теории познания, философии и методологии науки традиционно выстраивается с ориентацией на образцы естествознания, которое достаточно прозрачно для философско-методологиче-ской рефлексии. Но как только мы приступаем к рассмотрению проблематики социально-гуманитарного познания, оказывается, что многое из, казалось бы, установленного и ясного в отношении регулятивов, закономерностей и форм познавательной деятельности требует уточнения, дополнения, а то и сущест­венного переосмысления. Поэтому можно говорить об особом поле философ­око-методологических проблем гуманитарного познания, или о «философии социально-гуманитарного познания».

Прежде всего обратим внимание на специфику социально-гуманитарного по­знания, которая обнаруживается в сравнении с познанием естественнонаучным.

Во-первых, специфическая черта социогуманитарного познания просту­пает при сопоставлении самих названий «социально-гуманитарное» и «ес­тественнонаучное», из которого следует полифоничность социогуманитарно­го познания и его несводимость к системе наук об обществе. С тех пор как в XVIII—XIX веках возникли и институционализировались естественнонаучные дисциплины, характерные для них представления о природе приобрели преро-гативный характер. А в социогуманитарном познании наука не имеет привиле­гированного положения в системе взглядов на общество. Отметим принципи­альный момент: каждый из типов социально-гуманитарного познания обладает самодостаточным статусом в структуре обществоведения и выполняет особую функцию в системе нормативных ориентации человеческой деятельности.

Поэтому, во-вторых, не удивителен полиформизм социогуманитарного знания. Оно включает философские категории, понятия социологии, нормы этики, правовые квалификации, экономические модели, исторические факты, мифы, символические структуры религиозного опыта, типические образы ху­дожественного сознания, суждения здравого смысла и т.п.

В третьих, это многовекторность ориентации социально-гуманитарного познания, направленного на достижение не только истинного (когнитивная ориентация) и практически значимого (праксеологическая ориентация), но и нормативного знания, соответствующего принятой в обществе системе цен­ностей. При отсутствии такого соответствия (что характерно для т.н. академи­ческой кабинетной науки, оторванной от жизни) результат познания не только окажется бесполезным для общественной практики, но и может стать основой для проектов, имеющих социально-утопический характер

В-четвертых, качественным своеобразием отличается объект социально-гуманитарного познания, который обладает субъективно-объективной приро­дой и вследствие этого весьма полиметричен. Объектом в широком смысле слова выступают общество и его феномены: социальные отношения и функци­онирование социальных институтов, социальные действия и взаимодействия людей и их результаты, представленные в различного рода объективациях — памятниках материальной и духовной культуры, событиях, исторических фак­тах, знаково-символических структурах и др.

В-пятых, специфичен субъект социально-гуманитарного познания, в роли которого может выступать сообщество ученых (если имеется в виду коллек­тивная научно-познавательная деятельность) или отдельный индивид. Если обыденное (донаучное) социогуманитарное познание не требует специальной подготовки, то научное социогуманитарное познание осуществляется специа­листами, которые обладают профессиональными знаниями и навыками исполь­зования характерного для социально-гуманитарных наук методологического инструментария, т.е. всем тем, что составляет культуру научно-гуманитарного мышления. А она, как показал в концепции «двух культур» Ч. Сноу, сущест­венно отличается от культуры естественнонаучного мышления.

В частности, следует обратить внимание на статус вненаучного интереса познающего субъекта и его влияние на результаты познания. Как отмечал еще в XVII веке Т. Гоббс, «люди отступают от обычая, когда этого требуют их интересы, и действуют вопреки разуму, когда он против них... Я не сомнева­юсь: если бы истина, что три угла треугольника равны двум углам квадрата, противоречила чьему-либо праву на власть и интересам тех, кто уже обладает властью, то (поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты такой истиной) учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сож­жением всех книг по геометрии».

Поскольку в реальном познавательном процессе участвует не некий транс­цендентальный субъект (чистое познающее сознание), а реальный человек, занимающий определенное место в системе общественных отношений и вы­ражающий интересы определенной социальной группы, социальные интере­сы с необходимостью сказываются на интерпретации им итогов познания. Мы вправе говорить о социально-культурной ангажированности познания обще­ства и его истории, в истолковании событий которой такая ангажированность наиболее очевидна. Подобная ситуация понятна и естественна в историчес­кой мемуаристике, но совершенно неприемлема для научной историографии. Поэтому ученый-гуманитарий должен четко понимать возможность влияния вненаучных факторов на ход исследования и быть ориентированным на дости­жение объективно истинного результата. Совмещение в одном лице функций исследователя и публициста, как правило, ведет к субъективизации социогу­манитарного познания, т.е. оценочная деятельность довлеет над исследова­тельской.

В-шестых, специфичен сам процесс социально-гуманитарного познания, в котором субъект-объектное отношение претерпевает существенную транс­формацию. В литературе можно встретить несколько моделей социогумани­тарного познания.

Первая настаивает на правомочности его интерпретации как обычного субъект-объектного отношения. Это имеет место применительно, прежде все­го, к социальному (социологическому, экономическому, политологическому) познанию, связанному с раскрытием закономерностей функционирования со­циальных институтов и взаимодействия больших социальных общностей. При этом, как и в естественнонаучном познании, артикулируется роль процедуры объяснения.

Вторая модель, стремясь учесть специфику объекта, интерпретирует со­циогуманитарное познание как субъект-субъектное отношение: стороны, де­екать, познают друг друга. Но такое утверждение, привлекаемое в качестве аргумента, неправомерно и лишь вводит нас в заблуждение. Познание, как и любая иная деятельность, предполагает инициацию познавательной актив­ности (наличие потребности или осознание интереса), выбор объекта и фор­мирование предмета познания, разработку плана, постановку цели и задач и т.д. Именно эти функции отличают субъект познания от его объекта.

Однако для субъект-субъектаой модели социогуманитарного познания можно дать и другую трактовку, если исходить из наличия познающего субъ­екта (гносеологического — роль его в науке играет исследователь) и субъек­та социального действия (актора, действия которого познает исследователь). Тогда социогуманитарное познание приобретает действительно диалогический характер: гносеологический субъект стремится понять смысл поступков субъ­екта социального действия, раскрыть его ценностные ориентации, «войти» в мир значений, существенных для актора, чтобы затем интерпретировать по­ступки и события в системе ценностей и значений, характерных для него и его эпохи. В итоге, как отмечал М.К. Мамардашвили, достигается отстранение (дистанцирование) и остранение объекта (его «огранка») — явления и собы­тия проявляют новые свойства в новых условиях.

Это будет уже третья модель, конкретизирующая специфику социально-гуманитарного познания, проясняющая его диалогическую природу.

У социогуманитарного познания есть и другие специфические черты. Среди них необходимо обратить специальное внимание на роль ценностей в пости­жении истины и в этой связи на соотношение понятий истины и правды.

Проблема ценностей составляет предмет особого раздела философии, име­нуемого аксиологией, возникшего в античном мире и представленного рядом концепций ценности. В философию социогуманитарного познания проблема­тика ценностей была введена неокантианцами и М. Вебером, исходившими из того, что постижение социальных действий возможно лишь в соотнесении с ценностями, задающими нормы поведения и цели деятельности человека.

В отечественной традиции ценность выступает как значимость для челове­ка и общества объективных свойств предметов и событий, проявляющаяся в социальной деятельности и социокультурных отношениях. Ценности не гипо­стазируются субъектом. Ценностью могут обладать как природные объекты, представляющие интерес для человека, а потому выступающие для него соци­ально значимым явлением, так и сами результаты созидательной человеческой деятельности. Ими являются артефакты — феномены материальной и духов­ной культуры, создаваемые с определенной целью и наделяемые смыслами и значениями в процессе создания.

Ценности выполняют регулятивную и нормативную функции, определяя ориентиры поведения и деятельности человека. Касательно познания соци­ального бытия чаще всего выделяют объекты, имеющие жизненную, практи­ческую ценность и по этой причине представляющие познавательный интерес.

В этом смысле можно говорить о единстве и взаимодополняемости трех основ­ных ориентации социально-гуманитарного познания:

1) на достижение объективно-истинного знания (когнитивная ориентация);

2) на получение практически значимого результата (праксеологическая ориентация);

3) на получение знания, которое соответствует принятой в обществе систе­ме социокультурных ценностей и норм (аксиологическая ориентация).

Влияние ценностей на социогуманитарное познание различается в зависи­мости от типа познавательной деятельности. Особую роль социокультурные ценности играют во вненаучном социогуманитарном познании, которое в от­личие от научного (теоретического) иногда характеризуют как духовно-прак­тическое познание, подчеркивая его служебную роль по отношению к сферам практической жизни общества. Среди основных форм вненаучного знания — мифологическое и религиозное, художественное и моральное, правовое и эко­номико-практическое и др. Этот тип знания соотносится с соответствующими формами общественного сознания и определяется потребностями решения задач в конкретных сферах общественной жизни. В экономической или по­литической практике при всей значимости научно-теоретических разработок все-таки предпочитают опираться на функциональное экономическое и поли­тическое знание, учитывающее принятую в данном обществе систему ценно­стей, традиции, наконец, политическую конъюнктуру.

Для научного познания основной ценностной ориентацией является до­стижение истины, а его результаты обладают самоценностью (они могут быть востребованы практикой если не сразу же, то позже). Вненаучное социогума­нитарное познание, да и донаучное (обыденное) непосредственно включены в решение задач практической деятельности и, имея в этом смысле служеб­ную роль, прямо соотносятся с ценностями бытия и социальными идеалами, признаваемыми обществом. Поэтому квалификация достоверного знания как истины, характерная для научного познания, в донаучном и вненаучном социо­гуманитарном познании дополняется, а то и вытесняется его квалификацией как правды.

Напомним, что существуют различные концепции истины (когерентная, кон-венциальная, прагматическая, корреспондентская), в которых она определяет­ся по-разному. Наиболее популярной и фундированной является последняя. Не случайно она и близкие к ней варианты получили обобщающее название: классическая концепция истины. Согласно ей истинное знание — то, которое соответствует действительности. Адекватное отображение объекта в сознании субъекта, «точная» связь (корреспонденция) между ними определяют имено­вание концепции корреспондентской.

На этом понимании истины «стоит» вся официальная философия науки. В итоге возникает парадокс, который зафиксирован В.Г. Федотовой в следую­щей остроумной реплике: «Гегель говорил, что когда он слышит слово "исти­на", у него вздымается грудь. Но вся проблема истины сведена к банальным иллюстрациям: смотрю — открыта форточка, говорю: "Форточка открыта". От чего здесь будет вздыматься грудь, если я еще не простудилась? Сведение истины лишь к слепку объекта в знании, снятие драматизма ее постижения в диалектике истины и заблуждения, абсолютной и относительной истины, не­понимание истины как процесса, а также непонимание целей, во имя которых добывается истина, и ведут к тому плоскому гносеологизму, который лишил понятие истины социального и духовного содержания».

В этих словах отражена очень серьезная проблема философии социально-гуманитарного познания — соотношение истины и правды. Можно согласить­ся с мнением того же автора, что истина есть прерогатива научного познания, а правда — вненаучного (правда жизни, художественная или историческая правда) и что истина — это гносеологический феномен, а правда — его ми­ровоззренческий аналог, но данные констатации все равно оставляют чувство неудовлетворенности, отлучая истину от правды, разделяя их. Суть проблемы, вытекающей из уравнивания интерпретации истины в социогуманитарном по­знании с ее естественнонаучным пониманием, рельефно выразил Л.И. Шес­тов, приводя в качестве истинного утверждения тот факт, что в 399 году до Р. X. в Афинах отравили Сократа, и в то же время возмущаясь бездушностью этой формальной истины и ее принудительным характером: «Ведь не собаку отра­вили, а Сократа, лучшего из людей, мудрейшего из людей, праведника».

Следует признать, что современное научное социогуманитарное познание постепенно начинает избавляться от академизма, осознавая тесную связь с социальными идеалами и интересами и отыскивая точки соприкосновения с донаучным (обыденным) и вненаучным социогуманитарным познанием.

Подобно тому, как социальная философия является одной из подсистем сов­ременного обществознания, так и социально-философское познание выступает одним из типов социально-гуманитарного познания, коррелирующим с конк­ретными науками об обществе и его феноменах. Эта связь имеет двусторонний характер: социальная философия не только «подпитывается» за счет новацией-ных теоретико-методологических разработок, новых концептуальных подходов и эмпирического материала корпуса социально-гуманитарных наук, но и спо­собствует развитию их эвристического потенциала, саморефлексии и осмысле­нию их статуса в системе интегрированного научного обществознания.

Важную роль в этом амбивалентном процессе играют исследовательские программы, способствующие формированию философских оснований науч­ного познания, задавая самые общие предпосылки для построения теории и давая средство для перехода от общемировоззренческого принципа, заявлен­ного в философской системе, к раскрытию связи явлений эмпирического мира. Значит, исследовательская программа служит посредником между философ­ским мировоззрением и культурой, с одной стороны, и наукой — с другой.

Обладая эвристическим характером, исследовательские программы поз­воляют осуществить рефлексию над самим обществознанием, выделить в его развитии основные традиции постижения социума, ценностные ориентации и приоритеты в становлении социально-гуманитарных наук, артикулировать системный и междисциплинарный характер современного обществознания.

Отмечая существование различных классификаций исследовательских программ в обществознании, обратим внимание на ту, в качестве оснований которой принимаются специфика предмета познания, уровень его концепту­ализации, возможности экстраполяции рассматриваемых социальных фено­менов на общество в целом, широта применения и вариативность программы. Последнее основание означает, что программа не исчерпывается созданием одной (пусть и фундаментальной) научной теории, а при тактическом разнооб­разии, теоретико-методологических нюансах определяет стратегический путь осмысления социума.

Дата добавления: 2014-11-18