Описание социосистемы с помощью термодинамических параметров. Социальная температура и социальная энтропия. 2 страница

Каждый, кто имеет хоть какой-то социальный опыт, сталкивался с необходимостью конкуренции и борьбы, вступления в конфронтацию по поводу самозащиты или достижения, то есть понимает, что охранительная и стабилизирующая роль неравенства имеет свою оборотную сторону. Будучи заинтересованными в экономии собственных усилий, реализации признанных прав, ограждении от посягательств на освоенный сектор социального пространства - мы аппелируем к сложившимся правилам социального структурирования. Одна из фундаментальных человеческих потребностей - в стабильности и предсказуемости ("защищенности", по А.Маслоу), как показали А.Турен в "социологии действия" и Д.Хоманс в "обменной теории взаимодействия" - фиксируют створы каналов социальной мобильности, упорядочивая конкуренцию и задействуя особые фильтрационные механизмы системы социальных перемещений. Формирование, осознание и проявление другой фундаментальной человеческой потребности - в социальном продвижении и признании, что в рамках разных исследовательских традиций подтверждают В.Парето, К.Кумар, П.Бурдье и даже И.Валерштайн - определяют интенсивность социальной динамики, направления социальных перемещений, создавая сеть каналов социальной мобильности и пульсацию их наполнения.

Возмущения против неравенства в социальной практике редко носили вульгарный характер борьбы за торжество уравнительных принципов. Как правило, интуитивный мотивационный механизм связывает социальную неудовлетворенность субъектов со стремлением к реализации "справедливости": то есть более адекватной системе неравенства, в которой удовлетворительно для них будет осуществлена компенсаторная функция "воздаяния". Это прослеживается в формулах "Равная плата - за равный труд", "Каждому - по потрбеностям", "Свободу сильным - защиту слабым" и т.д., в которых альтернативные социально-философские подходы демонстрируют общее социологическое содержание. Речь в них идет о дифференциации критериев уравнительности применительно к разным подсистемам общества.

Каждая социальная група в обществе структурируется и организуется в соответствии со сложившимися в ее культуре и отраженными в определенном типе рациональности представлениями о "нормальном", справедливом неравенстве. При этом критерии и правила одних групп по ряду аспектов не совпадают с представлениями о должном и справедливом у других групп; провозглашаемые принципы социальной организации часто рассогласованы с реальной практикой общественной жизни, а гармоничные и совершенные идеальные модели диссонируют в сознании людей с представлениями о противоречивости сложившейся системы социального структурирования. Поэтому суммарно в обществе создается несимметричная система социального неравенства, где привычные механизмы структурирования разных групп могут носить альтернативный и даже конфронтационный характер, хотя в значительной части они все же согласованы друг с другом.

Модификация общих принципов социального структурирования для разных групп и реализация все более эффективных механизмов защиты от социальной конкуренции по мере вертикального продвижения к элитарным слоям общества демонстрируют заманчивые жизненные образцы, вызывая неудовлетворенность у лишенных привилегий. Реально испытываемый дискомфорт и образы возмоного благополучия сдвигают точку социального встраивания индивида в общественные структуры. Его положение в социальной общности становится более проблематичным в первую очередь для него самого, а затем и для других ее членов. Социальная устойчивость человека оказывается поколебленной, расшатанной: изменяется его позиция, он в меньшей степени, чем раньше, разделяет ценности и цели общности, к которой пока еще принадлежит, и тем самым разрушаются признававшиеся им групповые критерии идентификации. Он "здесь", в рамках привычных внутригрупповых связей, и он уже - чужой, отделяющий свои интересы от интересов общности, посматривающий "на сторону" в поисках удачной социальной ниши для перехода и нового встраивания. Такой скрытый тип маргинальности и маятниковое положение в социальной структуре, склонность к выпадению из сложившихся диспозиций анализировал одним из первых М.Вебер. Известный политический социолог В.Парето изучал маргинальность в связи с процессами повышательной социальной динамики, при которых в социальном "межклеточном" пространстве, заполненном маргиналами, возникают уплотнения: новые протогруппы - которые консолидируются в общности (или вновь распадаются, чтобы собраться в других узлах), завоевывающие свое социальное пространство за счет традиционных элементов социальной структуры данного общества и начинающие выталкивать "на поверхность" представителей элиты. Противоположную инициирующую модель повышательной социальной динамики отдельных общностей и групп, процессов становления элит рассматривает Г.Моска, изучая возможности привлечения к власти элит самими господствующими социальными слоями. Такой нетрадиционный взгляд на реальные пути изменения общественной иерархии поддерживается и современными социологами и социальными философами. Так, К.Кумар в книге "Становление современного общества..." (Оксфорд, 1988) обосновывает вывод о том, что именно аристократия была истинным творцом "капитализации" Европы, критикуя экономдетерминистскую конфликтологическую схему К.Маркса с позиций теории рационального выбора.

Все эти абстрактно-теоретические подходы приобретают неожиданную операциональность и прикладную значимость применительно к анализу ситуации в современной России, где бурно протекают процессы социального расслоения, происходит всеохватывающее социальное переструктурирование общества, разрушается система социальной идентификации в еще большей степени, чем во всем современном мире, где критерии социальной идентиикации катастрофически размыты.

Пытаться изучать сложный многоплановый процесс изменения системы общественного неравенства без выработки собственной точки зрения и выбора перспективы - пустое дело. А так как исследовательский ракурс в значительной степени определяется субъективными интересами и предпочтениями (которые всегда находят мощное академическое обоснование, дабы никто не усомнился в фундаментальности теоретических интерпретаций), то важно иметь в виду другие логики исследования и иные подходы - чтобы стремиться к эффекту голографического восприятия.

Социальная диспозиция людей и отношения между ними всегда обусловлены различными типами неравенства. Оно проявляется в каждой человеческой группе и пронизывает крупные общественные системы. Каждое сообщество оказывается подверженным социальному расслоению, которое Английский социологический словарь описывает как "процесс, в результате которого семьи и индивиды оказываются не равными друг другу и группируются в иерархически расположенные страты с различным престижем, собственностью и властью". Это "структурированное неравенство между различными группами людей" (Р.Рывкина), образующее общественную иерархию, большинство современных исследователей социального неравенства определяют термином "стратификация".

Наиболее рельефными моделями социальной стратификации являются рабство, касты, сословия и классы. В них присутствует сильно выраженный консервативный и упорядочивающий элемент, так как отнесение к определенному социальному слою сопровождалось жесткой общественной регламентацией деятельности и поведения людей. Но сами принципы общественного структурирования детонируют разрушение социального порядка. Именно так Э.Дюркгейм объясняет "несовершенную солидарность": "Учреждение классов или каст составляет организацию разделения труда, и притом организацию сильно регламентированную, однако она часто служит причиной раздоров. Низшие классы, недовольные положением, доставшимся им по обычаю или закону, стремятся к функциям, которые им запрещены, и стараются отнять их у владеющих ими. Отсюда междуусобные войны, происходящие от способа распределения труда". В марксизме общественная история также трактуется как "история борьбы классов". Однако объяснительные модели социальной борьбы у конфликтологов и эволюционистов разные. Даже исходя из общего основания - усматривая источник общественного расслоения в "разделении труда" и консервации функциональных групп социума - они по-разному трактуют механизм стратификации и воспроизводства социальной структуры. Это различие логик поистине замечательно, так как достигнуто не за счет привлечения дополнительных факторов, а вследствие расстановки акцентов и оригинальных интерпретаций исходных условий.

Начнем расмотрение с теоретических истоков: сопоставления концептов Э.Дюркгейма и Ф.Энгельса, который в изучении социальных эффектов, подтвержддающих экономический анализ К.Маркса, часто подходил к вопросу исторически более корректно, дифференцированно, методологически - более изощренно, чем сам основоположник теории классовой борьбы. И один, и другой рассматривают "разделение труда" как дифференциацию социальных функций общества и закрепление этих общественных функций за конкретными группами людей. Дюркгейм обращает особое внимание на выявление и обоснование причин функционального расслоения общества и многократно подчеркивает, что оно вызвано естественным распределением талантов. Таким образом, "нормальная", "справедливая" конкуренция в его трактовке - это свободное соперничество талантов людей, при котором в мирной борьбе побеждает функионально более подготовленный к отправлению соответствующей социально полезной деятельности. Адекватное распределение социальных функций обеспечивает наивысшую эффективность выживания общественного организма, а с точки зрения социальных последствий порождает солидарность. Не зацикливаясь на анализе конкретных социальных групп, участвующих в различные исторические периоды в общественных конфронтациях, он сосредоточивается на рассмотрении изменений, нарушающих "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видами деятельности". Энгельс, напротив, основное внимание уделяет классификации функциональных социальных групп, выделяя функции "труд", "управление" и "творчество". К первой принадлежат люди, занимающиеся репродуктивной деятельностью по переработке природных веществ - это "огромное большинство, исключительно занятое подневольным трудом". Вторую - привилегированную - группу составляют с одной стороны непосредственные "распорядители" в экономической (производственной) и административно-политической (государственной) сфере, а с другой стороны - "регламентаторы", обеспечивающие опосредованное правовое регулирование общественного организма. Третья группа, занимающаяся творчеством: наукой и искусством - также по мнению Энгельса составляет класс, "освобожденный от непосредственного производительного труда" и в этом смысле социально тождественна управленцам. Такая, казалось бы, более тщательная социологическая проработка исходных форм социальной дифференциации строится на весьма непроясненном основании. На какой базе возникает и с завидной стабильностью воспроизводится социально-функциональное расслоение; что является тому причиной: ум? хитрость? талант? происхождение? - ответ марксизм предоставляет только в конце своей логической цепочки.

Дюркгейм рассматривает нарушение солидарности как естественный ход культурного процесса. Так как в норме поручение социальных функций есть результат конкурса талантов, то логически вытекают следующие следствия. Талант не наследуется (хотя необходимо учитывать облагораживающее влияние творческой среды, да и исследования, проведенные в последние десятилетия, показывают прямую зависимость между уровнями IQ родителей и их детей). С другой стороны, функциональные аутсайдеры постепенно облагораживаются как социальная группа вследствие 1) "нравственного заражения", 2) порождения в своей среде талантов, 3) окультурирования (..."они стали умнее, богаче, многочисленнее и их вкусы и желания изменились вследствие этого"). Дюркгейм постулирует здесь идею, которую позже подтвердили в своих исследованиях М.Мид и Д.Клакхон: для того, чтобы культурная и социальная ассимиляция стали возможны, впитывающая и передающая социальные образцы общности должны иметь общие культурные основания, иначе "нравственного заражения" между ними не произойдет. Итак, в ситуации, когда происходит развитие культурного поля, а социальные функции уже закреплены, нарушается "согласие между способностями индивидов и предназначенными им видам деятельности".

Еще одним аспектом социально-филос. анализа общества оказывается социальная динамика, которая рассматривает общество как саморазвивающуюся систему, способную сохранять свою родовую идентичность, меняя ее качественные состояния. Соответственно, встает вопрос об исторически универсальных источниках, механизмах, способах и формах социокультурного изменения.

Различные направления С.ф. по-разному решают вопрос о явлениях общественной жизни, от которых исходят импульсы к ее изменению. Некоторые усматривают их в сфере духовных значений, считая изменение социальных систем (систем практического взаимодействия) следствием имманентного изменения культурных систем (взаимосоотнесенных символических программ). В рамках такой парадигмы становление, к примеру, капиталистической экономики понимается как результат изменения религиозно-этического сознания (Вебер) или филос. воззрений на характер окружающей нас действительности (Сорокин). Альтернативная т.зр. ищет источник социокультурных трансформаций в неидеальных факторах деятельности (как это делал Маркс, считавший источником социальной динамики самовозрастание человеческих потребностей, а механизмом изменения — противоречие между производительными силами общества и его производственными отношениями).

Разное решение находит проблема инициирующих субъектов социокультурных изменений (проблема «героя и толпы», «классов и классовой борьбы»), его оптимальных, наиболее эффективных форм (эволюционное изменение или социальная революция) и т.д.

К проблемам социальной динамики тесно примыкают проблемы философии истории,в которой предметом рассмотрения становится не общество, а история — событийная жизнь людей в реальных времени и пространстве. Так, одной из важнейших проблем философии истории является установление конкретных социокультурных образований, соответствующих критериям общества как самодостаточной формы воспроизводства людей. Т.зр. специалистов, считающих историческим бытием общества этносоциальные организмы, обладающие национальным самосознанием и культурной идентичностью, территориальными границами, относительно автономным хозяйством, административно-политическим суверенитетом и пр., противостоит т.зр. философов, считающих самодостаточными структурами межэтнические цивилизации (А.Тойнби) или разнообразные «мир-системы» (И. Уоллерстайн и его последователи). Острые споры вызывает вопрос о принципах типологии исторически конкретных форм общественной организации. Позиция философов, основывающих такую типологию на факторах культуры (социокультурные суперсистемы Сорокина и др.), не совпадает с т.зр., связывающей эту типологию с производственно-технологическими (У. Ростоу, Д. Белл и др.) или экономическими факторами (общественно-экономические формации Маркса).

Особые споры вызывает проблема направленности исторического развития или проблема общественного прогресса. Некоторые специалисты настаивают на исключении идеи восходящего развития человечества из предметного поля рефлективной теории, считают, что ученый обязан констатировать факт социокультурных изменений, но не имеет права оценивать их с позиций «лучшего» или «худшего». Более осторожная т.зр. призывает различать субстанциальные, самоцельные явления, не подлежащие верифицируемым оценочным измерениям (прежде всего, сам человек), и функциональные ин-ты, степень совершенства или несовершенства которых может быть объективно оценена (относительно их соответствия собственному назначению). Философы, не считающие проблему направленности истории априори бессмысленной, спорят о конкретном характере исторической эволюции человечества, выбирая между альтернативами прогресса, регресса или циклического изменения.

Важнейшей интеллектуальной предпосылкой возникновения социологии как науки было представление о социальном детерминизме, т.е. о том, что в обществе господствуют не хаос и произвол, а пространственная и временная упорядоченность, причинно-следственные связи, обусловленность одних явлений и процессов другими. На этом представлении основывалась вера в то, что наука об обществе способна открывать, формулировать и изучать законы (онтологические и деонтологические): универсальные, устойчивые и глубинные связи, зависимости и тенденции. Естественнонаучное понимание социального закона как неизменного и всеобщего (социальная реальность - часть общей системы природы) противостояло провиденционалистскому, согласно которому структура и развитие общества определяются извне замыслом и волей божественного провидения.

Монтескье утверждал, что частные законы и причины подчинены общим (пример с одной битвой). Эти идеи Монтескье стали основополагающими для социологии. Но и он не мог избавиться от смешения онтологических и деонтологических законов, трактуя их то как реальные отношения. То как нравственные и юридические нормы. У Сен-Симона, чье творчество воплощает переход от предыстории к истории социологии, идея социального закона как разновидности естественного выражена наиболее резко и отчетливо (в основе - закон всемирного тяготения). Естественнонаучная интерпретация социального закона означала, что, во-первых, он перешел из области должного в область сущего, во-вторых, из потусторонней сферы он спустился в сферу природы.

В XVII - XVIII вв. принципы естественнонаучного детерминизма и законосообразности распространились на понимание как структуры общества, так и его развития. Сильное влияние оказали механика и астрономия. Структура общества рассматривалась как своего рода астрономическая система человеческих индивидов, связанных социальным притяжением и отталкиванием.

Формировался также принцип законосообразности социального развития. Этот принцип относится, во-первых, к самому факту социального развития: признается оно или отрицается; во-вторых, к критериям этого развития: что считать развитием, а что нет; в-третьих, к оценке направленности и качества развития: совершенствуется общество или, наоборот, деградирует. Социология выросла из констатации трех законов, относящихся к социальному развитию: 1) социальное развитие существует, оно носит постоянный и универсальный характер. 2) в его основе лежит рост знания, прежде всего, научного, которое практически реализуется в развитии техники и промышленности. 3) общество в своем развитии совершенствуется, т.е. в нем действует закон прогресса.

В истории социальной мысли в принципе существовали четыре теории, оценивающие направленность и качество социального развития. Это теории прогресса, регресса, циклического развития и маятникового развития. В античности идея прогресса существовала, но заметной роли не играла и относилась не столько к обществу, сколько к развитию наук. Но вера в социальный прогресс в целом не характерна не только для античности и средневековья, но и для мыслителей нового времени вплоть до XVIII в. История - набор поучительных "историй".

В середине XVIII в. начала зреть рационалистическая теория прогресса. В основе этого прогресса лежат успехи человеческого разума, воплощаемые в развитии наук, техники, искусства.

Первым, кто сформулировал и обосновал эту теорию, был Тюрго. Мир людей - мир изменчивости и новизны. Скорость прогресса зависит от сочетания обстоятельств и талантов людей. Тюрго различал три стадии в культурном прогрессе человечества: религиозную, спекулятивную и научную. Двигатели - интерес, честолюбие и тщеславие. Гегель: смысл истории - это прогресс в сознании свободы. Кондорсе: возможности человеческого разума безграничны, природных границ нет. Десять эпох. В основе развития лежит прогресс разума, который реализуется в развитии научных знаний, технических достижений, хозяйстве, политических режимах. Прогресс разума осуществляется в борьбе с различными заблуждениями, абстракциями и суевериями. Для Сен-Симона прогресс - это универсальный закон природы: он управляет людьми даже независимо от их воли (от военного типа к промышленному).

Идея социального закона имела исключительно важное значение для возникновения и становления социологии как науки. Ведь согласно этой идее, социальные явления не поддаются произвольному манипулированию; они достаточно прочны и устойчивы, поэтому управлять ими можно лишь в ограниченных пределах и только опираясь на них самих; им свойственны пространственная и временная упорядоченность, доступная рациональному постижению

20. Проблема единства исторического процесса. Концепция всемирной истории и ее альтернативы.

Философия истории, раздел философии, связанный с интерпретацией исторического процесса и исторического познания. Содержание и проблематика Ф. и. существенно изменялись в ходе исторического развития. Уже в античной историографии содержатся определенные представления о прошлом и будущем человечества, однако они еще не складывались в законченную систему взглядов. В средневековой христианской Ф. и. (Августин и др.) главной движущей силой истории считалось внеисторическое божественное провидение (люди – только актёры драмы, автором которой является бог, – см. Провиденциализм). В борьбе с этой концепцией начиная с эпохи Возрождения формировалась светская Ф. и., значительный вклад в которую внесли Ж. Боден, англ. материалисты 17 в. (Ф. Бэкон, Т. Гоббс и др.) и особенно Дж. Вико с его теорией исторического круговорота. Термин «Ф. и.» впервые употребил Вольтер, имея в виду универсальное историческое обозрение человеческой культуры. И. Г. Гердер впервые рассматривает Ф. и. как специальную дисциплину, изучающую общие проблемы истории и призванную ответить на вопрос: существуют ли положительные и неизменные законы развития человеческих обществ и если да, то каковы эти законы?

Ф. и. 18 – 1-й половины 19 вв. была по преимуществу общей теорией исторического развития. Философы стремились сформулировать цель, движущие силы и смысл исторического процесса. Сила, управляющая историей, могла называться по-разному (божественное провидение, всеобщий разум), однако во всех случаях эта сила остаётся внеисторической: она проявляется в истории, но не создаётся в ней.

Тем не менее классическая Ф. и. выдвинула и разработала ряд важных идей – теорию прогресса (М. Ж. А. Кондорсе), проблему единства исторического процесса и многообразия его форм, исторической закономерности, свободы и необходимости и т.д. Своеобразным итогом и вершиной её была теория Г. Гегеля. Он попытался представить историю как единый закономерный процесс, в котором каждая эпоха, будучи неповторимо своеобразной, представляет собой в то же время закономерную ступень в общем развитии человечества. Однако исторический процесс для Гегеля – лишь бесконечное саморазвёртывание разума, идеи. Отсюда – абстрактность гегелевской Ф. и. и её несостоятельность в объяснении конкретного хода истории.

Во 2-й половине 19 в. традиционная метафизическая и онтологическая проблематика, стоявшая в центре внимания Ф. и., в значительной мере отходит к др. общественным наукам, так что позитивистские теоретики провозгласили даже конец всякой Ф. и. и её замену социологией. Однако социология не смогла вобрать в себя всю философско-историческую проблематику. Кризис позитивистского эволюционизма в конце 19 – начале 20 вв. вызвал к жизни новые варианты теории исторического круговорота (О. Шпенглер, А. Тойнби, П. А. Сорокин). Проблема смысла истории остаётся центральной проблемой христианской Ф. и. и отчасти экзистенциализма (К. Ясперс). В буржуазной Ф. и. 20 в. глобальные проблемы всемирной истории и современной цивилизации часто трактуются в духе иррационализма и пессимизма и заострены против марксизма. Широкое распространение приобрела также сложившаяся в конце 19 в. т. н. критическая Ф. и., в которой можно выделить два основных течения – гносеологическое и логико-методологическое. Гносеологическая теория и критика исторического познания (начало которой положил В. Дильтей) не ограничивается рамками собственно историографии, но анализирует историческое сознание в широком смысле слова. Так, у Б. Кроче теория историографии – лишь одно из проявлений «философии духа». Неокантианская Ф. и. (В. Виндельбанд, Г. Риккерт) тесно связана с учением о ценностях. Основной пафос этих концепций – в утверждении предметной и гносеологической специфичности истории, её отличия от естествознания и «натурализованных» общественных наук, особенно от социологии. Ведущую роль в этом течении Ф. и. играет феноменология.

«Аналитическая» Ф. и., связанная с позитивистской традицией, занимается преимущественно логико-методологическим исследованием исторической науки, считая, что задача философии не предписывать правила исторического метода, а описывать и анализировать исследовательскую процедуру и объяснительные приёмы историка, прежде всего – особенности логики исторического познания (Э. Нагель, К. Гемпель, П. Гардинер, У. Дрей и др.). Усложнение задач и методов исторической науки стимулирует рост интереса к Ф. и. и у историков. С 1960 в США выходит международный журнал по Ф. и. «History and Theory».

Подлинно научная Ф. и. представляет собой материалистическое понимание истории, которое устраняет из неё всё сверхъестественное, внеисторическое. К. Маркс показал, что люди сами творят историю, будучи одновременно и актёрами, и авторами своей всемирно-исторической драмы. Однако люди творят свою историю не по произволу, а на основе существующих объективных условий. Результаты деятельности предшествующих человеческих поколений, будучи объективированы в определенном уровне развития производительных сил, в производственных отношениях, предстают перед каждым новым поколением как нечто данное, от его собственной воли не зависящее, как объективные условия его деятельности. В этом смысле развитие общества есть естественноисторический закономерный процесс. Но этот процесс не является автоматическим. Назревшие потребности материальной жизни общества преломляются в интересах его основных классов и реализуются в антагонистическом обществе посредством классовой борьбы. Важный вклад в разработку исторического материализма был внесён В. И. Лениным (теория субъективного фактора, диалектика общественного бытия и общественного сознания, характеристика закономерностей общественного прогресса в современную эпоху и т.д.).

Возникновение материалистического понимания истории означало радикальное преодоление спекулятивной Ф. и. Философия не претендует больше на то, чтобы рисовать априорную схему всемирно-исторического развития. Хотя изучение прошлого, как и настоящего, не может обойтись без определенных теоретических предпосылок, «... эти абстракции отнюдь не дают рецепта или схемы, под которые можно подогнать исторические эпохи. Наоборот, трудности только тогда и начинаются, когда приступают к рассмотрению и упорядочению материала – относится ли он к минувшей эпохе или к современности, – когда принимаются за его действительное изображение» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 26).

В системе современной марксистской науки Ф. и. не образует самостоятельной отрасли. Соответствующая проблематика разрабатывается преимущественно в рамках исторического материализма, который, собственно, и есть марксистская Ф. и., а также в рамках логики научного исследования (логическая специфика исторического метода, виды и формы исторического описания, структура исторического объяснения и т.п.) и в рамках самого исторического исследования (принципы периодизации всемирной истории, анализ конкретно-исторических понятий и т.п.). В центре внимания сов. исследователей стоят общие закономерности и диалектика исторического процесса, теория общественно-экономических формаций, глобальные проблемы цивилизации и особенности общественного развития в современную эпоху, а также взаимосвязь истории с др. общественным и естественным науками. См. также статьи Исторический материализм, История.

Культурологический подход Можно предположить, что указанные выше принципы гегелевской схемы философии, истории вызвали негативную реакцию у сформировавшегося в конце XIX — начале XX века нового культурологического подхода к пониманию хода истории, представленного в концепциях Николая Данилевского, Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби, Питирима Сорокина. Наиболее общие и характерные черты культурологического подхода: неприятие жесткой европоцентристской однолинейной схемы общественного прогресса; утверждение существования множественности культур и цивилизаций, их локальности и разнокачественности; внедрение биологизаторских, антропологизаторских и других схем в объяснение истории становления и развития культур. Одним из основоположников такого подхода был русский философ и естествоиспытатель Н.Я. Данилевский. В своем труде «Россия и Европа» (1869) Данилевский развивает теорию обособленно существующих культурно-исторических типов (цивилизаций), проявляющихся через своеобразные формы общественного развития — религиозного, промышленного, политического, научного, художественного. Соответственно смысл всемирной истории он усматривает не в ее делении на древнюю и новую, а в выявлении положительной деятельности самобытных культурно-исторических типов, развивающихся по своим особым законам. Прогресс всемирной истории, согласно концепции Данилевского, состоит не в том, чтобы идти в одном направлении, а в том «чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях, ибо доселе он таким именно образом проявлялся».

Дата добавления: 2014-11-20