Описание социосистемы с помощью термодинамических параметров. Социальная температура и социальная энтропия. 14 страница

33. Глобализация социокультурного пространства и проблема сохранения культурной идентичности. Развитие белорусской национальной культуры в эпоху глобализма.

Глобализация представляет собой сложный, дифференцированный и противоречивый процесс, который вопреки мнению некоторых ученых не устраняет плюрализма цивилизаций. Этот процесс ведет к новой структурной дифференциации мира, видоизменяет его плюрализм и картину взаимодействия культур.

Картина глобализации, создаваемая сторонниками прозападного пути, включает, в частности, благотворное воздействие Запада на остальной мир, подверженный "застою и деспотизму". Однако история взаимодействия Запада с другими цивилизациями предстает отнюдь не только как благодатный толчок извне, стимулирующий выход "отсталых" обществ на путь динамического развития, и не как взаимное заинтересованное знакомство людей, являющихся носителями своей культуры и воспринимающих чужую. Такого рода сюжеты годятся только для рафинированной культурной компаративистики и истории культурных коммуникаций. К сожалению, компаративистика слишком часто занимается весьма выборочным сопоставлением различных культур в рамках отвлеченной гуманитарной культурологии, изучающей мирные условия встречи их носителей.

Движущим началом экспансии Запада на глобальные просторы на протяжении последних трех столетий была вовсе не культура. Это колониальный процесс, затушевываемый как западными цивилизаторами, так и российскими модернизаторами, полагающими, что "иного не дано" ни в прошлом, ни в настоящем - кроме дороги универсального линейного прогресса, по которой "идут эшелоны" первой, второй, третьей очереди. Колониальная история перетекла в историю глобализма как постгосударственного, постэкономического, постклассического проникновения в "остальной мир".

Вместо взаимодействия цивилизаций на протяжении последних двух с лишним веков происходило нарастающее воздействие - "взламывание" не только хозяйственной системы, но и всей системы социокультурной регуляции, которое совершается с помощью военных, финансовых, хозяйственных и рыночных механизмов. Это воздействие на современном этапе дополняется "облучением" планеты технотронными средствами, оказывающимися зачастую более действенными, чем любое оружие устрашения.

Модернизация незападных стран за последние три столетия в значительной степени отмечена не приспосабливанием рыночной экономики и социальной инфраструктуры к специфическим ориентациям и формам поведения, принятым в других культурах, а растущими разрывами в устоявшихся и жизненно важных системах ценностей, смыслов и структур.

Прежнее, классическое общество опиралось на "большую традицию", в которой всем было обеспечено какое-то место, воспринимаемое как легитимное и оправданное. Связанная с мировыми религиями цивилизационная идентичность в пространстве и времени обеспечивала реальное единство большого общества и преемственность поколений. Сегодня удар направлен прежде всего на ту высокую культуру, существование которой оказывается несовместимым с содержанием "новой культуры". Ценности спасения, добра, добродетели, истины, преданности, солидарности всех верующих или хотя бы "своих" оказываются ненужными и вредными с точки зрения преуспеяния. Их удел - стать музейным достоянием, собранием классических текстов, предметом культивирования на презентациях и юбилеях. Но это уже не реальная, а искусственная жизнь объекта, помещаемого в специальную нишу, полезную для изучения "культурного прошлого". Реальный удел социокультурной структуры прошлых времен - тотальная деградация всего: среды обитания, отношений, условий бытия, физического состояния и умственного развития.

В ситуации современного "переходного" периода социальное тело и ум становятся сферой жесткой напряженности, в которой социальная или индивидуальная аномия - неизбежное состояние огромной части населения, выражающееся в пассивных формах (примирение с потерей статуса и скатывание на дно) или активных действиях (уход в криминальные сферы), но равно разрушительное и самоубийственное по характеру ответов на вызов прозападной модернизации.

Существует определенная универсальность в дестабилизации "осевых" цивилизаций, включая и российскую, при всей их специфичности (приватизация как экспроприация, государственно-политическое подчинение, создание прозападной элиты и т.д.). В собственно цивилизационном плане отмене или изъятию подлежит вся культура и история народа с его накопленным опытом, сложившимися структурами общения, жизненными устремлениями, представлениями о мире и о себе. Насильственная смена ценностей, норм и смыслов часто ведет к ниспровержению прежней символики, на которой в значительной степени держалось общество. Разрушение "других" культур прямо заложено в формулу "модернизации" как тотального разрыва с "архаикой" и "пережитками прошлого". Все прежде ценное и осмысленное - мораль, человеческое достоинство, возвышенная вера, духовное спасение, красота, человеческие привязанности, долг, преданность - отныне предстает лишь как объект коммерциализации: "все на продажу".

Происходит разрыв "осевого" времени, "распадается связь времен", и новое время отменяет старое как бессмысленное, задвигая его в прошлое, не имеющее какого-либо будущего и обреченное на ненужность и забвение. Каждое поколение быстро становится "прошлым", морально устаревшим. "Поиски утраченного времени" могут стать занятием изысканной элиты или использоваться в "индустрии туризма", но для общества в целом - это бесплодное занятие. Будущее за теми, кто действует совместно с "передовым миром" и от его имени, не считаясь со всем, что остается в прошлом. Для прочих остается только томительная повседневность, заполненная заботами о выживании.

Становление капитализма в Европе предстало в художественном творчестве как человеческая трагедия (у Шекспира) или тяжелая драма в "человеческой комедии" (у Бальзака или Диккенса). Но все это было в прошлом. В период постмодерна в "откатном" мышлении "либеральных рыночников" предаются полному забвению прежде столь прочно, казалось бы, усвоенные идеи об эксплуатации и неустроенности широких народных масс в ходе становления капитализма. Всю мировую историю подвергли инверсионной идеологизации, чтобы исключить из нее свидетельства классовых противоречий, вытравить из сознания людей идеи и символы народного протеста и представить торжествующий Запад как "магистральный путь" для всего мира.

К признакам крушения прежних цивилизационных основ следует отнести и распад традиционных связей, сковывающих дух предпринимательства и свободы потребления. К этим связям относятся как макромасштабные религиозные, так и локальные - клановые и семейные. При этом аскриптивная привязанность сохраняется или воссоздается на более низком уровне: усиливается значение семейных, этнических, кастовых, клановых, локальных и тому подобных связей вплоть до образования групп "уголовного братства". Все эти связи оказываются способными к мутации и иногда встраиваются в новые виды деятельности - на уровне элементов иной системы и с ущербом для прежней макросистемы.

Адаптация к "новым возможностям и растущему спросу" привела также к тому, что культура стала обслуживать инстинкты, потребности и наслаждения, девиантное поведение, способствуя изощренности в проявлении чувственного поведения и привыканию к насилию. В рамках формируемого имиджа криминала глобальная массовая культура и СМИ проводят идею широких возможностей "теневого капитала" и деятельности, не связанной с прежними либо какими-нибудь иными нормами или законами вообще, рассматриваемой как предпосылка "первоначального накопления".

Очевидное втягивание России в этот мир непреуспевающего не-Запада придает этому цивилизационному разладу масштабность, высокую степень типичности и универсальности, сопоставимые с чертами параллельно протекающей глобализации западной миросистемы. В дезинтеграции социокультурного пространства России с особой силой проявились те особенности, которые давно давали о себе знать в азиатских и африканских странах. Она сумела основательно дополнить их опыт по степени смычки с деструктивными агентами влияния Запада.

ОТВЕТ НА ВЫЗОВ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. До недавнего времени основательное сопротивление таким тенденциям оказывала мировая социалистическая система, и основным оправданием ее существования было поддержание внутренней стабильности и мира. Сохранение коммунистического режима в Китае свидетельствует о его жизнеспособности и потенциях ускоренного развития без разрушения оснований социокультурного порядка. Однако на новом этапе функцию сопротивления и самоутверждения во многом стали играть мировые незападные религии и фундаменталистские движения. Как реакция на разрушительное воздействие западной цивилизации в ряде цивилизаций возникает сильная тенденция к отстаиванию своей самобытности, опирающейся на культурное достояние в его символической, ценностной и институциональной формах. В этом достоянии цивилизация обретает важный источник культурного самоопределения в современном мире. Такой путь присущ органическим цивилизациям, в которых развитая "большая традиция" переплетается с разветвленной и устоявшейся "малой традицией". Очевидного успеха в этом плане добились исламская, индийская и китайская цивилизации.

Однако в то время как некоторые общества проходят через период возрождения, другие входят в полосу "смутного времени" и дезинтеграции. Глобализация стала интенсивной, но неравной гонкой между новыми подходами к жизни, высокими технологиями, позитивными социальными институтами - и устроенными на самобытных цивилизационных основаниях обществами, в которых результатом этой гонки оказывается развитие разрушительных тенденций. Распространение Универсальной цивилизации с ее "эффективной экономикой и финансами" приводит в других частях глобальной структуры к явлениям, определяемым как "неоархаизация", "деиндустриализация", "деградация", "негативное развитие", "мировое подполье", "антиистория" и "антицивилизация".

В такой структуре глобализации и этика принимает структурированный характер. В Первом мире мы видим устойчиво оптимистическую и прогрессистскую этику, принимающую существование "неудачников" и "опоздавших" как неизбежные издержки прогресса. Нарастающее структурное "отгораживание" этого мира от мировой периферии и лицемерие его этики, предназначенной для внутреннего и внешнего пользования, становятся все более очевидными как преобладающий базис "нормальной" глобализации.

Второй мир в XXI веке будет продолжать и усиливать свою напряженную борьбу за выживание и сопротивление Первому миру в поисках неустойчивого равновесия между стабильностью и переменами. Расширяющийся Третий мир останется сферой нарастающей аномии и различных форм девиантного поведения.

Вместе с тем бок о бок с устойчивыми цивилизациями или радикальными движениями протеста (и порядка!), а нередко и внутри них или же на их периферии возникают менее устойчивые регионы, которые оказываются не в состоянии выдержать натиск "центральной цивилизации". Глобализация становится интенсивной, но далеко не равной по своим шансам гонкой между новыми динамичными ориентациями, высокими технологиями и позитивными институтами, с одной стороны, и ползучей хаотизацией и разрушительными воздействиями, подрывающими жизнеспособность общества, - с другой.

Необходимость "вхождения в мировую цивилизацию" оборачивается явлениями, определяемыми как "неоархаизация", "деиндустриализация", "деградация", "антиразвитие", "формирование мирового андерграунда", "антиистория", "антицивилизация" и т.д.

ЦЕНТР И ПЕРИФЕРИЯ. На современном не-Западе жизнеспособность сохранившихся цивилизационных структур существенно подорвана, что и становится предпосылкой крушения их социокультурных оснований. Динамика современного развития заключается в различении тех общностей, которые переживают период возрождения и структурной модернизации, и тех, что втягиваются в период "смуты и разлада". На пороге третьего тысячелетия глобальная структура все более отчетливо делится на: 1) "первый мир" - привилегированную и доминирующую часть, 2) сохраняющийся "второй мир", представленный классическими цивилизациями Ислама, Индии и Дальнего Востока, способными на самоутверждение и сопротивление, 3) образующую новый третий мир растущую череду стран и территорий, где общество скатывается на доцивилизационный уровень, основательно подорваны социокультурная суперструктура и государство, растет фрагментация на частные общности и кланы, борющиеся за выживание и свои особые интересы. "Посткоммунистический" мир все больше втягивается в этот последний разряд.

Это деление нередко не совпадает с экономическим, основанным на показателе дохода на душу населения. В "зонах бедствия" может и не быть крушения порядка и роста преступности, если эти зоны находятся в рамках цивилизации или же сохраняют "традиционные" нормы и ценности. В качестве примера можно привести "бедные, но честные" народы африканской или азиатской глубинки и Крайнего Севера. Существуют достаточные основания считать, что центр каждой из упомянутых цивилизаций отмечен большим порядком, чем их расползающаяся периферия. В третье тысячелетие человечество входит со все более явными признаками нового деления на "расу господ и хозяев" этого мира с его накопленными и растущими богатствами - и огромные пласты "отверженных", списываемых "в расход". В условиях такой планетарной "перестройки" рушатся все основания и обоснования прежнего жизнеустройства и открываются невиданные прежде горизонты "свободы" от всех норм и ценностей.

В различного рода дискуссиях вполне основательно раскрыты внутренние механизмы подрыва и криминализации общества и источники этого процесса, которые связаны с коррупцией, имеющей глубокие исторические корни во всех "трех мирах". Особенно пристрастной критике подвергается коррупция в среде бюрократии, превращение государства в орудие не только насилия, но и хищнического разграбления общественного достояния, его присвоения "социально своими". В результате либо коррупции, либо "управляемой демократии" государство утрачивает традиционную легитимность, не приобретая новой. Его явное ослабление приводит к крушению нормативного порядка и разгулу преступности, при которой надежда бизнеса или различных групп населения - только на "свою крышу". Государство, как показывал еще А.Тойнби, при всех своих издержках служит, по существу, заменой цивилизации, и без него общество становится добычей внешних претендентов и внутренних сил разлада.

Современный опыт тех стран, в которых государство фактически переставало функционировать (Китай в 20-х гг., Афганистан, Судан, Таджикистан, ряд африканских государств) и типологически сходный опыт "реформируемой" России показывает, как без государства и устойчивой цивилизации общество перестает быть упорядоченным социумом и превращается в арену хаотических конфликтов племенных кланов, конфессий, регионов.

Фундаментальная причина растущей дезорганизации, хаотизации и криминализации в современном мире состоит в ослаблении сопротивления мировых цивилизаций глобальному вызову и разрушительному воздействию "Центральной цивилизации" и связанной с ней миросистемы. Незападный мир сталкивается с проблемой структурного сопротивления и самоутверждения, как это предполагается, например, в концепции С.Хантингтона, либо с перспективой угасания и превращения в регионы, порождающие аномию и преступность. Эта перспектива не менее существенна, чем тенденции к самоутверждению и формированию фундаменталистских движений, к которым в последние годы столь усиливается исследовательский интерес.

Утверждаемый на "периферии" планеты идеал "свободного потребительства" в действительности оказывается отнюдь не материальным воплощением модели "успешной модернизации", а источником нищеты, коррупции, аномии и криминализации. Во многих обществах, разрушенных в ходе подражательной модернизации, их прежнее цивилизационное устроение приобретает все более условный и усеченный характер. На освобождающемся пространстве утверждается антицивилизация. Эффективность и значимость унаследованных структур социальной регуляции и духовных принципов оказываются достаточно проблематичными, поскольку "центральная цивилизация" в своей экспансии сочетает материальное и духовное воздействие, открытые и скрытые методы, манипуляцию и насилие. Сочетание достаточно сильное, чтобы не только доминировать в глобальном плане, но и поставить под вопрос существование остальных государств, обществ и народов.

Публично криминал осуждается общественностью Запада и подавляется его формальными институтами и спецслужбами. На деле же толерантность и даже апология данного явления встроены в систему западной культуры, что способствует широкому распространению аморализма и преступности по всему миру через средства массовой культуры и масс-медиа.

Глобализация — становление единого экономического, политического, информационного и социокультурного пространства становится объективным фактом мировой истории. Но означает ли глобализация полное стирание всех национально-культурных особенностей, тотальную социокультурную унификацию? Можно ли без оговорок согласиться с утверждением: «Современная социальная философия и отечественная мысль приняла в вопросе о синтезе культур стратегему, предложенную глобалистическим проектом. Глобализация, как наиболее реалистическая перспектива мира, похоже, стала аксиомой понимания современных проблем отечественной трансформации».

К сожалению, «наиболее реалистическая перспектива мира» часто понимается как культурная унификация на западноевропейский или американский манер. Но если эта, навязываемая человечеству глобализационная модель будет реализована, мир станет одномерным, одноцветным и необратимо утратит способности культурного саморазвития. Вспомним историю. Ведь сама европейская культура чужда всякой унитарности. Она стала великой культурой только потому, что обладала способностью к диалогу. Она не только терпела культурное «инакомыслие», конфликты, но только ими и жила. Как справедливо подчеркивается, «самый склад европейского мышления дуалистичен, дихотомичен, исходит из наличия различных, гетерогенных элементов: диалог при этом выступает в качестве снятия противоречий, продвижения проблемы на новый уровень развития».

Между тем раздаются голоса, что, вступая на стезю глобализации, в ходе осуществления либеральных реформ Россия должна забыть свою тысячелетнюю историю и культуру, поменять свой менталитет и культурно-генетический код, социокультурные основания своей цивилизационной идентичности. Методы этой перестройки сознания на европейский, а еще лучше американский манер, по мнению нынешних вестернизаторов России, должны быть жестки, беспощадны и радикальны: «Наша культура, наш социум должны удариться о дно и только после действительно шоковой терапии способны преобразоваться». Гайдаровская реформа, разгромившая экономику страны, показала, что шоковая терапия как метод «отечественной трансформации» способна только разрушать, но никак не созидать. И где гарантии, что после предлагаемой социокультурной шоковой терапии сохранится некогда великая русская культура, и россияне не окажутся в положении айтматовских манкуртов — людей, утративших историческую память народа, в положении «Иванов, не помнящих родства», то есть людей, потерявшими право называться людьми?

Предполагаются тщательно разработанные планы перестройки сознания неразумных россиян на «правильный» иноземный лад. Так, согласно точке зрения И.Г. Яковенко, нужно категорически запретить русские народные сказки, отечественные мультфильмы, стихи А.И. Барто, которые формируют неправедный, антилиберальный менталитет россиян. Дается целый список культурных явлений, которые, по его мнению, способствовали бы «либерализации» и «демократизации» российского общества. На вершине списка шедевры американского масскульта: «Можно пожалеть о том, что в 60-е годы иссякла великая традиция американского вестерна. Вестерн — один из величайших мифов XX века, воплотивший ценности индивидуализма и либерализма. Вестерн стоило бы показывать по утрам, каждое воскресенье на TV и распространять в видеопрокате». Напомним, что этот «величайший миф» попутно проповедовал социал-дарвинизм, расистские идеи превосходства белых захватчиков над коренными жителями Америки — индейцами.

В общем, суть культурной политики И.Г. Яковенко весьма проста: запретить русский фольклор и классику, всемерно насаждая американскую низкопробную поп культуру. Это весьма напоминает культурную политику Третьего Рейха, когда на площадях пылали костры из запрещенных книг классиков мировой литературы и везде продавали «Майн Кампф».

Появляются настроения фатальности происходящего, обреченности «высокой» российской культуры. Так, по мнению А.О. Флиера, «высокая» культура, не выдержав столкновения с рынком, исчезает. Эффективно противостоять маргинальным субкультурам может лишь культура «либеральных ценностей», по преимуществу американская. Г-н Флиер полагает, что «высокая культура уже вышла из борьбы за сердца и умы людей. Поэтому «задача государственной политики в отношении «высокой» культуры видятся не столько в развитии, сколько в консервации имеющегося культурного потенциала, а главное — в спасении его школы». Характерно, что это — мнение известного ученого, декана факультета культурологии и искусствознания Московского Государственного Университета культуры.

Невозможно согласиться с подобной точкой зрения. «Законсервированная», застывшая культура — это мертвая культура. И совершенно очевидно, что без мощной финансовой поддержки государства культура обречена. Государство «ушло» из экономики, породив ее развал. Отказ государства от поддержки культуры будет означать социокультурную катастрофу.

По данным Госкомстата в 2000 году житель российского села выделял на культуру всего 88 копеек в месяц, а горожанин клал на алтарь культуры 7 рублей 93 копейки. И если билеты в столичные театры подчас «зашкаливают» за 1000 рублей, то ясно, что большинство россиян вынуждено потреблять культурную похлебку из самой дешевой американской кинематографической «чернухи» и «порнухи».

Как совершенно справедливо подчеркивает А.С. Панарин, «когда произошла капитуляция в области культуры — отстраненность от опыта отцов, от национальной традиции в пользу заемной, политическая капитуляция становится вопросом времени».

Напомним также завет выдающегося французского антрополога К. Леви-Стросса: «Нет, не может быть мировой цивилизации в том абсолютном смысле, который часто придается этому выражению, поскольку цивилизация заключается в этом сосуществовании. Мировая цивилизация не могла бы быть ничем иным, кроме как коалицией культур, каждая из которых сохраняла бы свою оригинальность. Священная обязанность человечества охранять себя от слепого партикуляризма, и никогда не забывать, что никакая часть человечества не обладает формулами, приложимыми к целому, и что человечество, погруженное в единый образ жизни, немыслимо».

Начавшийся на рубеже XIX–XX вв. «закат Европы», принявший в течение XX в. форму глобализации мирового не только экономического, но и социокультурного пространства, порождает кризис «духовной Европы» (Э.Гуссерль) и заставляет «европейское человечество» обратиться на новом уровне к самоидентификации в обширном коэкзистенциальном поликультурном пространстве.

Появление наднационального культурного континуума, имеющее объективные причины, может внести позитивный вклад в развитие творчества, способствовать обогащению различных культур в процессе их взаимодействия, формированию глобальных рынков для обмена культурной продукцией, вызвать впечатляющие изменения в культурном пространстве, которые происходят под влиянием изменений в таких секторах, как радио, кино, телевидение, туризм, Интернет. Тем не менее глобализацию нельзя воспринимать идиллически, есть все основания говорить о том, что она способна привести к общественной нестабильности и нанести ущерб национальным и этническим культурам. Сегодня культурная глобализация ассоциируется с высокой проницаемостью национальных границ, повышением интенсивности, объема и скорости культурных взаимодействий, усилением плотности символической среды, окружающей человека. Она сопровождается кризисом базовых ценностей, трансформацией культурного контекста формирования национальной идентичности. В структурном отношении большое значение приобретают появление транснациональных корпораций, владеющих инфраструктурами и организациями для изготовления и распределения культурных товаров, увеличивающаяся интенсивность культурных связей под влиянием процессов в секторах масс-медиа и туризма. Современная форма глобализации так или иначе связана с развитием западной культуры, содержит в себе ее характерные черты, отличается усилением распространения английского языка. Такого рода особенности современной формы глобализации становятся вызовами управляемости социокультурных процессов, информационно-культурной безопасности национальных государств. При рассмотрении проблем социокультурной глобализации наиболее важной является проблема соотношения глобализации и культурного многообразия, которое является проявлением глубинных основ человеческого творческого потенциала и самоопределения человека во времени и пространстве. Множественность и равенство культур - предпосылка того, что логика мировых событий не пойдет опасным путем унификации по принципу установления "лучших" правил глобализации одной страной и конфликтов, вызванных несогласием с этими правилами.

Связи локализации и глобализации весьма причудливы. При анализе социокультурных процессов заслуживают внимания не только идеи принципиальной возможности влияния культур друг на друга, но и формы такого влияния, причины ценностного возвышения той или иной культуры, вопросы культурного суверенитета, и, что сегодня самое главное, - культурные механизмы, стабилизирующие развитие. Прежние механизмы уже сегодня не могут преодолеть кризиса, и требуется осмысление человечеством самого себя на новом этапе истории и согласование действий в интересах выживания цивилизации.

Принципиальное значение в этой связи приобретает анализ реалий социокультурной глобализации с учетом явлений и процессов в современном медиа пространстве, происходящих под воздействием новых информационно-коммуникационных технологий, и изменение привычных форм культурной практики, прежде связанных с "обустройством" культурного пространства внутри отдельных государств, а ныне складывающихся под влиянием культурно-информационных потоков, свободно преодолевающих национальные границы.

Новые технологии сегодня практически уничтожают понятие расстояния и национальных границ и являются фактором объединения интеллектуальных сил и духовных способностей всего человечества. Одновременно прессинг со стороны мировых технологических центров активно закладывает фундамент информационно-культурного неравенства, когда одни являются поставщиками, а другие потребителями информации. Это вызывает противодействие: требование защиты национальных информационно-культурных ресурсов, а также культурно-исторических традиций, которые расшатываются под такого рода натиском, что особенно опасно во времена крушения прежних ценностных парадигм, неопределенности путей общественного развития. Осознанно-ответственное отношение к судьбам культуры и общества требует соответствия деятельности средств массовой коммуникации задачам развития культурного многообразия, сохранения общечеловеческих идеалов и ценностей. Для этого необходимо, чтобы огромные достижения человечества в области информационно-коммуникационного обмена были подчинены гуманитарным интересам мирового сообщества.

В условиях глобально-локальных перемен, нарушающих привычное устройство мира, значительные изменения претерпевают сами отношения государства и культуры. Новые условия и причины, связанные с диверсификацией функций государства, децентрализацией власти, невозможностью контролировать культурно-информационные потоки в рамках национальных границ, требуют переосмысления взаимоотношений государства и культуры.

Глобализация остро ставит вопросы участия национальных правительств в глобальной культурной жизни, реконструирует их функции и полномочия с учетом увеличивающейся сложности регуляции социокультурных процессов во все более взаимозависимом мире. Взрыв глобальных культурных потоков и сетей произвел важнейшие социо-культурные перемены, важные для выверки отношений между государством и культурой: уменьшение роли государства в изготовлении, регуляции и передаче культуры на расстояние при одновременном увеличении роли частных компаний, усиление роли массовой аудитории для культурного экспорта - она становится более важной, чем роль элиты, появление спутниковых телекоммуникаций, цифровых технологий, оптоволоконных сетей, которые повышают "символическую плотность" окружающей культурной среды.

Важны появление глобального рынка культурных продуктов, мультинациональной культурной индустрии, необычайная скорость циркуляции объектов и образов на глобальном и региональном уровнях, легкость и дешевизна установления связи, что очень значимо для институционального контекста, в котором развиваются многие локальные или национальные культурные проекты. С этими процессами тесно связаны вопросы культурного суверенитета стран, оказывающихся под мощным воздействием других культур, а также вопросы информационного контроля и цензуры.

Дата добавления: 2014-11-20