Описание социосистемы с помощью термодинамических параметров. Социальная температура и социальная энтропия. 20 страница

Таким образом: В классическом типе научности - критерии научного познания таковы, что внимание исследователя сосредотачивается на характеристике объекта при удалении всего того, что связано с субъектом.

Неклассическая рациональность учитывает соотнесенность характеристик объекта и средств познания, используемых субъектом. Постнеклассический тип соотносит знания об объекте не только со средствами, но и с целевыми установками познающего субъекта.

37. Структура научно-познавательной деятельности: современные модели.

Конспект мой голубое.

В структуре научного знания выделяют прежде всего два уровня знания – эмпирический и теоретический. Им соответствуют два взаимосвязанных, но в то же время специфических вида познавательной деятельности: эмпирическое и теоретическое исследование. Применительно к познавательному процессу в целом, имея в виду не только научное познание, чаще всего говорят о чувственной и рациональных ступенях познания. Категории «чувственное» и «рациональное», с одной стороны, и «эмпирическое» и «теоретическое», с другой, достаточно близки по содержанию, отождествлять их нельзя.Так эмп поз никогда не может быть сведено только к чистой чувствительности. Даже первичный слой эмпирических знаний – данные наблюдений – всегда фиксируются в определенном языке; причем это язык, использующий не только обыденные понятия, но и научные термины. Эмп познание предполагает формирование на основе данных наблюдения – научного факта. Научный факт возникает как результат очень сложной обработки данных наблюдений: их осмысления, понимания, интерпретации. В этом смысле любые факты науки представляют собой взаимодействие чувственного и рационального. Теоретическое познание также не представляет чистое рациональное познание, поскольку наблюдается переплетение чувственного и рационального. Формы рац-ого познания (понятия, суждения, умозаключения) доминируют в процессе теоретического освоения действительности. Но при построении теории используются также и наглядные модельные представления, которые являются формами чувственного познания, ибо представления, как и восприятие, относятся к формам живого созерцания. Даже сложные и высоко математизированные теории включают в свой состав представления типа «идеальный рынок». Подобные идеализированные объекты являются наглядными модельными образами (обобщенными чувствованиями), с которыми производятся мысленные эксперементы. Результат этих экспериментов – выяснение тех сущностных связей и отношений, которые затем фиксируются в понятиях. Т о, теория всегда содержит чувственно-наглядные компоненты. Можно говорить лишь о том, что на низших уровнях эмпирического познания доминирует чувственное, а на теоретическом уровне — рациональное.

Различие эип и теорет уровней следует осуществлять с учетом специфики познавательной деятельности на каждом из этих уровней. Основные критерии, по которым различаются эти уровни, следующие:

1) характер предмета исследования. Эмп и теорет исследования могут познавать одну объективную реальность, но ее видение, ее представление в знаниях будут даваться по разному. Эмп исслед-е в основе своей ориентировано на изучение явлений и зависимостей м/у ними. На уровне эмпер познания сущностные связи не выделяются еще в чистом виде, но они как бы высвечиваются в явлениях. На уровне же теорет познания происходит выделение сущностных связей в чистом виде. Сущность объекта представляет собой взаимодействие ряда законов, которым подчиняется данный объект. Задача теории – воссоздать все эти отношения м/у законами и т о раскрыть сущность объекта. Следует различать эмпирическую зависимость и теоретический закон. Первая является результатом индуктивного обобщения опыта и представляет собой вероятностно-истинное знание. Второе – это всегда знание истинное. Т о, эмпир ислед изучает явления и их корреляции. В этих корреляциях оно может уловить проявление закона, но в чистом виде он дается только в результате теоретического исле-я. Простое индуктивное обобщение опытов не ведет к теоретическому знанию. Теория не строится путем индуктивного обобщения опыта.

2) тип применяемых средств исследования. Эмпир-е исл-ие базируется на непосредственном практическом взаимодействии исследователя с изучаемым объктом. Поэтому средства импер исследования непосредственно включают в седя приборы, приборные установки и другие средства реального наблюдения. В теорет исл-ии отсутствует непостредственное практическое взаимодействие с объектами. На этом уровне объект может изучаться только опосредованно, в мысленном эксперименте, но не в реальном. Кроме средств связанных с эксперементами применяются и понятийные средства, в которых взаимодействуют эмперические средства и термины теоретич языка. Смыслом эмпирических терминов являются особые абстракции, которые можно было бы назвать эмпирическими объектами (реальные объекты с жестко фиксированными признаками). Основные средства теорет исслед-я – теоретические идеальные объекты. Это особые абстракции в к-ых заключен смысл теоретических терминов (идеальный товар).

3) особенности метода. Методы эмпирического исследования – реальный эксперемент и наблюдене. Теоретические – метод построения идеализированного объекта, мысленный эксперимент с идеализ-ми объектами, методы построения теории (напр восхождение от абстрактного к конкретному), методы логического и историческог исследования и др.

В реальной действительности эмпир и теорет познания всегда взаимодействуют. Выделение же этих категорий в качестве средств методологического анализа позволяет выяснить, как устроено и как развивается научное знание.

Эмпирический и теоретический уровни имеют сложную организацию. На эмпирическом уровне выделяют наблюдения (первичная информация) и факты (достоверная и объективная информация получаемая в результате обработки наблюдений, при этом установление факта требует применения теоретических положений).

Организация теоретического уровня знаний. 1. Частные теоретические модели и законы – теории относящиеся к ограниченной области чвлений. 2, Развитая теория – обобщающая теоретическая модель, которая охватывает все частные случаи, и применительно к ней формулируется некоторый набор законов, которые выступают как обобщающие по отношению ко всем частным теоретическим законам.

В структуре научного знания выделяют прежде всего два уровня знания – эмпирический и теоретический. Им соответствуют два взаимосвязанных, но в то же время специфических вида познавательной деятельности: эмпирическое и теоретическое исследование. Применительно к познавательному процессу в целом, имея в виду не только научное познание, чаще всего говорят о чувственной и рациональных ступенях познания. Категории «чувственное» и «рациональное», с одной стороны, и «эмпирическое» и «теоретическое», с другой, достаточно близки по содержанию, отождествлять их нельзя. Различение эмпирического и теоретического уровней следует осуществлять с учетом специфики познавательной деятельности на каждом из этих уровней. Основные критерии, по которым различаются эти уровни, следующие: характер предмета исследования, тип применяемых средств исследования, особенности метода.

Эмпирическое — два подуровня наблюдения и эмпирические факты. Переход наблюдения -> эмпирические факты предполагает 1) рациональную обработку данных наблюдения 2) поиск в них устойчивого инвариантного содержания.

Наука имеет дело с особым набором объектов, не сводимых к объектам обыденного опыта. Особенностями объектов научного исследования можно объяснить основные особенности научных знаний как продукта научной деятельности. Их достоверность уже не может быть обоснована только их применением в производстве и обыденном опыте. Наука формирует специфические способы обоснования истины знания: экспериментальный контроль за получаемым знанием.

Эмпирический: наблюдения, эмпирические факты. Переход наблюдения -> эмпирические факты предполагает 1) рациональную обработку данных наблюдения 2) поиск в них устойчивого инвариантного содержания. Организация теоретического уровня знаний. 1) частные теоретические модели и законы. 2) развитая теория. Строится некоторая обобщенная модель, которая охватывает все частные случаи.

Сознательная целенаправленная деятельность по формированию и развитию знания регулируется нормами и правилами, руководствуется определенными методами и приемами. Выявление и разработка таких норм, правил, методов и приемов, которые представляют собой не что иное, как аппарат сознательного контроля, регулирования деятельности по по формированию и развитию научного знания, составляет предмет логики и методологии научного знания.

Методы эмпирического познания: 1) Наблюдение и описание наблюдаемого 2) Измерение 3) Сравнение 4) ЭкспериментМетоды теоретического познания:1) Формализация (построение абстрактно-математических моделей, раскрывающих сущность изучаемых процессов) 2) Аксиоматический метод (при аксиоматич построении теоретич знания сначала задается набор исходных положений, не требующих доказательства) 3) Гипотетико — дедуктивное развертывание теории (сначала создается гипотическая конструкция, которая дедуктивно развертывается, образуя целую систему гипотез, а затем эта система подвергается опытной проверке для уточнения и конкретизации) 4) метод восхождения от абстрактного к конкретному (вначале находится главная связь (отношение) изучаемого объекта, а затем, шаг за шагом прослеживается, как она видоизменяется в различных условиях, открывает новые связи, устанавливает их взаимодействия и таки путем отображает во всей полноте сущность изучаемого объекта).

Известный специалист в области физической химии и одновременно философ М. Полани утверждал, что научное знание, отвечающее критериям полноты, воспроизводимости, формулируемости и т.д., невозможно без опоры на глубоко индивидуализированные личностные смыслы. По его мнению, в структуре научно-познавательной деятельности всегда представлены два типа знания: явное и неявное. Явное знание присутствует в виде понятий и теорий, неявное, как «личностное знание», которое постепенно накапливается через личный опыт ученого, обусловлено его пристрастиями и убеждениями и не может быть выражено в общепринятых формах коммуникации (в виде устной и письменной речи) (Полани, 1985). Роль «личностного знания» возрастает на тех этапах научного творчества, когда происходит рождение новых идей на основе разрешения традиционной системы научных представлений.»

Современная теория познания и методология науки вынуждены признать существование предпосылочных структур научно-познавательной деятельности в виде «научных картин мира», «метафизических компонентов парадигм» (Т. Кун), «твердых ядер исследовательских программ» (И. Лакатош) и пр. Один из основоположников логического позитивизма М. Шлик провозгласил, что суть этого направления состоит в отрицании кантовской доктрины синтетического априори, то есть содержательных информативных предпосылок рассмотрения действительности, которым тем не менее не может быть дано исчерпывающее оправдание в непосредственном опыте. Однако безуспешные попытки логических позитивистов реализовать программу «анализа языка науки» показали утопичность программы устранения так называемого метафизического компонента из науки. Наука — и шире познание и сознание вообще — не могут не опираться на некоторые отправные предпосылки, идеализации, модели действительности, не сводимые ни к эмпирическим, ни к логическим истинам. Но это означает, что мы должны признать правоту, во всяком случае в определенном смысле, концепции синтетического априори Канта, что, разумеется, не предполагает буквального с ней согласия.

Философия и методология науки сегодня четко осознают относительный, функциональный, «прагматический» характер априорности исходных содержательных предпосылок моделирования действительности. Это по большому счету действительно «рабочие гипотезы», возникающие в процессе эволюции культуры и сознания.

Сам Кант в своем учении о синтетическом априори по существу канонизировал традиционную категориальную сетку,идущую еще от Аристотеля, и исходные онтологические постулаты евклидианско-ньютонианской «научной картины мира». Эти мыслительные структуры были интерпретированы как необходимые предпосылки «теоретического разума» вообще. Современная философская мысль исходит из представления о принципиальной множественности предпосылочных структур «теоретического разума», которые могут вступать в различные взаимоотношения. Но следует заметить, что своим отказом от рационалистической утопии полного освоения действительности в «конечном рассудке» Кант открыл дорогу к признанию правомерности существования различных функционально априорных структур — коль скоро невозможна «монологика», реализующая исчерпывающее рациональное познание бытия, то нет метафизических гарантий принципиальной привилегированности одного способа моделирования действительности перед другим. Прослеживание связей ментальных и семиотических структур человека с их природно-витальными предпосылками (в частности, в современной эволюционной эпистемологии) можно рассматривать как реализацию и развитие исследовательской программы «наведения мостов» между изучением живой природы и человека в аспекте связи «животных форм априори и неким человеческим априори», которая сформулирована в статье Лоренца.

Наравне с тем, как "наука вообще" состоит из познания и его продуктов (и с тем, как эти продукты распадаются далее, как будет видно ниже, на знания и предположения), само познание тоже может пониматься и изучаться двояко. Во-первых, как некоторый алгоритм умственных и практических действий, совокупность процедур, обеспечивающих производство знаний. Во-вторых, как исторический процесс накопления этих знаний человечеством (тут уместней писать не "познание", а "Познание").

В ходе исследования познания в его первой ипостаси основной и единственной задачей является его идентификация в качестве особого процесса, а именно: установление его структуры, то есть характера и последовательности составляющих его событий-действий-операций. При этом, естественно, познание берётся вообще, не зависимо от того, что, когда, где и кем конкретно познаётся. Тут важно лишь то, чтобы исследуемый процесс был именно познанием, то есть процессом производства знаний, а не чего-либо иного: например, ботинок. Вот в таком разрезе главным образом и рассматривает познание классическая эпистемология. И это есть подлинное исследование его феноменной сущности.

В то же время, если взять познание во втором предложенном понимании, то есть как Познание, то его изучение будет уже, по сути, изучением не процесса производства знаний в его абстрактном виде, а либо просто конкретной истории науки, либо, в лучшем случае, закономерностей процесса развития знаний. Алгоритм производства при этом окажется вытесненным из сферы внимания алгоритмом развития. Разумеется, процесс производства знаний тут тоже выступит отчасти объектом исследования, но, во-первых, второстепенным, во-вторых же и в главных, не сам по себе, а в качестве элемента иного процесса и, следовательно, в соответствующим образом препарированном и искажённом виде. Здесь, одновременно, обязательным явится и обращение к истории науки, а не к её обыденной и вневременной практике.

Именно так предпочитает понимать познание Кун (а также и целая плеяда других последователей Карла Поппера). И именно с этой колокольни он разглядывает свою "науку вообще".

Акцент на развитие Так что главная беда Куна заключается в том, что предметом своего исследования и обобщения он берёт не только и даже не столько научную деятельность как таковую. Его основной предмет вообще посторонен тем двум ипостасям науки, которые указаны выше (хотя науке как деятельности он посторонен в меньшей степени). Кун, фактически, исследует и обобщает и не своды знаний, и не только познавательные деятельности, а процесс развития и того, и другого, то есть знаний и познания. (В основе тут, конечно, лежит развитие знаний, ибо развитие процесса познания состоит прежде всего в развитии именно знаний о том, как нужно правильно познавать, то есть методологии и приёмов познания. Хотя можно указать отчасти и на развитие орудий познания). Для данного учёного концепция науки есть "концепция развития науки" (с.24). То есть у него обнаруживается даже не просто неразличение двух ипостасей науки и приписывание представляемому единым реально неединому объекту свойств лишь одной из этих ипостасей. Налицо припутывание к данному ложному представлению "образа" вообще не из того ряда, особенностей совершенно иного объекта. Процесс развития чего-либо отнюдь не есть само это что-либо — скажем, развитие знаний не есть сами знания. Хотя и тут между процессом и результатом имеются свои корреляции, но эти корреляции нельзя трактовать как тождество сущностей феноменов развития знаний и самого знания — точно так же, как соответствие между причиной и следствием не даёт оснований для их понимания в качестве одного и того же (в смысле: такого же) явления. Процесс развития чего-либо не есть само это что-либо даже в том случае, когда последнее тоже представляет собой процесс. (Впрочем, сей случай вообще сомнителен: нельзя говорить о развитии процессов, ибо развиваются не процессы, а вещи: развитие познавательной деятельности, как сказано, реально происходит лишь в виде развития различных орудий научного труда, а также в виде развития знаний, то есть в конечном счёте — содержания мозгов людей как вместилищ, носителей, "сосудов" этих знаний, или, ещё точнее, в виде усложнения связей нейронов данных мозгов, в виде изменения их состояний). Сущность объекта не сводится к его "родословной", свойства объекта не суть свойства процесса его развития. (Ну, хотя бы уже потому, что развитие как таковое одинаково всегда, вне зависимости от того, что конкретно развивается, тогда как сущностью развивающегося как раз и является его специфика, то бишь общее для него, но отличающее его от всех прочих объектов). Познание сущности чего-либо вовсе не есть познание происхождения и тенденций изменений этого чего-либо — ни вообще, абстрактно, ни даже как цепи конкретных причинно-следственных отношений. (Скорее, наоборот: только уяснение сущности чего-либо позволяет адекватно понять и его генезис, и его развитие. Для того, чтобы изучать развитие объекта, необходимо иметь какое-то представление о нём, и от этого представления об объекте существенно зависит понимание конкретики его изменений). А для Куна тут всё едино.

Таким образом, считая, что он познаёт сущность науки, создаёт теорию, "раскрывающую природу науки" (с.266), что в своём исследовании он ищет ответ на вопрос: "Что есть наука, какие свойства присущи науке?" (как бы её ни понимать), Кун, в действительности, при используемой им эмпирической базе главным образом отвечает на вопрос: "Что представляет собой процесс развития науки?", то есть, как он сам же откровенно и констатирует, его "книга обрисовывает развитие науки" (с.267), а его как автора (на пару с К.Поппером) "в большей степени занимает динамический процесс, в котором возникает научное знание, нежели логическая структура результатов научного исследования" (с.541), то есть собственно знаний. (Частным образом, как отмечено, на конкретике ответа Куна на указанный вопрос сказывается и то, что он в некоторой степени исследует и обобщает также и науку как деятельность. Ведь развитие знаний всегда является результатом процесса познания, то есть предполагает последний как свою причину, отчего Куну и приходится, исследуя развитие науки, изучать познавательную деятельность. В этом плане его "единый объект" реально раздваивается на два процесса: познание и развитие знаний. В качестве объекта своего обобщения и предмета своих умозаключений о "природе" — читай: сущности — науки Кун напрочь игнорирует только науку как знание). Конечно, каждый может брать себе предметом исследования то, что его больше интересует: сие не возбраняется. Не надо только смешивать разные предметы воедино и полагать, будто, исследуя развитие знаний, тем самым якобы исследуешь и сами знания как феномен, а точнее, некий якобы единый предмет — "науку вообще".

Впрочем, и при исследовании развития знаний Кун, вероятно (я здесь осторожничаю, будучи дилетантом в области истории науки), допускает ошибки. Ведь когда человек не понимает толком, что он исследует, сие, практически, неизбежно. Раз Кун путает знания с познанием, да к тому же ещё и с развитием знаний, то, надо думать, что и представление о последнем у него испытывает обратные влияния со стороны примешиваемых сюда особенностей первых двух феноменов (в особенности, как сказано, второго из них, то есть познавательной деятельности, которая всё-таки реально учитывается со своими особенностями при формировании куновского "исторического" представления о науке).

Кстати, то, что Кун на деле изучает и обобщает реалии вовсе не познания или знания, а развития знаний, давно замечено (и ещё бы это не было замечено, когда сие прямо-таки бросается в глаза). Например, автор вступительной статьи к используемой мной публикации работы "Структура научных революций" В.Кузнецов отмечает, что для Куна (и И.Лакатоса) характерно именно "стремление опереться на историю науки как на эмпирическую опору методологии, смещение центра внимания со структуры научного знания к его развитию" (с.6). Однако данному неправомерному (при познании сущности науки как свода знаний и даже как познавательной деятельности, — а ведь именно на это претендует Кун!) смещению почему-то не придаётся никакого отрицательного значения. Подобное, мягко говоря, методологически странное поведение Куна, напротив, чуть ли не ставится ему в заслугу.

Вопрос не по существу Объективности ради, надо отметить, что сам Кун задаётся вопросом о том, "могут ли конкретные исторические исследования способствовать концептуальному преобразованию" образа науки, "которое является целью" его "работы" (с.32). "Может ли смешение различных областей науки и научных интересов породить что-либо, кроме путаницы?" (с.32). Однако при этом он имеет в виду совсем не тот ракурс проблемы, который задаю я, то есть не различие сущностей разных референтов термина "наука", а: 1) соотношение между описательным характером истории и интерпретативно-нормативным характером его выводов из неё, то есть между историческим и логическим, практическим и теоретическим, конкретным и абстрактным, 2) соотношение разных научных дисциплин, и в частности эпистемологии, логики и "социологии науки или социальной психологии учёных" (с.32), с опорой на которые Кун формирует свой образ "науки вообще", и 3) "раз--деление между "контекстом открытия" и "контекстом обоснования"" (с.32).

Для Куна главным является вопрос о полномочиях истории науки в качестве кладезя "обильного материала" для формирования "адекватно применимых наших теорий познания" (с.33), тогда как я акцентирую внимание на том, ЧТО имеется в виду под наукой, история которой изучается с целью её (данной науки) "концептуального преобразования". Важно не то, на каком материале познавать сущность той или иной ипостаси науки, а то, чтобы познавать именно эту, а не другую сущность.

Что присуще развитию? Итак, Кун допускает элементарную ошибку расширенного отождествления, принимая три "образа науки" за один. На деле он в своих работах исследует два процесса — научную деятельность и развитие знаний, — однако свойства этих процессов (различающихся даже между собой) приписываются им некоей "науке вообще" и, в том числе, науке как своду знаний, вовсе не являющейся не то что каким-либо из указанных двух особых процессов с их специфическими характеристиками, но даже и процессом вообще. Констатировав этот факт, полезно задаться вопросом и о том, что представляют собою означенные свойства указанных процессов? Что, например, присуще процессу развития?

Данному процессу свойственна, в частности, такая ритмика его протекания, согласно которой эволюционность, постепенность изменений развивающегося объекта в рамках одного его состояния перемежается с революционностью, то есть с быстрыми переходами-скачками этого объекта из одного состояния в другое. Там, где имеется развитие, там непременно имеются и какие-то его стадии и переходы между ними. Там, где имеется развивающееся, имеются и его формации, то есть определённые состояния, сменяющие одно другое, — со всеми особенными характеристиками этих состояний. Данные явления Кун и обнаруживает в развитии науки, вычленяя в нём эпохи функционирования "нормальных наук" и эпохи революционных смен парадигм. Всё сие находит заметные аналогии в развитии (именно подлинном развитии, а не просто изменении, становлении, эволюции, или таком эрзаце, как индивидуальное "развитие" организма от зародыша к старости) любого объекта, например, общества. (Кстати, Кун как раз и проводит довольно сомнительное уподобление революций в обществе революциям в науке — см. с.131).

Что характерно для деятельности людей? В свою очередь, всякой осмысленной человеческой деятельности присуще следующее.

Во-первых, определённая цель, которой в самом общем плане и в конечном итоге является выживание человека, то есть удовлетворение его жизненных потребностей. В том числе, познание как особая деятельность имеет своей конкретной целью добычу знаний, выступающих одним из средств решения указанной главной задачи.

Во-вторых, любая качественно новая (и тем самым, связанная с познанием) деятельность людей в немалой степени протекает наугад. Человек, увы, рождается без знаний о том, как ему лучше достичь упомянутой цели: опыта тут приходится набираться по ходу дела. (Причём единственными опорами-подсказками при решении новых задач всегда выступают обобщения предшествующего опыта).

Наконец, в-третьих и в главных, что нас больше всего здесь интересует, — человеческой деятельности свойственна субъективность. Поскольку данная деятельность есть деятельность людей, то ничто человеческое ей не чуждо. В частности, она является как рациональной, обусловленной разумом, так и иррациональной, обусловленной эмоциями, инстинктами, личными убеждениями индивидов, устоявшимися стереотипами их поведения и т.п. Одновременно, разумеется, большое влияние на организацию данной деятельности оказывает и социальное окружение. Всё сие, повторяю, суть особенности любой человеческой деятельности и, следовательно, познавательной в том числе. Их легко обнаружить при изучении истории науки, взятой как история Познания.

В то же время при исследовании науки как свода знаний (и даже как абстрактного познания) субъективизм и иррационализм, практически, пропадают из поля зрения. Это обусловлено уже самой природой знаний, то есть тем, что за таковые мы априори признаём не все подряд продукты нашей умственной деятельности, а только те из них, которые выглядят объективными и рациональными. То, что очевидно несёт на себе печать субъективизма, именуется не знанием, а, в лучшем случае, мнением. Аналогично, знания по определению не могут быть и иррациональными. (Необходимо предостеречь читателя от отождествления с субъективизмом и иррационализмом возможной ошибочности знаний. Это не одно и то же. Если иррационализм всегда очевидно ошибочен, то ошибочные знания не обязательно очевидно иррациональны, в особенности тогда, когда они выражены посредством логически непротиворечивых и прямо не противоречащих фактам суждений. Равным образом, если онтологически объективное знание всегда с той или иной степенью точности истинно, то субъективные мнения могут быть как истинными, так и ошибочными: они не являются знаниями лишь потому, что имеют недостаточную или вообще нулевую достоверность).

Короче, независимо от того, с какими целями и какими способами (пусть даже и по наитию) учёные вырабатывают свои представления о мире, эти представления считаются знаниями лишь в той мере, в какой они претендуют на соответствие действительности. Тут нет прямой жёсткой корреляции между особенностями процесса и характером его результатов. Неизбежный субъективизм и частичная иррациональность Познания вовсе не трансформируются в субъективность и иррациональность таких его продуктов, как знания. Последние как раз определяются и отличаются от всех прочих побочных продуктов познавательной деятельности по признакам объективности и рациональности, то есть по стоящей за ними и предполагающей их истинности. (Отмечу, что следует отличать гносеологическое и онтологическое понимания объективности и рациональности. Гносеологическая объективность суждений есть их непредвзятость, а онтологическая — то, что они суть фиксации фактов. Аналогично, гносеологическая рациональность суждения есть его непротиворечивость, а онтологическая — соответствие фактам. При этом непред-взятые и непротиворечивые суждения вполне могут быть необъективными в онтологическом смысле, то есть не соответствующими действительности, не истинными).

В то же время, Кун, как уже неоднократно отмечалось, приписывает особенности Познания некоей "науке вообще" и, тем самым, распространяет их и на знания. Последние у него тоже неизбежно становятся субъективными, произвольными, зависящими от настроя конкретной познающей личности (то есть отождествляются с мнениями и даже с фантазиями), а также от характера того или иного научного сообщества и общества вообще. Отсюда во многом проистекают его (и Лакатоса) "отказ устанавливать жёсткие демаркационные, разграничительные линии между наукой и ненаукой" и "признание существенной роли метатеоретических социокультурных факторов в процессе смены тех или иных господствующих научных представлений новыми" (с.6, слова В.Кузнецова).

Дата добавления: 2014-11-20