Несчастье

Воспоминание о Дне Победы

Была пора, что входит в кровь, и помнится,

и снится.

Звенел за Сретенкой трамвай, светало

на Мясницкой.

Еще пожар не отгудел, да я отвоевал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Живые бросились к живым, и было правдой это,

любили женщину одну – она звалась Победа.

Казалось всем, что всяк уже навек отгоревал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Он нашей собственностью был, и мы клялись

Арбатом.

Еще не знали, кто кого объявит виноватым.

Как будто нас девятый вал отныне миновал

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Какие слезы на асфальт из круглых глаз катились,

когда на улицах Москвы в обнимку мы сходились –

и тот, что пули избежал, и тот, что наповал, –

в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

«Приносит письма письмоносец…»

М. Козакову

Приносит письма письмоносец

о том, что Пушкин – рогоносец.

Случилось это в девятнадцатом столетье.

Да, в девятнадцатом столетье

влетели в окна письма эти,

и наши предки в них купались, словно дети.

Еще далече до дуэли.

В догадках ближние дурели.

Все созревало, как нарыв на теле… Словом,

еще последний час не пробил,

но скорбным был арапский профиль,

как будто создан был художником Лунёвым.

Я знаю предков по картинкам,

но их пристрастье к поединкам –

не просто жажда проучить и отличиться,

но в кажущейся жажде мести

преобладало чувство чести,

чему с пеленок пофартило им учиться.

Загадочным то время было:

в понятье чести что входило?

Убить соперника и распрямиться сладко?

Но если дуло грудь искало,

ведь не убийство их ласкало…

И это все для нас еще одна загадка.

И прежде чем решать вопросы

про сплетни, козни и доносы

и расковыривать причины тайной мести,

давайте‑ка отложим это

и углубимся в дух поэта,

поразмышляем о достоинстве и чести.

Когда бы Несчастье явилось ко мне

в обличии рыцаря да на коне,

грозящем со мной не стесняться, –

я мог бы над ним посмеяться.

Когда бы оно мою жизнь и покой

пыталось разрушить железной рукой

и лик Его злом искажался, –

уж я бы над Ним потешался.

Но дело все в том, что в природе Оно

неясною мерою растворено

и в тучке, и в птичке взлетевшей,

и в брани, что бросил сосед на ходу,

в усмешке, мелькнувшей в минувшем году,

в газете, давно пожелтевшей.

Но в том‑то и дело, что нам не видать,

когда Ему выпадет нас испытать

на силу, на волю, на долю.

Как будто бы рядом и нету Его,

как будто бы нет вообще ничего –

а раны посыпаны солью.

Нельзя быть подверженным столь уж всерьез

предчувствиям горьким насмешек и слез,

возможной разлуки и смерти…

Гляди: у тебя изменилось лицо!

Гляди: ты боишься ступить на крыльцо,

и пальцы дрожат на конверте!

И все ж не Ему достаются права,

и все же бессильны его жернова:

и ты на ногах остаешься,

и, маленький, слабый, худой и больной,

нет‑нет да объедешь Его стороной,

уйдешь от Него, увернешься.

Наверно, в амбарах души и в крови

хранятся запасы надежд и любви

(а даром они не даются).

И вот, утверждая свое торжество,

бывает, срываешь погоны с Него…

Откуда и силы берутся?

«Черный ворон сквозь белое облако глянет…»

Черный ворон сквозь белое облако глянет –

значит, скоро кровавая музыка грянет.

В генеральском мундире стоит дирижер,

перед ним – под машинку остриженный хор.

У него – руки в белых перчатках.

Песнопенье, знакомое с давешних пор,

возникает из слов непечатных.

Постепенно вступают штыки и мортиры –

значит, скоро по швам расползутся мундиры,

значит, скоро сподобимся есть за двоих,

забывать мертвецов и бояться живых,

прикрываться истлевшею рванью…

Лишь бы только не спутать своих и чужих,

то проклятья, то гимны горланя.

Разыгрался на славу оркестр допотопный.

Все наелись от пуза музыки окопной.

Дирижер дирижера спешит заменить.

Те, что в поле вповалку (прошу извинить),

с того ворона взоров не сводят,

и кого хоронить, и кому хоронить –

непонятно… А годы уходят.

Все кончается в срок. Лишней крови хватает.

Род людской ведь не сахар: авось не растает.

Двое живы (покуда их вексель продлен),

третий (лишний, наверно) в раю погребен,

и земля словно пух под лопатой…

А над ними с прадедовых самых времен –

черный ворон, во всем виноватый.

Дата добавления: 2014-11-20