Символ веры, которого нет

ИУДАИЗМ

КОРАН И ИСЛАМСКОЕ ИСКУССТВО

Коран оказал огромное влияние на развитие исламского искусства, поскольку в нём сформулированы главные правила отображения окружающего мира. Ислам признаёт только одного творца – Аллаха, поэтому задача художника, архитектора, гончара, мастерицы, ткущей ковры, – стать инструментом в божественной руке. Человек в руке Бога, как перо в руке писца, может создавать только по воле Бога, но сам не может являться творцом. Искусство, литература, архитектура – всё это части мира, сотворённого Аллахом, а человеческие руки способны лишь дополнить этот мир по воле Бога. Принято считать, что ислам запрещает изображать живые существа. В Коране говорится, что вырезать идолов и ваять образы человека–дело дьявола. В хадисах (религиозных преданиях) о жизни и деятельности Мухаммада сказано, что несчастье ждет того, кто будет изображать живое существо. В день Последнего суда те, кого изобразил художник, сойдут с картин и будут требовать, чтобы он отдал им душу. Но художник не может наделить свои создания душой, поэтому ему суждено гореть в вечном пламени. Существует старая мусульманская притча о том, как художник спросил мудреца ИбнАббаса; «Могу ли я рисовать животных?». Мудрец ответил: «Можешь, но лиши их головы, чтобы они не походили на живые существа, или старайся, чтобы они напоминали цветы». В Бенгалии и сегодня можно увидеть исключительной красоты надписи на стенах мечетей, на посуде; складываясь в узоры, они напоминают летящую птицу, кобру с раздутым капюшоном и других животных... но только напоминают.

5 169 (171). О обладатели писания! Не излишествуйте в вашей религии и не говорит против Аллаха ничего, кроме истины. Ведь Мессия, Иса, Сын Марйам, – только посланник Аллаха и Его слово, которое Он бросил Марйам, и дух Его. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите – три! Удержитесь, это – Лучшее для вас. Поистине, Аллах – только единый бог. Достохвальнее Он того, чтобы у Него был ребенок. Ему – то, что в небесах, и то, что на земле. Довольно Аллаха как поручителя!

6 38 (34). Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими, и за то, что они расходуют из своего имущества. И порядочные женщины – благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах. А тех, непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложах и ударяйте их. И если они повинятся вам, то не ищите пути против них, – поистине, Аллах возвышен, велик!

_________________________

(Мусульманин - от слова «муслим» – «отдавший себя»)

В иудаизме нет символа веры, т. е. той общеобязательной формулы или набора формул, исповедание которых определяло бы принадлежность к еврейской общине и, напротив, отрицание которых выводило бы человека из общины. На первый взгляд это очень странно. Ведь, казалось бы, именно символ веры должен был бы гарантировать единство народа, рассеянного по всему миру. Попытки создать еврейский символ веры стали предприниматься в средние века. Едва ли не первая и наиболее известная из них принадлежит Рамбаму (Маймониду), одному из самых блистательных еврейских мыслителей, жившему в XII в. Он сформулировал в одном из своих толкований на Мишну «13 великих основных принципов нашей веры». Вот их сверхкраткое изложение. 1. Есть Бог-Творец – причина всего сущего. 2. Есть только один Бог, и Он нераздельно един. 3. Бог бестелесен. 4. Бог абсолютно вечен, ничто не существовало до Него. 5. Только Бог достоин поклонения. Нельзя поклоняться ни ангелам, ни звёздам, ни чему-либо иному. 6. Существуют пророчества. 7. Величайшим пророком был, есть и будет Моисей. 8. Тора божественного происхождения. «Она была передана нам через Моисея, который действовал как писец, записывающий под диктовку». 9. «К Торе, Устной и Письменной, ничего не следует прибавлять, и от неё ничего не следует убавлять». 10. «Бог знает всё, что делают люди, и никогда не отводит от них». «Бог вознаграждает тех, кто исполняет заповеди Торы, и наказывает тех, кто преступает её наставления. Величайшая награда – будущий мир, и жесточайшее наказание – лишение жизни в будущем мире». 12. Мессия – «царь Израиля из дома Давида и от семени Соломона» – непременно придёт, но срок его прихода неизвестен. 13. Мёртвые воскреснут. Рамбам утверждал далее, что «когда человек верит во все эти основные принципы и его вера таким образом разясняется, он – частица... Израиля». И напротив, человек, не разделяющий их, порывает тем самым с еврейской общиной. Принципы Рамбама подвергались критике, подчас достаточно острой, что вовсе не исключало критиковавших из еврейской общины. И Рамбам, и его оппоненты в одинаковой мере принадлежат еврейской традиции. Через несколько веков после создания принципы Рамбама вошли в переработанном и сокращённом виде в молитву АН и маамин («Я верую»). Утверждение каждого принципа предваряется словами: «Я верую полной верою». Евреи – узники нацистских лагерей – пели перед смертью: «Верую полной верою в пришествие Мессии, и хотя он медлит, при всём том я каждый день надеюсь, что он придёт». Молитва «Я верую» входит в состав утренней службы, но не во всех (и это очень характерно) направлениях иудаизма. Наиболее решительные критики Рамбама ставили под сомнение саму идею создания символа веры. Они увидели в ней подмену веры как упования, доверия и послушания Господу – верой в некую интелектуальную и мистическую доктрину. Вопрос о допустимости символа веры оказывается чрезвычайно важен, поскольку связан с самой её сущностью. У Мартина Бубера – одного из самых крупных еврейских мыслителей XX в. – есть статья «Два типа веры». В ней говорится о том, что иудаизм – это не исповедание формулы (пусть даже самой лучшей и правильной), это не вера в Бога; это вера Богу, не связанная формулами и заставляющая «ходить перед Ним» и «быть непорочным». Однако религия, лишённая догматов, может быть религией отдельного человека, но не целого народа. В конце концов, человек должен знать, когда он по своим взглядам ещё принадлежит общине, а когда уже нет. Еврейские мыслители понимали это, но... общеобязательный символ веры в иудаизме так и не утвердился. Несмотря на уверенность Рамбама, что еврейская вера «разясняется» только «таким образом», его 13 принципов оказались не более чем авторитетным мнением. Разумеется, Рамбам не был первым, кто захотел кратко выразить сущность иудаизма. Символом веры может быть условно названа, например, центральная в иудаизме молитва Шма: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6.4). Но эта молитва – не тщательно выверенная и взвешенная религиозно-философская формула, а клич, призыв Бога к народу: «И люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всеми силами твоими» (Втор. 6.5). На этот призыв народ должен ответить не признанием некоей истины, но действием. Шма – это не исповедание, произносимое от лица народа, а требование, обращенное к нему самому. Кроме того, и это очень важно, Шма – не плод размышлений учёного, умного и Уважаемого человека над текстом Торы,.Но слова самой Торы. Свод попыток выявить сущность иудаизма, обратившись к текстам Тана ха, сделал рабби Симлай – законоучитель, живший почти за тысячелетие до Рамбама. Сущность иудаизма для этого талмудиста и для всей культуры, к которой он принадлежал, находится не в сфере мысли, но в сфере действия. То есть главное – в заповедях и их выполнении. Для рабби Симлая естественно было начать 0613 мицвот. Заканчивает он единственной аккумулирующей в себе всё заповедью: «613 заповедей были даны Моисею... Пришёл Давид и свёл их к одиннадцати... как сказано (Пс. 14): Господи/ кто может пребывать в жилище Твоем? кто может обитать на святой горе Твоей? Тот, кто ходит непорочно и делает правду, и говорит истину в сердце своем; кто не клевещет языкам своим, не делает искреннему своему зла и не принимает поношения на ближнего своего; тот, в глазах которого презрен отверженный, но который боящихся Господа славит; кто клянется, хотя бы злому, и не изменяет; кто серебра своего не отдает вроет и не принимает даров против невинного. Поступающий так не поколеблется вовек. Пришёл Исаия и свёл всё к шести заповедям, как сказано (Ис. 33.15): „Тот, кто ходит в правде и говорит истину; кто презирает корысть от притеснения, удерживает руки свои от взяток, затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла; тот будет обитать на высотах...». Пришёл Михей и свёл всё к трём заповедям, как сказано(Мих. 6, 8): «О, человек! сказано тебе, что добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим». Ещё раз пришёл Исаия и свёл всё к двум заповедям, как сказано (Ис. 56.1); „Так говорит Господь: сохраняйте суд и делайте правду...». Затем пришёл Амос и заключил всё в одной заповеди, как сказано в книге его (5.4): „Взыщите Меня, и будете живы»». Насколько отличается подход рабби Симлая от подхода Рамбама! Разумеется, и из 13 принципов Рамбама можно вывести необходимость праведности (хотя явно о ней нигде не говорится), но в своде рабби Симлая приоритет этического просто поражает. И псалмопевец, и пророки говорят здесь почти исключительно о том, как должен вести себя человек среди людей. Вся человеческая праведность, согласно рабби Симлаю, заключена во взыскании Господа, т. е. в устремлённости к Нему. Он не случайно завершает свой перечень словами Амоса. По мнению рабби Симлая, «взыскать» Бога означает хранить правосудие, поступать праведно и делать всё то, о чём говорили Давид и пророки, – эта заповедь всё в себя включает. Рабби Нахман, сын Исаака, – вавилонский учёный второго или третьего поколения после рабби Симлая – предложил следующий альтернативный вывод: «Далее пришёл пророк Аввакум и все заповеди свёл к одной, как сказано (Авв. 2.4): „...праведный своею верою жив будет»». Это означает, что верою жив живущий праведно, а не тот, кто умом соглашается с некоторым набором принципов, как бы «правильны» они ни были. Не формула, пусть даже выведенная выдающимся религиозным авторитетом, определяет принадлежность к общине, но стремление исполнить повеление Бога, данныенароду у горы синайской. В череде попыток дать формулу еврейской веры особой популярностью пользуется история о том, как некий человек, желавший принять иудаизм (а может быть, он просто хотел позабавиться), обратился к двум учителям с просьбой обяснить ему, в чём суть Торы, пока он стоит на одной ноге. Дело происходило в 1 в. до н. э., а учителями, к которым обратился этот дорожащий своим временем вопрошатель, были знаменитые люди, ставшие своего рода символами иудаизма. Эти два мудреца – их звали Шаммай и Гиллель – прославились своими принципиальными разногласиями. Они придерживались противоположных точек зрения по самому широкому кругу вопросов, и в Талмуде уважительно зафиксированы мнения обоих. Разность их подходов проявилась и на этот раз. Шаммай выслушал просителя и поколотил его палкой. Он считал, что наглость должна быть наказана, а наглость по отношению к Торе – тем более. Гиллель сказал: «Не делай ближнему то, чего не желаешь самому себе – в этом смысл Торы», Из этой формулы Гиллеля вытекает вся этика иудаизма: при таком отношении невозможно оскорбить человека, обворовать или убить его. Однако разве эта формула универсальна? Конечно, она определяет отношения между людьми, но разве она определяет отношение человека к Богу? В сущности на этот вопрос уже ответила подборка рабби Симлая: отношения с людьми и Богом нерасторжимо связаны. Один из учителей Талмуда, рабби Реувен, перечислял заповеди, которые (если забыть на минуту, что они часть Десяти Заповедей) не содержат в себе ничего «специфически религиозного»: «Чти отца твоего и мать твою, не убий, не укради, не лжесвидетельствуй на ближнего твоего, не возжелай [чужого]», – и так комментировал их: «Человек не отрицает ничего, пока не отрицает Главного, и не преступает ничего, если не отрицает Давшего ему соответствующую заповедь». «Главное» здесь – это Бог, Создавший мир, Сотворивший человека и Давший ему заповеди. Таким образом, отрицая Бога, человек естественным образом отрицает и все данные Им заповеди; отрицая же заповеди, он естественным образом отрицает и Давшего их. И напротив, принимая Бога, он принимает и все Его заповеди, а принимая заповеди (не на уровне декларации, а выполняя), принимает Давшего их. Однако разве здесь что-нибудь говорится об обрядности, которая занимает такое место в иудаизме? Может быть, Гиллель дал хотя и прекрасную, но всё же не универсальную формулу, потому что она определяет иудаизм односторонне и очень существенные вещи вовсе не вытекают из неё? На эти вопросы хорошо ответил Раши. Проблема – в отношении к Богу. Если Бог – это ближний, то все вопросы сами собой снимаются. Каждый человек хочет, чтобы его пожелания выполнялись. Если Бог – ближний, а человек относится к ближнему, как к самому себе, то он, естественно, постарается выполнить всё, что хочет от него Бог. Так что формула Гиллеля всё же универсальна! Любитель беседовать с мудрецами стоя на одной ноге, не вполне удовлетворился ответом Гиллеля. Он спросил у него (и надо полагать, это была домашняя заготовка): «Но если ты за одну минуту обяснил мне всю Тору, зачем же изучать её всю жизнь?». Гиллель ответил: «Всё остальное – комментарии. Иди и учи комментарии». Комментарии, о которых говорил рабби Гиллель, занимают не только множество книг, но и множество столетий. Они принципиально незавершимы, поскольку неисчерпаемо содержание того, к чему они прилагаются; а также и потому, что великие истины иудаизма всегда уникальны для каждого человеческого сознания. Эти комментарии пишут не только мыслители и учёные в книгах, но каждый религиозный еврей пишет их своей жизнью.

Дата добавления: 2014-12-08