Как исхитрился свершить знающий все Демокрит? 3 страница

Дело в том, что наука развивается не путем постепенного накопления энциклопедической информации, как думал Аристотель, а значительно более революционным путем – благодаря смелым идеям, странным теориям и нис­провержению прежних теорий.

Такой подход к научному методу означает, что в науке нет "знания" в том смысле, в котором понимали его Платон и Аристотель, то есть, в оконча­тельном смысле. Есть информация, касающаяся самого последнего и наи­лучшим образом проверенного научного "мнения". Такое воззрение означает также, что в науке не существует доказательств. Доказательства существуют в чистой математике и логике, но они не дают нам никакой информации о мире, а только разрабатывают средства его описания.

У Аристотеля определение дается слева – направо: "Щенок – это моло­дой пес" (это эссенциалистское определение, и оно не играет научной роли). Для Аристотеля определения представляют собой принципы, из которых вы­водится все наше знание, то есть они должны содержать все наше знание.

В современной науке определение дается только справа – налево: "Как мы будем называть молодого пса? - Щенок" (это номиналистское определе­ние, то есть, введение в научных целях сокращенных обозначений или сим­волов для более краткой записи). Научные, или номиналистские, определе­ния не содержат не только "знания", но даже и "мнения", а только вводят но­вый технический термин, помогают сократить длинный текст.

Благодаря Аристотелю до сих пор существует предрассудок, согласно которому можно придать языку большую точность посредством использова­ния определений. Однако в философии, которая в течение двадцати веков за­ботилась о значении своих терминов, содержится множество не только пус­тых слов, но и крайне неясных и двусмысленных терминов. В то же время наука типа физики, которая вряд ли вообще заботится о своих терминах и их значении, а, скорее печется о фактах, достигла величайшей точности. Более того, концентрация внимания на проблеме значения термина не только не по­зволяет добиться точности, она сама является главным источником неясно­сти и двусмысленности. В науке следует избегать споров о словах.

Озабоченность значениями терминов с неизбежностью приводит к ти­пичному для последователей Аристотеля результату, – к схоластике и мис­тике. Средневековая философия полна такой схоластики, и эта тенденция существовала вплоть до Канта.

Аристотель стал отцом науки этики. Разработке ее основ он посвятил труды «Никомахова этика», «Большая этика», «Евдемова этика».

Этика Аристотеля основана на общефилософском принципе объектив­ной целесообраз­ности. В человеке заложено внутреннее стремление к благой цели, то есть цели, пресле­дуемой ради нее самой. Это стремление к счастью. Но счастье – не вещь, а действие, при­носящее удовольствие. Следует под­черкнуть, что во времена Аристотеля добродетель – это не делание добра другому, а соответствие своему назначению, добротность.

В основе добродетельного поведения лежит совершенство воли чело­века, то есть, желание блага себе – значит совершенный склад души, и жела­ние блага другому человеку – означает совершенный мотив. Место пребыва­ния души – не просто индивидуально ограниченное тело, а также – государ­ство. Душа в государстве – такова исходная позиция этики Аристотеля, то есть границы этики между психологией (учением о душе) и политикой (уче­нием о государстве).

Счастлив, а, следовательно, и добродетелен тот, кто поступает наилуч­шим образом при данных обстоятельствах, так как ошибаться можно различ­ными способами, а поступать правильно – единственно верным.

Аристотель делит добродетели на этические (практические: мужество, умеренность, щедрость, правдивость)и на дианоэтические (научные: рассу­дительность, мудрость, ра­зумность). Высшей добродетелью и нравствен­ным идеалом является мудрость, по­скольку она связана с созерцанием выс­ших принципов бытия и Бога.

Душа человека приспосабливается к бытию в государстве путем созна­тельного преобразования страстей в добродетели. Добродетель по Аристо­телю в умении избежать крайностей в поведении и выбрать "золотую сере­дину".

Страсть – это непосредственная почва нашего духа, на которой вырас­тает волевой импульс.

Добродетель – это мера страсти, а порок – крайность страсти, то есть ее избыток или недостаток.

Например, страх – изначальная страсть души, на почве которой могут сформироваться как добродетели, так и пороки. Избыток страха есть тру­сость, недостаток страха – дерзость и безрассудство. И то, и другое – порок, неконтролируемое разумом стремление души, отсутствие разумного начала.

На почве страха вырастает и добродетель – мужество, и здесь выра­жена мера страха. Мужество в том, чтобы, чувствуя страх, совершать пре­красные дела, не поддаваясь страху. Человек, господствующий над стра­стями, всегда и во всем знает меру. Человек, попавший в рабство к страстям, всегда впадает в крайность в проявлении чувств и поступков.

Таблица соотношения страстей, добродетелей и пороков по Аристотелю

Страсти	Добродетели	Пороки
Избыток	Недостаток
Себялюбие	Чувство собствен­ного достоинства, благородство, самоуважение	Тщеславие, высокомерие, кичливость, спесивость, чван­ство	Самоуничижение, самоумаление
Удовольствие	Благоразумие, рассудительность, умеренность	Распущенность, невоздержанность, разнузданность	Бесстрастие, апа­тия
Страх	Мужество, сме­лость, храбрость	Трусость, робость, пугливость, Малодушие	Дерзость, безрассудная от­вага
Стыд	Скромность, совестливость	Застенчивость, Скованность	Бесстыдство, наглость, хамство
Гнев	Ровность, кро­тость, выдержан­ность	Вспыльчивость, гневливость, свирепость, ярость	Благодушие, безгневность
Скорбь, печаль	Грусть	Уныние, тоска, Отчаяние	Бесшабашность, разудалость
Сострадание, жалость, благоволение, симпатия	Милосердие	Жалостливость, сентименталь­ность	Жестокосердие, жестокость, бессердечность, черствость
Чувство собственности (обладание ве­щью)	Благотворитель­ность, щедрость, Бережливость	Расточительство, мотовство	Алчность, жад­ность, корыстолю­бие, скаредность, скупость
Чувство откровенности, исповедальности	Искренность, чистосердечие	Болтливость, навязчивость, назойливость, Развязность	Лицемерие, притворство, скрытность
Желание нра­виться	Естественность, благовоспитан­ность, простота	Жеманство, кокетство, Чопорность	Грубость, дикость, неотесанность
Жизнелюбие	Благоговение пе­ред жизнью, опти­мизм	Восторженность	Угрюмость, пессимизм
Чувство гордости	Честолюбие	Надменность, Гордыня	Смирение
Чувство родовой чести	Благородство	Спесь	Низость, подлость, бесчестие

Этика Аристотеля подчинена политике. Теорию государственного устройства, Аристотель анализирует в трактате «Политика», который называют самым важным текстом во всей античности и не только античности.[51]

Город-государство – единст­венно возмож­ная форма обще­жития и гарантия всех моральных ценностей. Цель государ­ства – воспитание граждан в духе добродетели. Государство стоит выше се­мьи, личности и относится к своим членам, как целое к частям. Человек – это политическое (общественное) животное. Гражданином явля­ется тот, кто умеет и властвовать, и подчиняться. Отношения власти и под­чинения бывают трех родов: 1) господские, 2) брачные, 3) отцовские. Рабы не принадлежат к со­ставу государства, они – «одушевленная собственность». Ребенок (он еще не развит) и женщина (она лишена действенности) лишь по­тенциально при­надлежат государству, т.к., являются гражданами.

Существенный признак высшего блага состоит в его достижимости, т.к., благо не явля­ется совершенством «вообще», а для каждого человека свое собственное.

Исходя из этого, Аристотель критикует идеальное государство Пла­тона. Он считает ин­дивидуальную собственность и семью основой устойчи­вого государства, сильнейшим мо­тивом человеческой деятельности, так как человеку по природе больше свойственно забо­титься о своем, чем об общем. Любовь к своей семье – есть основа, на которой дер­жится государство - ис­точник радости и дружбы.

Он шел по стопам Платона: принял и систематизировал платоновскую натуралистическую теорию рабства, считая, что одни люди по природе сво­бодны, другие – рабы, и этим последним быть рабами и полезно и справед­ливо. Его теория наилучшего государства смоделирована по образцу плато­новского идеального государства. Вместе с Платоном он учит, что работаю­щие классы не должны править, а правящий класс не должен ни работать, ни заботиться о деньгах.

Всякая профессиональная деятельность порицается Аристотелем и фактически приравнивается к рабству. Занятия философией – это благород­нейший и наиболее рафинированный способ скоротать время.

Аристотель рассуждает не об «идеальной» конституции, а о наилучшей в данных обще­ственных обстоятельствах. Проанализировав вместе с учени­ками государственную прак­тику 158 греческих государств, Аристотель соз­дает свою классификацию форм госу­дарст­венного устройства. К «правиль­ным» формам он относит монархию, аристократию и по­литию, а к непра­вильным – тиранию, олигархию и демократию. Из неправильных типов наи­худший - тирания, наиболее умеренный – демократия. Счастье обеспечено там, где нет ни чрезмерного богатства, ни чрезмерной нищеты, где в управ­лении преобладают люди среднего достатка и управляют ради общей пользы. Политические идеи Аристотеля по сути своей были достаточно консервативными, и даже временами с оттенком ретроградства.

Вопросам эстетики и искусства, в частности трагедии посвящена книга «Поэтика».

Аристотель создал дифференцированную систему знаний и сам стиль научного мышле­ния, разработал понятийный аппарат, которым философия пользуется до настоя­щего вре­мени. Историческое значение философии Аристотеля грандиозно, но неоднозначно. По сравнению со своими предшественниками, в частности, с Платоном, Аристотель сделал громадный шаг вперед, он отказался от «чар Платона» – от объективного идеализма. Вернул философию и, вместе с ней, человека, да и все вещи на землю, сделал человека цельным, а не сказочно разорванным на космическую душу и земное тело. И когда мы рассматриваем историю философии как борьбу материализма «линии Демокрита» и идеализма «линии Платона», мы не причисляем Аристотеля ни к одной из них. Но влияние Аристотеля на последователей неоднозначно.

Бертран Рассел писал: «Аристотель жил в конце творческого периода в греческой мысли, и после его смерти прошло две тысячи лет, прежде чем мир произвел на свет философа, которого можно было бы рассматривать как приблизительно равного Аристотелю. К концу этого долгого периода авторитет Аристотеля стал почти таким же бесспорным, как и авторитет церкви; и этот авторитет стал серьезным препятствием для прогресса как в области науки, так и в области философии. С начала XVII века почти каждый серьезный шаг в интеллектуальном прогрессе должен был начинаться с нападок на какую-либо аристотелевскую доктрину; в области логики это верно и в настоящее время».[52]

Малые сократические школы. После казни Сократа его ученики орга­низуют во множестве постоянные философские школы (Мегарская, Кирен­ская, Элидо-эретрийская, киниче­ская), в которых была рутинная практика школьных упражнений и преемственность ру­ководителей школы – схолар­хов. Фридрих Ницше, характеризуя эти школы, писал: "Чем больше падало могущество греческих философов, тем более они внутренно страдали от этой желчности и злобности; а когда различные секты стали защищать свои ис­тины на улицах, души этих женихов истины были совершенно загрязнены ревностью и злословием; тиранический элемент свирепствовал отныне, как яд в их собственном теле. Это множество маленьких тиранов готовы были съесть живьем друг друга; в них не осталось уже ни одной искры любви и слишком мало радости от своего собственного познания". [53]

Остановимся на одной из самых известных школ – кинической. Осно­вателем ее был Антисфен (446-366 до н.э.) из Афин, который пропагандиро­вал твердость, выносливость и бесстрастие Сократа. Он оставил 10 томов со­чинений (свитков). Название школа получила от гимнасии Киносарг, где Ан­тисфен вел свои беседы.

Как и Сократ, Антисфен был теоретическим противником демократии. Однажды он посоветовал афинянам принять постановление: "Считать ослов конями"; когда это сочли нелепостью, он заметил: "А ведь вы простым голо­сованием делаете из невежественных людей – полководцев". По его словам, государства погибают тогда, когда не могут более отличить хороших людей от дурных.

Он считал, что человека можно научить добродетели, которая проявля­ется в поступках, таких как простота, близость к природе (чем мы лучше со­бак?), отказ от потребительской жизни, от почестей и наслаждений. Сам он называл себя Истинный Пес. Он первый ввел обычай отпускать бороду и но­сить посох и суму, а также спать на сложенном вдвое плаще.

Но Сократ был противником показного аскетизма. Сократу не нужны были лишние материальные блага, чтобы они не мешали ему сосредото­читься на философствовании, для Антисфена его аскетизм был непосредст­венно самой философией. Когда Антисфен старался выставить напоказ дыру в своем плаще, Сократ, заметив это, сказал: "Сквозь этот плащ я вижу твое тщеславие!". Антисфен был причиною изгнания Анита и смерти Мелета, на­писавших донос на Сократа.

И все-таки Антисфен любил такое наслаждение, как жизнь. Однажды Диоген принес с собой кинжал, и, когда Антисфен воскликнул: "Ах, кто из­бавит меня от страданий!", он показал ему кинжал и произнес: "Вот кто". - "Я сказал: от страданий, а не от жизни!" – возразил Антисфен. Умер он от ча­хотки.

Нет такого человека, который не знал бы "Диогена из бочки". Может быть потому, что его философия есть вариант для поддержки духа всех не­имущих, разочарованных, гонимых и обездоленных. Философия последова­теля Антисфена киника Диогена (410-320 до н.э.) из города Синопа заклю­чена в его поступках и высказываниях. В молодости он, как и его работавший менялой отец, подделывал монеты, был уличен, изгнан или сам в страхе бе­жал, пришел в Дельфы к оракулу и спросил, что ему делать, чтобы просла­виться, и получил ответ: "сделать переоценку ценностей".

И он прославился в веках, когда решил "портить всю монету", то есть все традиционные ценности, но в широком масштабе. Он отрицает все обще­принятые нормы, ценности и условности, все, что люди называют культурой. Звания, почести, приличия, жилище, честь, счастье, богатство – все он объя­вил фальшивой монетой. Он решил жить очень просто, как собака, и его на­звали киником, что означает "собачий".

Диоген понял, как надо жить, когда поглядел на пробегавшую мышь, которая не нуждалась в подстилке, не пугалась темноты и не искала никаких мнимых наслаждений. Он ходил постоянно с сумой, в которой была пища, а жилья у него не было. Потом он устроил себе жилище в глиняной бочке при храме Матери Богов. Желая себя закалить, летом перекатывался на горячий песок, а зимой обнимал заснеженные статуи. Увидев однажды, как мальчик пил воду из горсти, Диоген выбросил из сумы свою чашку, а потом, при виде мальчика, который, разбив свою плошку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хлеба, выбросил и миску.

Он говорил, что над ним исполнились трагические проклятья, ибо он "Лишенный крова, города, отчизны, живущий со дня на день нищий стран­ник". Он называл себя гражданином мира, то есть, был родоначальником космополитизма. При этом, не стесняясь называть себя собакой, он подчер­кивал единение всего животного мира с человеком. Судьбе он противопоста­вил мужество, закону – природу, страстям – разум. Он говорил, что как слуги в рабстве у своих господ, так и дурные люди в рабстве у своих желаний. Алчность Диоген называл матерью всех бед, любовь – делом бездельников, старость в нищете – самым горестным в жизни.

Диоген критиковал Платона за его пустословие и многоречивость, счи­тая бессмысленной тратой времени исследование общефилософских абст­рактных понятий. Он был уверен, что философия должна быть простой и доступной, а ее задача – научить человека правильно жить. Когда Платон рассуждал об идеях и изобретал названия для "стольности" и "чашности", Диоген сказал: "А я вот, Платон, стол и чашу вижу, а стольности и чашности не вижу". А тот: "И понятно: чтобы видеть стол и чашу, у тебя есть глаза, а чтобы видеть стольность и чашность, у тебя нет разума".

Тогда Диоген стал бродить среди бела дня с фонарем в руках, объяс­няя: "Ищу человека". Конкретных людей он видел всюду, но человека как та­кового найти не мог, также как "стольность" и "чашность".

Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: "Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев", Диоген ощипал петуха и принес к нему в школу, объявив: "Вот платоновский человек!" После этого к опреде­лению было добавлено: "И с широкими ногтями".

На вопрос: "Что, по-твоему, представляет собой Диоген?" – Платон от­ветил: "Это безумствую­щий Сократ".

Когда Диогена спросили, почему люди подают милостыню нищим и не подают философам, он сказал: "Потому что они знают: хромыми и слепыми они, быть может, и станут, а вот мудрецами никогда". Нуждаясь в деньгах, он просил друзей не "дать ему деньги", а "отдать его деньги". Платон заметил, что в смирении Диогена видна спесь, и назвал его Псом. Но Диоген ответил на это: "И верно: ведь я прибежал обратно к тем, кто меня продал".

Диоген говорил, что люди соревнуются, кто кого столкнет пинком в канаву, но никто не соревнуется в искусстве быть прекрасным и добрым.

Он удивлялся, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не ведают о своих собственных; музыканты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; математики следят за солнцем и луной, не видят того, что у них под ногами; риторы учат правильно говорить и не учат правильно поступать; наконец, скряги ругают деньги, а сами любят их больше всего.

Он осуждал тех, кто восхваляет честных бессеребренников, а сам вти­хомолку завидует богачам. Его сердило, что люди при жертвоприношении молят богов о здоровье, а на пиру после жертвоприношения объедаются во вред здоровью. Он удивлялся, что рабы, видя обжорство хозяев, не растаски­вают их еду.

Он хвалил тех, кто хотел жениться и не женился, кто хотел путешест­вовать и не поехал, кто собирался заняться политикой и не сделал этого, кто брался за воспитание детей и отказывался от этого, кто готовился жить при дворе и не решался. Он говорил, что, протягивая руку друзьям, не надо сжи­мать пальцы в кулак.[54]

Диоген учил жить, довольствуясь тем, что имеешь. Его равнодушие к благам жизни потрясло Александра Македонского, который, остановившись над ним, сказал: "Проси у меня, чего хочешь"; Диоген отвечал: "Не заслоняй мне солнце". Александр сказал: "Я великий царь Александр". – "А я, – отве­тил Диоген, – собака Диоген". И на вопрос, за что же его зовут собакой, ска­зал: "Кто бросит кусок, – тому виляю, кто не бросит – облаиваю, кто злой че­ловек – кусаю". Когда Александр спросил: "Ты не боишься меня?" – "А что ты такое, - спросил Диоген, - зло или добро?" – "Добро", - сказал тот. "Кто же боится добра". Говорят, Александр воскликнул: "Если бы я не был Алексан­дром, я хотел бы быть Диогеном".

Диоген считал, что само презрение к наслаждениям, благодаря при­вычке, становится высшим наслаждением. Его жизнь – блестящее подтвер­ждение известной истины: не место красит человека, а человек – место.

Когда его продавали в рабство, на вопрос глашатая, что он умеет де­лать, он с достоинством сказал: "Властвовать людьми". И, указав на богато одетого Ксеннада, он добавил: "Продай меня этому человеку: ему нужен хо­зяин". Ксеннад купил его, отвел в Коринф, приставил его воспитателем к своим сыновьям и доверил ему все свое хозяйство. Диоген повел его так хо­рошо, что хозяин повсюду рассказывал: "В моем доме поселился добрый дух". Ученики хотели выкупить Диогена, но он обозвал их дураками, ибо не львам бывать рабами тех, кто их кормит, но тем, кто их кормит, - рабами львов, потому что дикие звери внушают людям страх, а страх – удел рабов.

Велика была сила убеждения этого человека, его чары. Однажды эги­нец Онесикрит послал в Афины одного из своих сыновей, который, послушав Диогена, там и остался. Отец послал за ним старшего сына, но и тот не вер­нулся. На третий раз отец приехал сам, но остался вместе с сыновьями зани­маться философией.

Несмотря на аскетическую жизнь, полную испытаний, Диоген прожил 90 лет. Он умер по одним рассказам, задержав дыхание, по другим, заразив­шись холерой.

Бертран Рассел пишет, что сам Диоген был полон энергии, но его уче­ние было предназначено для людей пассивных, разочарованных и утомлен­ных. Оно не способствовало развитию науки, культуры и другой полезной деятельности, кроме протестной.

Но почему же тогда так жива память о его словах и поступках? Уж точно не потому, что он творил непристойности на виду у людей. Вероятно, потому, что он всеми способами старался обратить внимание людей на то, что самая тяжелая победа – это победа над собой. И герой не тот, кто всех быстрее пробежал дистанцию на Олимпийских играх, а тот, кто одержал по­беду над своими страхами, предрассудками, жадностью, ленью, тщеславием, желанием наслаждений.

Когда кто-то спросил его, зачем он пришел на соревнования, не для того ли, чтобы поглядеть на них, он ответил:

- Нет, чтобы участвовать в них.

Его собеседник засмеялся и спросил, с какими же противниками он со­бирается померяться силами; Диоген, бросив, как обычно, взгляд исподлобья, ответил:

- С самыми страшными и непобедимыми, с теми, кому ни один эллин не смеет взглянуть в глаза; они, правда, не бегуны, не борцы, не прыгуны, не кулачные бойцы и не стрелки из лука, но они делают человека разумным.

- Кто же они?

- Труды, - сказал Диоген, - тяжкие труды, непреодолимые для обжор и безрассудных людей, которые весь день пируют, а ночью храпят; эти труды под силу одолеть только людям сухощавым, худым, с животами, подтяну­тыми, как у ос. Такой человек вызывает на бой всех подряд, сражается с го­лодом, терпит холод и жажду, сохраняет силу духа, даже если приходится переносить побои, не малодушествует, если его тело терзают или жгут. Бед­ность, изгнание, бесславие и другие подобные бедствия ему не страшными он считает их пустяками.[55]

В философии периода эллинизма (III в до н.э. – I в н.э.) важную роль играли индиви­дуалистические этические учения – эпикуреизм и стоицизм, которые представляли собой модели нравственного неприятия действитель­ности. Процесс упадка полисной жизни и перехода к крупным политическим конгломератам порождал желание спрятаться от ру­шащегося привычного мира. Это отразилось на содержании философских и этических учений. В философии получил развитие атомизм, в этике – гедонизм (от греч. Hedone - удовольствие) или пессимизм (от лат. pessimus — наихудший), но в любом случае предла­гался уход от общественных задач и проблем. Человек, как атом, оставался наедине со своими бедами.

В философии периода эллинизма (III в до н.э. – I в н.э.) важную роль играли индиви­дуалистические этические учения – эпикуреизм и стоицизм, которые представляли собой модели нравственного неприятия действитель­ности. Процесс упадка полисной жизни порождал желание спря­таться от ру­шащегося привычного мира. Это отразилось на содержании фи­лософских и этических учений. В философии получил развитие атомизм, в этике – гедонизм (удовольствие) или пессимизм (наихудший), но в любом случае предла­гался уход от общественных задач и проблем. Человек, как атом, оставался наедине со своими бедами.

Эпикур (341-270 гг.до н.э.) – родился и вырос на острове Самос. В 306 до н.э. в 35-летнем возрасте, когда времена для Эллады были очень тяже­лыми, он окончательно пересе­лился в Афины, и хранил верность своему го­роду. Он оставил 300 книг (свитков). Он вошел в историю философии как представитель атомистического материализма и атеизма. В области этики эпикуреизм означает принцип личного счастья, понимаемый как отсутствие страданий.

На воро­тах его школы "Сад Эпикура" была надпись "Гость, тебе будет здесь хорошо, здесь удовольст­вие – высшее благо". Главным удовольствием в жизни Эпикур считал занятия философией – только они делают человека счастливым. В письме Менекею Эпикур пишет: "Пусть никто в молодости не откладывает занятий философией, а в старости не утомляется занятиями фи­лософией: ведь для душев­ного здоровья никто не может быть ни недозрелым ни перезрелым. Кто говорит, что за­ниматься философией еще рано или уже поздно, подобен тому, кто говорит, будто быть счастливым еще рано или уже поздно. По­этому заниматься философией следует и моло­дому и старому: первому – для того, чтобы он и в старости остался молод благами в доб­рой памяти о про­шлом, второму – чтобы он был и молод и стар, не испытывая страха пе­ред будущим".[56]

Важнейшие разделы философии Эпикура – атомистический материа­лизм и гедонисти­ческая этика. Остановимся на его этике. Главная цель этики Эпикура – счастье, которое может быть достигнуто при условии нравствен­ной суверенности человека, его уклонения от мира, свободы от страданий, страхов и общества. Человека ничто не должно волновать, он не обязан быть общественно активным. Эпикур развивает понятие атараксия (ataraxia - не­возмутимость), понятие древнегреческой этики о душевном спокойствии, безмятежности как высшей ценности. Вот как излагает взгляды Эпикура Диоген Лаэрт­ский:

Люди обижают друг друга или из ненависти, или из презрения; но мудрец с помощью разума становится выше этого. Раз достигнув мудрости, он уже не может впасть в проти­воположное состояние, даже притворно…

Даже под пыткою мудрец счастлив. Он один способен к благодарности, которую выра­жает в добрых словах о друзьях, как присутствующих, так и отсутствующих. Впрочем, под пыткою он будет и стонать и стенать. Из женщин он будет близок лишь с такими, с какими это допускает закон. Ра­бов он не будет наказывать, а будет жалеть и усердных прощать...

Ни жениться, ни заводить детей мудрец тоже не будет; правда при не­которых житей­ских обстоятельствах он может и вступить в брак, но других будет отговаривать. Он не будет болтать вздора даже пьяный; не будет зани­маться государственными делами; не станет тираном; не станет жить и кини­ком или нищенствовать. Даже ослепнув, он не ли­шит себя жизни.

Ему по нраву будет сельская жизнь. Он сумеет противостоять судьбе и никогда не по­кинет друга. О своем добром имени он будет заботиться ровно столько, сколько нужно, чтобы избежать презрения.

Он будет держаться догм, а не сомнений; и даже во сне он останется сам собою. А при случае он даже умрет за друга.[57]

Согласно греческой традиции Эпикур определяет счастье как умерен­ное наслаждение. Наслаждение он понимает как свободу от страданий тела и смятений души. Наихудшим страданием он считает душевную боль, потому что тело мучится лишь бурями настоя­щего, а душа – и прошлого, и настоя­щего, и будущего. Также и наслаждения душевные больше, чем телесные.

Самые главные страхи человека – непонимание природы Вселенной и боязнь смерти и гнева богов. Рассеять страх непонимания природы можно при помощи изучения природы. Отсюда образование – источник нашего на­слаждения. Смерти бояться нет смысла, сам лично человек с нею не встреча­ется. Он страшится только вида чужой смерти. Смерть – это потеря ощуще­ний. Поэтому, пока человек жив, смерти нет, пришла смерть – человека нет. Богов бояться не нужно, они заняты своими делами, и если их не беспокоить, они не вспомнят о людях.

Безопасность от людей достигается вполне только с помощью удаления от толпы. Кто праведен, в том меньше всего тревоги, кто неправеден, тот по­лон самой великой тревоги. Таким образом, уединенная и добродетельная жизнь – источник наслаждения. Правило Эпикура – «живи незаметно».

Из всего, что дает мудрость для счастья всей жизни, величайшее – это обретение дружбы.

Желания бывают:

одни – естественные и необходимые (например, питье при жажде);

другие - естественные, но не необходимые (например, роскошный стол);

третьи – не есте­ственные и не необходимые, а порожденные празд­ными мнениями (например, венки и по­четные статуи).

Дата добавления: 2014-12-16