Как исхитрился свершить знающий все Демокрит? 2 страница

Схема бытия такова: Бог – «демиург», творец мастер, ремесленник. Имея материю-«хору» (телесное, бесформенное, изменчивое, но восприим­чивое начало – пространст­венность) и эйдосы (идеи), создает чувственно-конкретный космос, придавая ему совер­шенную сферическую форму. По­средником между миром идей и видимым миром станов­ления выступает душа.

Душа - есть идея повсюду разлитого дыхания; она бессмертна и обле­кается во многие тела попеременно; начало души – числовое, а тела – гео­метрическое. Она объединяет мир идей и мир вещей, в том числе и человека. Душа мира заставляет вещи подражать идеям, а идеи присутствовать в ве­щах. Она является источником разума в душе человека, что де­лает возмож­ным познание интеллигибельного мира, мира идей.

Душа в человеке сама движется и состоит из трех частей: разумная часть расположена в голове, страстная часть – в сердце, а вожделенная часть – при пупе и печени. Разумная часть – источник намерения, суждения, пони­мания. Страстная часть – источник мужества, наслаж­дения, боли и гнева. Вожделенная часть – источник позы­вов к еде, соитию и прочему по­добному.

Движение души напоминает движение планет. Из середины со всех сторон душа окру­жает тело по кругу. Состоит она из первооснов и гармони­ческими расстояниями разделена на два соприкасающихся круга, из которых внутренний круг в свою очередь разделен на семь кругов. Власть принадле­жит внешнему кругу, он есть круг Тождественного, а внут­ренний – круг Иного. Во внутреннем ладу находятся и ее собственные основы. Когда пра­вильно движется круг Иного, возникает мнение, когда круг Тождественного – тогда знание.

Мир идей – есть мир подлинного бытия, а материя – есть небытие. Мир вещей явля­ется подлинным лишь в той степени, в какой в нем воплощаются идеи. Он несовершенен, по­скольку несовершенен материал, послуживший для его создания, и поскольку он суще­ст­вует во времени. Время, по Платону, творится вместе с космосом, оно есть «движущееся подобие вечности».

Теория познания. Предметом истинного познания может выступать только мир идей, то есть, нематериальный мир. Мир вещей может быть лишь объектом мнения или пред­ставления, так как единичные вещи обладают относительным существова­нием. Знание предшествует восприятию.

Символ пещеры является иллюстрацией к гносеологии Платона, при­меняется им в тео­рии познания и излагается в седьмой книге «Государства» в диалоге Платона и его брата Главкона. На протяжении двух с половиной ты­сяч лет философы разных направлений ссылаются на этот символ, и не только при изложении взглядов Платона, но и при анализе теоретико-позна­вательных проблем.

Платон пишет: «После этого, - сказал я, - ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот такому состоянию… Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пе­щеры, где во всю длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на но­гах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исхо­дящему от огня, который го­рит да­леко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, пред­ставь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фо­кусники помещают своих по­мощников, когда по­верх ширмы показывают ку­кол.

- Это я себе представляю, - сказал Главкон.

- Так представь себе и то, что другие люди за этой стеной несут раз­личную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и де­рева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

- Странный ты рисуешь образ и странных узников!

- Подобных нам. Прежде всего, разве ты думаешь, что, находясь в та­ком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, от­брасываемых ог­нем на расположенную перед ними стену пещеры?

- Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?»[43].

Узники в оковах, которые с детства не видят истинного источника света, а только блики на стене, не видят вещей, а только их тени, символизи­руют прикованность наших органов чувств к условиям существования на Земле. Пла­тон не отрицает познаваемости мира, но вектор познания устремляет ввысь, в космос, где находится истинный мир, мир вечных идей, который аналогичен Солнцу. Познание мира вещей для него несущественно. Но, чтобы «разгля­деть» мир идей, органов чувств недостаточно, нужна созерцательная дея­тельность разума. Платон подчеркивает, что разум, направленный на созер­цание мира идей, то есть, философский разум, спасает человека от порочной жизни.

Он пишет: «Но способность понимания, как видно, гораздо более бо­жественного происхождения; она никогда не теряет своей силы, но в зависи­мости от направленности бывает то полезной и пригодной, то непригодной и даже вредной. Разве ты не замечал у тех, кого называют хотя и дурными людьми, но умными, как проницательна их душонка и как они насквозь ви­дят то, что им надо? Значит, зрение у них неплохое, но оно вынуждено слу­жить их порочности, и, чем острее они видят, тем больше совершают зла.

- Конечно, я это замечал.

- Однако если сразу же, еще в детстве, пресечь природные наклонности такой натуры, которые словно свинцовые грузила, влекут ее к обжорству и различным другим наслаждениям и направляют взор души вниз, то, освобо­дившись от всего этого, душа обратилась бы к истине, и те же самые люди стали бы различать там все так же остро, как теперь в том, на что направлен их взор».[44]

Между вещами существуют общие отношения, которые не ощущаются, а понимаются нами. Таковы понятия тождества, различия, сходства, вели­чины, единства, множества. Человеческая душа обладает способностью не­посредственного усмотрения этих начал. Таким образом, знание есть резуль­тат духовного созерцания или «припоминания». Теория познания как припо­минания (анамнесис) связана в учении Платона с понятием метемпси­хоза, учением о переселении душ. Душа, пребывая в мире идей, непосредственно запечат­левает их. Потом, попадая в тело, она забывает об увиденном. Но, на­ходясь среди кон­кретных вещей, она начинает припоминать виденное ранее. Вслед за Сократом Платон считал, что истинное знание имеет основание в самом себе и поэтому не может быть ус­воено внешним догматическим обра­зом. Диалектическая беседа – рассуждение побуждает душу к припомина­нию. Платон делит знание на мнение и истинное знание. Мнение или «докса» состоит из воображения и верования. Истинное знание «эпистема» включает в себя «дианойю» - рассудочное, опосредованное, дискурсивное знание и «ноэзис» - интуи­тивное, предпосылочное знание, чистое созерцание, усмот­рение разумом мира идей непо­средственным образом. Ноэзис – высшая сту­пень познания истины, она доступна лишь мудрецам, прошедшим этапы по­священия. Мифы, которыми изобилуют диалоги Платона, служат средством «наведения» посвященных на рождение в себе этого знания.

Миру идей, душе мира и телу мира как основным элементам структуры космоса соот­ветствуют в государстве три сословия свободных граждан: пра­вители (философы), воины (стражи), дельцы (ремесленники и земледельцы). В душе каждого человека соответст­венно выделяются три части: разумная, яростная (аффективная) и вожделеющая. Каждой части души и каждому со­словию присущи свои добродетели: разумной (правителям) – мудрость, яро­стной (воинам) – мужество, вожделеющей (ремесленникам и земледельцам) – умеренность. Общая добродетель, гармонически объединяющая все пере­численные – справедливость. Справедливость по Платону – есть мудрое рав­новесие всех сторон души, всех добродетелей души и, следовательно, всех сословий государства.

Потрясенный судом над своим любимым учителем Сократом и его казнью, Платон создает проект государственного устройства, основанного на справедливости. В своей социальной утопии, изложенной в книге «Госу­дарство» Платон делает вывод, что справедливость в государстве достига­ется, если каждое со­словие выполняет свою за­дачу и не вмешивается в дела других. Управляю­щие сословия – философы и стражи не должны иметь се­мьи и собственно­сти, потому что привязанность к материальному миру ме­шает созерцать мир идей и воплощать их в социальной практике. Общест­венное воспи­тание де­тей и наличие общей собственности у управляющего класса позволит решить главную проблему управления – проблему сочетания личных и обществен­ных интересов и сделать государство устойчивым и ста­бильным.

В его государстве граждане поделены на три класса: простых людей, воинов и стра­жей. Стражи обладают бесконтрольной политической властью. Их значительно меньше, чем остальных. В первый раз они избираются зако­нодателем, в дальнейшем их звание пе­рехо­дит по наследству. В исключи­тельных случаях могут выдвинуться талантливые дети из низших классов, и исключены бездарные дети стражей. Стражи – это привилегирован­ный класс, правители, которые призваны реализовать предложения законодателя по во­просам образования, экономики, биологии и религии.

Образование делится на музыку и гимнастику, оно должно превратить юношей в благо­родных людей. Литература и музыка подвергаются строгой цензуре. Гомер и Гесиод должны быть запрещены потому, что боги в их про­изведениях иногда ведут себя недос­тойно и не могут служить примером мо­лодежи; кроме того, некоторые фрагменты могут вызвать страх смерти, а у юношей должна быть мечта умереть в сражении; только рабство должно их страшить хуже смерти. Далее эти авторы прославляют богатые пиры и гром­кий смех, что может отбить охоту к умеренности. Не должно быть и расска­зов, где дурные люди счастливы, а хорошие несчастны, они окажут на моло­дежь отрицательное мораль­ное влияние. Платон принимает решение изгнать всех драматургов из идеального госу­дарства, так как нельзя допустить в пье­сах какие-либо характеры, кроме безупречных мужчин героев, а это невоз­можно. Запретить следует, по мнению Платона, расслабляю­щую лидийскую и ионийскую музыку, оставив простую дорийскую для мужества и фри­гий­скую для умеренности.

Государство следит за тем, чтобы суровой тренировкой тела и умерен­ностью в пище молодежи гарантировалось отменное здоровье.

В области экономики предполагается цель – счастье целого города, а не счастье одного класса. И богатство, и бедность вредны, поэтому не должно быть ни того, ни другого. Стражи должны иметь небольшие дома и есть про­стую пищу, жить как в лагере, обедать в общих столовых, не иметь частной собственности, кроме самого необходимого – личных вещей. Золото и се­ребро должны быть запрещены. В случае победы над противником в войне добычи не брать.

Вводится полное равенство женщин с мужчинами при помощи одина­кового воспита­ния, образования и отношения к военному искусству. Брак будет радикально преобразо­ван, женщины должны быть общими мужчинам, ни одна не должна жить частно ни с од­ним. Пары будут подбираться по жре­бию, но при этом будут производиться манипуляции, по принципам евге­ники, чтобы лучшие производители имели больше всего детей. Все дети бу­дут отбираться у своих родителей, с тем, чтобы никогда не узнать, кто их ро­ди­тели. Де­тей с физическими недостатками и детей худших родителей будут скрывать в тайном и неизвестном месте. Детей, родившихся от союзов, не санкционированных госу­дарством, будут считать незаконными. Возраст ма­теринства от двадцати до сорока лет, отцовства – от двадцати пяти до пяти­десяти лет. Вне этого возраста общение между по­лами свободно, но прину­дителен аборт и детоубийство.

В государстве Платона ни один человек не знает, кто его законные ро­дители, это гаран­тирует продвижение по карьерной лестнице не по протек­ции и не по наследству, а по спо­собностям, о которых будет судить государ­ство. Важной задачей правительства будет оп­ределение того, в чем состоит работа каждого человека.

В саду, посвященном полубогу Академу, Платон около 387 до н. э. в Афинах основал свою собст­венную философскую школу – Академию, кото­рая стала центром античного идеализма.

Аристотель (384-322 гг. до н.э.) родился в городе Стагире, поэтому его иногда назы­вают Стагири­том. Он был шепе­ляв в разговоре, ноги имел худые, а глаза маленькие, но был приметен одеж­дою, перстнями и прической. Дет­ство он провел в столице Македонии – Пелле, где его отец Никомах был вра­чом и другом царя Аминты, отца Филиппа Македонского. Семья Аристотеля принадлежала к од­ной из ветвей рода Асклепидов, врачи из этого рода всегда обучали своих сыновей делать вскрытие трупов. Этот обычай коснулся самого Аристотеля лишь как легенда, потому что он не продолжил семейную традицию и не стал врачом. В возрасте 17 лет он осиротел и уехал в Афины к Платону учиться философии в его Академии, чему и посвятил 20 лет до самой смерти Платона в 347 году. Аристотель преклонялся пе­ред своим старым учителем, который оставался вечно юным; он горячо любил его, что, однако, не мешало ему критиковать Платона, который понимал плодотворность критики и говорил: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать».[45] Он был любимым и самым преданным учеником Платона, поскольку подхо­дил к его теории не буквально, а творче­ски и, опираясь на идеи Платона, сде­лал огромный шаг вперед. Именно Аристотелю приписывают знаменитое из­речение: «Платон мне друг, но истина дороже».

Чтобы заслужить расположение Платона, достаточно было обратиться к его теории идей. Платон, несмотря на свои 60 с лишним лет, не оставлял в покое свою философию, перераба­тывал ее, подтверждая, либо опровергая ее положения. Во взаимной заинтересованности учителя и ученика коренилась их дружба.

Когда Платон умер, Академию возглавил его племянник Спевсипп. Аристотель уехал из Афин, женился на Пи­фиаде, приемной дочери тирана г. Атарнео в Азии Гермия, жил в Ассе, а в 343 году до н.э. был приглашен Филиппом в Пеллу в качестве воспитателя юного Александра Македонского. Собеседования мыслителя и наследника македонского престола происходили в течение двух лет в святилище Муз, находившемся в лесистой местности. Эти два великих человека не повлияли на взгляды друг друга, особенно в области политики и этики. Педантичный Аристотель остался сторонником теории «золотой середины», «обозримого государства», то есть, полиса, Александр Македонский стремился охватить весь мир.

Аристотель был мудрым и осторожным человеком в общении с сильными мира сего. Диоген Лаэртский рассказывает: когда Аристотель собрался из Македонии назад в Афины, он привел к Александру своего родственника философа Каллисфена Олинфского, и, глядя, как тот не в меру вольно рассуждает с царем, предупредил его: «Скоро умрешь ты, о, сын мой, судя по тому, что вещаешь!». Так и получилось. Позднее Каллисфена заподозрили в причастности к «заговору пажей», знатных юношей из свиты Александра, недовольных преобразованиями македонского двора, «долго возили в железной клетке, обросшего и завшивевшего, а потом он был брошен льву и так погиб».[46]

Пока Аристотель жил при македонском дворе, главенство в платоновской Академии перешло к Ксенократу. И тогда в 335 до н.э., на окраине Афин, где был расположен храм Аполлона Ликей­ского, Аристотель осно­вал свою школу – Ликей.

Это был плодотворный период. За двенадцать лет работы в Ликее он написал большинство своих книг. С учениками он беседовал, прохаживаясь взад и вперед по «перипатосу» – крытой галерее, вроде портика, для прогулок вокруг двора. Он вел дискуссии по наиболее запутанным вопросам логики и мета­физики; это были утренние лекции, предназначаемые для учени­ков, подающих надежды. За эти прогулки последователей Аристотеля стали называть перипатетиками. Когда учеников стало больше, он стал говорить сидя, заявивши так: «Позор молчать, коль Ксенократ болтает!».[47]

Аристотель очень высоко ценил образованность. На вопрос, какая разница между человеком образованным и необразованным, он отвечал: «Как между живым и мертвым». Он говорил, что учителя, которым дети обязаны воспитанием, почтеннее, чем родители, которым дети обязаны лишь рождением: одни дарят нам только жизнь, а другие – добрую жизнь. На вопрос, как ученикам преуспеть, он ответил: «Догонять тех, кто впереди, и не ждать тех, кто позади». На вопрос, какую он получил пользу от философии, он ответил: «Стал делать добровольно то, что другие делают в страхе перед законом».[48]

В 323 году до н.э., в год смерти Александра Македонского, Аристотель убежал из Афин в Халкиду, потому что его привлек к суду вер­ховный жрец богини Деметры за гимн в честь тирана и евнуха Гермия, с ко­торым Аристотеля связывала дружба, и за надпись на статуе того же Гермия:

Сей человек, вопреки священным уставам бессмертных,

Был беззаконно убит лучников-персов царем.

Не от копья он погиб, побежденный в открытом сраженье,

А от того, кто попрал верность коварством своим.

На самом деле это был лишь повод. Со смертью Александра Македонского афиняне больше не скрывали враждебного настроя к его друзьям и сторонникам. Обвиненный, как и Сократ, в «нечестии», Аристотель сказал перед своим отъездом: «Я не хочу допустить, чтобы афиняне совер­шили новое преступление против философии». Он передал школу своему ученику Теофрасту и удалился в г. Халкиду на острове Эвбее, в имение, полученное им от матери, где в 322 году умер, от болезни желудка или выпив яд аконит.

В отличие от Платона, который излагал свое учение в форме диалогов красочным языком, наполненным мифическими, художественными и бытовыми образами, Аристотель был великим систематизатором философии, писал свои работы в виде учебников, поделенных на главы и параграфы, а материал излагал строгим научным языком.

До нас дошло множество работ Аристотеля: сочинение "Метафизика" из 14 книг; трактаты по логике: "Категории", "Об истолковании", "Первая аналитика", "Вторая аналитика", "Топика", "О софистических опровержениях"; книги по естественным наукам: "Физика", "О небе", "О возникновении и уничтожении", "Метеорологика"; произведения по психологии: "О душе", "Малые труды по естествознанию". Этическое учение в книгах: "Никомахова этика", "Большая этика", "Евдемова этика", "Политика". Работы по эстетике: "Риторика" и "Поэтика". Биологические труды: "История животных", "О частях животных", "О передвижении животных", "О происхождении животных".

Трактат «Метафизика» посвящен вопросам онтологии. В нем дана критика «теории идей» Платона и обосновано учение о материи и форме – пассивной и активной сторонах бытия.

Метафизика – синоним философии, то есть, того, что над физикой – означает любую попытку человеческой мысли выйти за пределы эмпирического мира. Метафизика – наиболее возвышенная из наук, говорит Аристотель, потому, что она не связана с материальными нуждами и не преследует практические цели. Но она отвечает на запросы духовные, такие, которые проявляются, когда удовлетворены физические потребности. Это чистая жажда знания, страсть к истине, в противовес лжи. Аристотель, как и Платон, идеализирует созерцательную деятельность философа, поднимает ее на недосягаемую высоту.

Для Аристо­теля, как и для Платона, выс­шее начало есть безусловное начало, но в отли­чие от платоновского, оно перестает быть за пре­де­лами ума и бытия, а природа вполне постижима. Аристотеля скорее интересует порядок мира и его науч­ное обоснование, чем происхождение этого порядка. Платон рассматри­вал временное с точки зрения вечного, чувственное с точки зрения сверхчувст­венного, Аристотель ищет реализации идеального в чувственном мире, пы­таясь соединить опыт и размышление. В творчестве Платона очень сильны ми­фологический и эсхатологический эле­менты, Аристотель опирается на поня­тия, схематичность, стремится к научной опреде­ленности и точности пред­мета и методов философского исследования. В.С. Соловьев очень метко про­тивопоставил философию Платона и философию Аристотеля как оппози­цию «философии жизни» и «философии школы».

Учение Аристотеля о категориях имеет двойственный логико-онтоло­гический харак­тер. «Категории» – основные роды или разряды бытия и соот­ветственно основные роды поня­тий о бытии, тех общих понятий, без которых ничто не мыслится. Аристотель выде­ляет 10 таких категорий: сущность, ка­чество, количество, отношение, действие, стра­дание, ме­сто, время, обла­дание, положение.

Категория «сущность» является ключевой для онтологии Аристотеля. Одно из опреде­лений сущности гласит:

«Сущность есть то, что никогда не бывает сказуемым, а всегда только подлежащим». То есть всякая сущность существует сама по себе, а не в чем-то другом. При переводе на латинский язык греческое слово «сущность» пе­ревели как «суб­станция», а принадле­жащее сущности как «акциденция». У Аристотеля мы встречаемся только со словом «сущность», но оно имеет двойственный смысл: 1) как синоним суб­станции, 2) как суть какого-либо предмета. Платоновские «идеи» Аристотель стал назы­вать «формами» именно для того чтобы подчеркнуть, что идеи не обособлены в «умном месте» за пределами чувственно-воспринимаемого мира, а действуют в этом мире как на­чала, изнутри формирующие вещи. «Сущность вещей не может быть отрешена от того, чего она есть сущность», - говорит Аристотель.

Этой, отличной от платоновской, трактовке идей способствовали не только логические исследования Аристотеля, но и его естественно-научные интересы, связанные с убежде­нием в несомненном существовании знания о природе. Природа для Аристотеля – это со­единение бытия и становления, а не чистое становление, как для Платона.

Предметом философии Аристотеля является не только исследование высших родов бы­тия, но и поиск его первопричин. Аристотель указывает че­тыре первопричины бытия. Это материаль­ная, формальная, движущая и целевая пер­во­причины. По сути, они могут быть сведены к материальной и формальной.

Первые две причины – это форма и материя, образующие все вещи. Они являются достаточным условием для понимания ре­альности, если ее рассматривать статически. Человек, с этой точки зрения, есть его материя (мясо и кости) и его форма (душа). Но если его рассматривать с точки зрения становления, динамически, то мы спросим: "Как он родился?", "Кто его родил?", "Почему он развивается и растет?". Значит, необходимы еще две причины – двигательная (родители, давшие жизнь человеку) и целевая (цель, в направлении которой развивается человек).

Материя понимается Аристотелем как чистая потенция быть чем угодно. Она лишена ка­ких-либо свойств, качеств, величины и строения. Именно Аристотель ввел в философию сам термин «материя» (буквально: строи­тельный материал, лес) как обозначение субстрата, лежащего в основе всего сущего (латинский эквивалент «mater rerum» означает «мать ве­щей»). Форма – это деятельное начало, переводящее потенциальное бытие в дейст­витель­ное, определяющее суть вещей. Всякая вещь в природе является ре­зультатом слияния формы и материи, которое осуществляется посредством движения. Источник этого дви­жения – форма всех форм, чистая форма – не­подвижен, един, деятелен. Суть деятельности божественного перводвигателя состоит в мышлении, не соединенном ни с чем материаль­ным, то есть энте­лехией. Бог или перводвигатель – конечная цель всех типов движения и всех форм жизни, присущих природе. Если божественный перводвигатель вечен, неиз­ме­нен, разумен, то материя содержит в себе задатки всех форм и устрем­лена к формам, а не к чистой бесформенности.

Если вещи – есть сплав материи и формы, одушевленные существа – есть соединение души и тела. Душа не представляет собой некоей самостоя­тельной сущности, отделенной от тела, как у Платона, она неразрывно свя­зана с телом и является его сущностью. Душа есть принцип, дающий жизнь. Цель живой природы – воплотить разум, но достигается она путем развития, то есть одновременно существуют различные ступени достижения этой цели.

Аристотель выделяет три части души.

Растительная часть, отвечает за рождение, питание, рост и является низшей формой органической жизни.

Чувствующая или животная часть, отвечает за ощущения и движение.

Разумная часть отвечает за познание, самоопределение.

Высшая разумная ступень развития души не может существовать без низших. Аристо­тель отрицает бессмертие души в платоновском смысле, но признает, что активный разум (интеллект) как высшая способность души имеет сверхчувственную и сверхтелесную природу, лишен индивидуально­сти и вечен.

Специальных работ, посвященных теории познания, у Аристотеля нет, но его вклад в теорию познания огромен. И этим вкладом является логика. Именно он впервые создал и подробно разработал эту науку как область гуманитарного знания, но термин ло­гика ему не принадлежит. Он открыл непосредствен­ные очевидные истины, не нуждающиеся в доказательстве, – логические законы мышле­ния: закон тождества («если высказывание истинно, то оно истинно»), закон противоречия («ничто не может одновременно быть и не быть»), закон исключенного третьего («между тем, чтобы иметь и не иметь, третьего не может быть»).

Законы логики привели Аристотеля к двум выводам, послужившим дальнейшему от­ходу от платонизма. Первый вывод: идея блага – верховная царица в платоновском мире идей – не может подчинять себе идей вещей, поскольку вещи относятся к категории сущ­ности, а благо – к категории каче­ства. Второй вывод: благо как относящееся к категории качества не сущест­вует само по себе, а лишь как принадлежащее какой-либо сущности.

Главная цель познания – достижение истины. Логика Аристотеля стала методологическим инструментом, универсальным орудием, пользуясь которым не только в философии, но и во всех отраслях знания можно достигнуть истины. Как «отец логики» Аристотель стал главным философским наставником двух тысячелетий, благодаря точности, ясности и последовательности своих определений. Он разрешил поставленную Сократом задачу и создал язык науки. Основные научные понятия и выражения, употребляемые еще и теперь, были сформулированы Аристотелем.[49]

Однако австрийский философ Карл Поппер (1902-1994 гг.), заметил, что от Аристотеля в теорию познания проникла очень вредная техническая методика – эссенциалистский (сущностный) ме­тод определений. Он послужил многовековым источником путаницы и спе­цифической болтовни, которая позднее породила зловредное интеллектуаль­ное, рожденное в уме Гегеля, заболевание – философию оракулов.

"Развитие мысли после Аристотеля, – писал Поппер, – можно, как мне кажется, резюмировать следующим образом: каждая дисциплина, как только она начинала использовать аристотелевский метод определений, останавли­валась в своем развитии, впадая в состояние пустых словопрений и голой схоластики, и, наоборот, степень, в которой различные науки оказывались способны к прогрессу, зависела от того, насколько они смогли избавиться от аристотелевского эссенциалистского метода. (Именно поэтому наша "соци­альная наука" до сих пор в основном принадлежит средним векам.)"[50]

В разделении знания и мнения Аристотель следовал за Платоном. Зна­ние, по Аристотелю, может быть либо демонстративным, либо интуитивным. Демонстративное знание представляет собой знание "причин". То есть, это силлогизмы, которые фиксируют причины в своих "средних терминах". Пример такого силлогизма:

Все люди смертны (большая посылка).

Сократ – человек (меньшая посылка).

Следовательно, Сократ смертен (заключение).

Средний термин – человек (люди). То есть причина смертности Со­крата та, что Сократ – человек. Таково демонстративное знание.

Интуитивное знание состоит в схватывании "неделимой формы", сущ­ности или сущностной природы вещи, если она непосредственна. Интуитив­ное знание – это знание того, что это такое та или иная вещь. Интуитивное знание нуждается в определении и является первоначальным источником всей науки, так как оно формирует первоначальные базисные посылки для всех доказательств.

Но как отыскать эти базисные посылки, то есть, как дать определение? Что такое щенок? Щенок – это молодой пес. Или щенок – это тот, кто на че­тырех ногах? Но четыре ноги не есть сущность щенка, они есть и у лошади. Сущность щенка или другого объекта схватывается при помощи интеллек­туальной интуиции – это молодой пес. Тогда что такое пес? Вопрос может уходить в бесконечность.

Поэтому Аристотель видел конечную цель всех исследований в состав­лении энциклопедии, содержащей интуитивные определения всех сущно­стей, то есть, их имена вместе с их определяющими формулами, а прогрес­сом знания он считал постепенное пополнение такой энциклопедии, расши­рение ее, заполнение в ней пробелов.

Все это находится в вопиющем противоречии с методами современной эмпирической науки. Хотя науки заняты поиском истины, ученые осознают, что никогда не могут быть уверены, что обнаружили ее. Прошлые неудачи научили нас не расстраиваться по поводу крушения наших научных теорий. Мы прогрессируем, и это знание компенсирует нам потерю иллюзии оконча­тельности и достоверности наших выводов. Мы знаем, что наши научные теории навсегда должны остаться только гипотезами. В результате научную достоверность мы заменили научным прогрессом. И этот взгляд на научный метод подтверждается развитием самой науки.

Дата добавления: 2014-12-16