Универсалии (лат. Universalis — общий) — об­щие понятия

УНИВЕРСАЛИИ (лат. universalis — общий) — об­щие понятия. Проблема У. в историко-философской тра­диции связывает в единый семантический узел такие фундаментальные философские проблемы, как: пробле­ма соотношения единичного и общего; проблема соот­ношения абстрактного и конкретного; проблема взаимо­связи денотата понятия с его десигнатом; проблема при­роды имени (онтологическая или конвенциальная); про­блема онтологического статуса идеального конструкта; проблема соотношения бытия и мышления — являясь фактически первой экземплификацией их недифферен­цированной постановки в едином проблемном комплек­се с синкретичной семантикой. Вопрос о природе У. по­лучил новое звучание в связи с интенцией на эксплика­цию содержания понятий "число", "функция", "перемен­ная", "бесконечно малая величина" и др. в математичес­ки ориентированном естествознании (Декарт, Спиноза, Лейбниц и Ньютон). Важный импульс фокусировки вни­мания на этой проблеме был задан конституированием теории множеств, основанной на презумпции подхода к множеству как ко множественности, мыслимой в качест­ве единого (Г. Кантор формулирует принцип нетождест­венности эмпирической множественности вещей множе­ству как эмпирически неартикулируемому феномену), на основе чего оформляется логический принцип абстрак­ции и определение через абстракцию (свою философ­скую концепцию, семантически эквивалентную реализ­му в медиевальном его понимании, Кантор называет "платонизмом"). Данная позиция детерминирует форми­рование в культуре в качестве своей альтернативы тако­го направления логического обоснования математики, как эффективизм (Э.Борель, Р.Бэр, А.Лебег и др.), ориен­тированный на нормативную дифференциацию матема­тических сущностей по критерию их онтологического статуса: и если понятия, имеющие объективное содержа­ние ("гносеологический смысл"), имеют право на суще­ствование, то понятия, смысл которых сугубо субъекти­вен, — "вне математики", ибо являются "только меткой для того, чтобы узнавать и отличать промежуточный шаг" соответствующей математической операции (Э.Бо­рель). Предложенная эффективизмом программа очище­ния математики от понятий субъективного характера аналогична позитивистской программе очищения есте­ствознания от "метафизических суждений". Могут быть зафиксированы даже операциональные совпадения: про­цедура легитимации понятий в эффективизме, основан­ная на методе Гилберта и предполагающая в качестве своего критерия их непротиворечивость, фактически изоморфна доверификационной процедуре в позитивиз­ме. Вместе с тем, если понятие эффективно, т.е. имеет объективное содержание, то возможные противоречия в системе, связанные с его легитимацией, не берутся в эф-

фективизме в расчет. Аналогичным образом проблема У. артикулируется в конструктивизме и интуиционизме как "натуральных", т.е. ориентированных на своего рода но­минализм, моделях — в противовес "платонизму" Канто­ра. Неклассический подход к проблеме У. закладывается в гносеологии Канта, основанной на трансцендентальной интерпретации объекта как созидаемого в познаватель­ной процессуальности, базовыми элементами и формами которой и выступают У, артикулированные у Канта в ка­честве форм активности человеческого сознания — вне реалистического объективизма статуса и вне номиналис­тической инспирированности объектом. Такая установка формирует традицию неклассической трактовки У, фоку­сируя такие ее акценты, как языковой и социально-ком­муникативный. Так, Куайн трактует У. как лишенные он­тологически детерминированного содержания — их се­мантическая наполненность задается исключительно контекстом: "общие термины, например, "человек", и мо­жет быть даже абстрактные единичные термины, такие, как "человечество" и "7", осмыслены, — по меньшей ме­ре, поскольку они участвуют в утверждениях, которые, взятые как целое, истинны или ложны". Позиция Куайна по проблеме У, определяемая им как "натурализм", фун­дируется принципом "онтологической относительности": знание об объекте, описанном в языке некой теории (Т₁), может быть описано лишь в языке иной теории (Т₂), а о нем можно говорить лишь в языке метатеории (T₃) и т.д., — проблема онтологического статуса У. трансформи­руется, таким образом, а проблему "взаимопереводимости языков", осложненную допущением "стимульного значения" текста, т.е. конкретно-ситуативного комплекса обстоятельств, внешних по отношению к тексту, но тем не менее вызывающих установку на принятие или непри­нятие его. В этом семантическом поле онтологическая проблема как таковая утрачивает свой исходный смысл: "быть — значит быть значением связанной переменной" (Куайн). Особый статус У. как средства демаркации объ­ектов и объединения их в группы на основании не един­ства общего признака, а так называемых "семантических свойств", формируется в теории языковых игр Витген­штейна, закладывающей основу современной трактовке языка как финальной семантически значимой онтологии (см. также Язык, Языковые игры). Если в классической лингвистике понятие "У" употреблялось для обозначе­ния релевантных свойств языков и отношений между этими свойствами (И.Ф. Вардуль), то в современной лингвистике оно фиксирует внеязыковые онтологические структуры, стоящие за структурами грамматики (анало­гичны "внеязыковые категории" О. Есперсена и "поня­тийные категории" И.И. Мещанинова), а также трансли­руемые культурой дискурсивные модели языкового per­formance ("лингвистические У." у Хомского). В современ-

ной философии культуры понятие У. используется также в значении У. культуры, т.е. основ понимания мира и ме­ста человека в нем, имплицитно формирующихся у каж­дого индивида в таком процессе, как социализация, и служащих своего рода мыслительным инструментарием для человека каждой конкретной эпохи, задавая в своем историческом варьировании систему координат, исходя из которой человек воспринимает явления действитель­ности и сводит их в своем сознании воедино. В У. культу­ры, таким образом, конституируется мировоззрение, спе­цифичное для того или иного этапа культурной эволю­ции; У. не только играют — наряду с чувственным опы­том — фундаментальную роль в когнитивных процеду­рах в качестве "полных комплексов ощущений" (Рассел), но и выступают инструментарием чувственно артикули­рованных мироощущения, мировосприятия, миропред­ставления и миропереживания (А.Лавджой). Набор куль­турных У. достаточно стабилен (мир, изменение, причи­на, целое и т.п. — как У. объектного ряда; человек, счас­тье, государство, честь, справедливость и т.п. — как У. субъектного ряда; познание, истина, деятельность и т.п. — как У. субъект-объектного ряда), а их содержание специфицируется в различных традициях, задавая харак­терные для них системы символизма и дискурсивные практики (Кассирер, Делез и др.).

М.А. Можейко

УТОПИЯ (греч.: ou — отрицательная частица, topos — место, т.е. "место, которого нет") — понятие для обозначения описаний воображаемого/идеального общественного строя,

УТОПИЯ (греч.: ou — отрицательная частица, topos — место, т.е. "место, которого нет") — понятие для обозначения описаний воображаемого/идеального общественного строя, а также сочинений, содержащих соответствующие планы социальных преобразований. Ведет происхождение от названия одноименной книги Мора (1516). Отказ от исследования наличной общест­венной действительности, интеллектуализм, стремле­ние репрезентировать интересы человечества в целом отличают У. от, соответственно, науки, мифологии и идеологии. Источником У. на каждом отдельно взятом отрезке реального исторического времени могли высту­пать социальные идеологии, технологические мифы, экологическая этика и т.д. Формирование У. — свиде­тельство процессов осознания и рефлексии всеохваты­вающих кризисных явлений общества. У. возможно трактовать также и в качестве мечты о совершенстве ми­ра, способной обеспечить проверку и отбор наиболее функциональных моделей общественного развития. При этом трагизм процедур осуществления У нередко истолковывается как следствие того, что У. являют со­бой "выражение антиприродного, надприродного изме­рения, которые могут быть только силой внедрены в со­знание среднего человека и без которых история была бы менее трагичной". У. в ряду идеальных конструкций

человеческого разума способны отражать: мечту о мире постоянного и полного чувственного удовлетворения; поиск идиллических состояний благополучия, сдержива­емого моральными и эстетическими ограничениями; ориентацию на акцентированно упорядоченное разум­ным и нравственным государством благополучие; на­дежду на осуществление одушевленной цели торжества Добра над Злом вне материальных аспектов этого про­цесса; проект усовершенствования человеческого обще­ства сугубо посредством организационно-интеллекту­альных новаций и т.п. В исторической ретроспективе У. могли быть: а) несбыточными в границах наличных об­щественных условий, но осуществимыми при трансфор­мировании последних (например, гоббсовский проект гражданского общества в 17 ст.); б) перманентно консти­туирующимися (сопряженно с вызреванием необходи­мых предпосылок) сейчас и в мыслимом будущем (на­пример, идеалы свободы и равенства в их понимании на рубеже 18—19 вв.); в) неосуществимыми в принципе (коммунистические лозунги всеобщего равенства и уни­версального изобилия). В античности У. тесно перепле­тались с легендами о "золотом веке", о "блаженных горо­дах и территориях", являя собой, как правило, иллюстра­тивный материал к тем или иным философско-этическим выводам авторов. В эпоху Возрождения и великих географических открытий У. приобрели преимуществен­ную форму описания совершенных государств, либо яко­бы существующих либо существовавших в прошлом где-то на земле ("Город Солнца" Кампанеллы, "Новая Атлантида" Ф.Бэкона, "История севарамбов" Д.Верраса и т.п.). В 17—18 вв. У. получили распространение также как различные проекты социально-политических ре­форм. С середины 19 в. У. все больше превращаются в специфический жанр полемической литературы, посвя­щенной проблеме общественного идеала. У. разнообраз­ны по социальным задачам: рабовладельческие У. (Пла­тон — "Государство", Ксенофонт — "Воспитание Кира" и др.); феодально-теократические У. (мистическая фило­софия истории Иоахима Флорского, 13 в.; В.Андреа — "Христианополис", 1619 и др.); буржуазные У. (Дж.Гаррингтон — "Республика Океания", 1656; Э.Беллами — "Взгляд назад", 1888; Т.Герцки — "Фрейландия", 1890, и др.); различные произведения утопического социализма (Ш.Фурье — "Трактат о домоводческо-земледельческой ассоциации", 1822 и "Новый хозяйственный социетарный мир", 1829; де Сен-Симон — "Катехизис промыш­ленников", 1823—1824 и "Новое христианство", 1825, и др.); технократические У. (Веблен — "Инженеры и сис­тема цен", 1921, и др.); анархические У. (У.Годвин — "Исследование о политической справедливости", 1793;

Штирнер — "Единственный и его собственность", 1845, и др.). Многие утопические сочинения предлагали про­цедуры решения отдельных важных для человечества проблем: трактаты о "вечном мире" (Эразм Роттердам­ский, Кант, Бентам и др.), педагогические У. (Я.А.Коменский, Руссо и др.), научно-технические У. (Ф.Бэкон и др.). По ходу модернизации число произведений утопи­ческого жанра на Западе в 16—20 вв. возрастало практи­чески в геометрической прогрессии. В современной со­циально-философской традиции принято деление У. на "У. реконструкции", направленные на радикальное пре­образование общества, "У. бегства" от социальной дейст­вительности, а также "обоснованные У", У. воплощения в жизнь. У. отличаются негативным отношением их авто­ров к существующему социальному порядку, претензией на универсализм и "окончательность" предлагаемых процедур разрешения общественных противоречий, ве­рой в осуществимость соответствующих проектов. У. есть категория психолого-физиологическая, состояние предощущения и надежды, в чем-то атрибутивное мыс­лящему субъекту. У. в современную эпоху позволяют предвосхищать некоторые тенденции, ориентированные в вероятное будущее (которое на данном уровне позна­ния не может быть описано в конкретных деталях), а так­же предостерегать от некоторых отрицательных соци­альных последствий человеческой деятельности. Эти формы У. стимулировали развитие в социальных науках методов нормативного прогнозирования, а также при­емов анализа и оценки желательности и вероятности предполагаемого развития событий.

A.A. Грицанов

УЧИТЕЛЯ ЦЕРКВИ — мыслители, удостоенные Ватиканом почетным именем "doctor ecclesiae". Гречес­кие отцы церкви

УЧИТЕЛЯ ЦЕРКВИ — мыслители, удостоенные Ватиканом почетным именем "doctor ecclesiae". Гречес­кие отцы церкви — У.Ц. — Афанасий (296—373), Васи­лий Великий, Григорий Богослов (330—390), Иоанн Златоуст (347—407); римские отцы церкви — У.Ц. — Амвросий Медиоландский (340—397), Иероним (345— 420), Аврелий Августин Блаженный, Григорий Вели­кий (папа римский в 590—604), а также иные У.Ц.: Гиларий из Пуатье (315—366), Кирилл Иерусалимский (315—386), Кирилл Александрийский (патриарх в 412—444), Лев I (папа римский в 440—461), Беда Венерабилис Достопочтенный (674—735), Иоанн Дамаскин (700—750), Петр Дамиани, Бернар Клервоский, Фома Аквинский, св. Бонавентура (Джованни ди Фиданца), Франц Залесский (1567—1622), Альфонс из Лигуори (1696—1787), св. Тереза Авильская (Тереза де Хесус). (См. Доктор.)

A.A. Грицанов

Дата добавления: 2014-12-16