Элитарные ориентации в быту, моде и светской жизни

Можно приводить многочисленные примеры прояв­ления элитарности в обыденной жизни. Любимым заня­тием многих людей на работе, на отдыхе, в гостях и в дру­гих местах является обсуждение жизни тех, кто стоит на более высокой иерархической лестнице, т.е. обсуждение «начальства» и всяческих знаменитостей. Человек, со­общающий пикантные подробности из их жизни, как бы демонстрирует (через «осведомленность») свою боль­шую близость к обсуждаемой элите. Таким образом, сам обыватель не претендует на то, чтобы его считали эли­той, но при этом его элитарная (точнее, псевдоэлитар­ная) ориентация бесспорна.

Огромное число людей с упоением смотрят по теле­визору так называемые «мыльные оперы» (сериалы). Ча­сто эти сериалы имеют примерно одинаковый сюжет: главный герой через различные испытания и сложные взаимоотношения попадает из мира нищеты в мир бо­гатства, мир элиты... Типичный телезритель, как прави­ло, сам немногого добился в жизни, но через телевизи­онную иллюзию ему предоставлена возможность иден­тифицироваться с недосягаемым «высшим светом» и хоть в фантазии реализовать свои элитарные ориента­ции. В каком-то смысле увлечение подобными телесе­риалами напоминает поведение слуг, когда они подгля­дывают в замочную скважину за своими господами... Слуг, людей массы часто просто «тянет» к господам: хоть прикоснуться, хоть услышать, хоть взглянуть (или под­смотреть)... Разве в психологическом смысле это нельзя назвать «ориентацией»? Точнее — элитарной ориента­цией!

В повседневной, обыденной жизни и профессиона­льной деятельности стремление к более совершенному, престижному и «элитному» является важнейшим стиму-

лом для ищущего своего счастья человека. Проблема лишь в том, что счастье это понимается каждым по-раз­ному, а соответственно, и элитарное видится каждым по-своему... Например, ответ на вопрос, почему у про­стых людей такая тяга к обсуждению жизни знаменито­стей (?), применительно к разным возрастным группам будет разным. Для молодежи — это поиск образца и обыгрывание перспективы собственной жизни и собст­венного счастья, для взрослых и пожилых людей — это один из способов реализации их несостоявшихся надежд через идентификацию с главными героями...

Многие российские юмористы-сатирики нередко связывают «высший свет» с образом жизни торговцев. Например, А.З. Рубинов в своей книге «Интимная жизнь Москвы» в специальной главе «Высший свет» пи­шет: «Так и кажется, что торговки ходят, скосившись, — глядят на артисток, на дипломатов, на иностранцев, как те одеваются. И еще косятся на публику — глядят, какое они производят впечатление, одетые по последней па­рижской моде... Социологи напрасно не изучают нравы торговок! Их одежда, быт, духовные запросы выразите­льнее всего отражают сиюминутное состояние обще­ства... На лучших местах, в самых престижных домах творческой интеллигенции — в Центральном доме лите­раторов, в Центральном доме работников искусств, в Центральном доме кино — всегда в центре, всегда на са­мом виду сидят прикинувшиеся благородными колбас­ницы, галантерейщики, обувщики, ювелирщицы, мо­лочницы... Торговцы берут реванш за все унижения, ко­торые они претерпели в жизни. И от искусства, в частно­сти...» (Рубинов, 1991. С. 159-172).

К сожалению, в последнее время сами многие наши известные артисты, музыканты и прочие знаменитости с завистью поглядывают на «новых русских» (или на быв­ших «старых торговцев», «старых спекулянтов, вымога­телей» и т.п.), сами унижаются перед ними ради возмож­ности подзаработать...

Интересно, в свое время В. Высоцкий возмущался, что главные персонажи (прототипы) социально направ­ленных спектаклей театра на Таганке сами восседают на первых рядах, да еще громче всех смеются и хлопают (кстати, засмеяться в нужном месте, демонстрируя «по­нимание» ценностей данной группы или труппы, — это также демонстрация своих элитарных ориентации)...

ламентировалсядля всех сословий. Например, согласно «Проекту нового порядка ношения одежды в Вене» от 1786 года, со всей австрийской бюрократической точно­стью строго предписывалось, кому носить какие перья на шляпах, какие мундиры, какие пуговицы и галуны... В частности, Иштван Ван Вег пишет." «Чиновники обя­заны носить мундир, как военные. Различия в чинах должны отражать разные галуны и металлические пуго­вицы. Нижним чинам полагались пуговицы, обтянутые тканью... Преподавателя университета отличают поло­ски золотого позумента, нашитые на отворот рукава... Доктору права полагались две полоски золотого позу­мента, доктору медицины тоже две, но серебряных. Вра­чи упоминались после юристов, потому что без юристов нельзя себе представить мир, а без врачей, напротив, можно, если люди будут больше уделять внимания свое­му здоровью... И так далее, и тому подобное, вплоть до парий, объединенных под общим собирательным назва--нием «прочий люд». В конце текста констатируется, что встречаются и такие, на которых даже понятие «прочий люд» не распространяется. Этим париям из парий следу­ет явиться в полицию, а уж она пропишет им подходя­щие лохмотья» (Рат Вег, 1996. С. 77—78).

На уровне обыденного сознания принцип «элитар­ное» — значит, «знаменитое» — пронизывает жизнь мно­гих людей, влияя не только на формирование их ориен­тации (которые могут реализоваться и через фантазии), но и реальные поступки и выборы людей. Механизмы и условия развития элитарных ориентации еще будут по­дробно рассмотрены в последующих главах книги, но уже сейчас можно отметить важную роль детских игру­шек в формировании поведения будущих взрослых чле­нов общества.

Если предположить, что идея перемещения человека из «грязи в князи» формируется еще в детстве (на приме­ре многих сказок), то в последнее время существенно возросла роль игр и игрушек, где частично моделируется понимаемый определенным образом «жизненный успех». Например, знаменитая во всем мире («тотально знаменитая») кукла Барби позволяет формировать у де­тей стандарт правильной и хорошей жизни.

Во взрослой жизни все это массированно подкрепля­ется с помощью средств массовой информации, где так­же формируются определенные стандарты успеха.

У взрослых также есть свои «игрушки», формирующие массовое сознание (стандартизированный смысл жизни и труда), — престижные автомобили, аппаратура, одеж­да, стандартизированные развлечения и другие состав­ляющие обыденной жизни.

Можно предположить также, что сама элита заинте­ресована в формировании у обывателя восторженного отношения к ценностям своей жизни, иначе теряется главный смысл в демонстрации своего богатства, влия­ния, известности и т.п. Если у обывателя будут сформи­рованы иные ценности и смыслы, то какже он будет вос­торгаться теми, кто данные (рекламируемые, стандарти­зированные) ценности приобрел в наибольшем количе­стве, т.е. добился наивысшего успеха. Еще Э. Берн хоро­шо показал, что поступки многих людей часто определя­ются различными коммуникативными играми, смысл которых нередко сводится к тому, чтобы продемонстри­ровать свое превосходство, или к выяснению того, кто более «благополучен» (Берн, 1988; Харрис, 1992).

Формирование стандартизированных ценностей мо­жет рассматриваться и как вариант помощи людям мас­сы в нахождении смысла своего существования (если, конечно, людям не предлагаются другие смыслы, понят­ные, привлекательные и доступные). Интуитивно чело­век массы стремится к другим, более интересным смыс­лам и идеалам, но в его сознании они представлены абст­рактно, лишь как некая идея чего-то более совершенно­го. Поэтому он и обращает свои взоры на элиту, поско­льку априорно предполагает, что в чем-то она лучше его самого. Тем более что образ элиты весьма не определен и противоречив. Здесь важнее сама идея стремления к со­вершенству.

Но и элита (традиционно понимаемая) нередко сама ориентируется на ценности стандарта. Проблема в том, что не каждому дано найти для себя нестандартизиро-ванный смысл, поэтому психологам надо спокойнее от­носиться к ценностям «массового общества» и лишь, по возможности, помогать в поиске более благородных (бо­лее сложных и редких) смыслов.

Можно предположить также, что в основе ориента­ции обыденного сознания на элитное нередко оказыва­ется чувство зависти, когда человек, не обладающий внешними атрибутами элитарности (богатством, симво­лами власти и признания), хотя бы мечтает, рассуждает,

сплетничает о них. Главное, что эти атрибуты (а значит, как считают многие рядовые обыватели, и сама элитар­ность) присутствуют в фокусе их сознания, часто стано­вясь стержневым смыслом (пусть даже и нереализуемым в полной мере) и главным критерием жизненного успе­ха...

При этом происходит как бы подмена настоящей элитарности, связанной с творчеством и достоинством, псевдоэлитарностью, когда что-то лучшее выражается не в своем существе, а лишь во внешних своих символах (более модной и дорогой одежде, вещах, быте, в манерах и связях с «сильными мира сего», в образе жизни и соци­ально-профессиональном «успехе»).

Правда, и у простых людей, у самых разных народов все-таки присутствуют определенная гордость и чувство меры. Вот что писал по этому поводу прекрасный отече­ственный драматург В.С.Розов, рассуждая об особенно­стях «русской души»: «...русский человек в принципе не хищник. Хотя сейчас появилось хищников много. Но их и называют «новыми русскими». Русский человек не хищник. Ему нужен достаток. Есть у него достаток, он доволен. Если есть у него достаток, то подойдет к нему кто-нибудь и скажет: «Вот тебе тысячу баксов, — как сейчас говорят, — пойди сделай то-то и то-то». А он — русский человек — в ответ: «Ты знаешь, я удить рыбу со­брался, я пойду рыбу ловить». Это и есть русский дух... А «новый русский» — он не пойдет рыбу ловить, а пойдет за баксами, которые ему не очень нужны, но пойдет» (Розов, 1996. С. 6).

Поэтому даже зависть не всесильна. Реализуется за­висть лишь там, где созданы неравные возможности для распределения благ (и ощущений собственной значимо­сти человека) за примерно одинаковую, сопоставимую работу. Отсюда следует, что важную роль в стремлении к подлинной элитарности играет чувство справедливости, когда чувство собственной значимости (чувство элитар­ности) соответствует реальному общественно-полезно­му труду данного человека.

Заметим, что такое понимание справедливости впол­не согласуется с одной из наиболее интересных и фило­софских статей «Всеобщей декларации прав человека», а именно со ст. 23, пункт 1: «Каждому человеку, без какой либо дискриминации, гарантируется равная оплата за равный труд» (Никитин, 1993. С. 15). Проблема зависти

и справедливости применительно к элитарным ориента-циям еще будет рассмотрена более подробно.

4.3. Элитарность в сквернословии и профессиональном эпатаже

Если обратиться к истокам сквернословия (мата), то еще в древности и в Средние века с матерщиной связы­вался «оберег» от нечистой силы, и именно поэтому да­же отцы церкви в определенные исторические периоды относились к сквернословию (например, к юродивым, «ругающимся миру») с терпением. «Умение материться приписывалось домовому и черту, причем если свистом можно было подозвать нечистую силу, то матерщина считалась наиболее эффективным средством ее отпуги­вания, — пишет М.А. Рюмина. — Например, для того, чтобы спастись от происков лешего, нужно было выма­териться... С переносом матерщины в сферу межлично­стного общения адресат ругани уподобляется нечистой силе. Вместе с тем показательно, что во многих случаях матерщина «безадресна» или адресована кому-то третье­му, неявленному» (Рюмина, 1993. С. 145—146).

Сквернословие — это также своеобразная «плос­кость» и форма проявления общественной жизни. Изве­стно, что само сквернословие (мат, грубый жаргон) час­то выступает в определенных социальных и профессио­нальных сообществах «общепризнанным» средством са­моутверждения. Во многих неформальных группах и це­лых сообществах принято считать, что: во-первых, что раз человек ругается, значит, онемелый («вроде как с ха­рактером», «вроде как личность», не боится «черта» и способен себя «оберегать» от различных опасностей); во-вторых, если человек ругается, то это «свой парень» («девушка»), т.е. может претендовать на то, чтобы быть принятым в данном «круге общения»; в-третьих, раз че­ловек вообще умеет «правильно» и «своевременно» руга­ться, значит, он подготовлен к взаимодействию с други­ми членами данной социально-профессиональной об­щности; в-четвертых, сам факт использования в обще­нии с другими нецензурных (неприличных) выражений является своеобразным намеком собеседнику на собст­венное превосходство (и собеседник это прекрасно по-

нимает, и ему приходится терпеть это, соответственно, теряя собственное самоуважение).

Причем сквернословие проявляется как у неприви­легированных слоев (у «массы»), так и у знаменитостей с их челядью (у «элиты»), но проявляется, естественно, по-разному. В частности, в современной России пред­ставители массы используют мат более «естественно» (для кого-то мат и сквернословие становятся «органич­ной» составной частью его речи), тогда как представите­ли элиты (как правило, более образованные и воспитан­ные) в сквернословии чаще проявляют способность к саморегуляции и самоконтролю (лучше знают, где «можно», а где «нельзя» ругаться и демонстрировать свои превосходства, понимаемые таким образом...). Хо­тя наиболее яркие и общепризнанные (любимые масса­ми) «звезды» иногда позволяют себе то, на что не спосо­бен последний забулдыга. Причем для таких «звезд» вы­зывающее сквернословие в условиях сегодняшнего рын­ка (когда нужно уметь «производить впечатление» на публику) нередко выступает как элемент их профессио­нального «эпатажа», о чем они сами неоднократно заяв­ляют в своих телеинтервью.

Интересна и эволюция сквернословия как средства самоутверждения. В элитных кругах более престижным считается не любой мат, а самый «заковыристый», «мно­гоэтажный», часто не доступный (и незнакомый) так на­зываемым «простолюдинам», которые довольствуются своим незамысловатым набором нехороших слов. На­пример, мы сами лично знакомы с одной научной со­трудницей в престижном университете, которая просто изумляет всех (особенно тех, кто впервые с ней сталки­вается) своим «мастерством» сквернословия. При этом многие работающие с ней сотрудники даже гордятся, что у них на кафедре есть такая «мастерица» (справедливо­сти ради следует сказать, что человек она добрый и рабо­тник добросовестный). Любопытно и то, что те сотруд­ники, которые в других случаях склонны также демонст­рировать свою смелость и «современность» с помощью мата, в присутствии «мастерицы» обычно почтительно помалкивают, изъясняясь исключительно на культур­ном русском языке (или по-английски)...

Примечательна также эволюция мата в подростко­вой среде. Например, ранее на московских заборах не­редко можно было увидеть незамысловатые русские ру-

гательства и соответствующие им примитивные рисун­ки. В сегодняшней Москве (столице России!) все больше стало появляться самых разнообразных иностранных словосочетаний и просто отдельных букв. Фактически данные иностранные слова выполняют те же функции, что и «заборное сквернословие»: во-первых, являются для «авторов» средством самовыражения и самоутверж­дения; во-вторых, служат своеобразным клапаном для выпускания энергии («молодого пара»), когда молодой человек еще не научился реализовывать эту свою энер­гию более достойными и творческими способами; в-тре­тьих, это своеобразный вызов окружающим: «...вот, смотрите, какие вы все нехорошие (например, «козлы») и какие мы молодцы, что даже по-английски что-то там написали...».

В условиях современной России (после длительного «железного занавеса») изъяснение и сквернословие по-английски считается даже среди представителей масс достаточно престижным занятием, в чем-то при­ближающим авторов к «элите». Если для заборных хули­ганов из элитных семей это является средством подтвер­ждения своего превосходства (в частности, знание анг­лийского языка, полученное в спецшколе или в частном «спецколледже»), то для хулиганов-простолюдинов иностранные росписи являются средством «приобще­ния» к более престижной культуре, в том числе и к «куль­туре» сквернословия.

Интересно также отношение властей к заборному сквернословию в современных условиях (в условиях обострения противостояния между «демократами» и оп­позицией, которую нередко называют почему-то «быд-лами с заточками»). Очень часто можно было наблюдать, как рядом с аккуратно замазанными краской оппозици­онными «антидемократическими» лозунгами соседство­вали совершенно нетронутые русские или иностранные ругательства...

Таким образом, сквернословие — это также одно из средств демонстрации своего превосходства, своей при­частности к более привилегированной части данной группы (или сообщества). Любопытны предположения некоторых авторов о происхождении такого (неприлич­ного и «запретного») средства самоутверждения. В част­ности, известный этолог В.Р. Дольник приводит приме­ры наказания непослушных сородичей в среде обезьян:

«Когда более слабый самец обезьяны встает в позу под­чинения перед доминантом, а тот в ответ изображает спаривание, то для первого это выглядит как наказание. Поэтому теперь нам вполне понятен смысл такой часто наблюдаемой картины: павиан-доминант сидит на воз­вышении и управляет стадом с помощью мимики и жес­тов — хмурит брови, скалит зубы («Если будешь продол­жать делать что не надо — укушу»), грозит кулаком («Прекрати, не то побью») и... хлопает по своим поло­вым органам («Смотри, встанешь ты у меня в позу уни­жения»). Все эти жесты есть и у мужчин, и все они обо­значают угрозу и ранговое превосходство. Но человек обладает еще и речью... Львиная доля ругательств черпа­ется из запретной области. Среди них и вечная загадка лингвистов — почему один мужчина угрожает другому невыполнимым и никогда не приводимым в исполнение спариванием» (Дольник, 1994. С. 125—126). Между про­чим, в тюрьмах и колониях также наблюдаются анало­гичные проявления своего превосходства, когда доми-нант-авторитет (или его приближенные-подхалимы) уже не мимикой и не только на словах, а реально «опус­кают» непослушных...

Правда, известно и то, что гомосексуалисты через «спаривание», наоборот, самоутверждаются, доказывая себе и окружающим свое «элитное» превосходство не друг перед другом, а по отношению к другим (простым) людям, для которых это непонятно и неприемлемо, но здесь срабатывает, помимо чисто медицинских факто­ров, еще и фактор «запретности» того, что доступно для «элиты» и что недоступно массе... Конечно, с таким по­ниманием «элитарности» многие люди, даже представ­ляющие так называемую «массу», вряд ли согласятся.

Как уже не раз отмечалось, элитарность — это из са­мых сложных и запутанных явлений, диапазон понима­ния которого даже в обыденном сознании колеблется от божественного до «матерного»... Но поскольку в реаль­ной жизни многим людям постоянно приходится стал­киваться с различными проявлениями стремления к элитарному превосходству, то психологи, когда они хо­тят лучше понять своих клиентов, все-таки должны по­пытаться осмыслить эти стремления, даже в самых странных своих разновидностях.

Дата добавления: 2014-11-29