Управленческо-предпринимательский потенциал и ресурсы неформальной экономики мира

В современной рыночной экономической системе жизненно важными для общества являются две функции:

1) привлечение и обеспечение эффективного использования в процессе хозяйствования ключевых экономических ресурсов – труда (в том числе управленческого), земли, капитала, знаний;

2) создание благоприятных внешних условий, адекватной политико-правовой инфраструктуры хозяйственной деятельности.

С экономико-правовой точки зрения разграничивается хозяйственная деятельность двух видов:

- коммерческое хозяйствование (предпринимательство), основной целью которого является получение прибыли, и

- некоммерческое хозяйствование, для которого получение прибыли основной целью не является.

Предпринимательство осуществляют две группы субъектов предпринимательской деятельности: коммерческие организации (и государственные (англ. “public”), и частные (англ. “private”); для таких юридических лиц, как хозяйственные товарищества и общества и производственные кооперативы, основная цель получения прибыли дополняется дальнейшим распределением последней между участниками или членами) и физические лица.

Некоммерческую деятельность осуществляет такая группа субъектов хозяйственной деятельности, как бесприбыльные (некоммерческие) организации (англ. “non-profit organizations”); к их числу даже в суперрыночной американской экономике относится большая часть учебных заведений, учреждений здравоохранения и т. п.

Создание благоприятных внешних условий хозяйственной деятельности находится в зоне ответственности органов государственной власти и местного самоуправления. Наряду с решением социальных проблем, это главное, чего ждёт (а в лучшем варианте – и требует) от них общество.

Во избежание путаницы мы считаем важным не только в гражданско-правовом, но и в экономическом контексте жёстко связывать предпринимательство как ресурс с коммерческим хозяйствованием. Кстати, последнее могут осуществлять и всё шире практикуют также некоммерческие организации, однако для них предпринимательская деятельность выступает не главной, а вспомогательной, обеспечивающей получение дополнительных средств для достижения основных целей, во имя реализации которых эти организации создаются. Предпринимательскую функцию в рамках коммерческого сектора выполняют владельцы и высшие менеджеры фирм, компаний, предприятий, а также субъекты предпринимательства – физические лица. В рамках некоммерческого сектора за предпринимательскую составляющую хозяйственной деятельности отвечают те менеджеры, которым это поручено руководящими органами, за эффективное использование ресурсов в целом – высший менеджмент некоммерческих организаций (этим термином обозначается и сам процесс управления).

Вторую важнейшую функцию осуществляет система государственного управления, или управления общественными делами (англ. “public administration”). Оно всё в большей мере превращается в сферу профессиональной деятельности - государственный и муниципальный менеджмент, которая требует специальной подготовки управленца высшего уровня.

Таким образом, управленческо-предпринимательский потенциал (УПП) национального хозяйства включает три компонента:

1) предпринимательские ресурсы;

2) ресурсы некоммерческого менеджмента;

3) ресурсы государственного и муниципального управления и менеджмента (в данном случае управление и менеджмент – далеко не синонимы; развитие сюжета требует специального объёмного анализа, поэтому ограничимся данным утверждением, предоставив читателю возможность самостоятельно поразмыслить над проблемой соотношения категорий).

Структуру УПП можно рассматривать также в совокупности кадрового состава, технологического обеспечения, хозяйственно-управленческой инфраструктуры и общественной культуры хозяйственно-управленческой деятельности.

Кадровый состав УПП - управленцы высшего звена, менеджеры всех прочих уровней; особенностью управленческого труда является необходимость и возможность делегирования весьма существенных полномочий сверху вниз, необходимость взращивать второй эшелон для обеспечения руководящего резерва и горизонтальной, межорганизационной мобильности высших менеджеров;

Технологическая компонента УПП - технологии менеджмента и государственного управления.

Хозяйственно-управленческая инфраструктура как компонента УПП охватывает такие институты общества, как банковская система, биржи, страховые и юридические компании, консалтинговые и юридические фирмы, суды, государственные и муниципальные органы регулирования экономики, а вдобавок к этому – совокупность норм конституционного, гражданского, трудового, бюджетного, административного права и хозяйственного законодательства.

Общественная культура хозяйственно-управленческой деятельности охватывает такие феномены, как укоренённость в обществе предпринимательского духа (нацеленности людей на хозяйственные достижения и одобрительного отношения к последним), этика хозяйствования и управления (ориентации на честное ведение дел, отрицательного восприятия попыток недобросовестной конкуренции), уважение к менеджменту и его самоуважения (видения управленческими кадрами всех сфер своей деятельности в качестве чрезвычайно почётной социальной миссии, в первую очередь – служения общественному благу, а не возможности протиснуться к вожделенному корыту). Удивительно, но факт: без изрядной доли идеализма, чистоты руководящих помыслов рыночная система хозяйствования не способна стать мало-мальски эффективной; не стоит и «всемирное село» без праведника. Причём в условиях глобализации возрастает значение управленческо-предпринимательских ресурсов как для национальных экономик, так и для обеспечения нормального, а не самоедского, самоуничтожающего, характера развития мирового хозяйства.

Наибольшим управленческо-предпринимательским потенциалом обладают высокоразвитые экономики – как «старые», так и «новые». Его становление решающим образом определялось последовательной, на протяжении десятилетий и столетий адекватно сориентированной государственной политикой. Управленческо-предпринимательский потенциал Украины, России и других стран СНГ имеет опасный родовой изъян – заражённость бациллами воровства и уголовного мировоззрения. Без радикального излечения этой болезни и устранения её возбудителей из организма шансы данной группы стран на уход с периферии современного мирового хозяйства являются просто призрачными.

В рамках мирового хозяйства к управленческо-предпринимательскому потенциалу вплотную примыкают огромные по масштабам ресурсы неформальной (подпольной, нелегальной) экономики (англ. “the informal (underground, illegal) economy”). В отечественных источниках часто фигурирует понятие теневой экономики, в которую включается в полном объёме преступная по природе, криминальная хозяйственная деятельность разных видов. Последняя, по нашему мнению, разлагающе влияет и на нормальную (включая неформальную) экономику, и на общественную мораль, а потому не может рассматриваться как составная часть экономического потенциала. Что же касается некриминальной неформальной экономики, то для осмысления вопросов рыночной трансформации в Украине, России и других странах СНГ анализ этой сферы имеет особое значение, учитывая масштабы, которые приобрело здесь «неформальное» хозяйствование. А впрочем, уже в конце 80-х гг. глобальный характер явления убедительно продемонстрировали ведущие представители такого направления экономической и социальной мысли, как «новая экономическая социология», М. Кастельс и А. Портес[19], Д. Старк[20] и др.

Родилось же понятие неформальной экономики в ходе осуществления цикла исследований городских рынков труда Африки в начале 70-х гг. Его ввёл специалист в области экономической антропологии К. Харт для того, чтобы отобразить «разрыв между здешним опытом и всем, чему обучали ранее, во время получения английского образования». На его взгляд, эмпирические наблюдения за массовым предпринимательством в Аккре и других африканских столицах явно вступали в противоречие с усвоенной мудростью «западного дискурса экономического развития»[21]. К. Харт подчёркивал заметный динамизм и разнообразие неформальной экономической деятельности, которая, на его взгляд, охватывает далеко не только «мальчиков, чистящих обувь, и продавцов спичек» [22].

М. Кастельс и А. Портес предприняли попытку прояснить отличия разных типов экономической деятельности с помощью схемы, воспроизведённой ниже на рис. 8.1 [23]. Они исходили из того, что основная разница между формальным и неформальным в экономике обусловливается не характером конечного продукта, а способом его производства и/или реализации.

Процесс производства и распределения	Конечный продукт	Тип экономики
+	+	Формальная
–	+	Неформальная
+ или –	–	Криминальная

Рис. 8.1. Схема социального строения экономики по природе хозяйственной деятельности:

+ – законодательно разрешённые способы деятельности и продукты;

– – законодательно запрещённые способы деятельности и продукты.

За счёт чёткого разграничения этих трёх категорий – формальной, неформальной и криминальной деятельности – становится возможным систематическое исследование их взаимоотношений, которое затрудняется при смешении преступного и неформального типов. М. Кастельс и А. Портес систематизировали данные взаимоотношения следующим образом[24]:

- формальный тип экономической деятельности влияет на неформальный через государственное вмешательство, конкуренцию со стороны крупных фирм, источники капитала и технологий,

- неформальный на формальный – через более дешёвые потребительские товары и производственные ресурсы, гибкие трудовые резервы;

- формальный тип экономической деятельности влияет на криминальный через государственное вмешательство и противодействие, поставку определённых контролируемых товаров,

- криминальный на формальный – через коррупцию, так называемую «ренту охранников ворот» для отдельных категорий государственных чиновников;

- криминальный тип экономической деятельности влияет на неформальный через капитал, спрос на товары, новые благоприятные возможности зарабатывания прибылей,

- неформальный на криминальный – через более дешёвые товары, гибкие трудовые резервы.

В большинстве высокоразвитых стран доля неформального сектора теневой экономики оценивается в 5-10 % ВВП (хотя имеются и иные исследовательские результаты), а в Италии, Испании, Греции этот показатель достигает 20-30 % ВВП. Велик разброс в развивающихся странах, где доля неформального сектора колеблется от 5 до 35 % ВВП. В России к концу ХХ века доля неформального сектора оценивалась в 25 % ВВП, криминального – в 15-20 % ВВП; соответственно, совокупный удельный вес теневой экономики в ВВП достигал 40-45 %[25]. Ещё выше он в другой крупнейшей стране СНГ – Украине, где в последнее время неоднократно официально оценивался в 50-60 % ВВП.

На базе упомянутой выше работы М. Кастельса и А. Портеса, многих других исследований разработана функциональная классификация неформальной экономической деятельности в соответствии с её целями:

- неформальная экономика „выживания” - выживание индивидов или домохозяйств благодаря самостоятельному производству жизненных средств либо благодаря простой продаже товаров и услуг на рынке;

- неформальная экономика „зависимой эксплуатации” - сориентирована на повышение управленческой гибкости и снижение трудовых издержек фирм формального сектора благодаря внеучётному найму работников и предоставлению субподрядов неформальным предпринимателям;

- неформальная экономика „роста” - накопление капитала малыми фирмами благодаря использованию отношений солидарности между ними, большей гибкости и меньших затрат.

Ярчайшими примерами «неформальной экономики выживания» выступают: строительство жилья собственными силами и массовое равёртывание уличной торговли в городах стран «третьего мира»[26], а с недавних пор – и СНГ. Пример «неформальной экономики зависимой эксплуатации» представляют собой отношения между подпольными иммигрантами-субподрядчиками, людьми, подряжающимися выполнять случайную работу, и крупными фирмами в отрасли производства одежды в США[27]. Одним из хороших примеров «неформальной экономики роста» являются высокоэффективные сети ремесленников-микропроизводителей в Центральной Италии[28].

Экономист О. Уильямсон сделал акцент на противоположности между иерархическими структурами и рынками как альтернативными формами ведения бизнеса и максимизации эффективности. Согласно О. Уильямсону, иерархические трансакции осуществляются в рамках командной структуры фирмы; рыночный обмен предполагает непосредственные контакты между деперсонализированными максимизаторами прибыли[29].

Функционирование неформальной экономики характеризуется общим отсутствием обеих упомянутых выше форм обмена и полной их заменой социально контролируемыми трансакциями. При отсутствии какой бы то ни было иерархической системы или каких бы то ни было законных средств преодолеть рыночную нерегулируемость с помощью санкций, успешность неформального предпринимательства определяется исключительно этой третьей формой регулирования. Социолог У. Пауэлл обозначил её как сетевую форму (англ. “network form”) экономической организации и описал её функционирование как включающее «ограниченное обособление формальных хозяйственных ролей и личных ролей. Положение субъекта в одной плоскости часто определяет его место в другой. Как результат, не существует значительной потребности в иерархическом надзоре, поскольку желание дальнейшего участия успешно отбивает охоту к нарушениям»[30].

Таким образом, пока государственная политика будет строиться на допущении, что единственной реальной экономикой является экономика, поддающаяся измерению, эта политика будет оставаться уязвимой для перекосов и искривлений, причём степень подобной уязвимости будет возрастать. Отслеживание явления неформальной экономики и оценка его весьма серьёзных (для высокоразвитых стран – потенциально, для Украины, России и других стран СНГ – уже сейчас) последствий является деликатной задачей. Её решение требует острого ощущения границ государственного принуждения плюс изобретательности и способности реагировать со стороны гражданского общества. Учёт результатов экономического теоретизирования по соответствующим вопросам хозяйственной жизни может быть полезным в этом отношении, поскольку послужит подспорьем для модификации агрегатных показателей денежного обращения и потребления с помощью данных о действительной социальной динамике. Это позволит преодолеть присущую как отечественной, так и мировой науке и практике неопределённость трактовки проблем неформального сектора экономики.

Дата добавления: 2014-12-07