Диалектические идеи античности

Изначальный смысл слова «диалектика» – искусство вести беседу, где беседа подразумевает некоторый спор об объекте, целью которого является проникновение в сущность объекта. Дальнейшую эволюцию понятия диалектики можно попытаться представить, поразмышляв о том, что же именно могло породить такой спор. Во-первых, это могли быть разные точки зрения на один и тот же объект; во-вторых, это противоположности в сам о м объекте, когда созерцание схватывает лишь одну из этих сторон; в-третьих, это изменчивость, текучесть объекта, что прежде всего ассоциируется с чем-то живым. Заметим, что здесь же содержатся и основания для систематического развития диалектического метода, но для этого потребовались века…

Античное мышление диалектично уже хотя бы потому, что это выросшее на основе мифологического сознания мышление «живое», схватывающее целостности и далеко не сразу дошедшее до строгой аналитичности (диалектика начинается уже с понимания космоса – как единого живого целого). Другими словами, с самого начала это стихийная, наивная диалектика, которая, однако, идет затем гораздо дальше. Античное мышление «очень любит различать, отмежевывать, расчленять и противопоставлять. <…> Однако вся эта страсть расчленять и противопоставлять существует в античности рядом с такой ж страстью объединять расчлененное, сливать в одно нераздельное целое и буквально барахтаться во всех подобного рода типах становления, нерасчлененного и сплошного изменения, во всякого рода непрерывности…»[93].

Если пользоваться терминологией Гегеля, то в античной философии различаются диалектика объективная и субъективная. Под субъективной диалектикой имеется в виду противопоставление точек зрения, тогда как объективная диалектика – это усмотрение противоречивости в сам о й сущности объекта, то есть внутренней противоречивости понятия. «Диалектика вообще есть a) внешняя диалектика…; b) не только движение нашего усмотрения, но и доказывание из сущности самого предмета, т. е. доказывание из чистого понятия содержания. Первого рода диалектика есть способ рассматривать предметы так, что показывают в них основания и стороны, благодаря которым делается шатким все, что обыкновенно считается прочно установленным. Эти основания могут быть совершенно внешними, и когда мы дойдем до софистов, мы скажем больше об этой диалектике. Второго же рода диалектика есть имманентное рассмотрение предмета. <…> Мы всецело переносимся в предмет, рассматриваем предмет в нем самом и берем его со стороны тех определений, которыми он сам обладает. …Эту диалектику мы и находим преимущественно у древних»[94].

Говоря о диалектике в сам о й сущности объектов как имманентном рассмотрении предмета, необходимо заметить, что вследствие особенности античного представления о сущностях как об эйдосах, то есть «видимых», эта объективная диалектика находится еще в начале своего становления, поскольку в большой мере остается в области символически-образных представлений, не доходя до абстракций. Так, например, утверждая космические стихии в качестве первоначала, философы выводили из них многообразие мира посредством противоположностей: сгущения и разрежения, движения вверх и вниз и т. п.; атомисты противопоставляли атомы и пустоту. По сути, здесь не было ничего нового по сравнению с мифологическим мышлением, которое изобиловало подобного рода противоположностями. То, что эти противоположности имели лишь внешний, случайный характер, хорошо иллюстрируется перечнем основных противоположностей, приводимым пифагорейцами: «1) Граница и бесконечное; 2) чет и нечет; 3) единство и множество; 4) правое и левое; 5) мужское и женское; 6) покоящееся и движущееся; 7) прямое и кривое; 8) свет и тьма; 9) доброе и злое; 10) квадрат и параллелепипед»[95].

В области объективной диалектики Гегель более всего ценил учение Гераклита, которого нередко называют первым диалектиком, поскольку он отчетливо высказал идею всеобщей текучести. «Есть… троякого рода диалектика: a) внешняя диалектика, беспорядочное рассуждение, в котором не растворяется сама душа вещей, b) имманентная диалектика предмета, имеющая, однако, место в размышлении субъекта, g) объективность Гераклита, понимающего диалектику как основоначало»[96]. Не умаляя заслуг Гераклита, следует все же признать, что огонь как первоначало хотя и есть выражение процесса как такового, однако это представление остается символическим, не являясь «чистым» понятием. Это хорошо видно из описания идей («мнений») Гераклита, данного Диогеном Лаэртским. «Начало есть огонь; все есть размен огня и возникает путем разрежения и сгущения. (Ясного изложения он, однако же, не дает.) Все возникает из противоположности и всею цельностью течет, как река. Вселенная конечна, и мир один. Возникает он из огня и вновь исходит в огонь попеременно, оборот за оборотом, в течение всей вечности; совершается это по Судьбе. В противоположностях то, что ведет к рождению, зовется войной и раздором, а что к обогневению, - согласием и миром. Изменение есть путь верх и вниз, и по нему возникает мир. Именно, сгущающийся огонь исходит во влагу, уплотняется в воду, а вода крепнет и оборачивается землей – это путь вниз. И с другой стороны, земля рассыпается, из нее рождается вода, а из воды – все остальное (при этом почти все он сводит к морским испарениям) – это путь вверх. Испарения рождаются от земли и от моря, одни светлые и чистые, другие темные: от светлых умножается огонь, от иных – влага»[97].

Спустя более полутора тысяч лет после «истории философии» Диогена в «Истории философии» Гегеля диалектика Гераклита получает иную, соответствующую эпохе и философии самого Гегеля интерпретацию. «Истинная мысль Гераклита состоит в том, что он понял сущность природы, т. е. изобразил ее… как процесс в самой себе; и, следовательно, нам сразу становится ясно, что Гераклит не мог сказать, что сущность есть воздух или вода и т. п. Ибо они сами по себе не суть процесс, а лишь огонь является таковым». Главное здесь – идея становления. «…Так как все есть и вместе с тем не есть, то Гераклит этим высказал, что вселенная есть становление. В последнее входит не только возникновение, но и исчезновение; оба они не самостоятельны, но тождественны. Такова эта великая мысль – перейти от бытия к становлению, хотя она, как лишь первое единство противоположных определений, еще абстрактна». Соответственно Гегель приводит гораздо более изящную цитату, весьма эстетично выражающую диалектическую идею Гераклита. «Вселенную не создал никто ни из богов, ни из людей, но она всегда была, есть и будет вечно живым огнем, согласно своему закону вспыхивающим и угасающим»[98].

Что же касается субъективной диалектики, то есть особого метода рассуждений, связанного с противопоставлением точек зрения, то античная философия дала тому множество примеров.

Эту историю открывает школа элеатов, начиная с которой, по словам Гегеля, мысль выступила свободно. Здесь он особо выделяет Зенона, с которого диалектика и начинается[99]. Зенон особенно известен апориями («затруднениями»), например «Ахиллес быстроногий», «Летящая стрела», которые и выражают диалектическую постановку проблемы. «В этом состоит диалектика Зенона: он осознал определения, содержащиеся в наших представлениях о пространстве и времени, и обнаружил заключающиеся в них противоречия; кантовские антиномии представляют собой не более того, что здесь уже сделал Зенон»[100].

С элеатской школой Гегель преемственно связывает школу софистов, обобщавших и распространявших элеатский способ мышления[101]. Первоначальное описание софистов выглядит интригующе: софисты приобрели дурную славу у представителей морали «из-за того, что они опрокидывают все правила и законы»[102]. Это никоим образом не было связано с их поведением. Дело в другом: софисты главное внимание уделяли развитию свободной мысли; такая позиция требовалась для нужд образования. «Образование предполагает… что мы знакомы с всеобщими точками зрения, связанными с каким-либо действием, происшествием и т.д., предполагает, что мы формулируем точки зрения и, следовательно, суть дела в общем виде, чтобы осознать то, о чем идет речь. <…> Образованный человек, таким образом, умеет сказать кое-что о каждом предмете, отыскать в нем точки зрения. Этим образованием Греция была обязана софистам, так как они учили людей мыслить о том, что должно пользоваться у них признанием, и, таким образом, их образование было подготовкой как к философии, так и к красноречию. Чтобы достигнуть этой двойной цели, софисты опирались на стремление стать мудрым». «…Софисты знали, что на этой почве нет ничего незыблемого, потому что сила мысли рассматривает все на свете диалектически»[103]. Соответственно в области нравственных учений, как и в прочих, софисты успешно занимались опровержениями, поскольку ранние античные учения выглядели необоснованными, а потому легко опровержимыми. Эту задачу – опровержение – нельзя не признать в определенном смысле полезной. Красноречие, которому учили софисты, – это «образование, позволяющее выдвигать в применении к данному конкретному случаю одни точки зрения, а другие отодвигать на задний план. <…> Такова была общая задача софистов». Однако недостаточно лишь опровергать; наряду с отрицанием требуется подтверждение. Кроме того, это были еще первые шаги в области диалектического рассуждения, и «мысль сначала исходила из чувственного материала, а в лице софистики мы видели ее вообще еще непосредственно упражняющейся на явлениях»[104].

Наверно, самый знаменитый софист – Протагор. «Он первый заявил, что о всяком предмете можно сказать двояко противоположным образом, и сам первый стал пользоваться в спорах доводами. Одно свое сочинение он начал так: “Человек есть мера всем вещам – существованию существующих и несуществованию несуществующих”»[105]. Этот тезис таит в себе много смыслов, важных для философии и поныне.

Дальше софистов пошел Сократ, поскольку его целью, в отличие от софистов, было не просто ниспровержение (критика) существующих точек зрения, но поиск истины, то есть построение нового знания. Он разработал особый метод, который Гегель характеризует как диалектический по своей природе. Этот метод можно называть по-разному, но суть его в том, что это метод вопросов и ответов, представляющий собой искусство помогать мысли появляться на свет. Беседа Сократа строится по схеме «тезис – антитезис – синтез», где синтез – это такое новое, которое включает в себя и тезис, и антитезис, не сводясь к ним; хотя, строго говоря, не во всех беседах дело доходит до синтеза. «…Знаменитая сократовская ирония … представляет собою особый способ обращения в личных беседах, следовательно, только субъективную форму диалектики, между тем как диалектика в собственном смысле имеет дело с основаниями рассматриваемого предмета». Своими вопросами Сократ заставляет собеседника вывести из первоначально высказанного им положения утверждение противоположное, чтобы на этом основании достичь конкретной истины. «Конкретное есть единство различных определений, принципов. Для того чтобы эти последние достигли своего полного развития, чтобы они выступили определенно перед сознанием, они должны быть сначала установлены отдельно. Благодаря такому установлению эти точки зрения, правда, получают характер односторонности по сравнению со следующей высшей точкой зрения; однако последняя не уничтожает их и также не оставляет их в стороне, а включает их в качестве моментов в свой высший принцип»[106].

Сократ – частый собеседник в диалогах Платона, уже сама форма сочинений которого говорит о диалектичности его мышления. Однако он не ограничивается субъективной диалектикой. Платон «внес в объективную диалектику Гераклита элеатскую диалектику, представлявшую собою внешнее дело субъекта, обнаруживающего противоречия; таким образом, вместо внешней изменчивости вещей выступил их внутренний переход в них же самих, т. е. в их идеях…»[107]. В диалогах Платона, помимо диалектики идеи и материи, представлена диалектика как изображение движения понятий: бытие и небытие, покой и движение, возникновение и уничтожение, единое и многое, бесконечное и конечное. Диалектику Платона А. Ф. Лосев называет уже «не просто интуитивной» и «не просто дискурсивной», а спекулятивной; проще говоря, платоновская диалектика понятий выглядит вполне современно.

Аристотель знаменит, кажется, не столько диалектикой, которую, в отличие от диалектики Платона, А. Ф. Лосев характеризует как «дистинктивно-дескриптивную», сколько формальной логикой. «Это, однако, не логика спекулятивного мышления, т. е. разумности, как отличной от рассудочности, а здесь лежит в основании рассудочное тожество, гласящее, что ничто не должно противоречить себе. <…> Нужно, однако, заметить, что аристотелевская философия вовсе не основана на этих рассудочных отношениях…»[108]. Но просто сказать, что философия Аристотеля диалектична сама по себе, еще недостаточно уже хотя бы потому, что вся его «Метафизика» буквально проникнута анализом парных категорий, и прежде всего диалектикой формы и материи.

В эллинистической философии субъективная диалектика представлена с кептическим сознанием и соответственно проблемой фундамента мировоззрения. Главной идеей была относительность знания, и в целом учение скептиков продолжало диалектическую традицию, восходящую к софистам и элеатам. Скептики также не смогли решить задачу субъективной диалектики во всей полноте: скептик останавливается на отрицательном результате.

Основной принцип скептицизма – это «…деятельное отрицание всякого критерия, всяких определенных принципов, какого рода они ни были бы: чувственное ли знание, рефлективное ли представление или мыслящее познание. Ближайшим выводом является, таким образом, что ничего не может быть познано». «Скептицизм завершил точку зрения субъективности всякого знания…». Гегель подчеркивает, что здесь немаловажно верно понять сам термин. Он говорит о мыслящем скептицизме, суть которого – «показывать, что все определенное и конечное представляет собою нечто шаткое. <…> …Он является диалектикой всего определенного». Гегелю совсем не нравится называть древний скептицизм сомнением в обыденном смысле слова, поскольку сомнение – это неуверенность, нерешительность. «…Древний скептицизм не сомневается, а уверен в неистинности и равнодушен как к одному, так и к другому решению вопроса»[109].

Говоря о происхождении скептицизма, Гегель в самом общем смысле характеризует его на примере рассуждения: «вещи существуют, но их бытие существует не истинно, а предполагает также небытие, или иными словами, вещи изменчивы. Например, сегодня есть сегодня, но сегодня есть также завтра…»[110]. Мысль о небытийности вещей не нова. Да и сам вывод, что из-за этого невозможно судить о том, чт о есть вещь сама по себе, ранее высказывалась в форме противопоставления мнения и истины: о вещах возможны лишь мнения, которые сами по себе приблизительны, неустойчивы. В определенном смысле скептики подробно развивают эту идею.

«Скептическая способность есть та, которая противопоставляет каким только возможно способом явление мыслимому… <…> …Это противопоставление мы делаем разнообразным способом, а именно: то явление – явлению же, то мыслимое – мыслимому, то противопоставляем их попеременно. <…> Основное же начало скепсиса лежит главным образом в том, что всякому положению можно противопоставить другое, равное ему; вследствие этого, как кажется, мы приходим к необходимости отказаться от всякого рода догм»[111].

Скептики, таким образом, предлагают определенный способ мышления, рассуждения; они иллюстрировали его с помощью тропов (оборотов), которые и обнаруживают противоречия, – 10 старых и 5 новых тропов. Старые (ранние) тропы более просты и обращены к такому сознанию, которое еще ограничено непосредственно данным; новые (поздние) тропы – к более развитому, рефлексивному сознанию.

«…Первый основывается на разнообразии живых существ, второй – на разнице между людьми, третий – на различном устройстве органов чувств, четвертый – на окружающих условиях, пятый – на положениях, промежутках и местностях, шестой – на примесях, седьмой – на соотношениях величин и устройствах подлежащих предметов, восьмой – на том, относительно чего, девятый – на постоянной или редкой встречаемости, десятый – на различных способах суждения, обычаях, законах, баснословных верованиях и догматических предположениях»[112]. Тропы 1–4 исходят от судящего, 7 и 10 – от подлежащего суждению, 5, 6, 8 и 9 – от того и другого. Так, мы вынуждены отказываться от суждений о природе воспринимаемых предметов по следующим причинам: 1)одинаковые вещи вызывают у разных живых существ разные представления; 2) одни и те же вещи оказывают на разных людей различное воздействие, а поэтому у них возникают различные оценки; 3)один и тот же предмет вызывает различные ощущения в разных чувствах – например, зрении и осязании, вкусе и зрении, обонянии и вкусе; 4) одна и та же вещь воспринимается по-разному человеком в его различных состояниях – сна и бодрствования, здоровья и болезни, трезвости и опьянения, молодости и старости; 5) одна и та же вещь выглядит по-разному с разных точек зрения, в зависимости от освещения и собственного положения; 6) поскольку предмет никогда не воспринимается абсолютно обособленно, но вместе с другими, постольку мы не можем сказать, чт о он есть сам по себе; 7) элементы и составленное из них целое действуют по-разному – например, цвет опилок и слитка серебра, воздействие на организм пищи и вина в умеренном и чрезмерном количестве; 8) поскольку все является по отношению к чему-либо, следует воздержаться от суждения о вещи самой по себе; 9) люди склонны более ценить то, что редко встречается, однако подобная оценка не связана с сам о й природой вещей; 10) установленные у разных народов разного рода нормы и обычаи как основание для выбора определенного образа жизни (нравственного выбора) сами по себе весьма противоречивы и не дают возможности судить о сам о й природе вещей[113].

Пять поздних тропов – тропы младших скептиков – учат пяти способам воздержания от суждений: 1) из разноречивости, то есть из-за существования неразрешимого спора – либо в жизни, либо в философии; 2) об удалении в бесконечность, когда приводимое доказательство само нуждается в доказательстве и т. д.; 3) вещь кажется той или иной по отношению к судящему и созерцаемому, но следует воздержаться от суждения о том, какова она по природе; 4) избегая удаления в бесконечность, догматики исходят из чего-либо не обоснованного, принятого без доказательства лишь в силу уступки; 5)взаимодоказуемость: то, что требуется для обоснования какой-либо вещи, само нуждается в обосновании со стороны ее (например, разногласия в ощущаемом нуждаются в разрешении с помощью мыслимого, а разногласия в мыслимом нуждаются в разрешении с помощью ощущаемого)[114].

Хотя диалектику скептиков Гегель охарактеризовал как «отрицательную» (в том смысле, что она останавливается на отрицательном результате), при сравнении поздних и ранних тропов он усматривает явное совершенствование диалектического мышления. «Эти тропы показывают наличие более высокой культуры диалектического сознания в развитии аргументации». «Это – путь проникновения в сущность»[115].

Дата добавления: 2014-12-27