Мизансцена в пространственном оформлении стектакля — это и есть внешняя форма спектакля

Система мизансцен — это взаимосвязанные линии движе­ния и точки местонахождения в сценической среде отдельных действующих лиц. Система мизансцен, с ее пластикой, сти­листикой, ритмами, пространственными связями, является: тем каркасом, на котором строится пространственное оформ­ление спектакля.

Композиция сценического пространства никогда не возни­кает как самостоятельное, замкнутое в себе явление. Она создается на заданном каркасе, который образует система мизансцен в спектакле. Мизансцена — движение или взаим­ное расположение действующих лиц в сценической среде в процессе действия.

Композиция сценического пространства зависит от того действия, которое в каждую отдельную минуту спектакля со­вершается на сцене.

Сначала возникает необходимость войти в дверь, а потом; уже дверь появляется на сцене как элемент пространствен­ного оформления.

Пространственное оформление спектакля является пласти­ческим оправданием внешних проявлений сценического дей­ствия, отношений и характеров действующих лиц.

«Мизансцены, — утверждает И. Бергман, — это основа основ. Построишь мизансцену неправильно, она превратится в смирительную рубашку для актера»

Мизансцены в спектакле подчиняются определенной сти­листической логике. Спектакль может строиться на глубин­ных мизансценах, вертикальных, диагональных, барельефных. Упорядоченность мизансценической системы позволяет вво­дить для создания выразительных акцентов резкие наруше­ния мизансценической стилистики. В спектакле, основанном на спокойном ритме барельефных, параллельных рампе ми­зансцен, резким контрастом будет выглядеть выход актера из глубины сцены.

Мизансцены редко организуются в пустом пространстве: оформление предусматривает так называемые опорные-точки — элементы сценической среды, где естественными бу­дут выглядеть обстановка или начало движения актера,, встреча актеров, начало диалога, конфликтное противопо­ставление двух фигур и т. д.

Точно выстроенные, разнообразные по пластике мизан­сцены не позволяют спектаклю становиться монотонно-беско­нечным, делят его на легко воспринимаемые зрителем части. Если действие спектакля уподобить тексту, то мизансцена — абзац в этом тексте.

Не обходится композиция спектакля и без знаков препи­нания. В ней существуют свои образные запятые, точки, мно­готочия, восклицательные знаки, необходимые для заверше­ния отдельных частей спектакля, выделения наиболее значи­тельных событий. Роль этих знаков препинания оформление, может выполнять самостоятельно, на собственной, часто кон­трапунктной, действенно-образной основе.

В спектакле ленинградской Акдрамы по пьесе Ф. Расколь-никова «Робеспьер» существовала ключевая сцена «Голосо­вание в Конвенте». Н. Акимов, понимая необходимость для: спектакля композиционного выделения этой сцены, придумал прием, производивший очень сильный эмоциональный эффект.

Оформление этого эпизода представляло собой черную раму, на которой, как костяшки на бухгалтерских счетах, были укреплены подвижные и сохранявшие вертикальное по­ложение бутафорские головы депутатов Конвента в пудре­ных париках и с белыми жабо. Рама висела горизонтально на фоне черного бархата и создавала иллюзию заполненного людьми зала. Первый ряд, обращенный к зрителю, образо­вывали актеры в черных костюмах с белыми париками и жабо, т. е. все головы — и живые, и бутафорские, находились на одном уровне над сценой.

Когда же наступал момент голосования (голосовали, вста­вая со своих мест) и белые парики актеров первого ряда оказывались на уровне человеческого роста, одновременно поднималась и рама, но так, что ближайшие к живым акте­рам бутафорские головы поднимались чуть выше человече­ского роста, а все остальные — заполняли собой почти всю вертикальную плоскость сцены. С точки зрения бытового реа­лизма — совершившееся на сцене было неправдоподобно (задний ряд не мог встать так, чтобы головы поднялись на 10—12 м), а с точки зрения художественной — прием был редкостный по силе образной выразительности.

В спектакле челябинского Драматического театра «Третья, Патетическая» по пьесе Н. Погодина был композиционно-переломный момент, когда на сцене появлялся персонаж, приносивший известие о смерти Ленина. Постановщикам нужно было обозначить событие совершенно иным, чуждым стилистике спектакля способом.

Как уже рассказывалось, оформление строилось на одежде темно-красного бархата и таких же по фактуре косых сукнах. Фраза «Ленин умер!» произносилась в обстановке «Квартиры Сестрорецких». Картина эта повторялась в спектакле два­жды, и это дало возможность художнику найти необходимое решение.

В первый раз «Квартира Сестрорецких» была оформлена в общей стилистике спектакля: обрезанная с двух сторон ско­шенными темно-красными кулисами, висела бархатная, в глубокую складку, завеса; в бутафорском зеркале-трюмо отражалось окно противоположной стены: сверху свисала ампирная люстра, из кулисы виднелась часть рояля.

Во второй раз — вместо тяжелой бархатной завесы с тем­ным зеркалом висел тюль, на котором эта завеса со всеми своими складками и лепниной была написана, создавая та­кую иллюзию, что даже из первого ряда невозможно было заметить подмену, тем более, что зритель уже привык к сти­листике оформления и воспринимал ее почти механически. За тюлем был помещен белый экран, а за ним поставлено большое количество осветительных приборов.

И когда на сцене произносилась фраза «Ленин умер!» — мгновенно снимался весь передний свет, а за тюлем вспыхи­вало на белом экране ослепительное море света. Все напи­санное на тюле исчезало, и зритель вместо только что суще­ствовавшей квартиры Сестрорецких видел белое косое поле пустоты, на котором сильным контрастом выделялись фигуры актеров и черная люстра над ними.

Медленно закрывался занавес.

Прием вторгался в композицию спектакля совершенно чужеродным, несовместимым с жизнью действующих лиц яв­лением, и это обстоятельство определяло его образное воз­действие на зрителя.

Дата добавления: 2014-12-24