Всякая всячина» и ее последователи 3 страница

Вскоре после прекращения издания «Трутня» Новиков предприни­мает выпуск нового журнала «Пустомеля». В выборе названия он, по-видимому, воспользовался примером английского нравоучительного журнала «Болтун» ("The Tatler"), но, как и в предыдущем случае, ка­жущаяся несерьезность названия был? исполнена явной иронии. «Пу­стомеля» начал печататься с июня 1770 г. и выходил в течение двух месяцев тиражом 500 экземпляров. Материалы публиковались также анонимно, хотя и в этом издании Новиков привлекал к участию других авторов. Среди сотрудников «Пустомели» мы вновь видим Д. И. Фон­визина, а также востоковеда-переводчика А. Л. Леонтьева.

В этом издании Новиков несколько отошел от чисто сатирической направленности в отборе материалов, помещаемых на его страницах, и уже в первом, июньском номере напечатал начало нравоописа­тельной повести «Историческое приключение». Сочинение это инте­ресно тем, что в нем мы имеем дело с попыткой изобразить в пове­ствовательной форме живые образцы правильного патриотического воспитания в духе следования исконным русским добродетелям, глав­ной из которых является служение интересам Отечества. Таков юный Добросерд, сын новгородского дворянина Добронрава, обучаемый всем новым наукам, иностранным языкам и в то же время остаю­щийся верным простому укладу жизни предков без всякого увлече­ния модными привычками к щегольству и верхоглядству. Идеальны­ми предстают и его отношения с соседской девушкой Миловидой, его невестой. Обрученный с нею, он все же едет служить в армию. По­весть осталась незавершенной, но показательна попытка Новикова противопоставить системе образования, основанной на подражатель­ности, совершенно естественный взгляд на проблему воспитания, соответствующий потребностям нации и не зависящий от моды.

Другим материалом такого плана можно считать помещенное в следующем, июльском номере «Завещание Юнджена Китайского Хана к его сыну». Переведенное с китайского языка А. Л. Леонте-вым, это сочинение представляет образ идеального правителя, скром­ного в обхождении с зависимыми от него людьми и полностью ли­шенного тщеславия, заботящегося лишь о нуждах государства и благополучии подданных. И предвидя смертный конец, Юнджен мень­ше всего думает о себе. Данная публикация также вписывалась в про­светительскую программу Новикова, но теперь это было завуалиро­ванным прокламированием постулатов просвещенного абсолютизма, именно той концепции монархической власти, сторонницей которой стремилась представить себя Екатерина П.

Острейшей социальной сатирой является опубликованное в том же номере сочинение Д. И. Фонвизина «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». В этом «Послании» устами слуг автора дается картина поголовной продажности и безнравственности власть имущих, не исключая и служителей культа.

Попы стараются обманывать народ. Слуги — дворецкого, дворецкие — господ. Друг друга — господа, а знатные — бояря нередко обмануть хотят и государя. За деньги самого всевышнего творца готовы обмануть и пастырь и овца.

Так отвечает на вопрос «Зачем сей создан свет?» кучер Фонвизи­на Ванька. Для камердинера Петрушки свет также предстает зрели­щем, где каждый играет свою роль, руководствуясь одной целью — корыстью. Это яркий образец воинствующей сатиры в духе идей французского Просвещения XVIII в., не исключая и прокламирова­ния постулатов деизма. И не случайно автор данного послания был обвинен в безбожии. Вполне вероятно, что закрытие «Пустомели» могло быть негласно связано с этой публикацией.

Был в журнале и раздел «Ведомое гей», свободный от социально-сатирической окрашенности. Основной темой «Ведомостей» стало освещение событий русско-турецкой войны. Примечательным нов­шеством раздела явилось помещение в нем, пожалуй, первых в рус­ской периодической печати театральных рецензий на отечественные спектакли. Рецензии были посвящены выдающимся деятелям русского театра XVIII в. —драматургу А. П. Сумарокову, актеру А. И. Дмитревс­кому и актрисе Т. М. Троепольской. Так, в июньских «Ведомо-стях» сообщалось о гастролях в Москве актера Дмитревского, сыгравшего главную роль в трагедии Сумарокова «Семира», а также отличивше­гося в драме Бомарше «Евгения». Оценка игры актера была выше всяких похвал, что свидетельствовало о высокой степени театральной культуры московских зрителей. Попутно в рецензии содержалась ин­формация о текущем репертуаре театра.

Другая рецензия, помещенная в июльском номере, посвящена постановке одной из лучших трагедий Сумарокова «Синав и Трувор» на петербургской сцене. Особо отмечалась игра актеров: «...надле­жит отдать справедливость, что г. Дмитревский и г-жа Троепольская привели зрителей во удивление. Ныне уже в Петербурге не удиви­тельны ни Гаррики, ни Ликены, ни Госсенши. Приезжающие вновь французские актеры и актрисы то подтверждают». Подобные рецен­зии на страницах «Пустомели» также отражали стремление Новикова сочетать программу обличительной сатиры с утверждением соб­ственных отечественных ценностей в области культуры.

В 1772 г. Новиков предпринимает выпуск нового журнала под на­званием «Живописец». В нем традиции журнальной сатиры, зало­женные «Трутнем», нашли свое дальнейшее продолжение. Правда, наученный горьким опытом, Новиков теперь старательно маскирует наиболее острые в критическом отношении материалы, искусно пе­ремежая их с публикациями панегирических сочинений в стихах и прозе.

Свой новый журнал Новиков посвятил «неизвестному г. сочините­лю комедии "О время!"». Этим «сочинителем» был не кто иной, как сама Екатерина II. Как раз в 1772 г. императрица решила испытать себя в новом амплуа — драматурга. Она сочиняет несколько нраво­описательных комедий, в которых, как бы продолжая традиции жур­нала «Всякая всячина», под видом отвлеченной сатиры на нравы вы­смеивает несогласных с ее политикой — естественно, в завуалиро­ванной форме и анонимно. Новиков в своем посвящении искусно использовал это обстоятельство. Отмечая смелость в обличении по­роков, представленную «неизвестным сочинителем» комедии «О вре­мя!», издатель «Живописца» черпает в этом уверенность в успехе своего нового издания: «Вы открыли мне дорогу, которой я всегда страшился, вы возбудили во мне желание подражать вам в похваль­ном подвиге исправлять нравы своих единоземцев», — заявляет он на первой же странице издания, как бы беря венценосного анонима в свои союзники. В то же время по насыщенности сатирой и остроте отдельных помещенных в «Живописце» материалов журнал не имел себе равных среди изданий 1769-1772 гг.

«Живописец» выходил с апреля 1772 по июнь 1773 г., имея тираж 636 экземпляров за 1-е полугодие и 758 экземпляров за 2-е полуго­дие. Среди сотрудников Новикова мы видим Екатерину II и княги­ню Е. Р. Дашкову, Д. И. Фонвизина, молодого А. Н. Радищева, по­этов П. С. Потемкина, В. Г. Рубана, Ф. В. Каржавина, М. В. Сушкову.

В этом журнале Новиков вновь помещает произведения, привле­кавшие внимание читателей к одной из самых животрепещущих про­блем общественной жизни России того времени — проблеме угне­тенного положения русского крепостного крестьянства. В числе таких произведений прежде всего следует назвать знаменитый «Отрывок путешествия в*** И*** Т***». Помещенный в 5-м листе «Живопис­ца», этот короткий очерк содержал потрясающие по силе обличения описания тех бесчеловечных условий, в которых приходилось жить обреченным на бесправие, запуганным и доведенным до нищеты крестьянам, составлявшим основную массу населения России. От­носительно автора этого сочинения долгое время шли споры. Ряд ученых считает автором «Отрывка...» А. Н. Радищева. Им проти­востоит точка зрения, согласно которой автором следует считать 11. И. Новикова. Проведенные в 1970-е годы архивные разыска­ния помогли обнаружить документы, подтверждающие автор­ство А. Н. Радищева.

Картины посещения путешественником деревни Разоренной да­леко перерастали значение частного факта, приобретая масштабы символического обобщения. Описание бесчеловечных условий быта крестьян дополнялись живой картиной страха, который испы­тывали крестьянские ребятишки от одного вида барской коляски; они боятся к ней подойти, и это вызывает реплику автора: «Вот пло­ды жестокости и страха, о вы, худые и жестокосердные господа! Вы дожили до того несчастья, что подобные вам человеки боятся вас, как диких зверей».

Публикация «Отрывка...» вызвала настолько сильный резонанс, что Новикову пришлось в 13-м листе своего журнала срочно поме­стить статью «Английская прогулка», где, защищая позицию, выра­женную в очерке, он в то же время постарался смягчить обобщаю­щий пафос обличения. «Пусть скажут господа критики, кто больше оскорбляет почтенный дворянский корпус, я еще важнее скажу, кто делает стыд человечеству: дворяне ли, преимущество свое во зло упот­ребляющие, или ваша на них сатира?»

Публикацией другого замечательного сатирического сочинения — цикла писем к Фалалею — Новиков раскрывал перед читателем обо­ротную сторону крепостнической системы: разлагающее влияние рабства на представителей правящего дворянского сословия. Нрав­ственное ничтожество родителей Фалалея производило тем более ужасающее впечатление, что в их полной власти находились крепост­ные крестьяне, которых они нещадно грабили, не считая за людей. «С мужиков ты хоть кожу сдери, так не много прибыли... пять дней ходят они на мою работу, да много ли в пять дней сделают; секу их нещадно, а все прибыли нет...» — откровенничает Трифон Панк-ратьевич, отец Фалалея. О принадлежности этих материалов перу Д. И. Фонвизина также шли споры, но в настоящий момент нео­споримость его авторства доказана полностью. Картины быта уезд­ных дворян, встававшие со страниц «Живописца», имеют прямые переклички со сценами быта семейства Пpocтаковых из комедии Фон­визина «Недоросль».

Использует Новиков в «Живописце» и те формы сатиры, которые с таким блеском применялись им на страницах журнала «Трутень». Он продолжает традицию сатирических «Ведомостей», помещает в 10-м листе «Опыт модного словаря щегольского наречия», где остро­умно высмеивает новомодных поклонников французских нравов и новейшую манеру изъясняться светским образом — вроде, напри­мер, употребления словечка ах. «Мужчина, притащи себя ко мне, я до тебя охотница. — Ах, как ты славен! Ужесть, ужесть, я от тебя падаю!.. Ах... Ха, ха, ха! Ах, мужчина, как ты не важен!»

Из повествовательных форм нравоописательной сатиры на стра­ницах «Живописца» можно выделить емкое по содержанию, хотя и небольшое по объему, анонимное сочинение «Следствия худого вос­питания», которое, несмотря на очерковый характер, может рассмат­риваться как эскизный набросок романа о воспитании.

Новиков дважды переиздал «Живописец», включив в 3-е издание 1773 г. наиболее интересные материалы из своего первого журнала. Потребность в подобных переизданиях свидетельствовала о большой популярности журналов Новикова. Впрочем, содержание «Живописца» в 1773 г. по остроте включенных в него материалов значительно уступало первым номерам. Видимо, негласная цензура сказывалась на направлении издания. В 3-м и 4-м листах Новиков перепечатывает опубликованное еще в 1771 г. сочинение Д. И. Фонвизина «Слово на выздоровление Его Имп. Высочества, государя цесаревича, великого князя Павла Петровича», а в листах 6-7 и 13-17 печатаются переводы сатир французского поэта-сатирика XVIII в. Н. Буало (VIII сатира «На человека» и X сатира «На женщин»). Эти материалы не шли, конечно, ни в какое сравнение с разящими зарисовками поместного быта, представленными в письмах к Фалалею или в очерке А. Н. Ради­щева.

При всем критическом отношении к отдельным аспектам внутрен­ней политики Екатерины II Новиков постоянно сохранял веру в кон­цепцию просвещенного абсолютизма и именно в дворянстве видел руководящую силу общества. Искренне сочувствуя угнетенному по­ложению крестьянства, решение основного для крепостнической си­стемы вопроса он переводил, в сущности, в сугубо моральную плос­кость. Главным и единственным средством исправления существующих социальных зол он считал просвещение людей, про­буждение в них нравственной добродетели. Сатира и рассматрива­лась им как одна из наиболее действенных форм нравственного вос­питания сограждан. Содержание «Трутня» и «Живописца» и должно было служить выполнению этой задачи.

Последним сатирическим изданием Новикова был его журнал «Ко­шелек», начавший выходить в июле 1774 г. и просуществовавший все­го около трех месяцев, до 8 сентября. Издание было еженедельным, сведений о его тираже не сохранилось.

После ошеломляющего успеха «Живописца», с его острыми обли­чительными выступлениями, вновь наблюдается спад. Сатирический пафос критики общественного строя и развращенности нравов пра­вящего сословия уступает в «Кошельке» место отстаиванию идей национальной самобытности и духовных отечественных ценностей; налицо преобладание чисто позитивной программы. Объектами на­падок теперь выступают в основном представители страны, в кото­рой издатель видит источник упадка нравственности российского дворянства, т. е. французы.

Название «Кошелек» для своего нового журнала Новиков выбрал не случайно. Смысл его он обещает разъяснить читателям в преди­словии, но обещание осталось невыполненным. И тем не менее неко­торые предположения на этот счет можно высказать. Слово кошелек в XVIII в. имело несколько значений, и помимо предмета для хранения денег кошельком называлась часть модного туалета в виде коше­ля, предохранявшего воротник от осыпавшейся с парика пудры. По всей вероятности, оба эти значения питают иносказательный подтекст выбранного Новиковым названия своего журнала. Один из аспектов такого подтекста состоит в подчеркнутом патриотизме, окрашиваю­щем содержательный пафос нового издания. Но некоторые материа­лы, помещенные в журнале, позволяют предположить и присутствие в нем скрытой идеи превращения карманов русских дворян в некий бездонный кошель, искусно опустошаемый ловкими заезжими аван­тюристами.

Богатством содержания «Кошелек» не отличался, но направлен­ность его пафоса очевидна. Уже в самом первом листе позиция изда­теля была заявлена прямо и без обиняков, начиная с посвящения. «Отечеству моему сие сочинение усердно посвящается», — значи­лось на первой странице. И следовавшее затем обращение к читате­лям «Вместо предисловия» раскрывало исходные идейные установ­ки редакции: «Две причины побудили меня издавать во свет сие слабое творение и посвятить оное Отечеству моему: первая, что я, будучи рожден и воспитан в недрах Отечества, обязан оному за сие служить посильными своими трудами и любить оное, как я и люблю его по врожденному чувствованию и почтению ко древним великим добро­детелям, украшавшим наших праотцов».

Эта открыто заявленная ретроспективность позиции издателя оз­начала качественный сдвиг в осмыслении тех духовных ценностей, которые издатель «Кошелька» выдвигал в качестве нравственной опо­ры своего мировоззрения. Упования на умозрительные постулаты обращенного в будущее гуманизма, проповедовавшиеся идеолога­ми европейского Просвещения, теперь уступают место опоре на тра­диции отечественного прошлого. Не случайно за два года до выпуска «Кошелька» Новиков предпринял несколько необычное, основанное на архивах издание «Древняя российская Вивлиофика», в котором публиковались исторические документы и памятники националь­ной старины. Издание продолжалось до 1775 г., и всего было выпу­щено 10 томов.

В «Кошельке» превознесение добродетелей предков становится ба­зой для оценки того упадка нравов, который составлял одну из отличи­тельных черт дворянства того времени. Впрочем, в этой жизни Нови­ков стремится найти и положительные примеры. Принципиальным в этом отношении является помещенный во 2-м и 3-м листах журнала материал — два сатирико-нравоучительных разговора: «I. Между Рос­сиянином и Французом» и «II. Между Немцем и Французом».

Перед нами дне бытовые сценки. В первой проигравшийся в карты француз, выдающий себя здесь, в России, за дворянина, будучи на деле сыном стряпчего, выманивает у русского, учителем детей кото­рого он собирается стать, деньги. Француз говорит, что поражен бла­гожелательностью людей в России. На что его новый хозяин замеча­ет: «Если вы побольше узнаете мое Отечество, то сему действию моему удивляться перестанете. Россияне все к добродеянию склон­ны. С не меньшим удовольствием оказывают они всякие вспоможе­ния, с каковым другие приемлют оные; и это, по мнению моему, есть должность человеческая. <...> Предки и наши во сто раз были добро­детельнее нас, и земля наша не носила на себе исчадий, не имеющих склонности к добродеянию и не любящих свое Отечество». В последней фразе уже заключен скрытый полемический намек в адрес дворян, утративших прежние нравы.

Второй разговор происходит между французом и немцем, кото­рый знал француза но Голландии, где тот служил парикмахером. Не­мец резонно спрашивает француза, чему он собирается учить в России дворянских детей. Ответ поражает откровенным цинизмом: «...добрые ли будут иметь склонности воспитанники мои или худые, для меня это все равно, лишь бы только воспитались они с любовью ко французам и с отвращением от своих соотечественников, а в про­чем какая мне нужда. Глупо делают родители их, что поручают вос­питание детей своих мне; а я, напротив того, делаю очень умно, же­лая получать деньги даром. <...> В должность учителя вступаю я не для того, чтобы в состоянии был вправду учить моих воспитанников; но для того, чтобы запастись деньгами, коих я теперь не имею». Таков облик французского «учи геля».

Источник падения нравов российского дворянства Новиков видит в том бездумном преклонении перед французской модой, которая охватила русское общество, и в забвении традиций прошлого. В про­буждении уважения к этим традициям, в возвращении к добродете­лям предков и видит теперь свою главную задачу издатель «Кошель­ка».

На изменение позиции Новикова в отношении объектов сатиры, выводимых в новом журнале, несомненно, повлияли и события внут­риполитической жизни России тех лет. На юго-восточных окраинах империи и на Урале полыхала крестьянская война 1773-1775 гг. под предводительством Емельяна Пугачева. Проблема отношений между помещиками и крестьянами обозначилась особенно остро. И в этой связи симптоматичным было помещение в 6-м листе журнала ано­нимной одноактной пьески «Народное игрище», структурно сочетавшей в себе черты комической оперы и мелодрамы. Идиллическое изображение добрых помещиков, заботящихся о благе и воспитании своих крестьян, положено в основу этой пьески. В рамках мелодра­матического сюжета о любви помещичьего сына к крестьянке, кото­рая на деле оказывается дочерью дворянина, следуют нравоучитель­ные рассуждения и бар, и самих крестьян, призванные утвердить идею утопического единения интересов господ и земледельцев. В текст пьесы введены народные песни, пословицы, поговорки, автор пыта­ется имитировать крестьянскую речь. Эта публикация подтверждает отход Новикова от прежней своей позиции сатирика в сторону поис­ка позитивных сторон современной ему действительности.

В 4-м и 5-м листах Новиков помещает присланное в редакцию письмо от неизвестного корреспондента, взявшего под защиту французские моды и резко критически воспринявшего идеи о превосходстве нравов наших предков над современными, испорченными европейским про­свещением. Издатель сопроводил публикацию этого материала обеща­нием ответить на выдвинутые в нем обвинения русских в отсталости и невежестве. Но ответа не последовало. В последнем, 9-м номере была помещена «Ода России», и на этом «Кошелек» прекратил свое суще­ствование. О причинах прекращения издания можно только строить пред­положения. Скорее всего, Новиков испытывал недостаток материалов, соответствовавших идейной направленности журнала, к тому же изда­ние «Древней российской Вивлиофики» по-своему отвечало тем же за­дачам, которые он ставил перед собой в «Кошельке».

Таким образом, попытка Екатерины II использовать периодику в собственных политических целях путем внедрения на русской почве традиций английской журналистики привела не к тем последствиям, на которые рассчитывала императрица. Появление «Всякой всячи­ны» вызвало острую полемику. Вместо консолидации общественно­го мнения вокруг своего печатного органа Екатерина II своей иници­ативой породила оппозицию, сплотившую в себе ее идеологических оппонентов, лидером которых выступил Новиков. Поэтому главным следствием активизации журналов в этот короткий отрезок времени следует считать открытое размежевание в выполнении литературой, в лице издателей журналов, ее просветительских функций. Размеже­вание это произошло на идеологической основе. Отход от практики меценатства, превращение журналов в самостоятельную обществен­ную силу знаменовали резко возросшую роль периодической печати в духовной жизни общества. Другим следствием развернувшейся полемики, учитывая особую ориентированность изданий на широ­кого читателя, была несомненная демократизация журналистики.

Тема 4. Журналистика последней четверти XVIII века – лекция 6 часов

1) Основные направления развития «Указ о вольных типографиях» (1783), новое направление цензурной политики; указ «Об ограничении свободы книгопечатания …» (1796 г.), указ 1798г.

2) Литературные журналы («Вечера», «Санкт-петербургский вестник», «Собеседник любителей российского слова», «Утренние часы»).

3) Научные издания «Академические известия», «Новые ежемесячные сочинения».

4) Издательская деятельность Н.И. Новикова («Московские ведомости», приложения и «Прибавления» к ним, «Московское ежемесячное издание», «Вечерняя заря»).

5) «Беседующий гражданин» - издание Общества друзей словесных наук.

6) Политико-информативные официальные и частные издания («Собрание новостей», «Зеркало света», «Новый Санкт-Петербургский вестник», «Политический журнал»).

7) Журналы И.А. Крылова и его группы («Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий»).

8) Издания Н.М. Карамзина («Московский журнал», альманахи «Аглая», «Аониды»)

9) «Санкт-Петербургский журнал» И.П. Пнина.

10) Публицистика А.Н. Радищева.

11) Зарождение провинциальной публицистики.

Дата добавления: 2014-12-24