Основные направления развитии. Усиление государственной цензуры 1 страница

Последняя четверть XVIII в. отмечена дальнейшим ростом влияния журналистики на общественную жизнь. С увеличением числа журна­лов наблюдается своеобразная их специализация, растут тиражи изда­ний и расширяется сфера включения журналистики в процесс идеоло­гических исканий, появляются новые центры развития журнального цела. Осознание роли журнальной периодики как важнейшего факто­ра формирования общественного мнения обусловило пристальное внимание к ней со стороны официальных властей. Налицо явное стрем­ление держать журналистику под контролем, и именно этим можно объяснить те меры по усилению цензурного режима, которые были приняты в царствование Екатерины II. Императрица по-прежнему не оставляет попыток лично участвовать в периодических изданиях тех лет, преследуя вполне определенные цели. Продолжает активную из­дательскую деятельность и Н. И. Новиков, чьими усилиями в конце 1760-х — начале 1770-х годов были заложены традиции независимой журнальной прессы. В то же время новые веяния общественной жизни вызвали появление новых форм отношения журналов с читателями, новые акценты в содержательной направленности их. Опыт изданий Новикова, сумевшего сплотить вокруг себя представителей просвети­тельски настроенной интеллигенции, несомненно был востребован новым поколением издателей, хотя в изменившихся условиях развитие сатирической журналистики в ее прежних формах было невозможно. Стимулы, определившие активизацию журналов, и само направление издательских интересов теперь изменились.

Крестьянская война под предводительством Е. Пугачева 1773-1775 гг. обнажила остроту проблем, связанных с положением масс закрепощен­ного русского крестьянства. В этих условиях центральная власть при­нимает меры по упорядочению системы административного управ­ления страной. Уже в ноябре 1775 г. появляется «Учреждение о губерниях», в котором помимо деления России на 50 губерний во главе с назначаемым высшей властью генерал-губернатором преду­сматривалась полная реорганизация судебных органов на местах. Па­раллельно с увеличением прав и обязанностей дворянства по уча­стию в местных органах власти и усилению его присутствия в судебных структурах последовал ряд указов (например, «Жалован­ная грамота городам», 1785), серьезно расширивших систему город­ского самоуправления. Учитывая, что именно городское население составляло основной контингент читателей журналов и книгопечат­ной продукции, режим привилегий для городов, несомненно, сказы­вался на активизации периодики. Еще одной акцией, способствовав­шей увеличению числа журналов в России, был Указ о вольных типографиях 1783 г., по-своему стимулировавший книгоиздательскую практику и ставший заметной вехой в упорядочении цензурного ре­жима тех лет. Реорганизация цензуры также строилась с учетом тех возможностей, которые предоставлялись для этого городскими усло­виями распространения книгопечатного дела и книжной торговли.

Другим следствием потрясений, вызванных крестьянской войной, можно считать массовое увлечение русского дворянства масонски­ми идеями. Масонское движение не было органичным порождением условий жизни русского общества, оно проникало к нам из-за рубежа. Центры управления масонством находились в Западной Европе — в Англии, Швеции, Германии. Поначалу для русских дворян увлечение масонством было сродни следованию европейской моде наподобие вольтерьянства. Именно на этой основе на рубеже 1760-х годов в стра­не возникают первые отечественные ложи — возглавляемая И. П. Ела­гиным в Петербурге и масонский кружок при университете в Моск­ве, группировавшийся вокруг М. М. Хераскова. Участие в тайных сборищах создавало у дворян ощущение своего духовного избранни­чества, свободы от включенности в жесткие рамки служебной иерар­хии, приобщения к неким общечеловеческим ценностям, учило бес­корыстному служению Богу и ближнему на пути постоянного нравственного самоусовершенствования. Обретение душевной доб­родетели объявлялось у масонов главной целью жизни и высшей нравственной ценностью. Отсюда следовал подчеркнутый аполитизм масонов, отказ от общественной активности. В литературном плане это вело к принципиальному неприятию сатиры и к осуждению критики социальных пороков. Масоны скептически воспринимали просветительские постулаты, и в этом причина резкого расхожде­ния позиции Новикова-сатирика в его журналах конца 1760-х — на­чала 1770-х годов с установками литературных журналов херасковского кружка.

Положение существенно меняется во второй половине 1770-х го­дов. В результате осознания последствий крестьянских выступлений масонство явилось тем консолидирующим фактором для дворянства, в котором представители правящего сословия попытались найти опо­ру для утверждения своего духовного комфорта. В условиях постоян­ного умственного брожения масонство для мыслящей части русско­го дворянства представлялось хранителем нравственных истин, способных открыть людям путь к духовному самоутверждению и сча­стью, к познанию «высших таинств натуры». К этому добавилась произошедшая именно в этот момент реорганизация руководящих органов русского масонства, получение им относительной автоном­ности и резкая активизация мистических настроений в их среде. Ча­стично это провоцировалось деятельностью И. Шварца, весьма ак­тивного адепта розенкрейцеровской ветви европейского масонства, который приехал из Германии в начале 1780-х годов и получил долж­ность профессора Московского университета. Склонный к мистициз­му, убежденный противник просветительской философии, Шварц своими зажигательными выступлениями умел привлекать сердца дво­рянской молодежи. Какое-то время он был другом Новикова и воз­главлял одно из организованных им масонских изданий в Москве. В подобной обстановке потребность в собственных журналах ощущалась масонами достаточно остро, и именно на конец 1770-х — 1780-е годы приходится пик расцвета масонской журналистики как средства про­паганды идей этого движения. Организационно этот процесс возгла­вил Новиков.

Таковы определяющие предпосылки той новой ситуации в рус­ской общественной жизни последней четверти XVIII в., которая пре­допределила новые умонастроения и новые нуги развития русской журналистики этого периода.

Общественная роль журналистики лучше всего проверяется спро­сом на журнальную продукцию со стороны читателей. Об увеличе­нии такого спроса в 1780-е годы можно судить но росту числа изда­ний. Но этот рост имел не только количественное выражение, он был подкреплен качественно новыми тенденциями. Прежде всего, в этот период наблюдается своеобразная специализация журналов. Появляются издания, ориентированные на узко направленные читательские интересы: медицинские, экономические, музыкальные журналы, из­дания, предназначенные для женщин и посвященные модам, нако­нец, первый в России журнал для детей. Журналистика становится важной частью общего процесса воспитания, образования и разви­тия культуры в целом. Спектр журнальной тема гики в 1770-1790-е годы но сравнению с предшествующими десятилетиями неизмеримо возрастает.

Качественно новым явлением в осознании задач журналистики можно считать и превращение ее в действенный фактор выработ­ки в обществе нравственно-идеологических установок, призван­ных определять норму жизненного поведения. Особенно наглядно)то проявилось в деятельности многочисленных масонских изда­ний 1780-х годов, журнала «Беседующий гражданин». В какой-то степени отмеченная тенденция будет характеризовать и деятель­ность некоторых литературных журналов, быстро завоевавших свою читательскую аудиторию, таких как издания Н. М. Карамзина и его соратников 1790-х годов или журналы группы II. А. Крылова, выступавших открытыми противниками друг друга и одновремен­но каждое издание — проводником вполне определенных эстети­ческих программ.

Еще одним свидетельством роста популярности журнальной пери­одики и активизации ее роли в общественной жизни страны, явлени­ем также совершенно новым, стало появление в 1780-х годах первых литературно-образовательных журналов в провинции: в Ярославле, Тамбове и даже в далеком сибирском Тобольске, что свидетельство­вало о проникновении интереса к журналистике в самые отдаленные уголки России.

Если ставить вопрос об основных направлениях, по которым про­текало развитие журналистики в последней четверти XVIII в., то выде­лить их можно лишь условно. Критерии подобной классификации будут основываться на сочетании нескольких факторов. Во-первых, это содержательная направленность издания, определяющая состав материалов и самую структуру журнала. Во-вторых, это социальная среда, порождающая потребность самовыражения в рамках перио­дического издания, независимо оттого, будет ли это результатом ини­циативы одного человека или группы единомышленников, объеди­няемых общими интересами. И, наконец, в-третьих, это учет потребителей журнальной продукции, того читательского континген­та, на который преимущественно рассчитано данное издание. Исходя ИЗ перечисленных факторов, можно условно выделить следующие типологические группы изданий, позволяющие представить основ­ные тенденции развития периодики рассматриваемого периода.

Прежде всего, это литературные журналы, объединявшие вокруг себя писателей, поэтов, переводчиков, публицистов и общественных деятелей, знакомившие читателей с новинками современной литера­туры, с художественными шедеврами других эпох и народов. Такие журналы нередко становятся платформой для сатирических выступ­лений, публицистического обсуждения социальных и политических вопросов или просто предметом занимательного чтения. Наиболее яркими представителями этой группы журналов стали «Вечера», «Санкт-Петербургский вестник», «Утра», «Собеседник любителей Российского слова», «Утренние часы»; журналы, выпускавшиеся И. А. Крыловым и его группой («Почта духов», «Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий»); издания сентименталистского лагеря ли­тераторов, возглавлявшегося Н. М. Карамзиным, такие как «Москов­ский журнал» и сменившие его альманахи «Аглая» и «Аониды». К этой же группе журналов следует отнести рассчитанное на детского и юношеского читателя «Детское чтение для сердца и разума», пред­назначенный для уездной среды и усадебных домоседов журнал с красноречивым названием «Городская и деревенская библиотека, или Забавы и удовольствие разума и сердца в праздное время...» (инициатором появления этих двух изданий был Н. И. Новиков). Ори­гинальным образцом сатирической журналистики можно считать издание Н. И. Страхова «Сатирический вестник», выходивший на про­тяжении 1790-1792 гг. Всего было выпущено 9 выпусков, и единствен­ным автором материалов журнала был сам издатель. Его журнал представлял собой гротесково-пародийную хронику дворянской жиз­ни. Выбор женихов, псовая охота, эпидемия ганцев и повальное увле­чение картежной игрой, страсть к нарядам и маскарадам, волокит­ство, обжорство, сплетни, мелкие хитрости щеголих и тщеславные откровения вертопрахов — все подвергалось пристальному и деталь­ному анализу. Стремление жить по моде составляет закон светского времяпрепровождения. Издатель скрывается иод маской бесстраст­ного регистратора фактов, лишь изредка иронически противопостав­ляя настоящее прошлому. Эти апелляции к прошлому призваны чаще всего оттенить ничтожество нравственных запросов современного автору дворянства. Основной жанровой формой сатиры в журнале являлся нравоописательский очерк, хотя Страхов использует и тради­ции пародийных ведомостей, сатирических писем и даже публикует описания старинных русских народных обрядов и обычаев. Наконец, к этой группе можно отнести рассчитанные на невзыскательного массового читателя, лишенные какой-либо идеологической позиции, чисто развлекательные издания вроде журналов «Лекарство от ску­ки и забот», «Разкащик забавных басен», «От всего помаленьку» и «Что-нибудь».

Другую тематическую группу представляли издания научно-по­знавательного профиля, сочетавшие выполнение просветительских задач с информативными. Частично журналы этой группы выступа­ли наследниками академической журналистики предыдущих десяти­летий. Таковы журналы «Собрание новостей», «Академические из­вестия», «Новые ежемесячные сочинения», «Санкт-Петербургские ученые ведомости», критико-библиографический журнал, выпускав­шийся Н. И. Новиковым. Ему же принадлежит заслуга в организации в качестве приложения к газете «Московские ведомости» познава­тельного журнала «Магазин натуральной истории, физики и химии, или Новое собрание материй, принадлежащих к сим трем наукам», а также печатавшегося в университетской типографии Новикова «Эко­номического магазина», редактором и главным поставщиком мате­риалов для которого был известный своими успехами в рациональ­ном ведении хозяйства помещик-агроном и вместе с тем самобытный писатель-мемуарист А. Т. Болотов. Если первый журнал (редактором его был А. А. Прокопович-Антонский) знакомил читателей с основа­ми естествознания, рассказывая об удивительных явлениях природы, о свойствах физических тел, о строении Земли, то экономический журнал сообщал о последних достижениях в сельском хозяйстве, да­кал конкретные советы по агрономии и домоводству. Прикладной характер этого издания не мешал его редактору, Болотову, сохранять сравнительно высокий уровень научности.

Третья группа журналов отражала тот процесс нравственно-рели­гиозных исканий в обществе, который был связан с массовым увле­чением русского дворянства масонскими идеями. Как уже было ска­зано, процесс этот носил организованный характер и, отвечая внутренним потребностям общества, инспирировался зачастую из­вне. Масонство в России имело своих поклонников в сфере искусст­ва и литературы, своих идеологов. Свой след, причем довольно зна­чительный, оставило масонство и в области журналистики. К журналам масонской ориентации следует отнести такие издания, как «Утренний свет», «Московское ежемесячное издание», «Вечерняя заря», «Покоящийся трудолюбец». К ним примыкают узкоспециали­зированные периодические издания, рассчитанные не столько на широкого читателя, сколько на адептов масонства, желающих глубже познать основы идеологии этого движения, уяснить сокровенный смысл символики ритуальной обрядности масонства. Таковы журна­лы «Избранная библиотека для христианского чтения» и «Магазин свободно-каменщический». Все журналы этого направления печа­тались в типографии И. И. Новикова, арендованной им у Москов­ского университета в 1779 г. Директор университета, известный пи­сатель и поэт М. М. Херасков, был другом Новикова и к тому же ВИДНЫМ деятелем масонского движения. Сам Новиков вступил в об­щество масонов в 1775 г., и его вклад в развитие масонской журнали­стики 1780-х годов был определяющим.

Наконец, следует выделить еще одно направление журнальной пе­риодики, политическое, по своей чисто информативной направлен­ности в чем-то дополнявшее газеты. Но, в отличие от последних, эти журналы, рассчитанные на формирование общественного мнения в области текущей политики, с выходом подчас в историю и науку, нередко имели публицистический характер. Аудитория их могла быть самой широкой. К таким относятся петербургский журнал «Собрание новостей», функции которого, после прекращения издания в 1776 г, взял на себя литературный журнал «Санкт-Петербургский вестник», открывший рубрику политической информации на своих страницах; отчасти журнал Ф. О. Туманского «Зеркало света»; издававшееся в Москве Новиковым «Прибавление к Московским ведомостям»; «Но­вый Санкт-Петербургский вестник» и, наконец, своеобразный прави­тельственный официоз, появившийся после начала революционных событий во Франции, — «Политический журнал», призванный нейт­рализовать освещение данных событий в России в невыгодном для правительства свете, перепечатывавший материалы из немецких кон­сервативных журналов, в частности, из одноименного гамбургского журнала.

Все эти издания, особенно те, что выходили после 1789 г., находи­лись под неусыпным контролем правительственной цензуры.

В царствование Екатерины II предпринимаются первые шаги по упорядочению цензуры как средства государственного контроля за печатной продукцией. Сама цензура существовала и ранее. Основ­ная ее функция в 1740-1750-х годах сводилась к просмотру публику­емых книг и газет, в особенности переводных, а также привозимых из-за границы, с целью недопущения ущерба православной вере, законам империи и оскорбления императорской фамилии. Контроль за книгами религиозного содержания и богословскими сочинения­ми, согласно Уставу Духовной коллегии, находился в компетенции Святейшего Синода. Цензурование остальной печатной продукции осуществлялось силами сотрудников Академии наук.

Обстоятельства вступления Екатерины II на российский престол вызвали потребность в усилении контроля пал иностранными книга­ми и журналами. В 1763 г. Канцелярией Академии наук был разрабо­тан проект создания цензуры для контроля за ввозимыми в Россию книгами. Проект был представлен на утверждение Сенату. Это был, пожалуй, первый относительно развернутый документ, позволяющий судить об уровне цензурных требований к печатной продукции не только при досмотре книг, ввозимых из-за рубежа (хотя главная цель проекта состояла в этом), но и к тем книгам, которые выходили в пределах империи. Вот, например, некоторые основные пункты тех требований, которыми должны были руководствоваться чиновники при просмотре книг. Пункт 6: «К запрещенным книгам причислять должно такие: 1) которые явно опровергают основания христианской веры и гражданского общества, 2) соблазнительные и честные нравы повреждающие, 3) пасквили и сатирические сочинения, предосуди­тельные государству и чести народной или некоторым персонам особливо...». Пункт 7: «К сумнительным книгам, о которых должно наперед доложиться и истребовать повеления, причтены быть могут особливо из политических те, в которых сочини юли либо но пристра­стию какому, либо по неимению достовернейших известий ложно пи­сали о России».

Подготовленный проект остался нереализованным, но изложенные в нем принципы понимания задач цензуры не утратили своей акту­альности. На волне административных реформ 1770-х годов Екатери­на II вновь возвращается к этой проблеме. Для нейтрализации недо­вольных ее политикой и сохранения собственного престижа императрица и в 1780-е годы не прекращает своих попыток высту­пать в роли просвещенной монархии и предпринимает для этого от­дельные либеральные акции. В январе 1783 г появляется «Указ о воль­ных типографиях», но которому во всех городах России частным лицам разрешалось заводить собственные типографии на дому и пе­чатать в них книги и журналы. (Именно этим нравом воспользовался в скором времени А. Н. Радищев, когда в 1 789 г. опубликовал свою мятежную книгу «Путешествие из Петербурга в Москву».) Предпри­нятая инициатива власти имела свои положительные стороны, ска­завшись на развитии книгопечатания и журнальной) дела. Данным указом Екатерины II был фактически закреплен на юридической ос­нове процесс, который начиная с конца 1760-х годов благодаря лич­ной инициативе отдельных издателей уже получил развитие в России. Но указ имел следствием еще одно нововведение, имевшее прямое отношение к цензуре. Одновременно с разрешением заводить частные типографии устанавливался совершенно новый порядок цензурования печатаемых книг, что, по существу, явилось качественным преобразованием всей системы контроля над печатной продукцией. Отныне цензура книг перешла в ведомство управ благочиния на ме­стах, т. е. нравственной полиции. До этого цензорами были служа­щие, назначавшиеся из тех учреждений, при которых существовали казенные типографии, в то время как цензурование книг частных ти­пографий должна была осуществлять Академия наук. Она пользова­лась особой привилегией при просмотре книг, выходивших в акаде­мической типографии, вплоть до 1793 г., когда, после истории с публикацией трагедии Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский», поря­док получения разрешения на печатание книг в управе благочиния стал распространяться и на книги, выпускаемые Академией. Этот порядок был введен княгине Е. Р. Дашковой.

Качественный смысл изменений в системе цензурования книг, про­исшедших благодаря Указу 1783 г., заключался в том, что если раньше академические цензоры следили более за направлением книг и их содержанием, основываясь на собственном понимании смущенных свыше инструкций, и задачи цензуры порой смешивались с задачами критики, то теперь главный упор делался на политико-воспитатель­ный аспект понимания функции цензуры. Предотвращение всего, что могло привести к потрясению государственных устоев и ниспровер­жению моральных основ общества, отныне становилось главной це­лью цензуры, и контроль за этим переходил в ведение полиции. «В сих типографиях, — значилось в Указе, — печатать книги на Россий­ском и на иностранных языках, не исключая и восточных, с наблюде­нием, однако ж, чтоб ничего в них противного законам Божиим и гражданским или же к явным соблазнам клонящегося издаваемо не было; чего ради от Управы Благочиния отдаваемые в печать книги свидетельствовать, и ежели что в них противное сему нашему пред­писанию явится, запрещать». В указе 1783 г. обязанности цензоров разъяснялись детально. Но основное направление новой цензурной политики было обозначено достаточно ясно. Последовавшие в 1785 г. цензурные преследования изданий, выходивших в типографии Мос­ковского университета, арендованной Новиковым, в какой-то мере объясняют направленность подобной политики. История с изъятием тиража трагедии Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский» (1793 г.), а также судьба упомянутого выше сочинения А. Н. Радищева также подтверждают это.

Надзор за газетами и журналами особенно усиливается с момента начала революционных событий во Франции. Издававшаяся под контролем Академии наук главная газета империи «Санкт-Петербург­ские ведомости» с 1791 г. подборку печатаемых в ней новостей дол­жна была теперь согласовывать с особым цензурным ведомством, созданным при ней Переводческим департаментом. Ему было предписано ничего не переводить из иностранных газет и не вно­сить из того, что могло касаться: «1) до нашего Двора и России вообще, 2) до союзников наших, 3) оскорбительного дворам евро­пейским, государям и фамилиям оных». Также строго предписыва­лось «сократительнее переводить в суматохе, во Франции царствую­щей, и не упу-скать прибавлять или известие или примечание, колико их колобродство им самим вредно».

Незадолго до смерти Екатерины II власти вновь вернулись к проек­ту, разрабатывавшемуся Канцелярией Академии наук в 1763 г. Факти­чески на его основе 16 сентября 1796 г. был издан именной указ Сена­ту «Об ограничении свободы книгопечатания и ввоза иностранных книг; об учреждении на сей конец Цензур в городах: Санкт-Петер­бурге, Москве, Риге, Одессе и при Радзивиловской таможне и об уп­разднении частных типографий». Пункт 2 указа разъяснял последнее положение: «Частными людьми заведенные типографии, в рассужде­ние злоупотреблений, от того происходящих, исключая те только, кои по особому дозволению Нашему, вследствие учиненных с главней­шими в государстве Нашем местами соглашений или договоров уст­роены, упразднить...» Приведенное распоряжение означало отмену «Указа о вольных типографиях» 1783 г. при полном сохранении цен­зурного контроля, что следовало из пункта 3: «Никакие книги, сочи­няемые или переводимые в Государстве Нашем, не могут быть изда­ваемы в какой бы то ни было типографии без осмотра от одной из цензур, учреждаемых в столицах наших...»

В царствование Павла I репрессивные меры в области цензурной политики, связанные с опасностью распространения в России ново­стей из революционной Франции, достигли своего апогея. Об этом свидетельствует известный именной указ Сенату 17 мая 1798 г.: «Пра­вительство, ныне во Франции существующее, желая распространить безбожные свои правила во все устроенные государства, ищет раз­вращать спокойных обитателей оных сочинениями, наполненными зловредными умствованиями, стараясь же сочинения разными спо­собами рассеивать в общества, наполняя даже оными и газеты свои». Предотвращению подобной угрозы и призваны были служить меры, изложенные в указе. Сенату повелевалось: «1) Устроить во всех пор­тах цензуру, составленную из одного или двух членов, которые бы имели наблюдение, чтобы на кораблях привозимые сочинения, как газеты, так и другие, не были пропускаемы без прочтения теми цен­зорами и согласия оных. <...> 3) Сенат Наш имеет обнародовать во всей Империи, что кто получит газету, какую бы то ни было, или иное периодическое сочинение посредством вояжиров, курьеров или же почты и оное передаст из рук своих в другие, не представя предвари­тельно оные цензорам, то подвергнет себя неминуемо суду, яко ос­лушник законов».

Литературные журналы («Вечера», «Санкт-Петербургский вестник», «Утра», «Собеседник любителей российского слова», «Утренние часы»)

На исходе XVIII столетия литературные журналы прочно входят в культурный быт русского общества и в количественном отношении становятся преобладающей формой периодики. Уровень художе­ственных достоинств отдельных изданий, так же как и степень выдер­жанности чисто литературного профиля, в разных журналах не был одинаковым. Но сотрудничество в них наиболее известных авторов и переводчиков тех лет, постоянная ориентация на читателя, интересу­ющегося литературными новинками, и сама структура изданий дела­ют эти журналы своеобразным зеркалом художественного процесса данного времени.

Открывает этот ряд журнал «Вечера», еженедельное издание, вы­ходившее в Петербурге в течение 1772 г. тиражом в 500 экземпляров. Мнения об издателе журнала расходятся, хотя есть основания пола­гать, что им был М. М. Херасков, возглавивший кружок молодых по­этов, воспитанников Московского университета и участников изда­ний начала 1760-х годов, которые в начале 1770-х переехали в Петербург. В числе сотрудников «Вечеров» были И. Ф. Богданович, В. И. Майков, А. А. Ржевский, А. В. Храповицкий. Выступали на стра­ницах журнала и жены некоторых участников кружка — Е. В. Херас­кова и М. В. Храповицкая-Сушкова. Почти все материалы в журнале печатались анонимно. Состав участников и идейная направленность «Вечеров» позволяют рассматривать журнал как своеобразное про­должение периодических изданий, осуществлявшихся кружком того же Хераскова при Московском университете в начале 1760-х годов.

По своей содержательной направленности «Вечера» подчеркнуто противостояли линии, проводимой сатирическими журналами Но­викова. Это было почти салонное издание. Творческие установки из­дателей определялись стремлением видеть в литературе средство за­полнения досуга и одновременно желанием способствовать исправлению царящих в человеческом обществе пороков и жизнен­ных неустройств. Этим объясняется обилие в журнале сатирических материалов. Это и сатирнко-аллегорические «сны», и язвительное эссе «Воспитатели», и нравоописательный очерк «Упражнение отстав­ных» — галерея сатирических портретов дворян, вышедших в отстав­ку и, пребывая в праздности в своих родовых имениях, позорящих своим поведением честь и достоинство дворянского звания. К этому же роду умеренной сатиры примыкает и цикл «Письма из Сатурна», содержащий описание нравов читателей другой планеты, где, так же как на Земле, можно найти скупцов и мотов, невежд и педантов, ще­голей и кокеток. Условность обличительного пафоса подобного рода сатиры очевидна. В ряде номеров издатели ввели рубрику «Для изве­стия», представлявшую собой подражание отделу пародийных «Ве­домостей» из журнала Новикова «Трутень». В целом сатира на стра­ницах «Вечеров» была отмечена абстрактным морализированием и подчеркнутой индифферентностью к актуальным вопросам соци­альной жизни.

Преобладающее место на страницах «Вечеров» занимала поэзия, как оригинальная, гак и переводная. В журнале печатались перело­жения псалмов В. П. Майкова, ему же принадлежали стихотворные переложения «Метаморфоз» Овидия, басни. Наряду с посланиями, анакреонтическими одами, эпиграммами очень обильно была пред­ставлена пасторальная поэзия. Помимо оригинальных эклог и идил­лий в журнале печатались прозаические переводы идиллий С. Геснера и г-жи А. Дезульер. Из опубликованных переводов следует отметить сцену из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта» и принадлежащий М. В. Сушковой прозаический перевод фрагментов из поэмы Э. Юнга «Ночные размышления». В целом характерные для позиции журнала камерность и тон умеренной отвлеченной назидательности вполне согласовывались с тяготением издателей к масонским умонастрое­ниям, соответствовавшим убеждениям М. М. Хераскова.

Совсем иного плана было издание, по-своему знаменовавшее ка­чественно новый этап литературной журналистики, — «Санкт-Пе­тербургский вестник», ежемесячный журнал, выходивший в течение трех с половиной лет, с января 1778 но июнь 1781 г. Издателем журна­ла был Г. Л. Брайко, до этого занимавшийся переводами, сумевший при­влечь к сотрудничеству в своем издании достаточно известных литерато­ров— Г. Р.Державина. В. В. Капниста, Я. Б. Княжнина, И. И. Хемницера. Ф. Козельского. В числе участников журнала мы видим также княги­ню Н. Р. Дашкову, М. В. Храповицкого, академика Я. Я. Штелина. О популярности издания можно судить ХОТЯ бы но тому, что среди подписавшихся на него мы видим Екатерину II, митрополита Плато­на, И. Ф. Богдановича, графа П. И. Панина, И. И. Шувалова, истори­ков Г. Ф. Миллера и А. И. Мусина-Пушкина.

Журнал был серьезный, удовлетворявший самым разнообразным интересам читателей, ибо помимо литературных сочинений и худо­жественных переводов включал в себя и рубрику, содержавшую ин­формацию о политических событиях в Европе и в России, и научные статьи, и ученую переписку, и совершенно новый для журналов по­добного типа критико-библиографический отдел «Известие о новых книгах». Очень высокую оценку «Санкт-Петербургскому вестнику» дал Н. А. Добролюбов в своей статье о журналистике екатерининско­го времени: «Этот журнал, менее обнаруживавший склонности к от­влеченным бесплодным умствованиям, больше вникавший в жизнь и лучше ее понимавший, нежели остальная журнальная братия, скоро овладел общим вниманием и продолжался непрерывно в течение почти четырех лет — явление очень редкое в то время».

Дата добавления: 2014-12-24