Генезис страха в романах Б. Ямпольского «московская улица» и Ф. Кафки «процесс»

И.Ивлева

студентка 2 курса ФБФиЖ БашГУ, г.Уфа

Научный руководитель: Л.А.Пермякова

Кандидат филол. наук, доцент БашГУ, г. Уфа

Страх – одна из базовых человеческих эмоций, с помощью которой человек реагирует на мнимую или реальную опасность. Несмотря на то, что эта эмоция отнесена к разряду «отрицательных», трудно недооценить ее защитную функцию, заставляющую организм мобилизоваться для реализации сценария отступления, что позволяет в какой-то мере собраться с мыслями для корректировки своего поведения в непонятной ситуации и продумывания дальнейших действий. Но есть и негативные аспекты такой сложно окрашенной эмоции, как «страх». Он может быть и очень мощным блокиратором при ситуации мнимой, неопределенной, неразрешимой. Неопределенность и непонятность доводят людей до паники и отчаяния, заставляя их еще больше усугублять ситуацию, доводя ее до «веревки на шее», чем осознание реальной, но понятной смертельной опасности. Неловкими, неопределенными ситуациями запутанного «обвинениями без обвинения» схожи герои книги Ф.Кафки «Процесс» и Б.Ямпольского «Московская улица». Реакцию героев на происходящее, особенности восприятия ими мира, страх, протекающий по разным сценариям от своего зарождения до угасания, - это мы и собираемся рассмотреть в данной статье.

В «Процессе» атмосфера скованности и принужденности нарастает постепенно. Вторжение в жизнь главного героя происходит тем неожиданней, что нарушается одно из ключевых понятий – понятие защищенности, внутренней убежденности человека в том, что «мой дом – моя крепость». Квартира, в которой проживает главный герой, внезапно оборачивается ловушкой - в ней находятся посторонние люди и утверждают, что он виновен в преступлении, деталей которого они не имеют права разгласить. «Правда, он тут же подумал, что не стоило высказывать свои мысли вслух, – выходило так, будто этими словами он в какой-то мере признает за незнакомцем право надзора; впрочем, сейчас это было неважно». Признаки того, что для зарождения страха могут быть свои основания, сквозят уже в первых реакциях персонажа на происходящее. Ироничное отношение к ситуации поначалу помогает главному герою воспринимать всё как некий абсурд, который может быть устранён. «Это же какой-то дурацкий розыгрыш!», - восклицает он про себя; но проходит время, а ситуация не только не разрешается, а запутывается еще больше. Ведь любые действия, принимаемые главным героем, неуклонно дестабилизируют ее.

Процесс Йозефа К. - очень локальный спектакль с переменчивым местом действия: у него нет постоянного места действия, вот он есть – а вот уже его и следа не найти, и только уборщица подметает комнату, где недавно бушевали страсти. Герой тщетно пытается перевести свою жизнь в то обыденное, привычное русло, в котором она протекала до процесса; он с нежностью вспоминает те мгновения, когда он еще не знал, что его могут так запросто взять и обвинить в преступлениях, которых он не совершал. Но ему это не удаётся, причем так фатально, как будто бы на его руках реальные наручники, а не «виртуальные», из чувства вины и страха перед неизведанным. Как обычный мужчина он пытается сначала забыться в отношениях с женщинами, его даже не слишком пугают препятствия, но и это не дает ему былого покоя: фройляйн Бюрстнер, в квартире которой проводился допрос, сторонится его как чумного; отношения же с другими женщинами, которых он воспринимал как ступеньки к освобождению от процесса, только запутывают ситуацию, меняя мнение невидимых судий о нем в худшую сторону.

Бессмысленность и навязанные рамки в виде повесток постепенно сковывают герою руки. Сначала он, однако, еще пытается защищать себя. В суде его речь была страстной, но она только настроила людей против него. Как холодный душ оказываются для него хождения по приемным, на которые он решается только из-за спортивного интереса – тогда он начинает понимать, насколько долгим и затянутым может быть судебный процесс. Но в запасе у него все еще вера в свою невиновность и в то, что закон справедлив, ведь на то он и закон.

Окончательное прозрение наступает после общения с дядей, до которого дошли слухи о процессе. Общение с адвокатом символизирует принятие главным героем горькой правды о том, что процесс, начатый против него, не имеет обратного хода. Адвокат использует свой главный козырь: устраивает встречу с важной персоной, влияние которой несомненно, а имя подлежит неразглашению. Но иррациональное поведение Йозефа К. в этот момент и увлеченность его горничной Лени портят первоначальное хорошее впечатление о нем. Именно тогда обреченность и страх начинают охватывать его.

Кажется, что процесс наполняется все новыми деталями по ходу своего раскручивания, но деталями, имеющими отнюдь не прямое отношение к делу. В этом плане мы можем его сравнить с романом А. Камю «Посторонний», где героя фактически осудили не за преступление, а за то, что он не плакал над могилой матери.

Самое страшное в процессе – его неопределенность. Никто не в силах дать Йозефу К. внятного объяснения, по каким законам функционируют подобные процессы, зачем они нужны и как возможно спастись от них. Даже адвокат, до процесса, казалось бы, сведущий в подобных вещах, не в силах усмирить его дух, жаждущий активных и результативных действий.

Процесс неумолим и непонятен, и вместе с его раскручиванием нарастает и эмоциональное состояние главного героя. Страх выворачивает главного героя наизнанку, показывая его настоящую сущность, скрытую в «сытых» обычных обстоятельствах, его трусость и корысть, и даже неизвестно что хуже: процесс, который ведется извне, или тот самый, который он ведет сам над собой.

Надлом наступает в Йозефе К. после разговора с таким же невиновным, как и он, человеком, коммерсантом Блоком, мимо которого он проходил раньше, не замечая его. Презрение, которое он испытывает к этому измученному, потерянному, скользкому человеку, плетущему, однако, свои интриги, заставляют его окончательно прекратить все попытки добиться справедливости через адвокатов. И завершается его борьба тоже достаточно символично – через общение со священником, раскрывающим ему подлинную суть закона, который не может быть не прав, даже если его внутренняя логика кажется непонятой. «Тут ошибок не бывает. Наше ведомство – насколько оно мне знакомо, хотя мне там знакомы только низшие чины, – никогда, по моим сведениям, само среди населения виновных не ищет: вина, как сказано в законе, сама притягивает к себе правосудие, и тогда властям приходится посылать нас, то есть стражу. Таков закон»

Одним из ключевых точек на пути формирования страха для главного героя оказывается знакомство с такой же, как он, жертвой злополучной ошибки. Новый знакомый призывает Йозефа К. смириться, ибо это единственный способ притормозить процесс.

Судебная паутина глушит все попытки главного героя высвободиться, выскользнуть, все маяки, казалось бы, ведущие на свободу, оказываются ложными, заставляя его пройти весь тернистый путь от обескураженности и иронии в начале до негодования и апатии, иссушив все свои жизненные силы.

Задача процесса – измотать человека, выжать все человеческое и сделать его смиренным и послушным, используя такой мощный инструмент манипулирования, как страх. И вот, сломанный, смирившийся и изничтоженный герой уходит со своими палачами в неизвестность, туда, где ждет его смерть, которая после года мучений неопределенностью кажется спасением. Неслучайно его спокойствие в последние минуты – ведь самое суровое решение своих неведомых судий гораздо легче принять, чем бесконечную неизвестность. В чем его вина, в чем преступление, слепая ли то ошибка бюрократической машины или Йозеф К. действительно виновен – эта загадка остается нераскрытой до конца, но важно ли это уже?

Борис Ямпольский раскрывает тему страха через призму советской действительности. Его герой, в отличие от героя Кафки, сразу осознает свое положение; более того, вся жизнь его прошла в бессознательном ожидании той минуты, когда станет известно, что он в чем-то виноват.

Его реакция очень отличается от реакции Йозефа К. тем, что, несмотря на страх, он не предпринимает никаких действий для обеспечения своей защиты. В то время как Йозеф К. бегает за адвокатами, собирает свидетельства людей в пользу своей невиновности, герой Б. Ямпольского катается по городу и ожидает того момента, когда наступит развязка. Это экстравертивная и интровертивная модели сознания, два разных типа борьбы, одна из которых происходит вовне, а другая – в душе человека.

Не только главный, но и каждый из героев Ямпольского - отражение страшной эпохи «всевиновности», каждый несет в себе тяжкий груз вины, скорбного ожидания прихода своего палача. Тихая печаль дрожащей старой девы, гордое молчание старой революционерки, даже говорливость и хамское поведение сквалыги Свизляка – все это как будто бы присыпано серой пылью вечного, въевшегося в подкорку головного мозга страха, ждущего только повода для того, чтобы проявиться во всей своей красе. «Арбат» многолик, его главным героем является не только созерцатель К., но и все жители коммуналки, более того, все жители Советской республики, запутавшиеся в том, кто и за кем следит, живущие в атмосфере страха и подозрения. Страх проходит по телефонным проводам, стучится в дверь с нежданным обыском, ходит за главным героем по пятам в виде неизвестного прохожего, без суеты, с твердым знанием того, что тот – обречен и никуда никогда не убежит от строгого пригляда. Потому в отношении к своему преследователю главный герой проходит стадии от отторжения до приязни. Созерцание и сопереживание – вот какими способами контактирует с действительностью «этот гордый ученый, фамилия которого вроде бы на К. начинается».

Его жизнь как бы заново начинается в тот самый печальный момент, когда он узнает, что осужден. И этот последний виток, который не завершился тогда, в Нижнем Новгороде, главный герой и проходит, попутно находя отблеск своих переживаний в окружающих. «Вот она папка, которая заведена на каждого, - думает он, - вопрос лишь в том, когда ее достанут со стеллажа».

И привычным стало уже распознавание тех людей, которые имеют власть так запросто забрать твою свободу вместе с жизнью. Жизнь послевоенная не стала проще, чище, лучше, страхи лишь обострились и стали более иррациональны; ведь с окончанием войны не вернулось самое главное составляющее мирного времени – ценность человеческой жизни. И в душе у каждого все еще бушует война, и действуют оправдания военного времени: не выжил, не смог оправдаться, дал повод достать свою папку и «читать твою жизнь, исковерканную грамматическими ошибками, отраженную и гримасничающую в этом анонимном кривом зеркале, самом современном аттракционе самой великой из величайших эпох человечества», – значит виноват.

Но даже в этой атмосфере тяжкого и давящего подспудного страха человеческая душа может жить, пока не умерла надежда. Но вот вместе с главным героем мы слышим шаги на лестнице и ждем звонка или момента, когда неизвестный воспользуется отмычкой, и понимаем, что это конец.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Кафка Ф. Избранное: Сборник: Пер. с нем. / Сост. Е. Кацевой; предисл. Д. Затонского. — М.: Радуга, 1989. — 576 с. ISBN 5-05-002394-7 (Мастера современной прозы)

2. Данилкова Ю.Ю. Журнал: Новый филологический вестник. Выпуск № 2 / 2006. Антропологическое измерение романа Ф.Кафки «Процесс». Научная библиотека КиберЛенинка: http://cyberleninka.ru/article/n/antropologicheskoe-izmerenie-romana-f-kafki-protsess#ixzz2zXUpTVo8

3. Синтия Озик «Невозможность быть Кафкой»

4. К.В. Фараджев «Отчаяние и надежды Франца Кафки»

5. Валерий Белоножко «Три саги о незавершенных романах Франца Кафки. Сага вторая. Процесс над «Процессом».http://www.kafka.ru/kritika/read/tri-sagi-2

6. Валерий Белоножко «Невеселые заметки о романе «Процесс»» http://www.kafka.ru/kritika/read/neveselie-zametki

7. Лев Копелев «У пропасти одиночества. Ф.Кафка и особенности современного субъективизма.»

8. Владимир Приходько. Очерк "Система удушья"

А.А. Каипкулова,

аспирант факультета башкирской филологии и журналистики БашГУ

Дата добавления: 2014-12-25