История спасения, запечатленная в Ветхом Завете 10 страница

Глава семнадцатая "ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ ЕВАНГЕЛИСТ" 1. См.: В. Белявский. Вавилон легендарный и Вавилон исторический, с.252-255; М. Дандамаев Храм и государство в поздней Вавилонии.-ВДИ, 1966, Э4,с. 37. В 4-й главе Книги Даниила рассказывается о болезни и исцелениихалдейского царя, названного Навуходоносором. Но фрагмент рукописи,обнаруженной в Кумране, показывает, что в основе сказания лежит факт изистории Набонида. Навуходоносор, чье имя более прочно сохранилось виудейских преданиях, вытеснил память о Набониде (см. Тексты Кумрана, пер.И.Амусина, М., 1971, с. 326). О религиозной политике Набонида см.: И.Амусин.Кумранский фрагмент "Молитвы" вавилонского царя Набонида.-ВДИ, 1958, Э4, с.104 сл. 2. На ухудшение положения пленников указывают намеки в Ис 41, 11-12;42, 22 и др. (см.: Г. Грей. История евреев, т. III, с. 43). 3. Книги Второзаконнической Истории не могли быть составлены раньше 562г., которым они заканчивают свое повествование. Но возможно, что начало ихсоставления относится еще к царствованию Иосии. Они, по словам Делорма,"передают размышления о прошлом, насыщенные учением пророков" (V. Dеlоrте.Lеs рrеmiers livres prophetiques.-RFIВ, I, р. 386). К характеристикерелигиозного учения, положенного в основу истории, см.: А.Князев.Исторические книги Ветхого Завета. Париж, 1951, с. 1-2. 4. Дан, гл. 3. Несмотря на то, что сказанное является в первую очередьпритчей, оно отражает, вероятно, какие-то реальные события. 5. Книга Иова большинством библеистов относится ко времени после плена(ок. 400 г.), но сказание об Иове, легшее в основу пролога и эпилога,существовало раньше (Иез 14, 14). Тема страдающего праведника издавнапривлекала поэтов и мыслителей Месопотамии (см.: С.Крамер. Историяначинается в Шумере. М., 1965, с. 136; А.Князев. Ветхий Завет, Учительныекниги. Париж, 1952, с. 76-79). 6. К писаниям Исайи Второго относят главы 40-66 Книги Исайи и некоторыеглавы ее первой части (14; 35). Главы 56-66 указывают на то, что автор ихжил уже в Палестине. Прежде полагали, что им был кто-то из учениковВтороисайи, но в настоящее время машинный анализ языка книги показал, чтоВтороисайя является автором и этих глав. См. приложение 2. 7. В синодальном переводе слово "лимудим" передается как "ученые". Носравнение с текстом Исайи Первого подтверждает, что правильно переводить его"ученики" (см.: М. Виber. Тhе Рrophetic Faith, р. 203). 8. Начало проповеди Исайи Второго относится к 550 г., а конец-ковремени около 520 г. Следовательно, вероятнее всего, он родился после 587г., когда был разрушен Иерусалим. 9. Слово "эвед" в греческом тексте Семидесяти иногда передается как"пайс"-сын, отрок. Этим словом иногда обозначали приближенных царя илиоруженосцев (см.: А.Волнин. Мессия по изображению пророка Исайи, с. 353). 10. Тексты, посвященные этому идеальному Слуге Предвечного, пообщепринятому мнению библеистов, составляют особую часть писаний Второисайи,хотя и рассеяны в разных главах. Вполне возможно, что первоначально ониявлялись отдельным сборником гимнов пророка (42,1-4, 5-9; 49,1-6; 50,4-9;52,13-53). Раздел 50, 4-9 является скорее всего автобиографическим отрывком.Существует много предположений относительно времени их написания (см.: А.Weiser. Еinleitung in das Alte Testament, S. 182-186). Так как в эпохублизящегося освобождения основной темой речей Второисайи, естественно, могбить мотив "нового исхода", предполагают, что отрывки об Эвед-Ягве былинаписаны в первые годы его проповеди. Толкователи нередко придерживалиськрайних мнений относительно "песен Служителя": одни считали Эвед-Ягве кем-тоиз исторических лиц Израиля (Иеремией, Иосией, Ехонией), другие-простособирательным образом Израиля. Но есть все основания утверждать, что пророкпод Служителем имел в виду и исторический Израиль, и идеальный народ Божий,и личного Мессию (см.: С. Stuhlmuller. Тhе Вооk of Isaih, сh. 40-66, 1966, р. 13). 11. См.: А.Мень, Магизм и Единобожие, приложение "Библия и учение огрехопадении". 12. См.: С.Булгаков. Агнец Божий. Париж, 1933, с. 373. 13. D. Ваrthelemy. Dieu et son image. Paris, 1963, р. 207. О жертве какпричастии см.: Д. Фрэзер Золотая ветвь, 1928, вып. IV, гл. 1 и 5. О связитакого понимания жертвы с ветхозаветным см.: J.N. Schofield. Introducing OldTestament Theology, р. 13; F.В. Jevons. Аn Introducing to the History ofReligion. London, 1908, р. 113. 14. О вавилонском страдающем божестве Таммузе см.: Д. Мережковский.Тайна трех, Египет и Вавилон. Прага, 1925, с 295. Глава восемнадцатая ПРОРОК АВЕСТЫ И ПРОРОК БИБЛИИ Иран и Халдея, около 560-546 гг. Персы - это единственный из народов, кроме еврейского, для которого исторические судьбы раскрывались в перспективе разрешающего конца. Н. Бердяев В рождественском повествовании евангелиста Матфея есть загадочноеместо: некие "волхвы с востока" приносят свои дары Вифлеемскому Младенцу.Этот рассказ показывает, что Новый Завет каким-то образом связан свнебиблейским религиозным миром, что и за пределами Израиля люди ожидалиприхода Спасителя. Но кто же они были, эти удивительные путники, своим неожиданнымпоявлением нарушившие тишину иудейского городка? В евангельском подлиннике слово "волхвы" звучит как "маги", что обычноозначает людей, искусных в чародействе. Однако какие побуждения моглипривлечь в Вифлеем языческих заклинателей? Легенда, видевшая в них царей,еще больше затемнила действительный смысл события. Между тем в античные времена слово "маг" имело довольно определенноезначение: так именовали жрецов иранской религии, которая ко времениРождества Христова была широко распространена не только на Востоке, но и всамой Римской империи. Следовательно, по Евангелию, именно исповедники ислужители этой религии первыми из всего языческого мира склонились уколыбели Богочеловека. Могло ли это быть случайным? И не примечательно ли, что Ветхий Завет,ополчавшийся против богов Египта, Вавилона, Финикии, Греции, нигде прямо невыступает против религии Ирана? Много раз мы уже убеждались, что духовный путь народов был не простоскитанием во тьме, но поиском, подготовившим мир к принятию Благой Вести.Прозрения мудрецов Егиша и Халдеи, индийская мистика и античная философия -все это послужило как бы преддверием к ней. Здесь ищущее человечествопознало и свою силу и свою немощь в движении к истине. В следующей книге мы будем говорить о состоянии мира накануне явленияХриста и еще яснее увидим, какое значение имели древние верования дляпроповеди Евангелия. И при всем этом звезда привела в Иудею не греческихфилософов или египетских жрецов, но именно иранских магов. Уже одно этоставит их веру на особое место в дохристианском мире. До сих пор нам почти не приходилось касаться Ирана, потому что егонароды заявили о себе в истории Востока позже других. Если полденьВавилонской империи падает на XVIII в. до н.э.. Египетской - на XV,Израильской - на X, Ассирийской - на VIII и VII, Халдейской - на первуюполовину VI в., то иранские племена - мидийцы, персы, бактряне - появляютсякак значительная сила лишь на рубеже VII и VI веков. Их обрамленная горами страна была нелегкой добычей для завоевателей, новсе же вначале мы слышим о мидийцах как о данниках Ассура. Только к моментупадения Ассирийского царства мидийцы поднимаются и в союзе с халдеяминаносят ему последний сокрушительный удар. Борясь против Ассирии, племена Ирана использовали ее же собственныеприемы и технику; да и вообще не только в военном деле, но и в сферецивилизации, управления, искусства они никогда не проявляли большойсамостоятельности и подражали соседям. Оригинальность Ирана, как и Израиля,заключалась в его религии. Вещественных памятников эта религия почти не оставила. Единственнымсвидетельством о ней, дошедшим до нашего времени, является священная книгапарсов - небольшого племени, бежавшего в Индию от преследования мусульман.От них-то и получила Европа "иранскую библию" - Авесту. Название этоозначает то же самое, что и Веды, знание, но, разумеется, речь идет в ней нео науке, а о знании духовном. Первое знакомство европейцев с Авестой произошло в XVIII веке и сначалапривело к разочарованию и недоумениям. Книга была еще более пестрой,непонятной и противоречивой, чем Веды. Диковинные обряды, страннаятерминология, бессмысленные на первый взгляд запреты-все это вызывалосомнения в подлинности книги или насмешки. "Нельзя, - писал Вольтер, -одолеть двух страниц отвратительного вздора, приписываемого этому Зороастру,без того, чтобы не проникнуться жалостью к человеческой природе. Нострадамуси учителя урины - люди разумные в сравнении с этим бесноватым". Но проходили годы, составлялись словари, делались новые переводыАвесты, и отношение к ней постепенно изменилось. Исследования показали, чтоона написана не одним Заратустрой и что ее пестрота является, как и в Ведах,результатом напластования многих разнородных слоев (1). Хотя значительная часть Авесты была записана на рубеже н. э. и даже всредние века, но в ней содержится немало такого, что пришло из глубокойдревности. Эти архаические ее пласты вводят в знакомый уже нам мир. Тамфигурируют арийские боги неба, огня, земли, солнца, вод: Агура, Митра,Хаома, Нима. Это не кто иные, как Асура, Митра, Сома, Яма арьев. Очевидно,мифы о них в Авесте есть отголоски тех времен, когда предки иранцевсоставляли одно целое с арьями, двигающимися на Индостан. Даже само названиеАриана (Иран) происходит от слова "арья". Когда произошло разделение общеарийского ствола, точно установитьневозможно (скорее всего, где-то в начале II тысячелетия до н. э.), норелигиозные традиции долгое время напоминали о родстве обеих его ветвей.Поэтому мы не будем останавливаться на этих ранних формах язычества, чтобыне повторять того, что было уже сказано о религии арьев времен Риг-Веды (2). Впрочем, две особенности веры иранцев необходимо отметить, ибовпоследствии им суждено будет сыграть важную роль. Первая черта-огнепоклонство. Его следы археологи находят уже вдревнейших поселениях Хорезма, одного из очагов иранской культуры.Неугасимый огонь был у обитателей Ирана и его окраин старым священнымсимволом. Чистое пламя заменяло сакральные изображения и знаменовало вечныйсвет Божественного. Огонь почитался космической стихией, подобно тому как удругих народов-вода. Древние германцы, родичи арьев, верили в то, что мирнекогда сгорит в огне, чтобы возродиться к новой жизни. Этот миф,запечатленный в германской Эдде, у индийцев принял форму веры в "кальпы" -огромные периоды, между которыми мир поглощается Божеством (3). Вторая черта-сохранение наряду с пантеоном культа верховного Бога. Уиндоарьев Его называли Асура-Дьяушпитар, а впоследствии, отождествленный сбогом неба Варуной (Ураном, Перуном), он стал именоваться "АсураВишваведа"-Господь Всеведущий. В Иране Его чтили под именем Мазды Агуры (Агурамазды), что такжеозначает Всеведущий, или Всемудрый, Господь. Из ассирийской надписи VIII в.до н. э. явствует, что Мазду почитали в то время на западе Ирана и наКавказе. Имя Мазды нередко сопровождалось эпитетом "облеченный в небеснуютвердь", что указывает на его связь с небесным богом Варуной. Но, как и вВедах, образ Господа Всеведущего у иранцев бьы заслонен сонмом богов, абогини земли и водных пространств считались его супругами (4). Таков был фон, на котором в Иране возникло мощное религиозное движение,превратившее старые, не слишком оригинальные верования в новую религиюспасения. Впоследствии, претерпевая разные изменения и перерождения, онастала государственным культом персов, оказала влияние на поздний иудаизм,проникла в римскую религию, вдохновила гностицизм и манихейство. Ей, вконечном счете, обязаны своим возникновением альбигойство, богомильство,павликианство и религия русских "волхвов". Отголоски ее можно встретить вновейших оккультных и философских системах (5). О происхождении этой религии говорят Гаты - гимны, входящие в частьАвесты, называемую Ясна. Если языческие мифы Авесты дошли до нас главнымобразом в поздних редакциях, то форма и язык Гат указывают на их древнеепроисхождение. Эти псалмы, родственные ведическим и библейским, несут насебе черты личного поэтического творчества. Их автор - не просто сказительили собиратель эпоса; они выражают думы и чаяния проповедника нового учения,реформатора веры (6). Гаты говорят нам о пророке, который властно стучится в двери языческогохрама, чтобы изгнать оттуда богов. Он называет себя Заратустрой, именем,которое по странному капризу Ницше рождает у нас ассоциации, весьма далекиеот Авесты. Одного этого имени, казалось, достаточно, чтобы поставить под сомнениеисторическую реальность автора Гат; действительно, во многих частях АвестыЗаратустра-это сверхъестественное существо, близкое к богам, родоначальникжречества и земледелия, своего рода иранский Прометей. Но следует обратить внимание на то, что верховный жрец парсовименовался Заратустремой, то есть Высочайшим Заратустрой, и, следовательно,слово это-не личное имя, а скорее титул, или почетное наименование, какБудда или Христос. Поэтому, если какой-либо человек называл себяЗаратустрой, это вовсе не означает, что он-лицо вымышленное. Кроме того, многие греческие писатели были наслышаны о Заратустре (илиЗороастре, как они его называли) и видели в нем лицо вполне историческое. Авеста знает и личное имя своего пророка. Она называет его Спитамой,сыном знатного мидийца Пурушаспы, жителем города Раги. Род Спитамыупоминается и в документах халдейских банкиров. Сомневаться в этих вполнереальных сведениях, подкрепленных ярким индивидуальным стилем Гат, нетсерьезных оснований. Персидское предание, за которым все большее число историков признаетхарактер достоверности, относит Спитаму ко времени за 258 лет до АлександраМакедонского. Это приводит нас к рубежу VII и VI веков до н. э. Правда,некоторые греческие авторы считали Заратустру мудрецом баснословнойдревности. Но они могли быть введены в заблуждение мифической хронологией,принятой магами, которая относилась к космическим периодам (7). Показательно и то, что, когда в конце VI века идеи Заратустры получаютрезонанс в Персидской империи, имя пророка еще не упоминается в официальныхтекстах. Если бы почитание его в то время было уже древней традицией, томолчание о нем всех памятников персидских царей VI и V веков было быневозможно объяснить. Разгадка скорее всего содержится в самих Гатах, гдеговорится, что пророк не был признан на родине в Мидии и ушел на восток, вБактрию, где и обрел первых последователей. Оттуда новое учение лишьпостепенно проникало в западные области, но Иранские цари, вероятно, долгоевремя не желали признавать высокого авторитета Спитамы, ибо самипретендовали на главенство в делах веры. Лишь с падением Ахменидской державымаги добились того, что имя Заратустры стало окружаться священным ореолом.Кем же был Спитама? Сам он себя нигде не называет жрецом, магом. Этозвание передавалось только по наследству, и маги, подобно израильскимлевитам, составляли замкнутый клан. Не принадлежа к магам по рождению,реформатор говорил о себе как о "мантраме", псалмопевце, и лишь в одном (ито сомнительном) месте он называет себя "избранником". Мастерство, с какимнаписаны Гаты, позволяет предположить, что их автор принадлежал кобразованному слою общества. Согласно легенде, Спитама двадцати лет от роду ушел из дома и поселилсяв уединении у реки Даитья в Азербайджане. Там, погруженный в "безмолвнуюмысль", он искал ответа на жгучие вопросы жизни, искал высшую правду (8). В отличие от брахманов и греческих философов, его не столько волновалиотвлеченные вопросы, сколько мечта об установлении на земле истины, мира исправедливости. Эта черта роднит его с пророками Израиля. Окраины Ирана в годы молодости Спитамы были постоянно охвачены смутамии войнами. Часть населения стремилась к оседлой трудовой жизни, другие же,особенно обитатели Турана, оставались воинственными номадами. Они нависалипостоянной угрозой над мирными поселенцами. В одной из частей Гат мы слышимголос "Души Быка" (существа, символизирующего мирных крестьян), котораяжалуется Мазде на беды, причиняемые набегами врагов. "Душа Быка" ждет, чтоМазда пошлет в мир человека, который принесет людям Ашу, или Арту,-праведныйпорядок. Но в то же время она сомневается в том, что слово пророка окажетсядейственным, если его не поддержит рука царя или князя. Для Спитамы губители-номады и древние боги, которым они поклонялись,составляли одну сатанинскую рать. Он называет этих богов старым арийскимтермином дэвы, но в его устах это уже не "боги", а демонические силы. Какгласит легенда, дэвы не раз пытались атаковать Спитаму в его убежище, тособлазняя его, то угрожая смертью. Но пророк остался непоколебим. Лжебогамон хочет противопоставить истинную веру в истинного Бога. После десятилетних молитв, размышлений и вопрошаний Заратустра открылдля себя в лице древнего Мазды Агуры этого Бога, Творца Вселенной и Правды. Я вопрошаю Тебя, Агура Мазда, - ответь же мне: Кто был отцом, родившим Правду? Кто установил путь солнцу и звездам? Кто же это, если не Ты, подобный месяцу, растущему и умаляющемуся? Я хочу, о Мазда, знать это и многое другое. Я вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне: Кто утвердил землю внизу и облачное небо, чтобы оно не упало? Кто утвердил воды и растения? Кто в облака запряг ветер? Я вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне: Какой художник создал свет и тени? Какой художник создал сон и бодрствование? Кто сделал утро, полдень и вечер, Чтобы указать разумному его дело? (Ясна 44, 3-5) Поистине удивительные слова! Любой из библейских пророков признал бы ихправоту. Ведь все эти вопросы уже подразумевают ответ: Вселенная созданабожественным Творцом. Но был ли этот Творец в глазах Заратустры единственным Богом, или Онявлялся лишь главой сонма богов? В Гатах рядом с Агурой Маздой стоятАмешаспенты - шесть небесных духов, которые вместе с ним составляютдревнеарийскую семерку богов. На первый взгляд, они разделяют с Маздойпрестол, подобно малым богам других языческих религий. Однако достаточновнимательно прочесть Гаты, как становится ясно, что все они: Вогу Мано -Благая Мысль, Арта - Правда, Арамаити - Благочестие, Кхшатра - БлагоеЦарство, Заура - Здравие, Амеретат - Бессмертие - по учению Спитамы, сутьпорождения единого Мазды, теофании, исходящие из недр Божества. Вотя вопрошаю Тебя, Агура, - ответь же мне: Кто сотворил Арамаити и Кхшатру? Кто создал Сыновнее почитание? Так я пытаюсь узнать Тебя в этом, о Мазда, Все сущее создавшего Духом Святым. (Ясна 44,7) Итак - единый Бог? Значит, мы можем признать в Заратустре брата иединомышленника израильских пророков, "языческого" предтечу Христа наиранской земле? По существу это вполне допустимо. Кому дано правоограничивать действие Духа каким-либо одним местом? Не дышит ли Он, по словуапостола, там, где хочет? Если Отцы Церкви видели в античной мысли прелюдиюк Новому Завету, что мешает сказать то же самое об учении СпитамыЗаратустры? Ведь и сама Библия не исключает возможности того, что Боготкрывался "язычникам" (9). Тем не менее мы ошиблись бы, поставив знак равенства между Гатами иВетхим Заветом. При всем их поразительном сходстве они, как станет яснодальше, существенно отличались в ряде основополагающих пунктов.Хотя пророки Библии и признавали необходимость нравственной активностичеловека, однако они утверждали, что истинное спасение можно ожидать толькоот Бога. Поэтому они так настаивали на бесплодности политическогомессианизма и изобличали надежды на "коней и колесницы". Пророк же, принявший имя Заратустры, стоял на противоположной точкезрения. Правда, цель его была высокой. Он выступал как борец против ложныхбогов, против неправды, суеверных обрядов, против зла. Он грезил о Кхшатре,Царстве Божием, которое во многом близко библейскому понятию "МалхутЭлогим". С гневом говорил Заратустра об одуряющем напитке, которыйизготовляли поклонники Хаомы, и называл его "жидкой мерзостью" (Ясна 48,10).Спитама отрицал все сложные ритуальные символы, за исключением священногоогня. Он призывал человека следовать Мазде "в мысли, слове и деле" (Ясна30,3). Эта боевая позиция Заратустры привела к бурному конфликту в Раге, гдеон выступил впервые после отшельнического периода своей жизни. Подробностистолкновения в Раге неизвестны, но из Гат явствует, что пророк вынужден былбежать из отечества или прямо подвергся изгнанию. Строки гимна, проникнутыеунынием, свидетельствуют о том, что положение проповедника стало нелегким: В какую страну бежать мне? Куда идти? От семьи и племени моего отрывают меня. Родной город и злые вожди страны не признают меня, Как, о Агура, обрести мне Твою милость? (Ясна 46,1) Спитама решил искать прибежища в далеких восточных областях Закаспия.Там, среди песчаных равнин у берегов Аму-Дарьи, в Бактрийском княжестве,народ более всего страдал от набегов кочевников, и можно было рассчитыватьна то, что проповедь новой веры найдет сочувствие. Первая попытка оказалась снова неудачной. Несколько лет Спитама тщетноискал могущественного покровителя, который стал бы его последователем. Онбыл уверен, что без этой поддержки не добьется успеха: Я знаю, о Мазда, почему я бессилен! Это потому, что у меня мало стад и мало людей. Я обращаю к Тебе мою жалобу, выслушай ее, Агура. Окажи мне помощь, которую дал бы друг своему другу, Научи меня Правде и обладанию Благой Мыслью. (Ясна 46, 2) Наконец успех пришел, неожиданный и большой. Сам властитель БактрыВиштаспа, которому подчинялись Хорезм, Согдиана и другие соседние земли,уверовал в миссию Заратустры и принял его при своем дворе (10). Влияние пророка в Бактрах стало столь сильным, что первый греческийписатель, который слышал о нем, Ктесий (V-IV вв. до н. э.), полагал, чтоЗаратустра был царем Бактрии. Теперь Спитама мог свободно возвещать своеучение. Но одной проповеди ему казалось мало. По его мнению, с поклонникамидэвов нужно вести войну с оружием в руках. Язычник - враг не только идейный,но и политический. Зло может быть сломлено лишь при помощи земных средств.Поклонник дэвов это ничтожный "неарий", "двуногое", "человек-насекомое"(11). Тот, кто отнимет у него власть или жизнь, о Мазда, Преуспеет на пути благого учения. (Ясна 46,4) Впоследствии ненависть к многобожникам и дэвам была провозглашенапервым пунктом символа веры заратустризма: "Проклинаю дэвов, исповедую себя поклонником Мазды, заратустрийцем,врагом дэвов, последователем Агуры, славословящим Амешаспентов, молящимсяАмешаспентам... Клятвенно обязуюсь вершить добрую мысль, доброе слово идоброе дело" (Ясна 12, 1, 7). Итак, победа добра - это победа оружия. Только после того как злые силыбудут повергнуты, настанет благое царство мирной жизни. Об этом говорит всета же маздеистская присяга. "Я выбираю для себя святое, доброе Благочестие; пусть оно будет моим.Отрекаюсь от хищения и захвата скота, от причинения ущерба и разорениямаздеистских селений". "Людей-насекомых" следует беспощадно истреблять, но между единоверцамидолжно царить полное согласие. "Клятвенно обязуюсь быть верным маздеистскойвере, прекратить военные набеги, сложить оружие, заключать браки междусвоими, быть верным праведной вере, которая из всех существующих и будущих -величайшая, лучшая и светлейшая, которая - от Агуры и Заратустры" (Ясна 12,2, 9). Библейские пророки говорили о моральной ответственности язычников передБогом, допуская тем самым некоторый элемент истинности в их религиозномсознании. Заратустра же, напротив, абсолютно непримирим и решает религиозныйспор так, как впоследсгвии его будет решать Магомет. О религиозных войнах, вспыхнувших в результате проповеди Заратустры, донас дошли лишь смутные и малодостоверные легенды, но в том, что они имелиместо, сомневаться не приходится. Таково первое отличие иранского пророка от пророков Библии.Второе-связано с пониманием Заратустрой проблемы зла.Вооружаясь против темных сил, Спитама не мог не задумываться о самом ихпроисхождении. На вопрос, откуда явилось зло, он дал ответ, которыйотносится уже не столько к области веры, сколько к области метафизики.Именно этот ответ стал наиболее характерной особенностью маздеизма. В знаменитой "Гате добра и зла" торжественно звучат слова учителя,который открывает единоверцам начальные принципы бытия: Выслушайте ушами своими, что есть высшее благо, Посмотрите ясной мыслью на две стороны, Между которыми каждый должен сам выбрать, Заботясь о том, чтобы великое свершение кончилось всем на благо. Итак, изначала, как близнецы, явили себя два Духа, Один-добрый, другой-злой, в мысли, слове и деле; И между ними обоими правильно избирают Мудрые, но не глупцы. И когда эти два Духа встретились, То установили вначале жизнь и нежизнь И то, что в конце концов худшее бытие назначается злым, А следующему Правде - Благая Мысль. (Ясна 30, 2-4) Таким образом, Заратустра, этот страстный борец против зла, как быотдает ему невольную дань, объявляя его изначальным. Понять ход его мысли нетрудно, ибо Спитама, в отличие от индийцев, несчитал зло иллюзией и знал, что воюет не с призраками. Как никто, он ощутилсилу и могущество зла, а поэтому оно обрело в его метафизике характерисконного полюса мироздания. Если Мазде "принадлежит всяческое добро", еслиОн творит все прекрасное во Вселенной, то для ее темных сторон долженсуществовать иной источник. Но здесь встает важный вопрос: какое же положение в отношении к этимпротивоборствующим силам добра и зла занимает у Заратустры сам Бог? Стоит лиОн "над схваткой", контролируя ее, или же, напротив, космическая поляризациянезависима от Него и есть нечто лежащее в самом порядке вещей? И то и другоетолкование мысли Спитамы имеет много защитников. Но в самих Гатах можнонайти указание на третье решение. Заратустра говорит: Из этих двух Духов злой избирает дурные дела, Но Святейший Дух, облеченный в небесную твердь, соединился с Правдой, И так же поступили все те, кто готов добрыми делами служить АгуреМазде. Между ними обоими дэвы не выбрали правильно, Ибо, когда они принимали решение, они обезумели И избрали Дурную Мысль, Бросившись к Айшме, Чтобы вредить человеческой жизни. (Ясна 30, 5-6) Из этих слов явствует, что дэвы признаются Заратустрой реальнымисуществами; но еще важнее, что в одном из "близнецов", по-видимому, следуетвидеть самого Мазду, ибо именно ему принадлежит титул "облеченный в небеснуютвердь" и наименование "Святейший Дух" (Ясна 45,2). Его извечный противникименуется Айшмой, Насилием, а в другом месте - Друджем, Ложью. ВпоследствииНасилие и Ложь будут объявлены в заратустризме ипостасями злого Духа,которого назовутАнгра или Ангра-Майнъю (греч. Ариман), что означает"Дух-Противник". Слово это этимологически родственно "сатане" (противнику) Библии. Ноесли "сатана" - это тварное существо, отпавшее от Бога во имясамоутверждения, то в Авесте Ангра-Майнью вырисовывается как вечный соперникБога, нечто вроде второго "злого дворца". В одной из более поздних глав"иранской библии" говорится, что Мазда создал все прекрасные земли дляобитания людей, а Ангра-Майнью в противовес ему сотворил воинственныеплемена, колдунов, суеверия, зимнюю стужу и другие бедствия (Вендидад 1 и19, 5). Но как же согласовать это с монотеизмом Спитамы? Почему пророк, будучипо своему религиозному сознанию поклонником единого Бога, выступив какметафизик, усмотрел в злом начале некий самодовлеющий, самосущий принцип? Есть основания думать, что дуализм не был созданием самого Спитамы.Скорее всего он явился у пророка уступкой древней традиции, свойственнойпочти всему дохристианскому миру.Дуализм Отца и Матери, Неба и Земли восходит еще к отдаленнымпервобытным временам. В некоторых случаях он носил мирный, гармоническийхарактер, и следы его можно видеть в учении китайцев о Ян и Инь и в"противоположностях" Эмпедокла. Но более распространенным стал дуализм,выраженный в мифах о борьбе богов. Стихийные божества Океан и Хаос мыслилиськак одна из сторон этой битвы. Против них выступали силы творчества ипорядка: Мардук воевал с Тиамат, Ваал - с Лотоном, Зевс - с титанами,Аполлон - с Тифоном. Стройный божественный порядок иногда представлялся ибезличным. У шумеров он назывался Ме, у вавилонян - Шимту, у египтян - Маат,у греков - Дике, у арьев - Рита, у иранцев - Арта. Картина Вселенной как арены борьбы, в которой созидается мироваяструктура, была великим открытием человеческого духа, подлиннымпроникновением в суть сотворенных вещей. Но ахиллесовой пятой всех этихучений являлось обожествление хаотического начала, неизбывный страх передним. Во многих мифах оно почиталось даже как нечто предшествующее порядку ирождающее его поборников. А поэтому космическая битва представляласьнескончаемой и лишенной перспективы. Нужны были постоянные усилия богов илюдей, чтобы не дать Хаосу завладеть миром. Во всем внебиблейском мире один Заратустра, хотя и принял теориюдуализма, все же отверг его пессимистический характер. Его живая вера в Богаоткрыла ему грядущую победу Добра. Старый арийский миф о вселенском пожарепревратился у него в конечное торжество Мазды. Здесь он снова приближается кБиблии, к ее эсхатологии. Заратустра был убежден, что рано или поздно дэвы, сеющие в мире зло,будут посрамлены, а все люди, служившие Мазде мыслью, словом и делом,получат награду в Царстве Божием. Тогда, о Мазда, Твое Царство Будет дано вместе с Благой Мыслью Тем, кто предаст Друджа в руки Арты, о Агура. (Ясна 30, 8) Если греки достигли высочайшей вершины в философском осмыслении идеиБога, если индийцы пришли к высочайшему пределу "естественной мистики", то,исключая библейское Откровение, в религии Заратустры мы видим наибольшееприближение к Богу Живому. И все же это было "человеческое, слишкомчеловеческое" приближение. Идея священной войны омрачала его чистоту, ауступка традиционному дуализму оставляла уязвимое место, обрекавшеезаратустризм на поражение (12). Рассказывают, что Константинополь пал потому, что забыли заперетьмаленькую дверь в городской стене. Нечто подобное случилось и с религиейЗаратустры. Сохранив в своей доктрине черты прежнего многобожия, Заратустраоставил лазейку, через которую в его учение просочилось язычество, а вместес ним и ложная магическая религиозность. Уже через два-три поколения после смерти Заратустры арийские богивозвращаются в опустевший пантеон. В V веке Геродот пишет, что персы,почитая небесного Зевса (Агурамазду), приносят жертвы также солнцу, луне,огню, земле, воде и ветрам (История 1,131). А в надписи персидского царяАртаксеркса II (IV в. до н. э.) рядом с Агурамаздой упомянуты Митра и богиняАнахита (13). Однако было бы неверным сказать, что заратустризм кончился вместе сЗаратустрой. Пусть акцент на дуализме и языческие влияния усиливались в нем,но тот духовный импульс, который исходил от личности пророка, не умер.Наиболее благотворным и долговечным оказалось его учение о нравственнойсвободе. Не слепое, уныло-покорное исполнение предписаний, но сознательный иответственный выбор доброго начала должен побудить человека встать в рядывоинов Мазды. О Агура Мазда! Заратустра сам избирает Твой Святейший Дух. Пусть Арта воплотится, полная жизни и силы, Пусть Благочестие будет в лучезарном Царстве! (Ясна 43, 16) Динамичность, бодрость, готовность служить правому делу-вот главныеинтонации в призывах Спитамы. Подобно тому как Бог свободно избирает свет идобро, их принимает и Его поклонник. "Согласно выбору... какой сделалАгурамазда... я являюсь маздеистом",-гласит заратустрийская присяга (Ясна12,7). Этот религиозно-нравственный пафос вдохнул силы в иранские племена,сделав их предметом удивления для окружающих народов. "Лживость почитают онипостыднейшим пороком",- писал Геродот, принадлежавший к нации, враждебнойперсам. Вера в Кхшатру, Царство Божие, как итог и венец мирового бытия,воодушевляла Заратустру в его скитаниях и неустанной борьбе. Он был убежденв своей особой роли в судьбах народа и присваивал себе титул Саошианта,Избавителя (14). Он надеялся, что в конце концов станет всеобщим вождем исокрушит царство Друджа. Тем, кто возненавидит дэвов и врагов Саошианта, Тому душа грядущего Саошианта, Владыка Дома, Будет другом, братом, отцом, о Мазда Агура! (Ясна 45, 11) Но мечтам пророка не суждено было сбыться. При его жизни маздеизм нераспространился дальше Бактрии, а религиозные войны кончились, как гласитлегенда, вторжением врагов в Бактру и гибелью престарелого Заратустры. После его смерти у заратустрийцев возникла вера в то, что Мазда пошлетлюдям нового Саошианта. Как мы увидим, на эту роль одно время будутпретендовать персидские цари. Но постепенно ожидание Избавителя приобрететчерты, сходные с иудейским мессианизмом. Маги, приняв заратустризм, будутучить, что через большие промежутки времени Саошиант приходит на землю,чтобы обрушиваться на силы Аримана. Не эта ли вера побудила их отправиться в далекий путь за вифлеемскойзвездой?Около 546 года Бактрия вошла в состав персидской державы Кира.Присоединение ее, по свидетельствам Геродота и Ктесия, произошло мирнымпутем. Это вполне правдоподобно, ибо Кир сумел завоевать себе симпатии исторонников во многих областях Ирана. Этот человек, вызывавший страх одних и восхищение других, уже при жизнистал предметом легенд. Говорили, что его подвиги были предсказаны еще до егорождения, что он был принцем царской крови, внуком мидийца Астиага, которыйпытался умертвить его, но ребенок был чудом спасен. По более достоверным сведениям, Кир был правителем города Аншина,находившегося в вассальной зависимости от Мидии. Благодаря своейнаходчивости и энергии, молодой царь сумел сплотить вокруг себя персов иподготовить восстание против Мидии. Астиаг надеялся на легкую победу надбунтовщиком, но Кир снискал популярность даже среди мидийцев, часть которыхперешла на его сторону. В 550 году Кир разбил Астиага и взял его в плен. Пощадив жизньпобежденного царя, он еще больше увеличил число своих сторонников. Возвышение Кира, ставшего во главе мидян и персов, встревожило Креза,царя богатой малоазиатской страны Лидии. Он заключил договор с фараоном иНабонидом с целью совместно сокрушить узурпатора. Но Кир опередил союзников,вступив со своим войском в Малую Азию. В 546 году пала столица Креза. Самцарь попал в руки персов, но, как и Астиагу, ему не причинили зла. Вслед затем покорились ионийские города, а вскоре власть Кира признала Бактрия, надкоторой Кир поставил своего сына Бардию (15). Кир всюду проводил гуманную политику: с уважением относился к местнымобычаям и верованиям, не допускал массовых убийств и пыток пленных, вгородах сохранялось самоуправление, подати устанавливались умеренные. Слухи об этих событиях не могли не дойти до иудейских пленников вВавилоне. Второисайя пристально следил за успехами нового повелителяВостока. В его глазах это победоносное шествие Кира, угрожавшего теперьсамому Вавилону, являлось предвестием новых времен. Поведение перса впокоренных странах особенно должно было восхищать пророка. После ассирийскихи халдейских зверств Кир казался посланником всеобщего мира. Если он придетв Халдею, плен Израиля, несомненно, кончится. Руками перса будет действоватьСам Бог. Если раньше язычники были "бичами", то теперь, когда дни гневакончились, они станут вершителями дела избавления. В эти дни пророк пишет поэму, в которой говорит о Кире как об орудииПровидения: Кто воздвиг с востока мужа правды и призвал его Себе на служение, Народы отдал ему, покорил царей, обратил их в прах мечом его, луком его-в солому, носимую ветром? Он гонит их и спокойно шествует по пути, где не ступала нога его; Кто сделал и совершил это? Тот, Кто племена призвал изначала! (Ис 41, 2-4) Понимая, вероятно, что схватка Кира с Вавилоном неизбежна, пророкрешает обратиться прямо к персидскому царю. В то время пророчествам,исходившим даже от иноземных провидцев, придавали большое значение. Поэтомуслово иудейского мудреца должно было быть небезразлично для Кира. Как прежде вестники Ягве обращались к царям Иудеи, так теперьВтороисайя от лица Бога указует путь персу. Он даже называет его "мессией",помазанником (в данном случае этот титул в устах пророка означает простомонарха, поставленного Богом): Так говорит Ягве помазаннику Своему Киру, которого держит за правуюруку, Кому во власть Он отдал народы, для кого царей обезоружил? Перед кем распахнул ворота, чтобы двери никогда не затворялись? Я пойду перед тобою и сровняю дороги, сокрушу медные запоры, Я опоясал тебя, хоть ты и не знал Меня. Пусть узнают от востока до запада, что Я - Сущий, и нет иного! (Ис 45, 1-2, 5-6) Кир шел из той страны, о которой распространялись удивительные ирадостные известия: там язычники начинают оставлять своих ложных богов!После присоединения Бактрии эхо религиозного брожения, возникшего вокругучения Спитамы, могло дойти до Второисайи. Купцы из Ирана часто приходили вВавилон, и пророк, вероятно, слышал о том, что в царстве Кира появилисьлюди, отвергающие старую религию (16). Это должно было окрылить проповедникавселенского Откровения. Не при дверях ли время, когда народы откликнутся напризыв Ягве? Обратитесь ко Мне, все концы земли, и вы обретете спасение! (Ис 45, 22) Вполне естественно, что пророк лелеял надежду на то, что и сам Киробратится к Господу и узнает в иудейском Ягве Бога Вселенной, Богачеловечества, не ограниченного ни страной, ни племенем. С удвоенной силой возвещает теперь Второисайя о Творце мира, прибегаяпорой к выражениям, напоминающим гимны Заратустры: Поднимите глаза свои к небесам и посмотрите, Кто создал их? И Кто выводит по порядку воинства их? Он пребывает над кругом земли, а населяющие ее-как саранча, Он простер небеса, как покров, раскинул их, как шатер. (Ис 40, 26, 22) Ни один из библейских пророков не возвращается с такой настойчивостью ктеме миротворения, как Исайя Второй. Шестнадцать раз он употребляет глагол"бара" (творить)... Создается впечатление, что это не случайно, что пророк уже был знаком сиранским учением о двух Духах и хотел как можно яснее утвердить чистоеединобожие. Кажется, что он с кем-то спорит, когда с неистовым жаром истрастью говорит о том, что у Бога нет "двойника". Так говорит Ягве, ЦарьИзраилев... Я - первый, и Я - последний,кроме Меня нет Бога!.. И Моя рука основала землю, и десница простерла небо... Я - Ягве, и нет другого, кроме Меня нет Бога!.. Я - Ягве, и нет другого! Я вывожу свет и творю тьму, создаю благоденствие и творю бедствие. Я, Ягве, все это делаю! (Ис 44, 6; 48, 13; 45, 5, 7) Но в таком случае пророк делает Бога ответственным и за мировое зло? Незвучит ли это кощунством? Не кажется ли теодицея Заратустры болееблагочестивой? Однако следует уточнить, что же имел в виду Второисайя, когда говорил оБоге, творящем "добро" и "зло". В словах пророка заключено безусловноеотрицание каких бы то ни было бытийственных корней зла. Если "шалом",благоденствие, проистекает от Бога, то и "ра", бедствие, в конечном счетесвязано с Ним, ибо зависит от того, какое положение занимает человек вотношении к Сущему. Ягве для пророка есть альфа и омега. "Шалом" - это результат жизни сБогом, а зло проистекает от человеческой измены Ему. Бог есть источник жизнии блага, поэтому вдали от Него жизнь становится ущербной, превращаясь в"ра", бедствие. Таким образом, пророк выражает ту же мысль, что заключена врассказе книги бытия об Эдеме и первом человеке, нарушившем Завет. Второисайя знает о том, что Богу противостоят злые силы. Единственныйиз всех авторов Библии, он прямо говорит о космической битве Творца счудовищем Хаоса (Ис 51,9; 27,1) (17). Но, в отличие от языческих мифов, этотдракон (Левиафан, или Рахав) является в глазах пророка символом мятежныхбогоборческих сил в самом творении, сил, которым дарована свобода быть сБогом или же отталкиваться от Него. Борьба Хаоса с Богом и победа Творца над Драконом-это не схватка"близнецов", как у Заратустры, но торжество Божиего Царства над злой волейтвари, извратившей пути Создателя... И все же для людей того времени, да и для многих в наши дни, ответЗаратустры казался более наглядным и удобопонятным. С тем большей силойвнутренний голос заставлял библейского пророка противиться этому соблазнуложно понятого благочестия. Метафизике дуализма Второисайя непротивопоставляет никакой умозрительной теодицеи, ибо все они в основе своейесть продукт ограниченного человеческого ума. Не все то, что просто и яснодля интеллекта, соответствует глубинной тайне. Изобразить ее в виделогической модели вряд ли возможно. Пророк знает о близости Бога к человеку, знает из собственного опыта овозможности связи между ними, но теперь он хочет сказать об ином: о "кадош",неисповедимой безмерности Творца. Второисайя ищет образы и слова, чтобы на конкретном и красочномбиблейском языке передать эту мысль: Кто исчерпал воды горстью своею и измерил пядью ширь небес, Вместил в меру прах земли, на весах взвесил утесы и холмы-на чашевесов? Кто постиг дух Ягве и кто дал Ему совет? С кем совещался Он, чтобыполучить мудрость? Кто показал Ему путь Правды или указал дорогу познания? Поистине народы - капля в сосуде и пылинка на весах, поистине рассыпает Он острова, как песчинки. (Ис 40, 12-15) Земля и человечество, как бы ни были они велики и значительны,несравнимы с бездонным сверхкосмическим таинством бытия Божия. Любаявеличина перед лицом бесконечности почти равна нулю. Об этом и хочетнапомнить пророк тем, кто претендует на знание сокровенных глубин: Все народы перед Ним - ничто. Ливана мало для жертв Ему, и всех животных его - для всесожжения. Кому уподобите вы Бога и с кем сравните Его? (Ис 40, 16-18) Иными словами, пророк определяет границу для разума, пытающегосяохватить тайну Божиих судеб. Широкими мазками рисуя картину Вселенной, онприводит слушателей к мысли о непостижимости Высшего. Это та же самая мысль,которую выразил великий поэт-философ, захваченный зрелищем полярного сияния,когда в ответ мудрецам мира сего говорил: "Неведом твари вам конец? Скажитеж, сколь велик Творец?" Здесь Второисайя сближается с мистиками всех времени народов, которые отказывались давать словесное определение Богу. Если неттакого благоговейного подхода к божественной Реальности, она неизбежноподменяется идолами и иллюзиями. Восхищенное смирение, рожденное панорамоймироздания,-вот один из верных путей к Богу. Это изумление лучше самойостроумной метафизики приводит к подлинному соприкосновению с верховнойРеальностью Сущего. Таким образом, мы видим, что если восстание против богов в Иране могловызвать радость и сочувствие у израильского пророка, то искушению поставитьрядом с Богом некоего "близнеца" он противился всеми силами души. Для негозло измерялось расстоянием, которое отделяет человека от Бога. Притязание жеразума на точное истолкование тайны зла он решительно отверг.Неизвестно, дошли ли до Кира пророчества Второисайи, и если дошли, токак он к ним отнесся (18). Прежде думали, что Кир принял заратустризм ипоэтому мог увидеть в иудействе - враге многобожия - близкое для себяучение. Но теперь можно считать установленным, что Кир исповедовал традиционноеиранское язычество (19). Его победы и счастливое правление внушали ему мысльоб особом небесном покровительстве, и он, по словам Геродота, считал себячеловеком, отмеченным высшей печатью. Впоследствии в Вавилоне он будетговорить, что город отдан ему Мардуком, а к иудеям станет обращаться какпоклонник Ягве. Вероятно, он полагал, что любое верховное Божество достойнопочитания, и, быть может, видел в каждом из них лишь разные облики"небесного Бога". Во всяком случае, из слов Второисайи следует, что Кир "не знал" Ягве ичто сам пророк только надеялся на его обращение. Но вот приблизилось время, когда Второисайя смог проверить, насколькоего надежды основательны. Вскоре после присоединения Бактрии армия Кирадвинулась на Вавилон.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25