О перевоплощении 5 страница

Глава седьмая. ПРОВОЗВЕСТИЕ КРИШНЫ. БХАГАВАД-ГИТА 1. С. Радхакришнан считает, что "есть много свидетельств в пользуисторичности Кришны" (S. Radhakrishnan, The Bhagavad-gita, 1948, р. 28). Приэтом он ссылается на Чхандогью, Махабхарату, Панини Сутры. П. Матаиуказывает на существование трех Кришн: один был мудрецом (кшатрием, сыномДеваки и Васудевы), другой - героем мифов, третий - воплощением Божества вБхагавад-Гите. (См.: Р. S. Mathai. A Christian Approach to Bhagavad-gita,Calcutta, 1956, p. 24). О времени жизни исторического Кришны см.: D. R.Munkad. Chronological Distance between Rama and Krishna. - "Journal of theOriental Institute, University of Baroda", 1964, September. 2. См.: С. Радхакришнан. Индийская философия, т. I, с. 447. То, чтоГита возникла позднее первых Упанишад, доказывается обилием в ней цитат изУпанишад. Ср., например: БГ, II, 20; VIII, 1 и Катха, II, 19; II, 15; сдругой стороны, учение Кришны, очевидно, еще не знает Санхьи и Йоги в ихклассической форме. Ряд соображений позволяет относить ядро Гиты кдобуддийскому времени (см.: Б. Смирнов. Введение к переводу Бхагавад-Гиты.Ашхабад, 1960, с. 46). 3. См.: Н. Синха и А. Барнерджи. История Индии. М., 1954, с. 45. 4. Чхандогья, III, 17, 6. О других свидетельствах см.: Р. S. Mathai,Ук. соч., р. 11-12. 5. См.: Б. Смирнов. Ук. соч., с. 384 сл. 6. Бхагавад-Гита, I, 36 (пер. Б. Смирнова): далее БГ. 7. Б Г, II, 11. 8. БГ, II, 45. 9. Эта идея - одна из важнейших в натурфилософии Гиты. Она созвучнаконцепциям греческих мыслителей о борьбе, протекающей в природе. См.:Аиго-bindo Ghosh, Essays on the Gita, I, 1926, P. 57. 10. БГ, IV, 1-3. Ср. подобную же мысль в Аене-упанишаде, I, 3. 11. Еще раз напоминаем, что здесь имеются в виду не философские ученияСанхьи и Йоги, а лишь два пути познания. Правда, Гита упоминает имя Капилы,легендарного основателя Санхьи, но невозможно доказать, что это именно тотКапила, а не какое-то мифическое существо. В Шветашватаре (V, 2) Капилафигурирует как сын Брахмана. 12. Б Г, XIII, 12-16. 13. Б Г, XV, 7. 14. Б Г, XV, 13-15. 15. Б Г, VIII, 7-12. 16. Б Г, IV, 8. 17. Б Г, X, 42. 18. Б Г, X, 8-11. 19. Б Г, VII, 21, 20. В настоящее время в Индии существует "Миссия Рамакришны", котораяставит своей целью соединение всех религий. См.: S. Ranganathananda. TheRama-krishna's Mission, Madras, 1956, p. 35. У этой миссии есть свой особый"панрелигиозный" храм, который, кстати сказать, обычно пустует. 21. Б Г, III, 24. 22. Б Г, III, 8. 23. Б Г, XVIII, 6. 24. Б Г, XVIII, 59. 25. Б Г, III, 15; IX, 6-9; XVIII, 61. 26. Б Г, XVIII, 5. Глава восьмая В ЛАБИРИНТЕ СУЕВЕРИЙ, СЕКТ И ШКОЛ Индия между 600 и 525 гг. до н. э. До сих пор нам приходилось плыть в пустоте или пробираться средиобледенелых скал, в то время как грешная земля оставалась где-то внизу ибыла едва различима. Происходи-ло это по той простой причине, что обрисоватькультуру и жизнь страны, опираясь только на мифы, гимны и метафизическиетрактаты, вряд ли возможно. Если судить по совершен-ству творенийбуддийского изобразительного искусства, оно проделало до Будды долгий путь.Но ни одного памятника от той эпохи до нашего времени не дошло. Поэтомуединственным источником для нас по-прежнему остается литература. Однакопериод кризиса брахманизма уже гораздо богаче текстами. Кроме позднихУпанишад мы имеем уже части Махабхараты, Законы, или Заповеди, Ману,Артхашасту, писания разных религиозных сект и школ, свидетельства греческихисториков/l/. Шестой век до н.э. был для Индии во многих отношениях особенным. Хотявторжение Кира Персидского и экспедиция Скилака, посланная Дарием, явилисьмимолетным эпизодом в истории Индостана, первые встречи с иноземцами немогли на нем не отразиться. С другой стороны, усилилась борьба между самимииндийскими государствами. В ней участвовали многие племена и народности:арьи и темнокожие дравиды. Некоторые города сохранили строй, похожий нареспубликанский, в них господствовали кшатрии; в других правление быломонархическим. Наиболее сильным из царств была Магадха, расположенная насеверо-востоке Индии, область, позднее других захваченная арьями. С VII в.там правил кшатрийский род Шайшунагов. Один из царей этой династии,Бимбисара (582-554), заключая союзы и выгодные браки, подчиняя соседей силойоружия, превратил страну в настоящую империю. Столица Бимбисары, Раджагриха, подобно прочим большим городам Индии,была обнесена толстыми стенами; в ней высились дворцы и храмы; по мощенымулицам постоянно двигались телеги, колесницы, караваны купцов, конные отрядыи боевые слоны. Толпы жителей Раджагрихи представляли собой весьмаживописное зрелище. Индийцы, как и сейчас, предпочитали белые или оченьсветлые одежды; серьги и кольца украшали и мужчин, и женщин. Пышные бородыбыло принято раскрашивать в самые неожиданные цвета, вплоть до синего изеленого. От палящего зноя горожане обычно защищались пестрыми зонтами.Девушки из высших каст, не довольствуясь расписными тканями и украшениями изслоновой кости и золота, носили на ногах браслеты, унизанные колокольчиками. Разумеется, всю эту азиатскую роскошь могли позволить себе лишьсостоятельные обитатели городов. Благодаря оживленной торговле и введениюмонетной системы, увеличивалась возможность скапливать большие богатства.Индийские купцы хорошо изучили морские и сухие пути, идущие из их страны вовсе концы света. Они торговали с Цейлоном, Аравией; в Мемфисе у них былпостоянный центр. Туда вывозились благовония, ювелирные изделия, дорогиеткани, слоновая кость. Широкой известностью пользовались целебные снадобья,изготавливаемые из индийских растений. Между тем быт сельского населения, составлявшего основную массу жителейИндии, был куда менее притязателен, чем жизнь в городах. Невзрачные хижинылепились у пру-дов и рощ, в местах, отвоеванных у леса. На полях под лучамитропического солнца трудились крестьяне, выращивая рис, ячмень, пшеницу.Нередко засуха уничтожала все плоды человеческих рук или град обрушивался напашни. Упанишады говорят о саранче, которая была истинным бичом индийскогокрестьянина. Ее нашествия не раз угрожали людям голодной смертью. В эпоху расцвета Магадхи появились и первые крупные земельные владения.Однако передача их новым владельцам пока еще могла произойти лишь с согласиясельской общины. Кроме земледелия, в северной Индии было развито и скотоводство.Разводили буйволов как тягловую силу и коров-зебу ради молока; мясо жедомашних животных не получило широкого употребления. Древнее почитание коровпостепенно привело к тому, что убой скота стал рассматриваться как нечтогреховное. Это воззрение настолько утвердилось в Индии, что даже в XX в.Ганди считал его одним из важных элементов созидаемого им нового укладажизни. Точно так же неодобрительно стали смотреть на охоту. Таким образом,учение об ахимсе, или ненасилии в отношении ко всему живому, было известноеще до проповеди Будды. Религиозные представления Индии в известном смысле способствовалинравственному воспитанию народа. Можно смело утверждать, что древнеиндийскаякультура при сравнении ее с прочими современными ей культурами была наиболееглубоко проникнута этическим элементом. Это отразилось даже в такой,казалось бы, далекой от гуманности сфере, как война. В Заповедях Ману,например, запрещается убивать безоружного, тяжело раненного или отступающегопротивника. Аскетическое самообладание считается одной из добродетелейвоина. Естественно, что подобные заповеди нарушались достаточно часто, ноуже само существование их в эпоху беспощадного истребления человекачеловеком представляется чем-то в высшей степени замечательным. И монополияв обладании подобными заповедями принадлежала в древнем мире Индии. Толькоблагодаря им проповедь ахимсы, начиная от Махавиры и Будды и кончая Ганди,могла иметь успех/2/. Характерно, что грека, побывавшего в лагере индийского войска, поразилопочти полное отсутствие воровства среди солдат, столь частое у него народине/3/. Требования религиозной морали распространялись и на царя. Так, вМахабхарате мудрец советует радже: "Будь участлив, радуйся благу существ,берегись осуждения. Будь сдержанным, мягким, правдивым, народ охраняйусердно, покинь беззаконие, держись закона, почитай богов, предков"/4/.Согласно Ману, слава царя зиждется на его справедли-вости, честности исамообладании /5/. Впрочем, это не означало, что царя считали простым смертным. В тех жеЗаповедях Ману мы находим черты настоящего обоготворения магараджи. Он"блеском превосходит все живые существа", он - воплощение богов, он -"божество с телом человека" и т.д./6/. Греки изумлялись тому, что у индийцев якобы не было рабов. Подобноезаблуждение, очевидно, могло возникнуть или потому, что формы рабства наЗападе были несколько иными, или потому, что греки не сумели разобраться всложной специфике индийского социального строя. Как бы то ни было, Мануупоминает о рабах наряду с домашним скотом: верблюдами, буйволами и овцами.В его уставах сказано также, каким путем можно приобрести раба: на войне,куплей, по дарственной, по завещанию или по рождению от другого раба. Раббыл существом, лишенным большинства человеческих прав. Основным занятиемрабов было личное услужение в домах господ или сопровождение их во времяработы. Немногим лучше было положение людей, относящихся к низшей варне шудр.Шудры, вероятно, происходили от потомков покоренных туземцев. Они несчитались уже больше дасью - врагами, но между ними и остальными кастаминавсегда осталась пропасть. Шудры не были "дважды рожденными", не прошличерез высшее арийское посвящение/7/. Им запрещалось вступать в брак спредставителями высших каст. Ребенок, родившийся от шудры и брахманки,считался проклятым, отверженным существом. Над поступками и чувствами людей,по мнению индийцев, неизбежно тяготела печать касты. Каста определяла все.Рожденный шудрой уже не мог избавиться от унизительного ига, как мог,например, римский вольноотпущенник. Лишь надежда в будущем воплощенииродиться в лоне высшей варны могла служить утешением для шудры. А пока же онбыл отстранен даже от религиозной жизни. В одном древнем текстерассказывается о каком-то шудре, который, занимаясь духовными упражнениями,навлек гнев богов. Слово "шудра" нередко употреблялось просто какругательство. Шудр приравнивали к животным, за ними фактически не признавалиправа владеть имуществом. Они должны были довольствоваться отбросами,обносками, хламом. Хотя шудра не допускался до жертвоприношений, затожертвователь из высшей варны мог забрать любую вещь из его дома дляприношения. И все же жизнь шудр была вполне сносной, если сравнить их положение сжизнью смешанных каст, париев. Парии, "неприкасаемые", почти три тысячи летявляются символом позора Индии, влача жалкое существование. Изуверскийобычай беспощадно вторгался в судьбы людей, калеча их и подавляя ихчеловеческое достоинство. Трагедии, которые веками разыгрывались в связи сэтими чудовищными предрассудками и о которых поведал европейскому мируТагор, есть наследие древнего мировоззрения, провозглашавшего извечностьиерархии существ и всемогущую власть церемоний посвящения. Ганди считал этоцепкое и гнусное заблуждение подлинным бичом своей страны и народа. На вершине кастовой лестницы стояли брахманы. Полагали, что уже самапринадлежность по рождению к этой варне освящала человека. "Брахман - ученыйили неученый - великое божество, равно как великое божество огонь -использованный и неиспользованный. Думали, что волшебное могущество их таквелико, что они без труда могут сжечь землю/8/. Говорилось прямо, чтомогущество брахмана, "познавшего Закон", превышает могущество раджи.Наделенный таинственной магической силой брахман на расстоянии расправлялсясо своими врагами. Быть может, за этими рассказами и кроется какая-то доля правды.Общеизвестно, что именно среди индийцев с глубокой древностираспространилось стремление развивать в себе сокрытые оккультные ипсихические силы. Эта традиция, не прерывавшаяся там на протяжении веков,дала удивительные результаты. При этом, разумеется, народная молваиспользовала подлинные факты лишь как отправную точку, предаваясь вдальнейшем безудержной игре фантазии. По-видимому, и среди жрецов немало было таких, которые не толькопотворствовали невежеству, но даже не прочь были воспользоваться им вкорыстных целях. И в Упанишадах, и в Махабхарате не раз встречаютсязамечания относительно того, что жертва из многих коров весьма угодна богам.Кто приводит хорошую корову, тот после смерти столько лет будетблаженствовать среди небожителей, сколько у нее волосков на теле. Этадовольно прозрачная арифметика распространялась на земельные наделы, нарабынь и т.п. Будда впоследствии язвительно высмеивал жадность брахманов,которые требовали от раджей стад и колесниц, драгоценностей и ковров/9/. Разумеется, среди таких вымогателей царило весьма циничное отношение кнародным верованиям. Появился тип ханжи и лицемера, который постоянно игралкомедию благочестия. Таких людей прозвали "цаплями" за их нарочитосвятошеские позы и склоненные головы. А пока жрецы украшали свои дома и приобретали коров, общество все болееи более запутывалось в сетях суеверий. Любой предмет или действие легко превращались в объекты колдовства.Распространялось убеждение, что существуют чисто механические способы,которыми человек может освободиться от виновности и греха. Для очищениярекомендовали определенное количество раз повторять тексты древних гимнов. Не только человек, прикоснувшийся к трупу, считался нечистым, и не тотдаже, у кого в доме умер человек, а и тот, кто в определенный срок узнал осмерти родственника, живущего в отдаленной местности. Ритуализм безраздельнозавладел умами. Мантры произносились и при зачатии, и при рождении, и принаречении имени; каждому шагу соответствовала сложная система церемоний,часто нудных и дорогостоящих. Слепо веря в механическую силу обрядов, людималоимущие огорчались оттого, что были не в состоянии сделать все "какполагается". Каждое свое движение индиец готов был рассматривать как грех.Если он подметает пол и случайно раздавит насекомое - это преступление, таккак в их телах - души людей. Когда он использует точильный камень илиразводит очаг, он тоже может нечаянно причинить вред мелким тварям. Для тогочтобы не гневить богов, нужно приносить ежедневно пять жертв: Брахме, богам,предкам, духам и, наконец, людям в форме гостеприимства и милостыни /10/.Грозное предостережение издревле звучало в ушах человека: тыбессмертен! Но бессмертие твое будет для тебя проклятием, если ты уклонишьсяот дхармы. Не случайны, говорили индийцы, замечаемые качества у различныхживотных: хитрость, алчность, кровожадность. Эти качества есть отражениякачеств людей, воплоти-вшихся в телах тигров, шакалов, змей. "Они разлучились с телом, обуянные жадностью, заблуждением, неблагимиделами до скотского состояния доходили злодеи. И в разных кругах воплощеньяявлялись снова и снова"/11/. "В какой мере, - читаем мы в Заповедях Ману, -чувственные люди предаются мирским утехам, в той у них воспроизводитсясклонность к ним. От повторения тех грешных деяний эти малопонимающиепретерпевают страдания в этом мире в различных рождениях и блужданиях встрашных преисподнях, Тамисре и прочих, в лесу с листьями, подобными мечам,сковывания, рассечения и разнообразные муки, пожирание воронами и совами,жар раскаленного песка и труднопереносимое кипячение в сосудах, и рождения впрезренных утробах, постоянно связанных со страданиями, и муку холода ижары, и страхи разного рода, неоднократное пребывание в виде зародыша итрудное рождение, тяжелые оковы и рабство, и разлуку с родными и друзьями, исообщество со злодеями, приобретение имущества и его утрату, приобретениедрузей и недругов, неизлечимую старость и страдания из-за болезней, иразнообразные скорби, и непреоборимую смерть"/12/. Арсенал всех ужасов жизни приведен здесь в готовность. Тоскливый,полный страда-ния, бесконечный путь кругооборотов - пугающая перспективавечного возрождения в мире мучений и неудовлетворенности. Но людям честным иблагородным нечего бояться этого вечного возврата сансары. Они царствуютсреди небожителей, великих риши, светлых духов и добровольно сходят наземлю, воплощаясь в высших кастах, становясь мудрецами и пророками. Неудивительно поэтому, что в Индии аскетизм получил наибольшеераспространение и популярность во всей мировой истории. Тапас,самоумерщвление, было признано там высшим идеалом. В описываемую эпохуособое тяготение к нему возникло в среде кшатриев. В бегстве от мира онинаходили цель более ясную и конкретную, нежели слияние с Божеством, окотором учили брахманы. Страх перед будущими дурными воплощениями, желаниеобрести блаженство по ту сторону жизни порождали настоящее безумство средиотшельников. Уже казалось недостаточным, что аскет, живя без очага и крова,навсегда отказывается от мяса, питается только кореньями и проводитбесчисленные часы в полном окаменении. Считалось, что всяческие изощренныемучения должны обеспечить блаженство по смерти и хорошее воплощение вбудущем. В часы, когда полдневный жар, казалось, был готов расплавить камни,отшельники испытывали себя, стоя под лучами солнца в окружении пылающихкостров. В сезон дождей самоистязатели надолго подставляли себя изнуряющимпотокам ливня, ходили в насквозь мокрой одежде. На высшей ступени умерщвления плоти аскет должен оставить лесноепоселение и превратиться в странника, должен бродить до того момента, пока,обессилев, не повалится на землю и не испустит дух. Аскет должен навсегда поставить себя выше жизни. "ему не следует иметьогонь в жилище; он может ходить в деревню за пищей, сохраняя молчание,равнодушный ко всему, твердый в намерениях, сосредоточенный в мыслях.Глиняная чаша, корни дерева, лохмотья, одиночество и одинаковое отношение ковсему - таков признак освобожденого"/13/.Греки с изумлением замечали, что среди многочисленных подвижников,обитающих в рощах или скитающихся по стране, есть и такие, которые в знакполной отрешенности от всего земного ходят совершенно обнаженными /14/.Очевидно, это были не кто иные, как джайнисты, члены старинной секты,доведшие учение о тапасе и ахимсе до крайних пределов /15/. В 557 г. у сектыявился вождь, который стал ее реформатором и сформулировал ее теоретическиеосновы. Его имя было Вардхамана, но народу он был более известен по темпочетным прозвищам, которыми наделяли его последователи: Махавира (великийгерой) или Джина (победитель) /16/. Он происходил из семьи знатного кшатрия и еще юношей пленилсяаскетическими идеями, бросил дом и родных, превратившись в бездомногоскитальца. Беспощадно подавляя в себе голос плоти, разрушив всепривязанности и овладев собою до степени полного бесстрастия, онпровозгласил, что именно в этой каталепсии духа заключена сущностьосвобождения. Ни боги, ни жертвы, ни священные тексты ничего не значат.Могущество человека, способного подняться над миром ограниченности - надмиром зла и добра, над миром материи, человека, который может стать джиной(отсюда название секты - джайнизм), есть единственная сила в мире, достойнаяпоклонения. Во всем мире незримо разлит страждущий дух, скованный темной икосной материей. Он томится в обличий дерева и в обличий животного, нотолько в человеке находит освобождение. Поэтому человек обязан чувствоватьсвое духовное единство со всей природой. Он должен всеми способамистремиться не нанести вреда никакому живому существу. Современные джайнисты идут в этом отношении так далеко, что носят налице особую повязку, чтобы при дыхании не проглотить какое-нибудь крошечноенасекомое. Желания и страсти по закону Кармы вовлекают человека в новыевоплощения, поэтому Махавира учил, что честность, целомудрие,нестяжательство должны быть первыми условиями на пути к преодолению сансары.Важнейшим же признаком превращения в джину является полная победа над своимистрастями путем беспощадного самоистязания. Впоследствии джайнистыразработали элементы своей собственной философии, на которую оказали влияниеразличные течения мысли в Индии. Возник и определенный джайнистский ритуал. В храмах стали помещатьизваяния "Победителей", которым воздавали божеские почести. Как правило, этобыли обнаженные фигуры, нередко колоссальных размеров. В этих застывших свыражением надмирного равнодушия лицах, в этих вытянувшихся, как быатрофированных телах, опутанных ползучими лианами, индийские мастеравеликолепно воплотили сверхчеловеческий идеал сурового аскетизма. Вджайнистских титанах, вздымающихся порой на высоту многоэтажного дома,звучит мрачно-величественный пафос природоборчества и богоборчества. Джайнизм отрицал понятие Бога или Абсолюта. Для него единственнымабсолютом и единственным богом был освобожденный человеческий дух.Божественным, по его учению, является не трансцендентное Сверхбытие, аДжива, внутренняя, имманентно присущая бытию сила.Махавира пренебрежительно относился к священной письменности брахманов.В этом плане джайнизм не составлял исключения среди других кшатрийскихрелигий того времени. Те, кто пытался следовать брахманизму, вызывали уджайнистов лишь сожаление. В самом деле, учение Вед и Упанишад в силу своейпротиворечивости порождало все новые и новые направления. Появилисьмногочисленные философские системы и школы. Согласно древним источникам, ихбыло более шестидесяти, и, вероятно, именно тогда были заложены основы шестиортодоксальных течений, которые развились два-три века спустя/17/. Все этишколы опирались на Упанишады и, таким образом, по часто приводимомусравнению, представляли собой составные элементы брахманизма, подобно томукак цвета спектра являются разложенным белым цветом. Этот разброд и споры сильно подрывали авторитет Вед. Зачастую их нетолько отбрасывали, но и глумились над ними. Враждебность к древнейшимсвященным книгам приобрела столь широкий размах, что в Законах Ману не раззвучали предостережения против "хулителей Вед", против отрицателей иневерующих. Даже среди тех, кто признавал Упанишады, стали распространяться теории,весьма далекие от брахманизма. Философы, подходившие к Ведам с позицийрациональных, сумели выкроить из них систему, присвоившую себе названиеСанхьи. Создание Санхьи как особого учения легенда приписывала мудрецуКапиле, который жил неизвестно когда и где. Многие исследователи полагают,что он был старшим современником Махавиры и Будды или же жил за столетие доних/18/. До нас не дошли писания самого Капилы, но исходя из позднейшихтрактатов школы Санхьи можно заключить, что камнем преткновения для этогоучения было понятие о Брахмане как Абсолюте. Апофатическое богословиеУпанишад, все более и более обескровливая понятие о Боге, оказалось на граниатеизма. И это не случайно. Недаром Шопенгауэр, так глубоко сроднившийся сдухом индийской философии, говорил: "Высшее сознание возносит меня в мир,где нет уже больше ни личности, ни причинности, нет ни субъекта, ни объекта.Моя надежда и моя вера заключаются в уповании, что это высшее(сверхчувственное, вневременное) сознание станет моим единственным; поэтомуя надеюсь, что Бога нет"/19/. Абсолютное, как нечто превышающее всякое определение, не может бытьБогом Живым и Творцом мира. Кришнаизм пытался преодолеть эту пропасть между Абсолютом и Вселенной,в системе же Санхьи эта попытка была отброшена/20/. Отсюда оставался одиншаг до признания извечной Праматерии (Пракрити), которая является причинойсамой себя. Духовное же Начало (Пуруша) оставалось в отношении к ней чем-товроде нейтрального свидетеля и созерцателя/21/. Правда, в одном из наиболееранних трактатов Санхьи говорится о каком-то взаимном дополнении Пуруши иПракрити, аналогичном союзу хромого и слепого. Однако неизменным оставалсятезис о двойственности мировой структуры, в которой "духовная сила неподлежит никакому изменению"/22/. Миротворение, которое обусловлено этим непонятным взаимодействиемпассивного Пуруши и самодовлеющей Пракрити, есть нечто отрицательное,недолжное. Оно "по своей природе есть страдание"/23/. Здесь прозвучал мотив,общий большинству Упанишад, Гите, раннему джайнизму и Будде. Преодолениепреходящего, погружение в небытие - вот высшая цель и блаженство. Глубоким размышлением тишины достигнув, Знанием устранив мысль, Умиротворенный без Бога Обители бессмертия достигает/24/. Этот негативистский и атеистический идеал, при свете которого мир -обман, истина - ничто, а блаженство - небытие, свидетельствует о тяжкойболезни, поразившей индийскую мысль того времени. В такие эпохи, когдаобнаруживаются тупики мысли, когда трандиозные универсальные системымировоззрений начинают разрушаться, на их развалинах, как правило, возникаютскептицизм и неверие. Так было не только в эпоху кризиса брахманизма, но и на закате античнойфилософии, и тогда, когда выявилась неудовлетворенность средневековойсхоластикой, и тогда, когда наступила пора разочарования в системе Гегеля.Платона и Аристотеля сменили Эпикур и Лукреций; упадок средневековойтеологии открыл путь для процветания рационализма и "просветительства"; врезультате кризиса гегельянства возникли позитивизм и псевдофилософскиеучения материалистов-естественников. Таким образом, скепсис, пафосотрицания, атеизм, материализм с глубокой древности сопровождают усталостьмысли, философский декаданс, упадок универсальных мировоззрений. В индийской философии симптомы близящегося разложения в середине VIстолетия стали проявляться и в самом методе поисков истины; на смену прежниммогучим озарениям и титаническим порывам духа приходит сухая рассудочнаясофистика. Формы поучений у философов приобретают отталкивающие чертыпраздной игры понятиями. Можно не сомневаться, что у многих учеников,собиравшихся слушать прославленных мудрецов, возникали мысли: не рождаетсяли вся эта тягучая интеллектуальная жвачка с бесконечными перепевами одногои того же от безделья спорщиков. До чего только не додумаешься, сидя помногу суток под развесистой листвой! В кружках и школах стали процветать словесная эквилибристика,утомительные и бесплодные прения, надуманные проблемы, философскоешарлатанство. Удобно расположившись в прохладных рощах, день за днем, месяцза месяцем, год за годом проводили "мудрецы" в нудных дискуссиях, удивляяновичков своей таинственностью и всезнанием, а более искушенным внушаяподлинное отвращение к нескончаемой и беспочвенной диалектике/25/. Некоторые такие разочаровавшиеся из чувства протеста бросались впротивоположную крайность. Они объявляли, что мир познать невозможно, чтоотвлеченные силлогизмы, которыми мы оперируем в философии, не имеют никакойцены в познании. Это была как бы софистика наизнанку, предлагавшая из-занеобоснованных выводов отбросить всякую философию вообще и обратиться лишь кнепосредственному чувственному восприятию. Позднее, с новым пробуждением индийской мысли, этому солипсизму был данотпор. Средневековый философ Мадхава, обращаясь к скептикам, писал: "Когдавы отрицаете существование какого бы то ни было предмета на том основании,что он неощутим, то вы сами допускаете силлогизм, которого невосприятиеявляется средним термином"/26/. Однако в тот момент учение о бездоказательности существования всего,превышающего обычное восприятие, не хотело быть философией, а являлосьскорее реакцией на философию. Недаром за этим учением утвердилосьнаименование Локаята, или "посюсторонняя философия". Здесь перед намивпервые в последовательной и четкой форме излагается то мировоззрение,которое во все века служило знаменем людей, сузивших картину бытия допределов чувственного, осязаемого. И можно сказать, что первые материалисты были куда последовательнее ихпреемников в будущих столетиях. Они не говорили о самопожертвовании, ослужении человечеству, о гуманности, а без всяких обиняков утверждали, что"единственная цель человека - радости чувственного удовольствия". Они незадумываясь избирали себе лозунг: "Пока есть жизнь, пусть человек живетсчастливо; пусть он наслаждается радостью, даже если он войдет в долги!" Нет никаких проблем, никаких вопросов, не нужно искать истину, несуществует ничего, кроме этого окружающего нас мира, вливающегося в насчерез глаза, уши, ноздри. Нет ни Бога, ни духовного бытия. Все истинночеловеческое отбрасывается в этой философии, и остаются лишь побуждения,общие у людей и бессловесных. Чтобы иметь возможность беспрепятственно осуществлять на практике свойжизненный идеал, локаятики усваивали некоторые отвратительныедревнеязыческие ритуалы и на своих тайных собраниях предавались разнузданныморгиям. Таким образом, первобытный культ Тантры, в котором человек черезпищу, вино и обладание женщиной считал себя приобщающимся к космическимстихиям, послужил подходящим залогом для родоначальников мировогоматериализма. Однако несмотря на то, что на первых порах древний материализм получалбыстрое и широкое распространение, в общем он не вызвал в Индии настоящегосочувствия. Народ называл материалистов "чарваками", обжорами, и считал, чтоих учение навеяно асурами, демонами. Неудивительно поэтому, что ни односочинение локаятиков не дошло до нас. Однако некоторые материалистическиеэлементы навсегда сохранились в ряде индийских философских систем.Итак, в эпоху появления Будды, при общем процветании государств икняжеств, подъеме культуры и росте цивилизации духовная жизнь была охваченасмятением, и ее раздирали жестокие противоречия. Человек, отягченный обрядовым ярмом, устрашенный бесконечнойперспективой возрождений, бросался в объятия аскетизма, но не мог обрестивнутреннего мира. Выродившись в безрассудное самоиздевательство, тапаспричинял лишь страдания и ввергал в отчаяние. Не менее безумным был идеалчарваков, против которого восстало здоровое духовное чутье народа.Грандиозные мистические построения Упанишад оказались не только малоспособными повлиять на человеческую жизнь, но и обнаружили во многомтеоретическую несостоятельность. Невозможно было остановиться и на софистикеи скептицизме. Усталость и разочарование стали характерными спутниками всехищущих истину. В этот момент появился человек, попытавшийся найти выход изсоздавшегося тупика. Он отбросил все, что, по его мнению, препятствовалоспасению человека: обряды, и самоумерщвление, и схоластику, выдвинув напервый план непосредственные задачи жизни.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2014-12-25