О перевоплощении 10 страница

Глава четырнадцатая УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИКИ 1. Джатаки впоследствии были объединены в сборники. См. русский переводФ. Волковой; Арья Шура, Гирлянда Джатак, М., 1962. О популярностиБудды-проповедника см.: Махапариниббана, V, 41; II, 16-26; Сутта-Нипата,III, I, 4; Асвагоша, с. 201. 2. Mahavagga, I, 54; Сутта-Нипата, II, 2-8; Асвагоша, с. 202. 3. Асвагоша, с. 207. 4. Пратимокша, VIII. СПб., 1869. Русский пер. И. Минаева. Ср.:Махапариниббана, V, 23. 5. Сутта-Нипата, IV, 9, 1; Джатака, 536; Lalitavistara, XV;Maghima-Nikaya, 7. 6. Маха-Суддасана, I, 20. 7. Махапариниббана, II, 9. 8. Mahavagga, VIII, 23, 1. 9. Udana, II. На воззрениях Гаутамы, вероятно, отразились"республиканские" тенденции, свойственные многим кшатриям. 10. Дхаммапада, 320, 129, 222; Сутта-Нипата, IV, 16, 7. 11. Г. Ольденберг. Будда, с. 393. 12. Сутта-Нипата, II, 7, 7; III, 9, 18. 13. Maghima-Nikaya, 84, 2; Сутта-Нипата, I, 7, 21; Дхаммапада, 385. 14. Сутта-Нипата, III, 2, 9. 15. Сутта-Нипата, II, 7, 13; Махапариниббана, I, 4; Дхаммапада, 108;Anguttara-Nikaya, X, 13. 16. Дхаммапада, 105. Гандхарва - ангел древнеарийской мифологии. Кто быни подразумевался здесь под словом "Бог", смысл изречения от этого неменяется. 17. Anguttara-Nikaya, III, 65, 3. 18. Сутта-Нипата, VIII, 8, 9. 19. Тевиджа, I, 10, 25. 20. Пратимокша, 10. 21. Сутта-Нипата, I, 4. 22. Дхаммапада, 91. 23. Maghima-Nikaya, 89. 24. Дхаммапада, 197-200. 25. См.: В. Кожевников. Буддизм в сравнении с христианством, т. II, с.2 сл. 26. Mahavagga, X, 1,1 сл. 27. См.: Дхаммапада, 300. Слова, навеянные, вероятно, этим эпизодом. Глава пятнадцатая ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ГАУТАМЫ Восточная Индия около 490-483 гг. до н.э. Мгновенно, мгновенно все состав- ленное; жизнь в нем повита смертью; все разрушается, созидаясь; блаженно притекшее к месту покоя! Маха-Суддассана, II, 42 Сколько бы мудрой осторожности ни проявлял Гаутама, он не смогсовершенно избежать трений с брахманами-жрецами, которые не желали миритьсяс новым учением. Ведь оно отрицало их привилегии, не придавало значениякастовым различиям, отрицало обряды и авторитет Вед. Но, к счастью дляГаутамы, брахманы не были организованы и не имели возможности действеннопротивостоять кшатрийскому реформатору. Единственное, что им оставалось, этопопытаться настроить толпу против желтых ряс и их пропаганды/1/. Проискивозымели действие, и хотя буддийская литература глухо говорит об этихподробностях, монахов, без сомнения, стали встречать во многих местах снедоверием и даже враждебностью. Нередко при появлении бхикшу на улицахраздавались крики: "Вон они, эти лысые святоши, эти нахальные канальи!Созерцанье, созерцанье! Они, видите ли, им только и дышат, согнувши спины,потупивши взоры, они смакуют созерцанье!" Монахи старались кротко сноситьнападки и не отвечать на оскорбления. Все это было бы не худшей из бед, если бы внутри самого орденасохранялись мир и тишина. Но это было не так. Гаутама старел, и ему всетруднее становилось держать общину в руках. Особенно много огорчений причинил учителю его двоюродный братДевадатта, которого иногда называют "буддийским Иудой". "Когда глупец насвое несчастье овладевает знанием, - говорил учитель, - оно уничтожает егоудачливый жребий, разбивая ему голову. Он может возжелать неподобающего емуположения среди бхикшу, и власти в монастырях, и почитания среди другихродов"/2/. Так именно произошло с Девадаттой. Оказавшись в ордене, онпродолжал мучительно завидовать брату. Каких только способов не измышлял ондля того, чтобы умалить его роль в Сангхе! То, сетуя на преклонный возрастГаутамы, он предлагал отстранить его от главенства, то прибегал к интригампри Магадхском дворе, то пытался воспользоваться разногласиями средиучеников. Мы уже видели, как часто шел Гаутама навстречу пожеланиям и советам вустройстве ордена. Особенно много облегчений допускал он в уставе личногоаскетизма для монахов. Это давно вызывало ропот у тех учеников, которыепрошли суровую школу подвижничества. Девадатта воспользовался этим, чтобысоздать в ордене оппозицию. Он надеялся, что народ поддержит его, так каксмягченный устав Будды нередко вызывал насмешки со стороны мирян. Действуя уговорами, лестью, хитростью, Девадатта сумел сплотить вокругсебя большую группу, которая, к немалому огорчению Гаутамы, покинула орден.В этой новой Сангхе были установлены более строгие правила и более частыеисповеди. Впрочем, скоро любимые сподвижники Гаутамы Шарипутта и Могалланасумели убедить заблудших вернуться. Тогда раскольник пошел уже на крайниемеры. Как рассказывают легенды, он несколько раз покушался на учителя:скатил на него огромный камень, выпустил разъяренного слона, подсылал кБудде убийц. Разумеется, все эти попытки оказались тщетными. Камень чудеснымобразом раскололся, слон из свирепого стал кротким, убийцы с покаяннымивоплями склонились к ногам Будды/3/. В легендах смерть Девадатты окружена всевозможными ужасами, однако вдревнейших текстах о его гибели не говорится. А из того, что Будда передсмертью выражал опасения по поводу честолюбцев, можно заключить, чтоДевадатта или его сторонники пережили Гаутаму.Но не только эти монашеские распри наложили грустный отпечаток назакатные дни Будды. Незадолго до смерти, как говорят, он стал свидетелемразгрома своей родины/4/. Шакийские раджи, правившие в Капилавасту после Шуддходаны, никак немогли примириться со своим полузависимым положением. Их воинственныйхарактер при сравнительной малочисленности племени уже однажды поставилшакиев на грань гибели. Хотя Будда и старался подавить в себе всепривязанности, но, узнав, что войска кошальского раджи двинулась наКапилавасту, он поспешил навстречу. И на этот раз авторитет мудреца спас егостроптивых родичей. Но когда прошел слух, что кошальцы снова выступили впоход, Гаутама сказал: "Ничто не поможет. Шакии не избегнут своей судьбы". Капилавасту пал. Оставшиеся в живых обитатели его бежали в Непальскиегоры. Вокруг стен лежали груды трупов. Враги уводили пленных. Еще стоналилюди, изрубленные на куски. И тогда среди этого царства смерти появилсястарый мудрец. Ничем не выказал он своей скорби и, казалось, спокойносмотрел на развалины города, где когда-то играл в детстве. Но старость острои живо ощущает свои связи с давно минувшими днями. Быть может, видистерзанной, превращенной в труп родины напомнил Гаутаме, что и его часнедалек. Какие видения проходили тогда перед его мысленным взором? Вспомнилли он отца, Яшодхару, свой дворец и пруд, заросший лотосом? А может быть, оннастолько отрешился от всего земного, что вид шевелящихся окровавленных тели обгорелых руин оставался для него лишь докучным призраком? Гораздо более тяжело переживал Гаутама смерть своих любимых учениковШарипутты и Могалланы. Шарипутта, почувствовав приближение конца, решилумереть в доме родной матери. Трогательно простившись с учителем, онотправился в путь и, действительно, умер в той комнате, в которой появилсяна свет, и на руках у той, которая его родила. Монахи похоронили его свеликим почетом, и сам Будда сказал прощальное слово у погребального костра. Могаллана погиб при трагических обстоятельствах. Он любил предаватьсясозерцанию в уединенной горной пещере. Там его посещали паломники и слушалимудрые поучения подвижника. Был ли тут заговор завистников из партииДевадатты или просто грабители предположили, что в пещере находятсяценности, принесенные почитателями, - так или иначе однажды изуродованный донеузнаваемости труп любимого ученика Будды был найден в зарослях близпещеры. Эти две смерти явились для Гаутамы красноречивыми вестниками. Но ещенастойчивее свидетельствовало о приближающемся конце изнуренное теловосьмидесятилетнего старца. Он уже не путешествовал так много, как раньше, абольшую часть времени проводил в своих любимых рощах. Правда, почти допоследних дней он наряду с простыми монахами ходил за подаянием. Но всетруднее и труднее было ему придерживаться этого обыкновения. "Тело мое, - говорил он Ананде, - как обветшалая телега, лишь приусиленной заботе о нем едва держится на ходу". К общей слабости сталиприбавляться мучительные спазмы и боли. Мы не знаем, какая болезнь унесла измира основателя буддизма, известно лишь, что много месяцев он жестокострадал. Временами, собрав всю свою волевую энергию, Гаутаме удавалосьумерить боль. Он все чаще и чаще погружался в созерцательный транс, облегчаяэтим телесные страдания. Бывали минуты, когда его посещало нечто вродемалодушия, и он советовал Ананде молиться о продлении его жизни. Но основнымего настроением была покорность неумолимому року, который разрушает все, чтосоздано /5/. Незадолго до смерти Гаутамой, очевидно, овладело какое-то беспокойство.Он стал часто переходить с места на место, нигде подолгу не задерживаясь.Однажды он был принят под кровом кузнеца по имени Чунда. Хозяину нечем былоугостить старца, кроме вяленой свинины. Эта трапеза оказалась последней дляГаутамы. После грубой пищи его стали терзать сильнейшие боли, мучила жажда,ноги отказывались идти. Он понял, что близится переход в Нирвану. Сознавая торжественность минуты, Будда облачился в чистые одежды,попросил постелить на земле плащ и лег. У изголовья его сидели опечаленныйкузнец и плачущий Ананда. Умирающий утешал их. "Не говорил ли я, Ананда, чтов природе вещей, дорогих нам и близких, заключено то, что мы должны некогдас ними расстаться?" Он то впадал в забытье, то повторял: "Все сотворенноепогибнет". Наивного Ананду возмущало, что Совершенный избрал для перехода вНирвану заброшенную лесную деревушку. Но Будда не придавал этому значения.Его тревожила судьба ордена - его детища. Он спрашивал собравшихся вокругучеников, нет ли у них недоуменных вопросов, но никто из них не захотелтревожить умирающего. В целом, несмотря ни на что, учитель мог быть доволених преданностью, единением, верой в него как в Будду. Он призывал монаховследовать его уставам. "Истины учения и правила, возвещенные и данные мною,-вот кто после моего ухода да будет вашим учителем!" - говорил он. Конец неотвратимо приближался. Таинственные тени витали над изголовьемстарца. Он говорил, что это боги прилетели служить ему, и просил учеников немешать им. Внезапно он проговорил: "МОНАХИ, ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЕ - ПРЕХОДЯЩЕ; ПЕКИТЕСЬО СВОЕМ СПАСЕНИИ!.." Это были последние слова, слетевшие с его уст. Татхагата погрузился всостояние экстаза, все более и более теряя связь с мятежным миром. Наконецгрань была перейдена. Перед учениками осталось бездыханное тело. Анандарыдал, монахи, поддерживая в себе бодрость, неустанно повторяли слова обренности мира. На последних часах жизни Гаутамы лежит печать непреодолимойтрагичности. Он умирает не как Сократ, верящий в бессмертие, не как мученик,скрепляющий кровью свое учение и торжествующий над злом, а как человек,признавший мировое зло и подчинившийся ему. Все преходяще, все течет! Ищитев этом утешения! Вот итог... Когда сердце Будды остановилось, соседнее племя пришло оплакивать его,и учитель был сожжен на большом погребальном костре, увитом гирляндамицветов. Народ проводил мудреца в последнюю дорогу с почестями, которые былопринято оказывать царям. Обгорелые останки его были с благоговениемразделены между городами.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава пятнадцатая ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ГАУТАМЫ 1. Указания на происки брахманов против Будды можно найти в Джатаках,285; Maghima-Nikaya, 50; Anguttara-Nikaya, V, 95; Mahavagga, VI, 31. 2. Дхаммапада, 72-75. 3. Cullavagga, VII; Махапариниббача, II, 32; Асвагоша, с. 222. 4. См.: Д. Кожевников. Ук. соч., т.2, с. 681. Следует отметить, что рядисториков по хронологическим соображениям считает этот факт вымышленным(см.; Г. Ольденберг. Будда, с. 141). 5. В отличие от большинства других периодов жизни Будды, последние егогоды ярко запечатлелись в памяти Сангхи. Кончина Гаутамы подробно (и,по-видимому, достоверно) описана в Махапариниббане-Сутте. Само это названиеозначает "Сутта великого перехода в Нирвану" (или на палийском языке -"Ниббану"). Глава шестнадцатая ОТ ГАУТАМЫ К БУДДИЗМУ Индия между V и III вв. до н.э. Велика была скорбь учеников и почитателей Совершенного, когда ониосознали, кого лишились. Но еще не стихли их горестные вопли, какпослышались голоса противников Будды, видимо только и ждавших этого момента.Довольно сокрушаться, заявили они, не сам ли Татхагата говорил нам обренности всего в мире? Теперь он сам умер, и нет над нами опеки, нет того,кто бы указывал нам, как поступать/1/. Вероятно, эти люди, испытавшие облегчение после смерти старогонаставника, были друзьями Девадатты. Скорее всего именно они втянули монаховв жестокие распри, которые стали терзать орден вскоре после смерти Гаутамы.Споры эти неизменно вращались вокруг дисциплинарных проблем. Учение Гаутамыо "среднем пути" уже давно раздражало ревнителей строгой аскезы. Они ропталина мудрую уступчивость Гаутамы, а теперь, когда учителя не стало, осмелели иподняли голову. Для решения спорных вопросов был собран монашеский собор,обсудивший устав ордена/2/. Первоначально оппозиция как будто бы получила перевес, но этопродолжалось недолго. Близорукий фанатизм не смог победить широты итерпимости, завещанных Буддой своим верным ученикам. Для его орденанаступали новые времена. Энергичная миссионерская деятельность монаховприводила к буддизму много новообращенных. Народ все больше тянулся к этойновой религии, которая обещала спасение независимо от касты, не отягощалаизбытком обрядов, проповедовала доброту и кротость. Жрецы старых культовбыли не способны сопротивляться ордену, и люди шли искать прибежище в Будде,Дхамме и Сангхе. В сущности, мало кто всерьез интересовался философскими воззрениямишакийского аскета. Преклонялись перед учителем, который покинул богатство идворцы ради просвещения людей, верили в то, что соблюдение его заповедейпринесет мир в этой жизни и блаженство в будущей. Знали, что он обещалосвобождение от перерождений и спасение от власти Кармы. Пройдет около двух столетий, и буддизм в таком, несколько упрощенном,виде покорит сердце царя Ашоки (273-239 гг. до н.э) - одного изблагороднейших правителей, каких знает история. Так же, как и простой народ,он будет больше всего ценить в учении Будды гуманность, терпимость имиролюбие. Он отменит кровавые жертвоприношения, будет заботиться облагоденствии своих подданных; по его приказу создадут больницы, Устроятчистые водоемы, насадят прохладные аллеи. Он заразит монахов своимапостоль-ским рвением и пошлет в далекие западные страны миссионеровбуддизма. В своей империи он повсюду поставит учителей религиозного закона,которые будут просвещать народ. Именно благодаря Ашоке буддизм начнетрастекаться по всей Азии/3/. Пусть непрестанно плодятся буддийские секты, пусть монахи спорят оНирване и "я", о правилах и уставах! Пусть философы обсуждают теориюперевоплощения и дхарм! Царь же Ашока будет верить, что добрых ждет награда,а злых - кара. И народ примет эту веру, забыв о том, что Гаутама называлсуетой искание посмертного блаженства и воздаяния. Индийский историк Луния, говоря о вкладе Будды в культуру Индии,указывает на то, что он дал народу понятную религию и возвышенную этику;благодаря ему началось развитие литературы на народных языках, расцвелоизобразительное искусство и упрочи-лись гуманность и религиозная терпимость.Признавая справедливость всего этого, тем не менее можно усомниться в том,что сам Гаутама стремился создать популярную религию. Его этика в своихосновах восходила к Упанишадам, и менее всего он был заинтересован впроцветании зодчества или скульптуры. Постоянно напоминая своим слушателям, что все течет в этом призрачноммире, Гаутама, возможно, и не подозревал, в каком направлении "потечет" егособственное учение. А с ним, действительно, совершились удивительныепревращения. Будда, как и Конфуций, не любил говорить о самых последних тайнах. Ноесли Конфуций оправдывал свое молчание неведением, то Будда, несомненно,знал гораздо больше, чем мог или хотел сказать. Он был атеистом, но атеистомнеобычным, все существо которого устремлялось к Божеству Молчания, кНирване. Вечный покой, трансцендентная, бесстрастная сущность, бесконечнодалекая от ничтожного и никчемного мира, - таково было Божество Гаутамы. Онне знал Бога, обращенного к миру. Но человек тоскует именно о таком Боге,Его он неустанно ищет, без Него томится. Может ли утолить его жаждусверхбытийное Нечто? Внутренний опыт человека подсказывает ему, что Незримыйесть не Нечто, а Некто, что порой Он стучится во врата души, что у Безмолвияесть свой Голос. Вдалеке от Него мы никогда не найдем настоящего покоя. Такбыло, так будет всегда. Заключенная в нас тайна небесной любви будет мучитьнас до тех пор, пока не вырвется наружу. И если из-за собственногоослепления человек все же не войдет в Дом Отца, потребность души в ЖивомБоге в любой форме, пусть даже в самой странной, даст о себе знать. Человек, ищущий веры, любящий, страдающий, живой человек вступит втайную борьбу с пессимистической философией Гаутамы и победит ее. Пусть,скажет он, молчат иссохшие монахи о том, существует ли Совершенный по смертиили нет, пусть уверяют, что Гаутама - лишь величайший в мире святой; нет, он- божественный, он - выше всех богов; Индра и Брама поклоняются ему; он неисчез, о нет; он пребывает в надзвездном мире и охраняет всю Вселенную.Гаутама, аскет, живший во времена Бимбисары, станет в глазах буддистоввоплощением небесного существа Ади-Будды. Они будут верить, что Бог посылаетна землю великих учителей, чтобы поддержать среди людей правый путь Дхаммы.Шакия-Муни - непревзойденный среди этих воплощений Небесного царства. Так буддизм сомкнется с учением Бхагавад-Гиты в попытке обрести БогаЖивого, к Которому можно протянуть руки, Который слышит человека и говорит сним/4/.Над останками Гаутамы, рассеянными по всей стране, вырастаютступы-курганы, зримые свидетельства пребывания Татхагаты среди людей. Толпыпаломников устремляются к этим новым святым местам. Они благоговейносклоняются перед ковчегом с костями Будды, молятся у старого развесистого"древа просветления", они счастливы посетить места, где родился Гаутама, гдесовершился его переход в Нирвану. Здесь, а не в кружках Шакия-Муни, возникает мировая религия, именуемаябуддизмом, которая завоюет миллионы последователей на Цейлоне и в Тибете, вБирме и Таиланде, в Камбодже и Вьетнаме, Китае и Японии, Монголии и Корее.Переходя из страны в страну, эта религия воспринимает в себя много такого,что сам Гаутама, несомненно, осудил бы как чуждое его учению. Будда не признавал молитвы, но зато буддисты не отвергнут ее. Они дажевпадут в обратную крайность: стараясь произнести как можно больше молитв,они заведут "молитвенные мельницы", вращение которых будет заменятьпроизнесение формул. Будда восставал против слепого поклонения букве священных книг. Междутем буддийские священные тексты окружат большим ореолом, чем Веды; на нихбудут смотреть как на волшебный талисман и воздавать им божеские почести.Священный ведический язык - санскрит - вновь зазвучит в буддийскойлитературе, несмотря на то что сам Гаутама проповедовал на народномдиалекте. Обряды и обычаи тех народов, куда проникнет буддизм, опутают его ипорой исказят почти до полной неузнаваемости. Первобытные мистерии Тибетапороднятся с буддизмом, и монахи будут совершать священные танцы вустрашающих шаманских масках. Поэтому-то известный исследователь буддизма Рис-Дэвидс имел некотороеправо утверждать, что "ни один из тех пятисот миллионов людей, которые времяот времени приносят в жертву цветы на буддийских алтарях, дух которых болееили менее проникнут буддийскими учениями, не является исключительно и вполнебуддистом". Поклонение Личному Божественному Существу приведет религию Будды,Дхаммы и Сангхи к созданию храмов и изображений. Первые известные намизваяния арийской Индии - буддийские. Сам Совершенный сначала изображалсялишь символически, но на рубеже I в., вероятно под влиянием греков и персов,создается традиционный образ Учителя, сидящего в позе созерцания /5/. В этоже время Асвагоша написал первую поэтическую биографию Будды. Гаутама стремился развенчать преходящую жизнь, представить ее какцарство страданий, смерти и уродства. Но его последователи посвятят себязаботам о людях и их благе на земле. Они станут трудиться над созданиембуддийской культуры. Пещеры Аджанты, где поселятся монахи, покроет изумительная роспись,воспевающая красоту Божьего мира. Фрески эти привели бы в изумлениеоснователя Сангхи. Ведь их творцы изображают прелесть цветов и животных,гармонию обнаженного тела, человеческие чувства, иными словами, все, что, поучению Гаутамы, есть лишь тлен и бессмыслица. Нетрудно согласиться с тем, что наша жизнь есть "юдоль плача", что вней все уносится волнами, что в ней торжествуют распад и смерть. И все жеотвергнутый Гаутамой мир вновь и вновь заявлял о себе. Над художникамиАджанты проплывали причудливые облака, озаренные гаснущим солнцем, ветер вгорах шевелил травы и листья деревьев, каждое насекомое, каждая птицавызывали восторг и изумление. А какой бесконечный мир крылся в темныхзадумчивых глазах человека! Пусть все это - прах, но не видеть в этомбожественного веяния - значит быть духовно слепым. И отрекшиеся от мирамонахи вновь обретут любовь к нему. Аджанта, расположенная в живописнойместности, станет очагом творчества, храмом красоты/6/. Так постепенно буддизм будет побеждать Гаутаму.В заключение остановимся и еще раз бросим взгляд на пройденный путь. Мыпобывали в древнем храме индийской мудрости, и если даже многое в нем немогло нас привлечь, трудно не согласиться с тем, что этот храм достоинудивления и восхищения. Из всех попыток человека приблизиться к Вечному опытИндии - один из самых серьезных и знаменательных. В этой загадочной странедуховные созерцатели приблизились к самому порогу священного Молчания. Но,пораженные неисповедимой безмерностью Божественного, они оказались не всилах увидеть в Его свете Лика, в Его молчании не услышали Слова... Именно поэтому учения о Брахмане и Нирване не стали последней истиной,открывшейся дохристианскому миру, и именно поэтому они разделили общуюсудьбу: брахманизм вылился в индуистское язычество, а философию Гаутамызаслонил популярный буддизм. Учители Индии были правы, осознав мир как ничтожество. Конечное всравнении с Абсолютным воистину тонет и теряется. Только тогда, когдачеловек знает о небесном взоре, обращенном к земле, земля расцветаетнетленной красотой; только тогда мироздание обретает смысл, ценность и цель.Но от тайновидцев Востока этот прикованный к миру взор оказался сокрытым.Они нашли покой созерцания, но утратили и себя, и мир/7/. Будда довел до последнего логического предела учение брахманов обАбсолюте, и этим пределом оказалось богоотрицание, а вслед за ним и полноеотрицание мира. Все, что горит, должно, по его мысли, погаснуть, все, чтосознает себя, - раствориться в бессознательном. Отвергнув Бога-Творца, Буддапризнал природу и человека бесцельным коловращением призраков, мельканиемдхарм, нескончаемым, никому не нужным потоком. И он был прав: ибо если нетБога Живого, Вселенная заслуживает уничтожения, жизнь и сознающие себяличности должны исчезнуть навсегда. Это для них лучший удел. Такова главная причина, почему религия, столь возвышенная, какиндийская, не могла стать преддверием к Евангелию. И все же жизнь и проповедь Гаутамы были одним из величайших событий вистории духа. Значение его отнюдь не исчерпывается нравственным или философскимсодержанием учения Просветленного. Величие Будды и его предшественниковзаключается в том, что они провозгласили спасение главной целью религии. "Как неизмеримый океан имеет один вкус - вкус соли, - говорил Будда, -так и мое учение имеет один вкус - вкус спасения". Человек живет ложнойжизнью, он постоянно погибает, он томится и страждет, он опутан цепями инаходится во власти каких-то роковых сил. Но он должен быть спасен. Для древней ритуальной религии этой проблемы спасения не существовало.Магизм видел все законченным и устроенным наилучшим образом: человек призванбыл только выполнять свой Долг, он - лишь звено социальной и космическойсистемы. Гаутама одним из первых постиг необходимость искупления. Он одним изпервых сумел возвысится над иллюзиями и до конца измерил всю глубину безднымировых страданий и зла. Проникшись состраданием, он стал искать избавления.И пусть то, что он нашел, не было подлинным спасением, он остается тем неменее великим примером для всех, искренне ищущих Истину, Полноту и вконечном счете - взыскующих Бога. Внешне буддизм не был прямым предшественником Нового Завета. Но что изтого? Имеем ли мы право ограничивать историю лишь видимыми феноменами? Ктознает, как далеко пронесся его призыв в сокровенных глубинах метаистории?Можем ли мы измерить силу и значение импульса, который шел от человека,сказавшего: "Неустанно пекитесь о своем спасении"? Вправе ли мы отрицать,что неведомыми путями он мог содействовать приближению человечества коХристу?.. Никакие заблуждения Будды не могут лишить его того места, которое онзанимает в семье великих Учителей дохристианского мира. Многие его заветынавсегда останутся выражением просветленной человеческой мудрости.Прислушаемся к ним. Никогда в этом мире ненависть не прекращаетсяненавистью. Хорошо сказанное слово человека, который ему не следует, столь жебесплодно, как и прекрасный цветок с приятной окраской, но лишенный аромата. Пусть мудрец усилием, серьезностью, самоограничением и воздевманиемсотворит остров, который нельзя сокрушить потоком. Как крепкая скала не может быть сдвинута ветром, так и мудррцынепоколебимы среди хулений и похвал. Один день жизни человека, видевшего бессмертную стезю, лучше столетнегосуществования человека, не видевшего высшей жизни/8/. Трудно не восхищатьсячеловеком, говорившим такие слова или вдохновившим тех, кто их произнес. Мы знаем, что все изображения Будды апокрифичны. Но почему - то хочетсяверить, что он был именно таким, каким его веяли древние скульпторы: с лицомюным и кротким, с тихой улыбкой, погруженным в глубокую тайную думу. Мудрец,проникнутый состраданием ко всему миру, он поистине достоин любви иблагодарности человечества, хотя и не был в силах спасти его. Впрочем, ктоиз людей смог бы совершить это?

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава шестнадцатая ОТ ГАУТАМЫ К БУДДИЗМУ 1. Махапариниббана, VI, 40. 2. Этот собор (I общебуддийский) происходил в Раджагрихе. Древняятибетская книга Даранты "История буддизма в Индии" относит его к 40 годупосле смерти Будды (см. перевод этой книги в 3-й части исследования В.Васильева "Буддизм, его догматы, история и литература", СПб., 1891).Хронология буддийских соборов, как, впрочем, и вся индийская хронология довоцарения Ашоки (273 г. до н. з.), является весьма спорной (см.: Г.Бонгард-Левин. К проблеме историчности III собора в Паталипутре. - "Индия вдревности", М., 1964, с. 121. Там же указана и библиография по соборам). 3. "Я желаю, - говорит Ашока в одной из своих надписей, - чтобы людиполучили счастье в этом мире". Надписи царя Ашоки - "Хрестоматия по историидревнего Востока", М., 1963, с. 419. Об Ашоке см.: Р. V. Bapat. Asoka.-"2500 Years of Buddhism", p. 56. 4. Источник монотеистических тенденций в буддизме, по справедливомузамечанию Самуэля Биля, надо искать "там, где с первобытных временсуществовало знание истины, дарованное Первоисточником Истины и которое,хотя и отуманенное с течением времени посторонними наслоениями, все-такинастолько сохранилось, что распространило, хотя и в слабой мере, свет инадежду среди наций, повергнутых во мрак" (С. Биль. Буддизм в Китае. - РВТ,с. 93). 5. См.: О. Прокофьев. Искусство Индии. М., 1964, с. 54; В. Сидорова.Скульптура древней Индии. М., 1971, с. 66. 6. См.: О. Прокофьев. Искусство Индии, с. 76 сл. 7. В этом радикальное отличие индийского пути от библейского. ЕслиБиблия видит во зле и страдании болезнь мира, то индийских мистиков "кразрыву с наличной действительностью побуждает само существование мира, самаформа мирового процесса" (Р. Эйкен. Основные проблемы современной философиирелигии. СПб., 1910, с. 46). 8. Дхаммапада, 5, 25, 51, 115.

ПРИЛОЖЕНИЯ

За последние сто лет неоднократно возникали попытки построитьрелигиозную систему, которая включала бы в себя все или большинствоверований человечества. Таковы, например, учение Толстого, идея "религиидуха" у Радхакришнана, теософская доктрина или концепция "Розы мира" урусского поэта и оккультиста Даниила Андреева. Эти попытки, как правило, игнорируют глубокие и принципиальные различиямежду религиями, но само по себе стремление найти нечто общее в духовныхпрозрениях человечества вполне оправдано. Думается, однако, что нет никакойнужды измышлять некую искусственную "панрелигию", когда возможностьуниверсального синтеза уже заложена в христианстве. Будучи завершениемдолгого пути богоискания, оно органически включает в себя многие духовныеценности предшествующих ступеней религиозно-исторического процесса. И этоотносится не только к Ветхому Завету, вере Израиля, но и к внебиблейскомумиру, в том числе к индийскому кругу идей. Христианство не может относитьсяк этим учениям исключительно негативно. Помимо многих второстепенных чертсходства, мы находим в индийском миросозерцании пять существенных принципов,которые роднят его с христианским видением Бога, мира и человека. В самойсжатой форме эти пункты могут быть выражены следующим образом: 1) Апофатизм - учение о том, что высшая Реальность в своей последнейглубине непостижима и неопределима. Это учение было впервые яснопровозглашено Упанишадами и нашло свое выражение в буддизме (ибо Нирвана,как мы видели, в конечном счете есть не что иное, как обозначение Абсолюта);оно разделяется библейской традицией (понятие о "кадош Ягве") и ОтцамиЦеркви (см., например: св. Василий Великий. Против Евномия, кн. 1). 2) Отрицание высшей ценности земных благ недвусмысленно утверждаетсяЕвангелием, хотя и не носит там столь крайней негативной формы, как виндийских религиях. 3) Признание высокого достоинства личной аскезы в духовной жизни. Этасторона религиозной этики развита в опыте и учении христианских подвижников(традиция Добротолюбия). 4) Понятие о карме, которое в самом общем виде сводится к тому, что вседействия, совершаемые человеком в земной жизни, не могут оставаться безпоследствий, а влекут соответствующее воздаяние. Христиане именуют этоучение верой в нравственный миропорядок или правду Божию (библейское понятие"эмет"). И, наконец, 5) понятие о спасении как главной цели религии, нашедшеестоль сильное выражение в буддизме, является одним из краеугольных камнейБиблии (см.: прот. А. Князев. Понятие о спасении в Ветхом Завете. - "ВестникРХСД", 1970, Э98). Невзирая на то что в Индии эти пять принципов нередко принимали весьмадалекие от христианства очертания, они тем не менее составляют прочный мост,соединяющий восточный религиозный опыт с Евангелием. К указанным пунктам иногда пытаются присоединить шестой - доктринуперевоплощения, или реинкарнации. Существуют ли для этого основания?Действительно ли христианство может и должно принять догмат реинкарнации каксоставную часть своего взгляда на посмертную судьбу человека? Таков вопрос,которому посвящен предлагаемый очерк. Менее всего он претендует на полнотуосвещения; автор намечает лишь самые общие, предварительные контурыпроблемы.

Дата добавления: 2014-12-25