Функциональный эротизм

Вместе с красотой, как мы ее только что определили, сексуальность сегодня руководит «новым открытием» и потреблением тела. Импера­тив красоты, который является императивом сделать производитель­ным тело посредством поворота к нарциссическому реинвестирова­нию, включает эротику как средство по извлечению сексуальности. Нужно четко отличать эротику как распространенное в наших обще­ствах меновое отношение от собственно сексуальности. Нужно разли­чать эротическое тело, опору меновых знаков желания, от тела как места фантазма и обиталища желания. В теле-импульсе, теле-фантазме пре­обладает индивидуальная структура желания. В «эротизированном» теле преобладает именно социальная функция обмена. В этом смысле эротический императив, который, как вежливость или многие другие общественные ритуалы, проходит через инструментальный код зна­ков, является только (как и эстетический императив красоты) вариан­том или метафорой функционального императива.

«Пыл» женщины из журнала «Она» поддерживается подвижным современным ансамблем: этот пыл вписался в «окружение». Его источ­ником не выступают более интимность, чувственность, он связан с под­считанным сексуальным значением. Чувственность - это страсть. Упо­мянутая же сексуальность является теплой и холодной, как игра теплых и холодных цветов внутри «функционального». Она имеет ту же самую «белизну», что и развивающиеся формы современных предметов, «сти­лизованных» и «элегантных». Это, впрочем, также не «фригидность», как подчас говорят, ибо фригидность подразумевает еще сексуальный отзвук изнасилования. Манекен не фригиден, он абстрактен.

Тело манекена не является объектом желания, а представляет со­бой функциональный объект, форум знаков, где мода и эротика сме­шиваются. Оно не является более синтезом жестов, даже если фото­графия в области моды показывает все свое искусство в воссоздании естественной жестикуляции с помощью процесса симуляции¹, - это,

¹ В техническом смысле слова, когда экспериментально симулируют условия невесомости, или еще в смысле математических моделей симуляции. Это совсем не простая «искусственность» (диссимуляция), противоположная природе.

собственно говоря, уже не тело, а форма. Именно здесь, в отноше­нии чего все современные цензоры ошибаются (или очень хотят оши­биться), то есть в рекламе и в моде обнаженное тело (мужчины или женщины) лишается плоти, секса, желания как конечной цели, инст-рументализуя, напротив, отдельные части тела¹ в гигантском процес­се сублимации, в устранении тела в самом его заклинании.

Как эротика существует в знаках и никогда не существует в жела­нии, функциональная красота манекенов существует в «линии» и ни­когда в экспрессии. Она даже означает отсутствие экспрессии. Непра­вильность или безобразие заставили бы вновь возникнуть смысл, по­этому они исключены, ибо красота оказывается вся целиком в абстракции, в пустоте, в экстатическом отсутствии и экстатической прозрачности. Описываемая дезинкарнация выражается в конечном счете во взгляде. Этот взгляд, лишенный объекта, выражающий одно­временно избыток в обозначении желания и полное отсутствие жела­ния, эти глаза, чарующие и очарованные, бездонные, хороши в их пу­стой эрекции, в их экзальтации подавления. В этом их функциональ­ность. Глаза Медузы, глаза, повергающие в оцепенение, чистые знаки. Таким образом, во всем обнаженном экзальтированном теле, в этих красочных глазах, отмеченных модой, а не удовольствием, именно сам смысл тела, истина тела уничтожается в гипнотическом процессе. Поэтому тело, особенно женское, и в еще большей степени тело абсо­лютной модели, какой является манекен, конституируется как объект, соответствующий другим лишенным сексуальности и функциональ­ным предметам, о которых сообщает реклама.

Дата добавления: 2015-05-06