Животворящий водоем

Чудесное преображение героя, синонимичное перерождению, происходит нередко после купания в молочном озере; в валахской сказке девы, живущие в белом озере, оживляют разорванного героя, а в грузинской — герой должен выкупаться в молоке коней, живущих на дне моря¹⁷⁶. Подобные мотивы с купанием героя В. Я. Пропп интерпретировал как его возрождение в результате прохождения сквозь животное¹⁷⁷. Сказочные сюжеты находят аналогии в реальности — так, в Древнем Египте существовал развитый мифо-ритуальный комплекс, связанный с идеей возрождения через озеро Кебху, или «озеро жизни», в том числе — возрождения священной коровы, посвященной Исиде¹⁷⁸. При сопоставлении всего этого круга представлений и обрядов возникает вопрос: не мыслился ли подобный «возрождающий водоем» (озеро, море и т. п.) как бы внутренним в рамках «вселенского первосущества»?

Символика воды как аналога материнского лона достаточно хорошо известна. Она проявляется и в многозначительных строках «Ригведы» (X. 125.7): «Я порождаю отца этого [мира]... / Лоно мое в воде, в море, / Оттуда я распространяюсь по всем мирам, / Величием я достигаю неба», и в различных обрядах и заговорах, связанных с роженицей¹⁷⁹. Образ же человека-земли, как бы заключающего в себе земные воды, сохранился, например, в чешской загадке о старике (с палкой в руке): «На горах снег, в долине вода, в руке лес»¹⁸⁰ — в этой загадке до нас дошло, вероятно, воспоминание о некоем божестве, управляющем жизнью, смертью и возрождением, так как еще в X в. у западных славян был зафиксирован образ такого божества в виде старика с палкой, которой он «двигает кости мертвецов из могил»¹⁸¹. С чешской загадкой сопоставима и наша о человеке: «На двух колах — бочка, на бочке — кочка, на кочке — лес...»¹⁸²

В свете данного семантического круга наполняются дополнительным содержанием представления, известные практически всем народам мира, о подземных озерах (нередко с душами предков в них или на их берегах), подземных реках и морях. Изначальный океан, с которым во многих мифологиях связывается творение, мыслится нередко именно подземным и даже олицетворяется, как египетский Нун или шумерский Абзу (Апсу) — последний, кстати, мог представляться и в образе козла с рыбьим хвостом¹⁸³. Создание первого человека также связывалось с Апсу, он считался потаенным, где-то в глубинах спрятанным местом и сопоставлялся с шумерской богиней-прародительницей Намму («мать, создавшая небо и землю»), в образе которой также предполагается олицетворение мировых подземных вод¹⁸⁴. По материалам Восточной Сибири представление о подземном «потустороннем море мертвых» со входом через пещеру реконструируется для эпохи неолита-бронзы¹⁸⁵. В древнеиндийских Ведах один и тот же термин употреблялся для обозначения океана, окружающего землю в мифологической космологии, и космических вод под землей, причем по отношению к ним встречается выражение «океан в сердце» ¹⁸⁶.

Кровавое море, озеро, как и огненное или кипящее, во многих мифологиях также являются атрибутами нижнего мира¹⁸⁷. «Вода в море — то кровь моя», — говорит брату в варианте легенды «Иван да Марья» погибающая девушка, тело которой превращается в элементы мироздания¹⁸⁸. В большинстве апокрифов, где речь идет о сотворении человека, кровь его берется от моря, но порой подчеркивается идея соединения в крови стихий воды и огня — так, в «Книге Еноха» кровь создается от росы и солнца¹⁸⁹. В то же время, кроваво-красная река и огненное озеро по апокрифам являются составляющими «нижнего мира», ада¹⁹⁰. Известны и раннефилософские представления о «жилах земли», по которым струятся воздух, огонь и вода, а в древнекитайском трактате VII в. до н. э. «Гуань-цзы» сказано: «Вода — это кровь и жизненная энергия земли. Она циркулирует по своим "кровяным сосудам"»¹⁹¹. Подобная перекличка микро- и макрокосма проявляется и в карело-финских заговорах, где встречается образ «царицы кровеносных сосудов», которая может плавать по ним в своей лодке (а в вариантах рун Вяйнямейнен проглочен хозяйкой потустороннего мира и плавает в лодке внутри нее)¹⁹². В русских заговорах на остановку крови с последней непосредственно сопоставляются земные, и даже небесные воды: «...Замыкали они воды и реки, и синия моря, ключи и родники... Как из неба синего дождь не канет, так бы у р. Б. кровь не канула»; «...Как утихнулись... реки и ручьи и малые источники, так бы утихнулась у раба Божия кровь горячая...»¹⁹³

Огненная же мифическая река, как вся кровеносная система организма, охватывает целиком Вселенную — «от востока и до запада, и от запада и до севера, и от севера и до лета; и со всех четырех сторон от земли и до небеси; от небеси и до земли»; или: «...проведи реку огненную с востока до запада, до самой бездны, с земли до неба...»¹⁹⁴ (Однако она порой описывалась и как только подземная: в отреченном слове «О всей твари» посреди мифической заокеанской земли — глубокая пропасть, где течет огненная река, разделяющая муки и рай¹⁹⁵.) По памятникам древнерусской литературы, великая река Окион, обходящая Вселенную, могла представляться и не огненной¹⁹⁶, однако в основе это, видимо, одна и та же река. Скорее всего, наши сказочные молочные реки с кисельными берегами имеют то же «внутреннее» происхождение — идея пере/возрождения путем купания в молоке сопоставима, в частности, с широко распространенной традицией, в том числе и у русских, считать Млечный Путь дорогой душ или рекой (ср. близкие представления о Млечном Пути: древнекитайское как о Серебряной реке, соединяющей небо и землю; древнеиндийское как о небесном двойнике священной реки Ганг; австралийских аборигенов как о Бесконечной реке, принимающей дух умершего; колумбийских индейцев десана как о реке, чьи воды наполнены человеческим семенем в виде пальмовых волокон; поляков, немцев и некоторых других народов Европы как о молочной дороге, ведущей в рай, и т. п.)¹⁹⁷. Воззрения, аналогичные нашим, о вселенской реке, обтекающей все мироздание, встречаем у сибирских народов, в частности у эвенков¹⁹⁸, а в древнеиндийской мифологии в образе подобной реки обнаруживаются отголоски связи с телом божества — она либо вытекает из пальца Вишну, либо, будучи выпита неким мудрецом, выпускается затем им через ухо¹⁹⁹. Сходные мотивы имеются и в восточно-славянском фольклоре: Орда-река бежит из мизинца героини украинской сказки, Дунай — из мизинца самого Христа в черниговской колядке²⁰⁰. Глубоко символична в данном аспекте русская загадка о реке (или кринице), из которой все село берет воду и разносит ее по домам: «Конец села забито вола, до каждой хижки (избы) тянутся кишки»²⁰¹. Здесь образ вола, через который загадывается река, обладает одновременно и топографической, и социальной значимостью, составляя неразрывное единство с человеческим коллективом, для которого его внутренности с заключенной в них влагой как бы играют роль животворных энергетических каналов²⁰².

Интересно, что рассматриваемый ассоциативно-образный комплекс, несомненно уходящий своими корнями в глубокую древность, вдруг неожиданно может проявиться в современном народном творчестве, свидетельствуя, возможно, о неведомых нам пока механизмах наследственной памяти, но скорее — о близости образно-художественного восприятия мира людьми самых различных эпох. К 1970‑м годам относятся рисунки мастерицы глиняной игрушки из Курской обл. В. В. Ковкиной (рис. 4-10, 4-11), где внутри лежащей коровы мы видим мир в миниатюре, но не бытовой, а мифологический — обозначены лишь главные сакральные элементы его: земля, переданная традиционным сетчато-ромбическим узором почти по всему туловищу коровы, водоем в задней его части — море или озеро, из которого прямо от вымени поднимается дерево, будто на острове, а из-за ствола его восходит солнце²⁰³. Перед нами совершенно архетипическая картина мира с сакральным центром посреди моря с осью-деревом, причем этот мир заключен внутрь «вселенского животного». В русских сказках встречаются эпизоды, в которых происходит, можно сказать, разворачивание элементов мира из чудо-быка: брата и сестру спасает от волка неизвестно откуда прибежавший бык, по указу которого герой достает поочередно из его ушей разные предметы, и из них появляются лес, озеро и т. д.²⁰⁴ Невольно напрашивается хотя и далекая, но очень выразительная параллель — предание зулусов о женщине, попавшей со своими двумя детьми в желудок слона. Они там увидели «огромные леса и большие реки, и много возвышенностей; с одной стороны располагалось множество скал; еще было много людей, построивших там свою деревню; и много собак, и много скота; все это было внутри слона»; однако у тех же зулусов известно и аналогичное представление о подземном мире с горами, реками и селениями предков, вход в который — отверстие в земле²⁰⁵.

Рис. 4-10. Рисунок В. В. Ковкиной «Корова».

1970-е гг. Курская обл., Льговский р-н, с. Кожля

Дата добавления: 2015-05-06