Шаманы гуичолов

Индейцев гуичолов насчитывается окало восемнадцати тысяч, большинство из них живет в Джалиско и Наярите – труднопроходимых горных штатах на севере Центральной Мексики. Это потомки ацтеков, и они являются представителями доколумбовой шаманской культуры. Гуичолы говорят: если ты сделан из кукурузы (eekoo) и ешь кактус без колючек – пейот (heekoori), ты станешь ягуаром (тауе), который охотится на твоего оленя (maxra), который, в свою очередь, является твоим духом. Другими словами, преследуй и охоться на себя самого, прежде чем охотиться на кого‑нибудь еще. Познай самого себя.

Когда мы вышли из дома Армандо, Диего положил крупные кисти рук на мои жалкие предплечья с еще более жалкими бицепсами и заглянул мне в глаза.

– Если хочешь, могу показать тебе некоторые гуичольские магические фокусы. Это может помочь в поисках теобромы какао.

Он убрал руки с моих плеч, повернул голову в сторону джунглей и искоса взглянул на меня:

– Я знаю, чего ты от меня хочешь.

Жаль, что здесь нет Армандо, чтобы посмотреть, как величественный кондор с полностью расправленными крыльями вовсю флиртует со мной.

– Ну, теперь пошли, считай это просто прогулкой. Мы добудем теоброму какао в один момент.

– Армандо сказал мне, твоя мать была гуичольской шаманкой?

– А мне он сказал, что твоя мать иудейская принцесса.

Для свободолюбивого, не стесненного никакими ограничениями ястреба он слишком уж преуспел в искусстве флирта.

– Моя мать и сейчас гуичольская шаманка. И весьма могущественная. Но я уверен, что ты совсем не о том подумала. Там нет магии и мистики, никаких ведьм и мерзких заклинаний. Реальная магия гуичолов очень проста и практична. Мы всего лишь слушаем песни Тамаца Кауйюмари, самого крупного и старого оленя в лесу. Этот олень дает нам силу оленьего духа и приводит нас туда, куда мы хотим.

– И это считается простым и практичным?

– Ну да, а почему нет? Олень может привести нас к теоброме какао, если ты ему понравишься.

– А как насчет тебя? Ты ему нравишься?

– Я с ним вырос. Он мне как брат, может, даже больше. Уж поверь, он любит меня. Вопрос только в тебе.

Я закатила глаза и вздохнула:

Не собираюсь обсуждать с тобой, полюбит ли меня дух оленя.

– Но мы уже обсуждаем это.

– Почему дух оленя? Почему не какого‑нибудь другого животного, например жирафа, ламы или белого медведя?

– Ты здесь много белых медведей видела?

– Да я и оленей тоже не видела.

– Нам надо вернуться на твою любимую поляну. Это место, где они обычно пасутся. Мы их там подождем. В зависимости от их настроения, мы можем прождать несколько минут, целый день или неделю.

– Я думала, мы ищем только одного оленя. Самого большого и старого.

– Тамац Кауйюмари никогда не бывает в одиночестве. Он окружен теми оленями, которые в течение всей жизни любили его. Олени, они такие. Ненавидят оставаться в одиночестве.

Мы направились к джунглям по той же самой пыльной сухой дороге, по которой накануне ночью пришли к дому Армандо. В полном молчании мы прошли мимо соломенных хижин, выстроенных в ряд вдоль пляжа, с их традиционными веревками для белья, натянутыми во дворах. Мимо коричневых ребятишек и что‑то кричавших друг другу рыбаков, тянувших длинные рыбацкие сети. Диего сказал, что разговаривать нежелательно и следует держаться поодаль от оленей, потому что они не привыкли к звуку моего голоса, который принадлежал мало того что женщине, так еще и белой. Для меня молчать было лучше всего. Я была вконец измотана и не чувствовала себя в силах поддерживать разговор о том, нравятся ли духам оленей белые девушки.

– Олени, видно, не собираются нам помогать сегодня, – сказал Диего, когда мы прошли уже не меньше пяти миль. – Мы бы обязательно увидели, как один из них или даже парочка пасется поблизости, или, по крайней мере, услышали бы, как они ломятся в лес.

От полуденного зноя мне стало дурно.

– Почему, чтобы это понять, потребовалось столько времени?

– Знать – совсем не то же самое, что думать, предполагать или планировать. Знание приходит к человеку в нужное время, а со мной этого до сих пор не случилось. И как только я это понял, сразу же сказал тебе.

Кожа у меня была липкой, а от жары снаружи и холода в теле я чувствовала себя так, словно сейчас упаду в обморок.

– Мне надо сесть.

– Не здесь. Мы не можем найти Тамаца Кауйюмари, и это значит, что нас преследует дух другого животного, врага Тамаца. Если ты сейчас сядешь, тебя могут убить.

– Никто меня не преследует, в том числе и дух враждебного животного. О боже. Я так устала, что не могу больше идти.

Диего прыгнул ко мне и во второй раз за это утро опустил руки мне на плечи. Великому кондору определенно нравилось прикасаться ко мне.

– Ты не можешь идти дальше, белая девушка?

– Нет. – Я засмеялась. Правда не могу.

– Как же ты собираешься возвращаться в Касабланку?

– Мне надо передохнуть. Всего лишь пару минут.

– Я придумал.

Диего взял меня на руки, и я почти сразу уснула, лишь только прижалась к его влажной майке. Оба мы, влажные от тропической жары, уже несколько притерлись друг к другу. Его тело пахло потом и кокосовыми орехами, и мне приснился мой самый первый мальчик он сидел в кресле спасателя на пляже в клубе «Сильверпойнт» на Лонг‑Айленде, а я, вся намазанная маслом для загара, сидела рядом с ним в ярко‑синем купальнике и зеркальных солнечных очках.

Когда я проснулась, мне стало получше.

– Все в порядке. Я уже могу идти сама.

Он крепче прижал меня к себе.

– Ты уверена? – прошептал он мне в волосы.

– Да. Отпусти меня.

– Но мне нравится, когда ты у меня на руках, нравится нести тебя. Ты такая милая и легкая.

Мне это тоже очень нравилось, но я совсем не хотела, чтобы свободолюбивый кондор знал об этом.

– Отпусти меня.

Он переместил меня из горизонтального в вертикальное положение так, что мое тело медленно соскользнуло вдоль его.

Мы прошли остаток пути до дома Армандо рядом. Я всегда считала, что в Нью‑Йорке хожу достаточно много: от Юнион‑сквер на работу в средней части города и обратно, но в действительности оказалось, что не так много, как представлялось, потому что ноги у меня с непривычки опухли и гудели от качественно нового уровня их эксплуатации.

Мы были уже почти у дома, когда вдруг Диего остановил наше движение, придержав меня рукой. Притянул к себе, прижав спиной к своей груди. Собрал мои волосы на затылке в хвост и зажал их в руке.

– Смотри, – прошептал он мне в ухо. – Посмотри налево, но не произноси ни слова.

Я повернула голову. По всей территории вокруг дома Армандо паслись олени. Одни из них были теплого коричневого цвета с белыми пятнами, а другие серые, грязноватого оттенка. Большие и маленькие, самцы и самки, молодые самцы, самцы‑одногодки и оленихи с оленятами. Они были повсюду. Это напомнило мне уличный карнавал, когда нигде нет ни клочка свободного пространства.

Диего возбужденно шептал мне в ухо:

– Они пришли к тебе. Прямо к тому месту, где ты живешь. Эго означает, что олени на твоей стороне.

– А что может случиться? – Я смотрела на животных, заслонившись от слепящего солнца. – Они такие деликатные и нежные. Не верю, что они могут принести какой‑нибудь вред.

– Не давай им одурачить себя кротким взглядом. Они могут просто задавить тебя своим телом. Конечно, у них нет ни когтей, ни яда и они не кусаются, но, если их дух тебя не полюбит, ты и дня не проживешь на их земле. Их дух убедит тебя, что ты не сможешь найти здесь еду, укрытие или просто душевный покой. Их дух будет беспокоить тебя, пока не уничтожит физически или нравственно. Никогда не расслабляйся вблизи стада оленей, если только ты не уверена в своей совместимости с ними. Их мягкость и кротость не более чем защита. Они жестоки и беспощадны, как тигрицы, охраняющие своих детенышей. Ты внутри тоже такая, поэтому‑то ты и совместима с оленями. В глубине души вы понимаете друг друга.

Мы с Диего крошечными шажками двинулись к оленям.

– Тамац Кауйюмари, великий дух оленя, вездесущ, – прошептал Диего. – Ты его чуешь?

Единственное, что я чувствовала, были жара и усталость, да еще я тихо бесилась из‑за того, что Диего считал мою мягкость и кротость прикрытием и маскировкой.

– Кауйюмари делает тебя такой усталой, чтобы ты не подходила и не пугала стадо. Единственное, что тебе надо делать, – это сидеть и наблюдать за мной. Я все сделаю сам.

Пожалуй, это было лучшее предложение за весь день.

– Если олень возбудится и вдруг взбрыкнет, как лошадь, не пугайся. Или, если тебе покажется, что они ударятся в панику от испуга, вспомни, что они сами пришли к месту, где ты живешь. Тебе не пришлось искать их на поляне в джунглях. Они хотят, чтоб их дух слился с твоим, поэтому нет причины их бояться. Понятно?

Я кивнула, села, опершись о ствол ближайшей пальмы, и стала наблюдать за Диего. Он шел к оленям, и его густые волосы сверкали на солнце. Я вдруг поняла, что понятия не имею, сколько ему лет. Может, двадцать семь, а может, и сорок. Отменное здоровье скрывало его возраст. Оно так же бросалось в глаза, как у других цвет глаз или волос: его тело излучало энергию, белые зубы, выпуклые твердые мышцы на шее, загорелая сильная безволосая грудь, большие руки и босые ступни с чистыми светлыми ногтями на пальцах – все это свидетельствовало об очевидном, прямо‑таки неприличном для современных людей физическом здоровье. Похоже, он был из тех людей, кто проживет долгую жизнь. Я постаралась не думать о Диего и его долголетии, а стала просто смотреть, как он подбирается к стаду. Я чувствовала, как сама погружаюсь и тону в какой‑то странной легенде, чуждой мне, и постаралась выбраться из этого тумана, переключившись на девять растений, истинную причину моего приезда в Мексику, и на то, как я буду выбираться отсюда и вернусь в свою собственную легенду, в Нью‑Йорк.

Диего помахал мне рукой, требуя, чтобы я смотрела на него. Когда наконец ему удалось привлечь мое внимание, он подвигал руками из стороны в сторону, как делают спортсмены, разминаясь перед ходьбой: подвижные мускулы его спины работали абсолютно синхронно с длинными и гибкими мышцами ягодиц и бедер. Его тело словно двигалось в такт с оленями, листьями на деревьях, трепещущей травой на земле, приближаясь к ритму биения сердца, которое я ощущала в собственном теле даже на расстоянии в пятьдесят футов. На какую‑то долю секунды все вокруг превратилось в единый организм, двигающийся в унисон с ритмом, заданным где‑то в самой глубине земли.

Приближаясь к стаду, Диего, казалось, в своем движении так сроднился с животными, что никто из них ни разу даже не взглянул в его сторону. Он остановился и внимательно оглядел стадо, разыскивая, как я предположила, Тамаца Кауйюмари.

Диего опускался все ниже к земле, пока не пополз на четвереньках. Он крался к огромному красновато‑коричневому самцу с серыми полосами, который пил воду из источника. У оленя были большие ветвистые рога, словно кто‑то посадил ему на голову сухое дерево. Это, без сомнения, был Тамац Тауйюмари.

Диего остановился и встал на колени. Я вытянула шею, чтобы получше видеть его над головами животных. Он стоял на коленях перед одним из старейших оленей, как будто молился. Я же стояла и в совершенном изумлении наблюдала, как, один за другим, олени собираются вокруг Диего и Тамаца Кауйюмари, образуя круг, пока они вовсе не скрыли от меня Диего, словно он стал одним из них.

Я не знала, что делать. Бежать ли к ним и пугать стадо? Опасны ли они для Диего? Или, может, бросить в них камень и разогнать?

Я как раз озиралась в поисках чего‑нибудь, что можно швырнуть подальше, когда на пороге дома увидела Армандо, машущего мне рукой и отрицательно качающего головой. Он выглядел точно так же, как Диего, когда тот махал мне, чтобы я молчала. Почему это все машут на меня, чтобы я чего‑нибудь не сделала?

Армандо посмотрел на меня, потом показал на Диего, что, как я поняла, означало: посмотри, ты, идиотка с Манхэттена, посмотри на прекрасного мужчину среди прекрасных оленей.

Потом Армандо показал на меня и на Диего, что я поняла как иди, идиотка с Манхэттена, иди к Диего и Тамацу Кауйюмари.

Я попыталась повторить движения Диего и обнаружила, что, если идти с закрытыми глазами, можно выработать некое подобие ритма. Впрочем, кого я пыталась обмануть? Не ощущала я никакого ритма.

Я продолжала идти, стараясь не думать об оленях и надеясь, что и они забудут обо мне и останутся стоять, где стояли. Но конечно же они не остались. Пока я подходила, они разошлись, оставив меня наблюдать непередаваемое зрелище: Диего и Тамац Кауйюмари пили из источника, словно два приятеля в баре.

Тамац Кауйюмари наклонил голову и погрузил мягкие оленьи губы в водоем, а Диего, упираясь ладонями в землю, стоял на коленях, тоже погрузив рот в воду. Обе головы синхронно поднимались и опускались вместе с ускользающим, неуловимым ритмом земли.

Тамац Кауйюмари утолил жажду первым и поднял голову. Увидев меня, он немедленно развернулся и пошел прочь.

«И тебе того же», – подумала я.

Диего тоже оторвался от воды и приложил указательный палец к губам, как и маленький шоколадный мальчик‑колдун, прося тишины, а затем поманил меня за собой и старым оленем. Я повернулась, чтоб взглянуть, здесь ли еще Армандо. Он был на месте.

Мы в полном молчании последовали за оленем к джунглям. Бессчетное количество раз Тамац останавливался подкормиться, дважды – чтобы погадить и, наконец, прямо на краю джунглей развернулся и исчез среди деревьев.

– Прямо здесь. – Диего был взволнован. – Оно должно быть здесь.

– Что?

– Теоброма какао, шоколадное дерево, растение удачи, которое за свою тысячелетнюю цивилизацию олмеки и майя использовали как еду и деньги.

– Этот олень привел нас прямо сюда! Как он мог знать, что именно мы ищем?

Диего озадаченно посмотрел на меня:

– Я сказал ему, что мы ищем. А что, ты, собственно, думаешь, я делал с ним у источника?

– Понятия не имею, что вы там с ним делали. Откуда я могу это знать?

– Догадываюсь, что ниоткуда. – Диего был несколько обескуражен – Я спел ему гуичольскую песню о духе оленей.

– Можно мне послушать? – Я понимала, что Диего имеет в виду скорее меня, а не Тамаца Кауйюмари.

Диего запел высоким, слегка дрожащим мелодичным голосом, совершенно непохожим на его обычный, низкий и глубокий. Звук этот напомнил мне Марко, гобоиста из дома Сонали.

Дух оленя,

Кто знает лес лучше тебя,

Каждую травинку,

Каждый изгиб реки.

Позволь мне брести рядом с тобой,

Чтобы найти еду, которую ищу.

Я не принесу вреда твоему дому

И не брошу в тебя камень,

Ибо ты – это я, а я – это ты,

Я твой, а ты мой.

Приведи меня к еде, которую я ищу.

Моя мать написала эту песню для этого же самого оленя, которого мы видели сегодня.

– Ты уверен, что это он?

– Говорю тебе, я знаю его с детства.

– Песня просто замечательная. – Я понимала, что мы с Диего получили несколько разное воспитание. Единственный случай, когда мои родители хоть как‑то приближались к духовному пению, – это когда во время вечернего футбольного матча по понедельникам отец пел под рекламу пива «Будвайзер».

– Я не хотел тебе говорить раньше, но дух твоего животного целый день бродит поблизости. Поэтому мы так долго не могли найти оленей. Дух твоего животного отгонял их прочь.

– Что за дух?

– Ты действительно хочешь знать?

Я положила ему руки на грудь:

– Конечно, очень хочу. Кто же не захочет узнать, какое животное его тотем‑покровитель. – Я пыталась настроиться на одну волну с Диего.

Он улыбнулся:

– Знаю, что все это кажется тебе странным.

Он посмотрел в мои карие глаза своими серыми, резко контрастирующими с его черными волосами и кожей оливкового цвета. Они были такого оттенка серого, который отливает больше в стальной, словно глаза подсвечиваются изнутри флуоресцентной лампочкой.

– Ягуар. – Он мягко растянул «а». – Черная пантера. Это твой тотем.

У меня перехватило дыхание, я вспомнила свой сон про черную пантеру накануне отъезда из Нью‑Йорка.

– Я дважды видел ее в джунглях. Первый раз – когда мы с тобой встретились у глоксинии и саговника. Рядом с лунным цветком. И еще раз сегодня.

– С чего ты взял, что это мой тотем? Я читала, что здесь сотни пантер.

– Верно. Но поверь, черную пантеру невозможно увидеть, если только она сама не захочет. Когда она мне показалась, я сначала не мог понять почему и боялся, что она собирается убить нас обоих. Но когда она оба раза ушла, оставив нас в покое, я уже знал, что это, должно быть, твой тотем. Черная пантера меньше тигра или льва, но намного опаснее их. Это хитрый хищник, молчаливый убийца, тихий и незаметный, как самая темная глухая ночь. Мы для нее легкая добыча и не имеем никаких шансов победить, даже имея ружье в руках.

– Почему ты мне сразу не рассказал?

– Не хотел, чтобы ты на этом зациклилась. Черная пантера, или, по‑другому, ягуар, такое могущественное животное, что практически непобедима. Встреча с ней людей всегда плохо кончается, хотя им иногда кажется, что, раз она является их тотемным животным, они тоже становятся непобедимыми, и часто идут на неоправданный риск и делают разные глупости.

– Не думаю, что, узнав, какое у меня тотемное животное, я почувствую себя непобедимой.

– Поверь мне, если у тебя появится шанс увидеть ее, это сделает тебя более сильной, чем когда‑либо раньше. Когда знаешь, что тебя что‑то связывает с ягуаром, это меняет тебя навсегда.

Я была заинтригована. От мысли измениться навсегда у меня разыгралось воображение: мысль была чрезвычайно заманчивой.

– Что ты еще знаешь об этом?

– Прислушайся к себе, и ты почувствуешь свою неординарность. Я слышу это в твоем голосе.

– Ну, давай. Что ты знаешь о пантере онка – ягуаре? – Я назвала ее испанским именем.

– Моя мать много мне рассказывала о пантерах, потому что они живут в джунглях по соседству с нашим домом. Она считала, что чем больше я знаю о них, тем в большей безопасности нахожусь. В вашем мире родители беспокоятся о продавцах наркотиков в школах и сумасшедших подростках, расстреливающих своих одноклассников. В моем же мире они беспокоятся о черной пантере, крадущей детей глухой ночью. Результат один и тот же. Погибают дети.

– Что именно ты знаешь?

– Знаю, что она бегает с феноменальной скоростью, и никто в джунглях не может ее обогнать. Знаю, что она великолепно лазает по деревьям и прекрасно плавает, что большая редкость для кошек. Но есть и тайная, скрытая для всех особенность ягуаров, их молчание, и она‑то самая пленительная.

– Таинственная и магическая?

– Наиболее непостижимое качество ягуаров – их молчание. Учитывая их черную окраску, что в действительности является генетическим дефектом, и полную бесшумность, неудивительно, что гуичольские шаманы уверены: черная пантера знает секрет, как стать невидимой. Если она захочет тебя убить, она непременно сделает это. Ты никогда не увидишь, как она подкрадывается. А если она утащит свою добычу, никто из тех, кого ты любишь, никогда тебя не найдет. Просто ты бесследно исчезнешь, и это будет единственным свидетельством того, что ты погиб от челюстей ягуара. Если же тебе посчастливилось встретиться с черной пантерой онка и остаться в живых, первое, что ты запомнишь, – это ее немигающий взгляд. Она может смотреть прямо сквозь твое тело и, если захочет, использует глаза, чтобы лечить организм на клеточном уровне.

– У тебя самою черная блестящая шкура и пылающие глаза.

– Ты можешь шутить, но вокруг тебя – пантеры. Они в твоих снах и в лицах твоих друзей.

Я вспомнила рекламный ролик с пантерой в главной роли, который пыталась продать компании «Puma», а потом и свой вещий сон, навеянный лепестками цветов Сонали. Диего прав. Меня окружают черные пантеры.

Теоброма какао –

Дата добавления: 2015-05-06